Политологическая теория элит

Политические элиты и лидерство в современной России.

Политологическая теория элит.

2. Политологическая теория лидерства.

общество по своей природе неоднородно, что проявляется в форме естественной и социальной дифференциации. Социальная дифференциация многопланова – включает как экономические, культурные, так и политические аспекты. Одной из форм политической дифференциации общества является формирование политической элиты и выявление политических лидеров. Рассмотрению этих феноменов политической жизни общества и будет посвящена предстоящая глава.

Определений понятия политическая элита в литературе встречается большое количество. В настоящее время в сфере гуманитарного знания изучением этого феномена занимается научная отрасль – элитология, которая определяет свой предмет как исследование процесса социально-политического управления, выявление и описание того социального слоя, который непосредственно осуществляет это управление. Элитологи выделяют массу нюансов, связанных со значением понятия элита, различая, в частности, правящую элиту, политическую элиту, профессиональную элиту, религиозную элиту, сословную элиту, субэлиту и прочие. Заметно, что здесь речь идет о различных аспектах дифференциации общества, о разных уровнях общества и его познания, различных подходах и трактовке.

В общем смысле элитой называют круг людей, которые обладают высоким общественным положением, обусловленным, либо личностными способностями и достижениями, либо получивших свой статус в силу наследственного положения, либо, за счет продвижения в рамках закрытой элитной группы. Собственно же политической элитой называют группу, составляющую меньшинство общества, занимающую высшие властные позиции, обладающую выдающимися организаторскими и профессиональными способностями и являющую субъектом подготовки и принятия важнейших стратегических решений, обладая для этого необходимыми ресурсами.

В рамках исследования политических элит сформировалось много различных подходов к этому феномену: макиавеллистский (Г. Моска, В. Паретто, Р. Михельс), ценностный, теория демократического элитизма (Р. Даль, С. Липсет, Л. Зиглер), концепция плюрализма элит (О. Штамер, Д. Рисмэн. С. Келлер), леволиберальная концепция (Р. Милс). Обобщая эти подходы, можно выделить три основных: 1) позиционный, который устанавливает степень политического влияния, исходя из позиции в системе власти; 2) репутационный, основанный на выявлении рейтинга политика посредством экспертных оценок; 3) подход, базирующийся на выделении лиц, принимающих стратегические решения.

Феномен политической элиты непосредственно реализуется в системе социальной стратификации общества. Однако, сложность исследования состоит в том, что система социальной стратификации общества представляет собой крайне динамическое образование. Изменяется соотношение и положение различных слоев в обществе, и, как правило, формируется новая политическая элита, или же старая видоизменяется. В представленной динамике социальных изменений, несмотря на сложность их «схватывания» наукой, наглядно проявляется природа феномена политической элиты. В этой связи рассмотрим процесс формирования и функционирования политической элиты в рамках системы социальной стратификации общества. Однако, в силу того, что при данном рассмотрении нам необходимо основываться на научных методологических принципах и подходах, вкратце их определим.

Основные принципы и методологические установки теории элит. При всем многообразии подходов к интересующему нас феномену, в элитологии сформировались некоторые базовые научные принципы, применяющиеся практически всеми исследователями. К их числу относятся: принцип социальной обусловленности элит; принцип цивилизационного своеобразия рекрутирования элит; принцип идеалов и норм научной рациональности. К числу методологических установок можно отнести: цивилизационный подход, психологизм (в разных его проявлениях, таких как инстинктивизм, фрейдизм, бихевиоризм), «бюрократизм» (М. Вебер), «технологический детерминизм».

Принцип социальной обусловленности элит. Содержательно этот принцип раскрывается в том, что в обществе объективно существует значительное число разнообразных факторов, которые детерминируют процессы формирования и функционирования элит. К их числу относят: неодинаковые способности людей к управленческой деятельности; социальная значимость управленческой деятельности, как бы, задающая систему социальной стратификации; доминирование в системе управления распорядительных функций над контролирующими (вплоть до подавления); узко избирательные формы политической активности широких масс населения. В зависимости от типа общества, уровня его экономического развития, политической системы и т.д. тот или иной фактор, из перечисленных начинает играть большую роль. В то же время, исследователи отмечают, что практически в любом современном обществе все эти факторы продолжают иметь свое действие.

