КОНСПЕКТ. Кризис античного мира и зарождение средневековой литературы

ПЛАН

Павлин Поланский

Кризис античного мира и зарождение средневековой литературы. Средневековье как культурно-историческая эпоха. Периодизация литературного процесса Средневековья.

Тема 1.

КОНСПЕКТЫ ЛЕКЦИЙ

Сердца, Христу навеки посвященные,

Для Феба затворяются.

1. Кризис античного мира и его выражение в культуре, искусстве и литературе.

2. Зарождение средневековой литературы:

а) литература на латинском языке;

б) народная письменная литература;

в) устное народно творчество.

3. Периодизация литературного процесса средневековья. Три литературных потока в литературе Зрелого средневековья.

1. В конце II в.н.э. Римскую империю постигает общий социальный, политический и духовный кризис. Этот кризис открывает пути для становления Средневековых основ религии, политики, философии и литературного творчества. К исходу античности историко-культурная ситуация определяется все возрастающей гегемонией христианских идеологии и церкви. В поздней римской словесности наступление кризиса ощущается уже со второй половины II в.н.э.: поэты стремятся не к оригинальности, а к изысканности формы, воскрешают старые жанры. Тогда же поэтический энциклопедизм и литературная эрудиция заменяют творческий независимый поиск. Так, Авл Геллий (ок.130-180 гг.) в труде под названием «Аттические ночи», включающем 20 книг (до нас дошла только восьмая) собирает цитаты приблизительно из 250 греческих и римских авторов, снабжая их сопоставительным анализом и критическим комментарием. Характеризуя позднюю латинскую поэзию этого периода, М.Л. Гаспаров определяет ее как «поэзию риторического века», подчеркивая тем самым, что восходит она к практике обучения красноречию в риторических школах и не столько создает новое, сколько умело выражает старое[1]. Симптомом кризиса античной риторики и поэзии можно считать расцвет формы стихотворного центона, т.е. стихотворения, в котором чередуются строки из классических авторов, но нет ни одной оригинальнойстроки, сочиненной новым поэтом. Виртуозно владел формой центона Децим Магн Авсоний, например его «Свадебный центон», написанный в честь свадебных торжеств при императорском дворе, составлен из цитат из Вергилия (после 369 г.). Расцвет формы центона выступает указанием на два принципиально значимых обстоятельства: с одной стороны, направленности литературы на литературу же, связанной с необходимостью обобщения, подведения итогов, осознания завершенности некоторого этапа развития словесности; с другой, осознанием возросшей роли читателя, воспринимаемого как участника творческого процесса, как сотворца текста.

М.Л. Гаспаров, описывая жанровую типологию поздней латинской поэзии, соотносит ее с практическими заданиями, предлагаемыми в риторических школах периода Поздней Римской империи: увидеть в знакомом предмете нечто неожиданное и выразить это в кратких словах; пересказать нечто общеизвестное; представить стихотворный пересказ мифа, «из задач первого типа вырастают лирические жанры поздней латинской поэзии, из задач второго типа – дидактические, из задач третьего типа – эпические».[2] Тенденция к освоению достижений культуры и литературы, к их максимально полному и точному сохранению при этом остается ведущей. Таким образом, критерий оригинальности, как характеризующий для независимого творческого поиска, перестает быть для поздней латинской поэзии определяющим.

