Наука логики 12 страница

движения лишь как отрицательное соотношение "одного" со своим отрицательным,

с "одним", т. е. с самим собой, которое, однако, положено как наличное

сущее.

В остальном же дальнейшие определения древних относительно формы атомов,

их положения, направления их движения довольно произвольны и поверхностны;

при этом они находятся в прямом противоречии с основным определением атомов.

От атомов, принципа крайней внешности и тем самым от крайнего отсутствия

понятия страдает физика в учении о молекулах, частицах, равно как и та наука

о государстве, которая исходит из единичной воли индивидов.

с) Многие "одни". Отталкивание (Viele Eins. Repulsion)

"Одно" и пустота составляют для-себя-бытие в его ближайшем наличном

бытии. Каждый из этих моментов имеет своим определением отрицание и в то же

время положен как некоторое наличное бытие. Со стороны отрицания "одно" и

пустота суть соотношение отрицания с отрицанием как соотношение некоторого

иного со своим иным; "одно" есть отрицание в определении бытия, пустота -

отрицание в определении небытия. Но "одно" по своему существу есть лишь

соотношение с собой как соотносящее отрицание, т. е. оно само есть то, чем

пустота должна быть вне его. Но оба положены также как утвердительное

наличное бытие, одно - как для-себя-бытие, как таковое, другое - как

неопределенное наличное бытие вообще, причем оба соотносятся друг с другом

как с некоторым другим наличным бытием. Для-себя-бытие "одного" по своему

существу есть, однако, идеальность наличного бытия и иного; оно соотносится

не с иным, а лишь с собой. Но так как для-себя-бытие фиксировано как "одно",

как для-себя-сущее, как непосредственно наличное, то его отрицательное

соотношение с собой есть в то же время соотношение с некоторым сущим;

но это соотношение также и отрицательно, поэтому то, с чем для-себя-бытие

соотносится, остается определенным как некоторое наличное бытие и некоторое

иное; как сущностное соотношение с самим собой, иное есть не неопределенное

отрицание как пустота, а есть равным образом "одно". Тем самым "одно" есть

становление многими "одними".

Но, собственно говоря, это не становление, так как становление есть

переход бытия в ничто; "одно" же становится лишь "одним". "Одно",

соотнесенное, содержит отрицательное как соотношение и потому имеет это

отрицательное в самом себе. Вместо становления здесь, следовательно,

имеется, во-первых, собственное имманентное соотношение "одного"; и,

во-вторых, поскольку это соотношение отрицательное, а "одно" есть в то же

время сущее, постольку "одно" отталкивает само себя от себя. Отрицательное

соотношение "одного" с собой есть, следовательно, отталкивание.

Однако это отталкивание как полагание многих "одних" через само "одно"

есть собственный выход "одного" вовне себя, но выход к чему-то такому вне

его, что само есть лишь "одно". Это - отталкивание по понятию, в себе сущее

отталкивание. Второй вид отталкивания отличен от этого и есть прежде всего

мнящееся представлению внешней рефлексии отталкивание не как порождение

[многих ] "одних", а лишь как взаимное недопускание пред-положенных

(vorausgesetzer), уже имеющихся "одних". Следует затем посмотреть, каким

образом первое, в себе сущее отталкивание определяет себя ко второму,

внешнему.

Прежде всего следует установить, какими определениями обладают многие

"одни", как таковые. Становление многими или продуцирование многих

непосредственно исчезает как полагаемость; продуцированные суть "одни" не

для иного, а соотносятся бесконечно с самими собой. "Одно" отталкивает от

себя лишь само себя, оно, следовательно, не становится, а уже есть. То, что

представляется как оттолкнутое, также есть некоторое "одно", некоторое

сущее. Отталкивать и быть отталкиваемым - это присуще обоим одинаково и не

составляет никакого различия между ними.

"Одни", таким образом, суть предположенные в отношении друг друга:

положенные отталкиванием "одного" от самого себя, пред- [значит ] положенные

как не положенные; их положенность снята, они сущие в отношении друг друга

как соотносящиеся лишь с собой.