Принцип цивилизационного разнообразия рекрутирования элит. Суть этого принципа состоит в учете специфики механизмов рекрутирования элит и контрэлит, учете особенностей критического их поведения, их социально-культурных характеристик.

Принцип идеалов и норм научной рациональности означает, прежде всего, признание равноправия, плюрализма всевозможных моделей элит, отвечающих исходным принципам научности.

Из числа методологических подходов первым мы назвали цивилизационный подход, впервые разработанный в трудах Н. Я. Данилевского. В наиболее развитой форме эта концепция выражена А. Тойнби. Суть ее сводится к следующему: «движущей силой» прогресса общества выступают либо гении – одиночки, либо творческое меньшинство – элита. Большинство, подражая этому меньшинству (добровольно или даже насильственно), подтягивается до его уровня, чем и обусловливается прогресс общества. Однако со временем творческий потенциал этого меньшинства иссякает. Зачастую творческое меньшинство становится (или сменяется) правящим меньшинством, поддерживающим доверие к себе со стороны большинства, основываясь на принуждении и силе. Тем самым, по Тойнби, упадок элиты означает неотвратимый упадок всего общества.

Рассуждая в рамках этого же подхода, П. А. Сорокин вводит понятие «социального лифта», означающее возможность быстрой вертикальной восходящей социальной мобильности наиболее способных представителей низших слоев общества в элиту. Иными словами, Сорокин утверждает (доказывая это обширным историческим материалом), что интеллектуальное истощение элиты может быть восполнено путем включения в нее «свежих» людей из низших слоев, обладающих необходимым интеллектуальным потенциалом. В тех же случаях, когда существующая и уже исчерпавшая себя элита замыкается сама на себя, становится закрытой кастой, рано или поздно происходит социальный взрыв, который насильственно свергает ее. (История России представляет Сорокину массу примеров, подтверждающих его концепцию).

Наконец, интересную интерпретацию цивилизационного методологического подхода предлагает Л. Н. Гумилев. В частности, развитие цивилизации он объясняет взрывом пассионарности – резким обострением творческой активности значительного числа членов общества. При росте пассионарности, наиболее творчески настроенное интеллектуальное меньшинство и образует элиту общества. В этот период доступ в элиту открыт только талантам, одаренным, пассионарным людям. Когда же рост пассионарности убывает, общество начинает «успокаиваться» (по Гумилеву, это процесс объективный), в элиту начинают рекрутироваться совсем другие люди. Их интеллектуальный потенциал, мотивации значительно снижены, вплоть до уровня осуществления личных корыстных замыслов за счет служебного положения.

Психологизм как методологическая установка в исследовании элит условно разделяют на три направления: инстинктивизм, фрейдизм, бихевиоризм. Инстинктивисты (У. Макдугалл, К. Лоренц ) полагают, что деление общества на элиту и массу – следствие генетически запрограммированных инстинктов. Одним свойственно управлять, им присущи инстинкты неумеренной импульсивной жажды власти, стремления командовать. Большинству же присущи инстинкты конформизма, стадности, послушания и подчинения. Тем самым, деление общества на элиту и массу естественно, более того, входит в саму природу человека.

Фрейдизм (З.Фрейд ) устанавливает зависимость между социальной дифференцированностью общества на элиту и массу и родовыми формами авторитета, с которыми каждый человек в детстве встречается в отношениях с отцом. Здесь в человеке борются две силы: потребность в защите отцом от проявлений враждебной среды, с одной стороны, и, с другой, стремление защититься от самой тиранической власти отца. Человек одновременно и тянется, и отвергает эту власть. Эти противоборствующие потребности, обнаруживаемые в массовой психологии, и эксплуатирует элита в своих целях. Прежде всего, это касается фигуры авторитарного лидера, выступающего как бы «заместителем» отца. Механизм принятия массой власти его авторитета Фрейдом описывается следующим образом: ребенок, сформировавшийся под гнетом отца-тирана, защищает себя, развив механизмы повиновения, которое становится источником мазохистского удовлетворения. Жизнь взрослого человека продолжает определяться защитными механизмами, сформировавшимися в детстве в результате реакций на отца, но теперь человек получает мазохистское удовлетворение, становясь конформистом, подчиняясь лидеру, элите, ощущая себя винтиком бюрократической машины.