Множественность обнаруживается, таким образом, не как некое инобытие, а

как некое совершенно внешнее "одному" определение. "Одно", отталкивая само

себя, остается соотношением с собой, как и то "одно", которое с самого

начала принимается за отталкиваемое. Что "одни" суть другие в отношении друг

друга, что они объединены в такой определенности, как множественность, не

касается, стало быть, "одних". Если бы множественность была соотношением

самих "одних" друг с другом, то они взаимно ограничивали бы себя и имели бы

в себе утвердительно некоторое бытие-для-иного. В том виде, как оно здесь

положено, их соотношение, которое они имеют благодаря своему сущему в себе

единству, определено как отсутствие всякого соотношения; с другой стороны,

оно положенная ранее пустота. Пустота есть их граница, но граница внешняя

им, в которой они не должны быть друг для друга. Граница есть то, в чем

ограничиваемые в той же мере суть, в какой и не суть; но пустота определена

как чистое небытие, и лишь это небытие составляет их границу.

Отталкивание "одного" от самого себя есть раскрытие того, что "одно" есть

в себе, но бесконечность как развернутая есть здесь вышедшая вовне себя

бесконечность; она вышла вовне себя через непосредственность бесконечного,

через "одно". Она в такой же мере простое соотнесение "одного" с "одним",

как и наоборот, абсолютное отсутствие соотношений "одного"; она есть первое,

если исходить из простого утвердительного соотношения "одного" с собой; она

есть последнее, если исходить из того же соотношения как отрицательного.

Иначе говоря, множественность "одного" есть собственное полагание "одного";

"одно" есть не что иное, как отрицательное соотношение "одного" с собой, и

это соотношение, стало быть, само "одно", есть многие "одни". Но точно так

же множественность всецело внешняя "одному", ибо "одно" и есть снятие

инобытия, отталкивание есть его соотношение с собой и простое равенство с

самим собой. Множественность "одних" есть бесконечность как беспристрастно

порождающее себя противоречие.

Примечание [Лейбницевская монада]

Мы упомянули выше о лейбницевском идеализме. Здесь можно Присовокупить,

что этот идеализм, исходя из [учения] о представляющей монаде, которая

определена как для-себя-сущая, дошел лишь до только что рассмотренного нами

отталкивания,;и притом лишь до множественности, как таковой, в которой

каждое "одно" есть лишь для себя, безразлично к наличному бытию и

для-себя-бытию иных или, иначе говоря, иных вообще нет для "одного". Монада

есть для себя весь замкнутый мир; она не нуждается в других монадах. Но это

внутреннее многообразие, которым она обладает в своем представлении, ничего

не меняет,в ее определении-быть для себя. Лейбницевский идеализм,понимает

множественность непосредственно как нечто данное и не постигает ее как некое

отталкивание монады; для него поэтому множественность имеется лишь со

стороны ее абстрактной 'внешности. У атомистики нет понятия идеальности; она

понимает "одно" не как нечто такое, что содержит внутри самого себя оба

момента, момент для-себя-бытия и момент для-него-бытия, понимает его, стало

быть, не как идеальное, а лишь как просто, чисто (trocken) для-себя-сущее.

Но она идет дальше одной лишь безразличной множественности; атомы

приобретают дальнейшее определение в отношении друг друга, хотя это

происходит, собственно говоря, непоследовательно; между тем как, напротив, в

указанной безразличной независимости монад множественность остается

неподвижным основным определением, так что их соотношение имеет место лишь в

монаде монад или в рассматривающем их философе.

С. ОТТАЛКИВАНИЕ И ПРИТЯЖЕНИЕ (REPULSION UND ATTRAKTION)

а) Исключение "одного" (Ausschliefien des Eins)

Многие "одни" суть сущие; их наличное бытие или соотношение друг с другом

есть не-соотношение (Niht-Bezihung), оно им внешне; это абстрактная пустота.

Но они сами суть это отрицательное соотношение с собой лишь 58 как

соотношение с сущими иными; это - вскрытое [выше ] противоречие,

бесконечность, положенная в непосредственность бытия. Тем самым отталкивание

непосредственно находит в наличии то, что им отталкивается. В этом

определении оно исключает; "одно" отталкивает от себя только непорожденные

им, неположенные им многие "одни". Это отталкивание - взаимное или

всестороннее - относительно, оно ограничено бытием "одних".

Множественность есть прежде всего неположенное инобытие; граница есть

лишь пустота, лишь то, в чем нет "одних". Но они суть также и в границе; они

суть в пустоте или, иначе говоря, их отталкивание есть их общее соотношение.

Это взаимное отталкивание есть положенное наличное бытие многих "одних";

оно не есть их для-себя-бытие, по которому они различались бы как многое

лишь в некотором третьем, а есть их собственное, сохраняющее их различие. -

Они отрицают друг друга, полагают одно другое как такие, которые суть лишь

для-"одного" (fur Eines). Но в то же время они и отрицают, что они лишь

для-"одного"; они отталкивают эту свою идеальность и существуют. - Таким

образом, разъединены те моменты, которые в идеальности полностью соединены.

"Одно" есть в своем для-себя-бытии и для-"одного", но это "одно", для

которого оно есть, есть само же оно; его различение от себя непосредственно

снято. Но во множественности различенное "одно" обладает неким бытием.

Бытие-для-"одного", как оно определено в исключении, есть поэтому некоторое

бытие-для-иного. Таким образом, каждое из них отталкивается некоторым иным,

снимается им и превращается в такое "одно", которое есть не для себя, а

для-"одного", а именно другое "одно".

Для-себя-бытие многих "одних" оказывается поэтому их самосохранением

благодаря опосредствованию их взаимного отталкивания, в котором они снимают

одно другое и полагают другие как только бытие-для-иного. Но в то же время

самосохранение состоит в том, чтобы отталкивать эту идеальность и полагать

"одни" так, чтобы они не были для-некоторого-иным. Но это самосохранение

"одних" через их отрицательное соотношение друг с другом есть скорее их

разложение.

"Одни" не только суть, но и сохраняют себя, исключая друг друга.

Во-первых, то, благодаря чему они должны были бы иметь прочную опору их

различия, [защищающую] их от того, чтобы стать отрицаемыми, есть их бытие, а

именно их в-себе-бытие, противостоящее их соотношению с иным; это

в-себе-бытие состоит в том, что они "одни". Но все суть "одно"', вместо того

чтобы иметь в своем в-себе-бытии твердую точку, на которую опиралось бы их

различие, они оказываются в нем одним и тем же. Во-вторых, их наличное бытие

и их взаимоотношение, т. е. их полагание самих себя как "одних", есть

взаимное отрицание; но это равным образом есть одно и то же определение

всех, которым они, следовательно, полагают себя скорее как тождественные,

так же как благодаря тому, что они суть в себе одно и то же, их идеальность,

долженствующая быть положенной иными, есть их собственная идеальность,

которую они, стало быть, так же мало отталкивают. - Таким образом, по своему

бытию и полаганию они лишь одно аффирмативное единство.

Это рассмотрение "одних", [приводящее к заключению], что они по обоим

своим определениям - и поскольку они суть, и поскольку они соотносятся друг

с другом - оказываются лишь одним и тем же и неразличимыми, есть наше

сопоставление. - Но следует также посмотреть, что в их соотношении положено

в них же самих. - Они суть: это предположено в указанном соотношении - и они

суть лишь постольку, поскольку они отрицав ют друг друга и в то же время не

допускают к самим себе этой своей идеальности, своей отрицаемое, т. е.

отрицают взаимное отрицание. Но они суть лишь постольку, поскольку они

отрицают: таким образом, когда отрицается это их отрицание, отрицается также

и их бытие. Правда, ввиду того, что они суть, они этим отрицанием не

отрицались бы, оно для них лишь нечто внешнее;

это отрицание иного отскакивает от них и задевает, коснувшись их, лишь их

поверхность. Однако только благодаря отрицанию иных они возвращаются в самих

себя; они даны лишь как это опосредствование; это их возвращение есть их

самосохранение и их для-себя-бытие. Так как их отрицание не осуществляется

из-за противодействия, которое оказывают сущие как таковые или как

отрицающие, то они не возвращаются в себя, не сохраняют себя и не суть.

Выше мы уже выяснили, что "одни" суть одно и то же, каждое из них есть

так же "одно", как и иное. Это не только наше соотнесение, внешнее сведение

вместе, а само отталкивание есть соотнесение; "одно", исключающее "одни",

соотносит само себя с ними, с "одними", т. е. с самим собой. Отрицательное

отношение "одних" друг к другу есть, следовательно, лишь некое

слияние-с-собой. Это тождество, в которое переходит их отталкивание, есть

снятие их разницы и внешности, которую они как исключающие должны были

скорее удержать по отношению друг к другу.