А. Адлер и особенно Г. Лассуэл, непосредственно используя теорию Фрейда применительно к описанию политической сферы, приходят к выводу, что стремление попасть в правящую элиту связано, прежде всего, с преодолением комплекса неполноценности. «Психопатологические личности, обуреваемые страстью к власти, - наиболее частые персонажи среди стремящихся во что бы то ни стало попасть в элиту, - пишет Лассуэл. – Они подвизаются в политике или в бизнесе, даже в организованной преступности, всюду, где они могут надеяться, что они будут господствовать над другими».

Неофрейдизм (Э. Фромм) полагает в качестве основного психологического механизма, порождающего дифференциацию общества на элиту и массу, садо-мазохистский. Садистские ориентации преобладают в элите, мазохистские – в массе. К числу садистских ориентаций Фромм относит: стремление сделать других зависимыми и господствовать над ними; стремление не только иметь власть над другими, но и всячески эксплуатировать их; стремление заставить подвластных страдать физически и нравственно. Фромм замечает, что, как правило, носители подобных ориентаций вынуждены оправдывать их реализацию, ссылаясь на свою «уникальность», «избранность свыше», «способность предвидеть» и прочее. Но не стоит забывать, что садистический тип в определенном смысле зависим от своей жертвы – без жертвы ему не реализовать своих комплексов неполноценности, поэтому он всячески поддерживает жизнь своей жертвы, даже демонстрирует ей свою «любовь».

Более сложным оказывается механизм подчинения массы элите, то есть «мазохистская ориентация». Для Фромма эта ориентация связана со стремлением человека избежать социальной изоляции и отчуждения, избавиться от бремени свободы и раствориться в массе, возможно, даже деструктивным путем, подчиняясь авторитарной элите.

Тем самым, Фромм, в противоположность воззрениям Фрейда, исследуя богатый исторический материал взаимодействий элиты и массы, приходит к выводу, что, по крайней мере, за обозримый исторический период психология господства-подчинения носит скорее характер адаптации к социальной системе, нежели выступает ее причиной. Иными словами, Фромм ставит под сомнение «естественность» элитаризации общества, по крайней мере, если эту естественность не сводить только к наличию исторических форм проявления данного феномена. Во всяком случае, говорить о генетической предрасположенности абсолютно неправомерно.

Другим из наиболее распространенных методологических подходов нами был назван бихевиоризм. Если фрейдизм (в названных разновидностях) рассматривает процесс формирования элит как совокупность генетических и социальных факторов, инстинктивизм – как совокупность только генетических, то бихевиоризм – как совокупность только социальных. В этом смысле бихевиористская методология выступает другой крайностью, по сравнению с инстинктивистской.

Бихевиористы исходят из того, что стремление человека занять место в элите является следствием его социальных потребностей. Задачей социопсихологии становится выявление психологических стимулов, определяющих поведение людей в структуре власть-подчинение. Политической подоплекой данных исследований становится выявления методов манипулирования поведением масс.