Это полагание-себя-в-"одно" многих "одних" есть притяжение.

Примечание [Положение о единстве "одного* и "многого"]

Самостоятельность, доведенная до такой крайности, как для-себя-сущее

"одно", есть абстрактная, формальная самостоятельность, сама себя

разрушающая; это - величайшее, упорнейшее заблуждение, принимающее себя за

высшую истину. В своих более конкретных формах она выступает как абстрактная

свобода, как чистое "Я", а затем еще как зло. Это свобода, столь ошибочно

полагающая свою сущность в этой абстракции и льстящая себя мыслью, будто,

оставаясь самой собой, она обретает себя в чистом виде. Говоря определеннее,

эта самостоятельность есть заблуждение: на то, что составляет ее сущность,

смотрят как на отрицательное и относятся к нему как к отрицательному. Эта

самостоятельность, таким образом, есть отрицательное отношение к самой себе,

которое, желая обрести собственное бытие, разрушает его, и это его

действование есть лишь проявление ничтожности этого действования. Примирение

заключается в признании, что то, против чего направлено отрицательное

отношение, есть скорее его сущность, заключается лишь в отказе от

отрицательности своего для-себя-бытия, вместо того чтобы крепко держаться за

него.

Древнее изречение гласит, что одно есть многое и, в особенности, что

многое есть одно. По поводу этого изречения мы должны повторить сделанное

выше замечание, что истина "одного" и "многого", выраженная в предложениях,

выступает в неадекватной форме, что эту истину нужно понимать и выражать

лишь как становление, как процесс, отталкивание и притяжение, а не как

бытие, положенное в предложении как покоящееся единство. Выше мы упомянули и

напомнили о диалектике Платона в "Пар-мениде" относительно выведения

"многого" и "одного", а именно из предложения: "одно" есть. Внутренняя

диалектика понятия была нами указана; всего легче понимать диалектику

положения о том, что многое есть одно, как внешнюю рефлексию, и она вправе

быть здесь внешней, поскольку и предмет, многие, есть то, что внешне друг

другу. Это сравнение многих между собой сразу приводит к выводу, что одно

всецело определено лишь как другое;

каждое есть одно, каждое есть одно из многих, исключает иные, - так что

они всецело суть лишь одно и то же, безусловно имеется налицо лишь одно

определение. Это факт, и дело идет лишь о том, чтобы понять этот простой

факт. Рассудок упрямо противится этому пониманию лишь потому, что он мнит, и

притом правильно, также и различие; но различие не исчезает из-за указанного

факта, как несомненно то, что этот факт не перестает существовать, несмотря

на различие. Можно было бы, следовательно, в связи с простым пониманием

факта различия некоторым образом утешить рассудок, указав ему, что и

различие появится вновь.

b) Единое "одно" притяжения (Das eine Eins der Attraktion)

Отталкивание - это прежде всего саморасщепление "одного" на "многие",

отрицательное отношение которых бессильно, так как они предполагают друг

друга как сущие; оно лишь долженствование идеальности; реализуется же

идеальность в притяжении. Отталкивание переходит в притяжение, многие "одни"

- в единое "одно". То и другое, отталкивание и притяжение, с самого начала

различаются, первое как реальность "одних", второе - как их положенная

идеальность. Притяжение так соотносится с отталкиванием, что имеет его своей

предпосылкой. Отталкивание доставляет материю для притяжения. Если бы не

было никаких "одних", то нечего было бы притягивать. Представление о

непрерывном притяжении, о [непрерывном ] потреблении "одних", предполагает

столь же непрерывное порождение "одних"; чувственное представление о

пространственном притяжении допускает поток притягиваемых "одних"; вместо

атомов, исчезающих в притягивающей точке, выступает из пустоты другое

множество [атомов ], и это, если угодно, продолжается до бесконечности. Если

бы притяжение было завершено, т. е., если бы представили себе, что "многие"

приведены в точку единого "одного", то имелось бы лишь некое инертное

"одно", уже не было бы более притяжения. Налично сущая в притяжении

идеальность заключает в себе еще и определение отрицания самой себя, те

многие "одни", соотношение с которыми она составляет, и притяжение

неотделимо от отталкивания.