Известный мыслитель М. Вебер, а также его последователи, такие как С. Липсет, Р. Мертон, Ф. Селзник разрабатывают модель бюрократической элиты. Социальные изменения, приводящие к переходу общества от традиционного (доиндустриального) к индустриальному типу, затрагивают и структуру отношений власти и подчинения. На смену аристократической элите (элите «по крови», по происхождению») приходит новая – бюрократическая элита. В теории Вебера и его последователей бюрократическая элита означает приход к власти и управлению в обществе экспертов-професионалов, принимающих оптимальные решения, действия которых предсказуемы, сменяются властью, основанной на бесстрастных формальных правилах и процедурах, подкреплены жесткой дисциплиной. В бюрократической элите власть деперсонализируется, обезличивается, то есть перестает быть привилегией данного конкретного лица, а становится функциональными обязанностями, соответствующей должности. В бюрократической системе чиновники лично свободны и подчиняются только служебному долгу; имеют устойчивую служебную иерархию; имеют твердо определенную служебную компетенцию; работают на основе контракта, то есть свободного выбора; в соответствии со специальной классификацией; вознаграждаются постоянными денежными окладами; рассматривают свою службу как главную профессию; делают свою карьеру в соответствии со старшинством по службе или в соответствии со способностями; не могут присвоить себе чужие служебные места; подчиняются строгой единой служебной дисциплине. Так определял бюрократическую элиту М. Вебер. В широком философском смысле процесс бюрократизации общества им понимался как общий процесс рационализации социальной сферы, соответствующий зарождению и развитию капиталистических отношений.

Конечно, что-либо возразить против приведенной идеальной модели сложно, за исключением, разве того, что в реальных жизненных условиях подобная идеальная схема, пожалуй, еще никогда не встречалась. Напротив того, реальная жизнь демонстрирует нам проявления бюрократической машины, скорее, не в смысле рационализации общественных связей, а, наоборот, иррационализации. Хотя, конечно, нельзя не согласиться с Вебером, что индустриальная эпоха раскрывает новый тип и характер организации управления, заметно отличный от традиционного.

Наконец, последний, из названных нами методологических подходов называется технологическим элитаризмом. За довольно долгую историю своего существования (с первой четверти XX века) различные представители этого направления (Т. Веблен, Дж. Бернхэм, А. Фриш, К. Боулдинг, Дж. Гэлбрейт и др.) предлагали свои уточнения концепции. Но можно выделить основное, присущее всем им содержание. Оно сводится к подходу, согласно которому формирование элиты, прежде всего, зависит от функций, играющих главенствующую роль в определенную историческую эпоху. XX век, соответственно, на первый план выдвигает функцию управления, сделав тех, кто в обществе осуществляет эту функцию элитой.

Согласно технологическому элитаризму, в прошедшем веке функцию управления осуществляли различные группы: инженерно-техническая интеллигенция сменяется «техноструктурой» - иерархией специалистов во главе с менеджерами. Причем, последняя представляет собой, скорее не совокупность личностей, а институт (комплекс ученых, инженеров и техников, работников сбыта и рекламы, экспертов, бюрократов, координаторов). Техноструктура получает название «новой элиты». Ее специфика состоит в том, что она обезличена, представляет собой корпоративную элиту, функциональную по отношению к современной технологии.

Причем, по мнению авторов этой концепции, новая элита – феномен не только экономической сферы, но и политической. В современном мире власть все больше ассоциируется с доступом к знанию и информации, поэтому и экономическая и политическая власть все больше уходит из рук крупного капитала, уступая место элите специалистов, носителей информации.

Установив основные методологические подходы и принципы элитологии, рассмотрим процесс формирования и функционирования политической элиты в рамках системы социальной стратификации общества. В современной политологической литературе принято выделять девять типов стратификационных систем, хотя, не стоит забывать, что это, скорее, идеальные типы. В действительности каждое историческое общество может иметь несколько таких систем, границы между которыми будут размыты. К числу основных стратификационных систем относят: физико-генетическую, рабовладельческую, кастовую, сословную, этократическую, социально-профессиональную, классовую, культурно-символическую, культурно-нормативную.

В рамках физико-генетической стратификационной системы отношение к человеку определяется по принципам половой и возрастной принадлежности, обладания определенными физическими качествами (силой, здоровьем, красотой). Те же, кто данным качествам не соответствует или обладает ими в наименьшей степени, занимают приниженное положение. Несмотря на то, что данная система социальной стратификации зародилась еще на заре формирования человеческого общества, она, тем не менее, обнаруживает свое существование и сейчас, выражаясь в милитаристических действиях отдельных государств и социальных групп. Понятно, что формирование политической элиты при данном типе стратификации осуществляется на основании вышеперечисленных качеств. Оценивая же политическую элиту, соответствующую данной системе, можно сказать, что она будет иметь (и исторически имела) открытый характер, но каналы рекрутирования отличались стихийностью, что нередко приводило во власть «истовых» людей, затем, уводящих общество в дебри необоснованно агрессивной политики, влекущей за собой кровопролитные войны, и, как следствие, разруху, нищету, бедствия.

Рабовладельческая система социальной стратификации в качестве принципа дифференциации общества выдвигала военно-юридическое принуждение: социальные группы различаются по наличию гражданских прав и прав собственности, причем, чаще всего, социальное положение человека передается по наследству. Иными словами, общество делится на две неравные группы: рабов, не имеющих никаких гражданских прав и, конечно, никакой частной собственности (в большинстве случаев, они сами представляли собой объект собственности) и тех, кто всеми этими правами обладал (рабовладельцев). Понятно, что рабы не имели абсолютно никакого отношения к рекрутированию политической элиты. Правящий же слой в ряде случаев, например, в древнегреческой демократии, имел непосредственное участие в управлении обществом, но, как мы видим, наиболее существенным признаком возможности вхождения в политическую элиту было социальное происхождение. Более того, чаще всего и принадлежность к политической элите передавалась по наследству.

Основным критерием кастовой стратификации является этническая принадлежность, закрепляемая религиозным порядком и ритуалами. Касты представляют собой абсолютно закрытые группы с четким перечнем функций, которые член этой касты может выполнять. Естественно, кастовая принадлежность передается по наследству и возможности мобильности крайне ограничены. Политическая элита, тем самым, пополняется лишь за счет прироста членов высшей касты, что обеспечивает, с одной стороны, преемственность традиции, но, с другой, исчерпывает творческий потенциал правящей элиты и рано или поздно «надламывает» ее силы. Исторически кастовая система была присуща таким специфическим странам, как Индия (юридически эта система была отменена только в 1950 году), и для европейского менталитета она «непонятна».

Более «понятной» системой стратификации является сословная стратификация. В этой системе социальные группы различаются юридическими правами, которые жестко связаны с их обязанностями и находятся в прямой зависимости от них. Обязанности, чаще всего, законодательно закреплены и жестко связывают человека с государством: одни обязаны нести ратную или чиновничью службу, другие подати или трудовые повинности. Социальное положение передается по наследству, но, все же, существует некоторая возможность восходящей мобильности через, например, институт дарования сословного положения (первоначально в России дворяне), через исключительные заслуги в «ратном деле», через заключение неравных браков. Вместе с тем, политическая правящая элита замыкается на очень узкой группе правителя (царя, короля), высшего духовенства и лиц к ним приближенным. Царский титул передается по наследству и процесс смены правящей политической элиты («фамилии») болезнен для всего общества.

Развитие сословной системы происходит в этократической («этократия» – власть государства). Дифференциация между группами, прежде всего, связана с их положением во властно-государственных иерархиях (политических, военных, хозяйственных), с возможностями мобилизации и распределения ресурсов, с привилегиями, соответствующими социальному положению. Положение групп во властных иерархиях (ранги) определяют практически все аспекты жизнедеятельности членов групп, часто имея и формально-юридическое закрепление (табель о рангах). Существенное отличие этой системы составляет отсутствие наследования властных позиций и наличие формальной свободы личности (если она не нарушает зависимости от государства). Тем самым, рекрутирование политической элиты представляет собой, на первый взгляд, открытый процесс. Однако, чаще всего, механизмы рекрутирования закрыты для подавляющего большинства населения. Политическая элита пополняется и обновляется, но, опасаясь угрозы и конкуренции со стороны контрэлит, производит эти процессы с минимальной степенью риска для своего существования. В действительности, «требования к кандидатам» столь велики, что в элиту попадают лишь «нужные люди», «свои». Здесь личных достоинств оказывается недостаточно, но, в то же время, и родственной близости к членам элиты может «не хватить». Необходимы, прежде всего, личная преданность, убежденность в правильности деятельности существующей элиты, готовность беспрекословного подчинения и прочие подобные качества. На сегодняшний день эта система присуща ряду стран, находящимся на первых шагах построения демократического общества, а также многим «закрытым» ведомствам и учреждениям, чья деятельность лежит в плоскости реализации и защиты интересов государства.