Прежде всего притяжение одинаково присуще каждому из многих

непосредственно имеющихся "одних"; ни одно из них не имеет преимущества

перед другим; иначе имелось бы равновесие в притяжении, собственно говоря,

равновесие самих же притяжения и отталкивания и инертный покой, лишенный

налично сущей идеальности. Но здесь не может быть и речи о преимуществе

одного такого "одного" перед другим, что предполагало бы некоторое

определенное различие между ними, скорее притяжение есть полагание имеющейся

неразличимости "одних". Только само притяжение есть полагание некоего

"одного", отличного от других;

они лишь непосредственные "одни", долженствующие сохранять себя через

отталкивание; а через их положенное отрицание возникает "одно" притяжения,

каковое "одно" определено поэтому как опосредствованное, как "одно",

положенное как "одно". Первые "одни" как непосредственные не возвращаются в

своей идеальности обратно в себя, а имеют ее в некотором другом.

Но единое "одно" есть реализованная, положенная в "одном" идеальность;

оно притягивает через посредство отталкивания. Оно содержит это

опосредствование внутри самого себя как свое определение. Оно, таким

образом, не поглощает в себя притягиваемых "одних" как в некоторую точку, т.

е. оно не снимает их абстрактно. Так как оно содержит в своем определении

отталкивание, то последнее в то же время сохраняет в нем "одни" как

"многие". Оно через свое притяжение ставит, так сказать, нечто перед собой,

приобретает некоторый объем или наполнение. В нем, таким образом, имеется

вообще единство отталкивания и притяжения.

с) Соотношение отталкивания и притяжения (Die Beziehung der Repulsion und

Attraktion)

Различие между "одним" и "многими" определилось как различие их

соотношения, разложенного на два соотношения, на отталкивание и притяжение,

каждое из которых сначала находится самостоятельно вне другого, но так, что

они по своему существу связаны между собой. Их еще неопределенное единство

должно получить более определенные очертания.

Отталкивание как основное определение "одного" выступает первым и

непосредственным, так же как и его "одни", хотя и порожденные им, но в то же

время как непосредственно положенные, и тем самым оно выступает как

безразличное к притяжению, которое привходит к нему внешне как к такому

предположенному. Напротив, притяжение не предполагается отталкиванием, так

что к полаганию его и его бытию первое не должно быть причастно, т. е.

отталкивание не есть уже в самом себе отрицание самого себя, "одни" уже не

представляют собой подвергшиеся в самих себе отрицанию. Таким образом, мы

имеем отталкивание абстрактно само по себе, равно как и притяжение выступает

по отношению к "одним" как сущим в качестве некоторого непосредственного

наличного бытия и привходит к ним спонтанно как некоторое иное.

Если мы в соответствии с этим так возьмем лишь отталкивание само по себе,

то оно будет рассеянием многих "одних" в неопределенность, находящуюся вне

сферы самого отталкивания, ибо оно состоит в отрицании соотношения многих

"одних" друг с другом; отсутствие соотношения есть его, взятого абстрактно,

определение. Но отталкивание не есть только пустота; "одни", как не имеющие

соотношений, не отталкивают, не исключают, что составляет их определение.

Отталкивание по своему существу есть хотя и отрицательное, но все же

соотношение; взаимное недопускание и избегание не есть избавление от того,

что не допускается и чего избегают; исключающее находится еще в связи с тем,

что из него исключается. Но этот момент соотношения есть притяжение,

следовательно, притяжение в самом отталкивании. Оно отрицание того

абстрактного отталкивания, при котором "одни" были бы лишь соотносящимися с

собой сущими, а не исключающими.

Но поскольку исходным пунктом было отталкивание налично сущих "одних" и,

стало быть, притяжение также положено как внешне приближающееся к нему, то

при всей их нераздельности они все же еще отделены друг от друга как разные

определения. Однако оказалось, что не только отталкивание предполагается

притяжением, но что имеет место и обратное соотношение отталкивания с

притяжением, и первое точно так же предполагает второе.