В классовой системе социальной стратификации основным критерием выступает характер и размер собственности на средства производства и производимый продукт, а также уровень получаемых доходов и личное материальное благосостояние. Эта система характерна тем, что социальная принадлежность к тому или иному классу не регламентируется государством, не передается по наследству, не устанавливается законодательно. Теоретически любой член этой системы может на основании личных действий, связанных с деятельностью в экономической сфере, повысить или понизить свое социальное положение. Соответственно, и политическая элита в теории формируется из числа наиболее удачливых (значит, прозорливых, умных) людей, притом, что они также рискуют свое членство в политической элите потерять. Иными словами, конкуренция в экономической сфере переводится в сферу политическую. Открытым оказывается не только процесс рекрутирования политической элиты, но и сами механизмы рекрутирования. В своей развитой форме классовое общество проявляется в типах буржуазных демократий, которые, как раз и постулируют открытость общества. Однако жизнь, вносит свои коррективы и, как мы уже говорили в предыдущем материале, если зарождение капитализма и его расцвет соответствует власти крупного капитала, современный этап характеризуется властью «новой элиты» - техносферы. И, как открытость элиты крупного капитала, так и открытость «новой элиты» остается вопросом до конца неразрешенным. На примере преобразований в нашей стране мы имеем возможность наглядно наблюдать как, в принципе, сословная и уж точно этатистская система социальной стратификации советского общества, перерастает во власть крупного капитала. Причем, последняя, зачастую родственно связана с первой – многие члены партийной номенклатуры занимают видное место в рядах правящей политической элиты сегодня. Тем самым, правящая политическая элита в существе своем остается закрытой группой.

Культурно-символический тип стратификации возникает из различий доступа к социально-значимой информации, неравных возможностей интерпретировать эту информацию, способности быть носителем сакрального знания. Более высокое положение занимают люди, имеющие лучшие возможности манипулирования сознанием и действиями других, те, кто лучше сможет обосновать свои права на истинное понимание, то есть те, кто владеет лучшим символическим капиталом. В рамках культурно-нормативного типа стратификации дифференциация строится на различиях уважения и престижа, возникающих из сравнения образа жизни и норм поведения: отношение к физическому или умственному труду, потребительские вкусы или привычки, манера общения. Различия строятся не только в горизонтальной плоскости, но и вертикально: «благородные» и «неблагородные», «престижные» и «не престижные», «элита» и «дно». В рамках двух последних типов возможна большая вариабельность способов и каналов рекрутирования политической элиты. Они могут носить как открытый, так и закрытый характер, элиты могут обновляться как за счет взращивания членов внутри себя, так и посредством смены элит в результате социальных преобразований.

Теоретическое знание развивается в основном за счет противоречий, которые обнаруживаются либо внутри концепций, либо проявляются в формировании новых теорий, в которых основоположения или методология вступают в противоречие с предыдущими. Внутри самой теории элитизма, как мы видели, имеется достаточное количество концепций, методология подходов которых находится в противоречии, например, инстинктивизм и бихевиоризм, что обеспечивает развитие теории изнутри. Теперь рассмотрим теории, которые отличаются концептуально, то есть их основоположения противоречат основоположениям элитизма.

Концепт элитизмасостоит в утверждении в качестве основоположения идеи о том, что необходимой составной частью любой социальной структуры выступает высший управленческий или интеллектуальный слой, который определяет развитие общества. Соответственно, концептом эгалитаризма является утверждение о том, что высшей ценностью и основой развития общества выступает система личных свобод, реализация принципа равенства, социальной справедливости, равного доступа и равного участия в основных социальных и политических процессах. Причем, стоит отметить, что лишь в своих крайних проявлениях идеалы элитизма полностью отрицают идеалы эгалитаризма (например, фашистский вариант). В основном же политические теории и политическая практика связаны с поиском «золотой середины», поиском такого варианта, в котором бы интересы государства и личные права и свободы граждан были уравновешены. Иными словами, противоречие элитизма и эгалитаризма состоит в оценке приоритетов.

Исторически обе эти концепции являются ровесниками. В философских учениях античных греков, например, Платона и Аристотеля эти проблемы уже поднимаются, причем, если Платон явно выступает за позиции элитизма, Аристотель, скорее, склоняется к идеям эгалитаризма. Новая и новейшая история раскрывают подъем интереса, как на теоретическом уровне, так и в практическом приложении к идеям эгалитаризма в эпоху формирования буржуазной демократии. Здесь на первый план выходят теории естественного права, общественного договора, демократии. Особенно последняя концепция наносит наиболее мощный удар по позициям элитистов.

Теория естественного права устанавливает, так сказать, «равные стартовые позиции» всех членов общества: в социальном, культурном, экономическом и, конечно, политическом аспектах. Однако, в пору индустриализации социальных связей приоритет получает экономическая сфера, она же выступает и главным механизмом рекрутирования политической элиты. В этом смысле элита как бы «раскрывается» для всех членов общества, активно участвующих в экономической сфере. Теория общественного договора закрепляет механизм рекрутирования элиты, а теория демократии и ее практическое применение регламентируют основные ступени этого механизма и институализирует их (институт выборов, институт власти (теория разделения властей), институты гражданского общества).

Вместе с тем, мы видели, что XX век полон как раз элитистских концепций, более того, история XX века демонстрирует нам радикальные формы реализации этой концепции в политической практике. В этой связи, правомерен вопрос о возможности и принципах теоретического и практического соединения этих методологических подходов и мировоззрений.

Элитизм и демократия, как мы видим, вполне уживаются в общественном сознании и политической практике. Однако механизм этой «уживчивости» далеко не так прост. Дело в том, что здесь, во-первых, необходимо различать политические теории и политическую практику. Во-вторых, в рамках политической теории необходимо проводить различие между политической философией и политической социологией. Наконец, в-третьих, политическая практика различных государств значительно отличается, будучи обусловленной разными «стартовыми позициями» политических преобразований, особенностями культуры и прочими характеристиками.

Начнем с рассмотрения теории. Если, с одной стороны, придерживаться радикальных взглядов теории элитаризма, а, с другой, теории демократии, то, как представляется, никакого синтеза этих теорий получить не удастся. Элитаризм исходит из принципиального неравенства людей, теория демократии утверждает, что все люди равны, хотя бы в смысле политического равенства. Затем, исходным основополагающим принципом демократии является принцип народовластия, то есть принцип, провозглашающий народ основным субъектом власти, в то время как элитаризм исходит из полноправия правящего меньшинства. Уже этих двух базовых установок вполне достаточно, чтобы сделать вывод о принципиальной невозможности (в теории) составить некий синтез из идей демократии и элитаризма.

Равноценный для обеих сторон синтез в теории невозможен, но, даже самые радикальные элитаристы, например, Г. Моска в последний период своего творчества приходит к идее о возможности и даже необходимости существования такого синтеза. В частности, речь идет о том, что в рамках теории демократии самым неприемлемым для элитаристов принципом выступает принцип народовластия. Именно его и подвергают трансформации представители концепции демократического элитизма (Й. Шумпетер, К. Маннгейм, П. Бахрах ). Например, Шумпетер предлагает определять демократию не как правление народа, а как правительство, одобряемое народом. Тем самым, предлагается элитарная структура общества, но при том, что народ имеет право выбирать из конкурирующих элит. Сама же демократия становится механизмом рекрутирования политической элиты. Демократия, по Шумптеру, представляет собой институт для достижения политических решений, когда к властным позициям приходят посредством конкурентной борьбы за голоса людей. Различные элиты как бы предлагают «на продажу» политические программы, массы же («покупатели») принимают или отвергают их на выборах.