Согласно этому определению, они нераздельны и в то же время каждое из них

определено по отношению к другому как долженствование и предел. Их

долженствование есть их абстрактная определенность как сущих в себе,

которая, однако, тем самым совершенно удаляется от себя и соотносится с

другой определенностью и таким образом каждое из них дано через посредство

другого как другого', их самостоятельность состоит в том, что в этом

опосредствовании они положены друг для друга как другой процесс определения.

- Отталкивание как полагание "многих", притяжение как полагание "одного",

оно же и как отрицание "многих", а отталкивание как отрицание их идеальности

в "одном" [состоят в том], что и притяжение есть притяжение лишь посредством

отталкивания, а отталкивание есть отталкивание лишь посредством притяжения.

При более же внимательном рассмотрении оказывается, что в этом процессе

определения опосредствованно с собой через иное на самом деле скорее

отрицается и каждое из этих определений есть опосредствование себя с самим

собой, что приводит их обратно к единству их понятия.

Во-первых, то, что каждое предполагает само себя, соотносится в своей

предпосылке лишь с собой, это уже имеется в состоянии (in dem Verhalten) еще

только относительных отталкивания и притяжения.

Относительное отталкивание есть взаимное недопускание наличествующих

(vorhandenen) многих "одних", которые, как предполагают, застают друг друга

как непосредственные. Но что имеются многие "одни", в этом ведь и состоит

само отталкивание;

предпосылка, которую оно будто бы имеет, есть лишь его собственное

полагание. Далее, определение бытия, которое будто бы присуще "одним" сверх

того, что они положены, - определение, благодаря которому они оказались бы

предшествующими, также принадлежит отталкиванию. Отталкивание есть то,

благодаря чему "одни" проявляют и сохраняют себя как "одни", то, благодаря

чему они существуют, как таковые. Само отталкивание и есть их бытие; оно,

таким образом, не нечто относительное к некоторому другому наличному бытию,

а относится всецело лишь к самому себе.

Притяжение есть полагание "одного", как такового, реального "одного", в

отношении которого "многие" в своем наличном бытии определяются как лишь

идеальные и исчезающие. Таким образом, притяжение сразу же предполагает само

себя, а именно предполагает себя в том определении других "одних", согласно

которому они идеальны; другие "одни" должны были бы к тому же быть

для-себя-сущими, а для иных, стало быть, и для любого притягивающего, -

отталкивающими. В противоположность этому определению отталкивания они

приобретают идеальность не через одно лишь отношение к притяжению, она уже

предположена, есть в себе сущая идеальность "одних", так как они как "одни"

- включая и то "одно", которое представляют себе как притягивающее, - не

отличны друг от друга, суть одно и то же.

Это само-себя-предполагание (Sich-selbst-Voraussetzen) обоих определений,

каждого из них самого по себе, означает, далее, что каждое из них содержит в

себе другое как момент. Себя-предполагание (Sichvoraussetzen) вообще

означает полагание себя в "одном" как своего отрицательного - отталкивание;

а то, что здесь предполагается, есть то же самое, что и предполагающее, -

притяжение. То, что каждое из них есть в себе лишь момент, означает, что

каждое из них спонтанно переходит в другое, отрицает себя в самом себе и

полагает себя как иное самого себя. Поскольку "одно", как таковое, есть

выхождение вовне себя, поскольку оно само состоит лишь в том, что полагает

себя как свое иное, как "многое", а "многое" также состоит лишь в том, что

сосредоточивается в себе и полагает себя как свое иное, как "одно", и

поскольку именно в этом они соотносятся лишь с самими собой и каждое из них

продолжает себя в своем ином, постольку, следовательно, выхождение вовне

себя (отталкивание) и полагание себя как "одного" (притяжение) уже в себе

нераздельны. Но в относительных отталкивании и притяжении, т. е. в таких,

которые предполагают непосредственные, налично сущие "одни", положено, что

каждое из них отрицает себя в самом себе, а тем самым и продолжает себя,

переходя в свое иное. Отталкивание налично сущих "одних" - это

самосохранение "одного" через взаимное недопускание других, так что 1)

другие "одни" отрицаются в нем - это сторона его наличного бытия или его

бытия-для-иного; но эта сторона есть тем самым притяжение как идеальность

Дата добавления: 2014-11-29