Характерно, что такой подход, который в теории может быть назван компромиссным, с учетом того, что в нем демократия по существу лишается самого существенного из своих принципов, тем не менее, ближе всего находится к современной политической практике, в том числе, и развитых демократических стран. Действительно, на сегодняшний день сложно, точнее, не возможно представить себе государство, в котором бы последовательно и полностью были реализованы все демократические принципы и, в первую очередь, принцип народовластия. Ни одно из современных государств не знает прямого правления народом. Большинство политологов и политиков-практиков сходятся в том, что в современных условиях это вообще не возможно, особенно на территории больших государств со значительной численностью населения, например, США или России. Правит не народ, а избранники народа, «слуги» народа. Прямое правление народа, по всей видимости, привело бы к анархии. Речь здесь идет не о принципиальной невозможности осуществления народовластия – в рамках политической философии такой возможности никто не отрицает. Но, если говорить о теории, политическая социология, исследуя реальное общество, «народ» приходит к выводу, что уровень политической культуры, степень и стремление участвовать в политической жизни, элементарная информированность основной массы не позволяет ей подняться до уровня возможности управления делами государства. Что говорить о массах, если мы наглядно видим, как народные избранники зачастую достаточно слабо ориентированы в нуждах и делах государства. Безусловно, здесь нет речи о том, чтобы огульно считать народ недостойным, не способным управлять делами государства. По всей видимости, немалую роль в «одурачивании» масс исторически играла и продолжает играть элита: часто информация, которая доходит до населения через СМИ является «отфильтрованной», «подслащенной» с тем, чтобы, якобы, не вызвать недовольства масс, вследствие неправильного понимания сложных политических, экономических или социальных феноменов. Выражаясь попросту, элита всегда боролась и продолжает бороться за свое первенствующее положение и никогда не оставит этой борьбы добровольно. Элита всегда стремилась и будет стремиться манипулировать массовым сознанием и общественным мнением, вплоть до того, что даже демократические выборы превращаются в фарс, суть которого состоит не в том, что народ выбирает, хотя бы даже из конкурирующих элит, а в том, что элиты «предлагают» выбрать народу. То есть по существу, выбор как раз и отсутствует. (Для целей этого существует масса политических технологий, например, «судьбоносности выбора» – когда выбор каждого отдельного человека представляется как могущий повлиять на судьбу отечества на долгие годы, а выбор предлагается сделать между допущенным к выборному процессу «темным прошлым» (за которое явно не будет отдано критическое количество голосов) и неизвестным, но отличным от «темного прошлого» будущим).

Вместе с тем, современная политическая практика большинства государств не мыслима и в русле полного игнорирования демократических норм и ценностей. Тирания, автократия представляются политическими пережитками, которые не удовлетворяют по существу и современную политическую и экономическую элиту. Отсюда, напрашивается вывод о том, что в сегодняшней политической реальности, даже при следовании демократическим ценностям политическая система не может обойтись без элиты. Однако понимание элиты в русле этого развития трансформируется. М. Янг и Д. Белл вводят в описание современных элит принцип «мериткократии» или «принцип достижений», согласно которому элита рекрутируется соответственно личным достоинствам и достижениям членов общества. Основаниями для занятия элитных позиций в иерархии власти выступают: обладание знаниями, квалификация, высокие моральные качества. Принцип «достижений» является определенным выражением принципа социальной справедливости.

Отсюда вырисовывается политическая перспектива на обозримое будущее: по всей видимости, она состоит в следовании путями демократического элитизма, однако, хотелось бы верить, что превалировать в этом процессе будет именно демократическая направленность. Для обеспечения успешного следования принципам демократии необходимо формирования действенных механизмов контроля политической элиты со стороны гражданского общества, с тем, чтобы в политической системе общества субъекты власти и субъекты управления не были представлены в одном лице – политической элитой. Высшим субъектом власти должен выступать народ, а субъектом управления – узкая группа профессионалов, находящихся под неусыпным контролем народа, рекрутированных по принципу «личных достижений». При этом, для деятельного осуществления контроля элиты необходимо последовательное и всестороннее претворение принципа гласности, свободы слова (интерпретированной в современном смысле слова, с учетом достижений НТР), наличие сильной политической оппозиции (обеспечение конкуренции элитных групп), последовательное проведение в политическую практику принципа разделения властей и, конечно, открытость элиты для ее пополнения извне, и для обеспечения возможности влияния масс на элиту, например, через институт выборов.

Дата добавления: 2014-12-27