2. На фоне затухания античной культурной традиции все смелее осуществляет свои завоевания христианская литература. Вплоть до окончательного падения Рима и распада империи (455 г. – разгром вечного города вандалами, 476 г. – низложение Одоакром последнего западноримского императора Ромула Августула – обе эти даты можно считать точкой отсчета для начала новой исторической эпохи - Средневековья) латинскими писателями осуществляются попытки синтеза христианской и античной системы этических и эстетических ценностей. Первый опыт в этом направлении был предпринят в «Апологетике» Тертуллиана (ок. 160 – после 220 г. н.э.) и носил скорее полемический, нежели компромиссный характер. Критикуя современное устройство государства, Тертуллиан приходит скорее к кинике, чем к христианским идеалам. Следующая попытка синтеза осуществлена «христианским Цицероном» – Лактанцием (III–IV вв. н.э.) в труде «Божественные установления» и была направлена на поиски компромисса между религией и наукой: Лактанций – христианский мыслитель - был воспитателем Криспа, сына первого христианского императора Константина I (306-337) (правда, Константин принял крещение уже перед кончиной, но легализовал христианство значительно раньше, кроме того, перед решающей битвой за трон Диоклетиана в 312 г. Константин увидел в небе в закатных лучах солнца буквы «ХР» (Христос) и надпись «С ним победишь», знак креста Константин приказал своим воинам начертать на щитах, и одержал победу). Лактанций стремился доказать, что между наукой и религией нет непреодолимой пропасти, что наука опытным путем приводит к тому же обретению бога, что и вера путем откровения. Педагогическая деятельность и развитие философской мысли Лактанция приходятся на эпоху легализации христианства (313 г). Поздняя Римская империя, начиная с Константина, становится христианской. В 325 г. по приказу Константина проходит Первый Вселенский собор руководителей христианских общин – епископов, утверждающих основные догмы христианства: единство Бога в трех лицах, богочеловеческую сущность Иисуса и другие. На последующих Вселенских соборах был утвержден Новый Завет, были упорядочены христианские таинства и обряды. В 330 г. Константин построил новую столицу империи – Константинополь на берегах пролива Босфор, между Европой и Азией. Деятельность Константина стимулировала дальнейшее развитие христианской литературы, поиски ее синтеза с античной художественной традицией. К синтезу культур стремился и в жизни и в сочинениях Иероним (ок. 340–120), осуществивший перевод Библии на латинский язык (с 389 по 405 гг.). Значимость перевода Иеронима неоспорима, поскольку последний осуществлен как с греческих, так и с еврейских текстов (в распоряжении Иеронима была священная древнееврейская рукопись IYв., кроме того, ему содействовали просвещенные еврейские раввины). Тридентский собор (1545 г.) признал перевод Иеронима каноническим. Библия Иеронима получила название «Vulgate» («Вульгата»), т.е. народная, общедоступная. Манускрипт «Вульгаты» с 541 г. хранится в библиотеке Флоренции под названием Codex Amiantinus. Помимо перевода Библии наследие Иеронима включает письма и трактат «О знаменитых мужах». Любопытно, что в письмах Иероним подчеркивает несовершенство слога Библии и укоряет себя как нечестивца, стремящегося открыть Плавта и вспоминающего об изысканном столе во время аскетической жизни отшельника.[3] Но фигурой, по праву знаменующей в творчестве и в судьбе переход от одной эпохи к другой, в истории литературы признан Августин Аврелий (Блаженный) (354–430). Августин стал христианином не сразу, а после достижении тридцатилетия, он осмысленно и с моральных позиций осуществлял выбор жизненного пути, что и привело его в христианскую церковь. Августин отдал себя служению Богу и в 395 г. стал епископом Гиппона, города в Северной Африке, в восточной части Римской империи. «Почему Августин принял христианство?» - задает вопрос философ и историк философии Г.Г. Майоров и отвечает так: «Потому что был убежден, что жить надо «по Богу», иначе можно уподобиться дьяволу, не обрести себя как личность, прежде всего как моральную личность. Августин мог бы сказать так: «Верую, потому что хочу стать и быть божественной, просветленной личностью». При убеждениях Августина ему не оставалось ничего другого, как возвысить веру над разумом и посвятить свою жизнь достижению града Божьего»[4].

Истории человеческой судьбы посвящена «Исповедь» Августина (ок.400), а истории человеческого рода, как вешней, так и внутренней, нравственной – трактат «О граде Божием» (после 410). Августин проходит сложный путь исканий и сомнений, долгое время находится под влиянием идей манихейства, прежде чем приходит к обретению христианства. Диалектика сложных душевных поисков, возможность преодолеть собственный эгоизм и вкусить благодати находит отражение в «Исповеди» Августина, как опыте духовной автобиографии – первой в истории человечества. Августин выстраивает собственную концепцию времени и вечности, которую развивает и в теории двух градов в следующем своем труде. Философский трактат «О граде Божием» создается Августином в трагический для Западной Римской империи год – в 410 году готы под предводительством Алариха заняли Рим, в Северную Африку, в том числе, в Гиппон, где Августин был епископом, хлынул поток беженцев из Европы. Город, считавшийся непреступным и вечным, который не решился штурмовать даже великий Ганнибал, пал. Пала не только столица могучей империи, разрушился миф о несокрушимости власти кесаря, о вечности римского владычества. Узнав о падении Рима, города, который «повеливал миром», Иероним испытал величайшее потрясение и воскликнул: «Сердце горит во мне, рыдания прерывают слова…в одном сраженном городе погибает весь мир человеческий!» Под впечатлением от этой катастрофы, наблюдая крушение града земного, претендующего на статус вечного, Августин задумывается о закономерностях и направлении развития мировой истории. Дни античной цивилизации были сочтены, а на смену ей шла совершенно другая, во многом противоположная ей эпоха. Контуры и черты этой эпохи и распознает Августин в двух своих главных трудах. В труде «О граде Божием» Августин разрабатывает, тоже впервые в истории философии и словесности, философскую концепцию истории, которая, в соответствии с божественным планом развивается линейно, чтобы в переломный момент Страшного суда перейти из времени в вечность, из Града Земного, основанного на эгоизме и братоубийстве (Августин напоминает, что вечный город Рим основан братоубийцей Ромулом) в Град Божий, основанный на альтруизме и любви к ближнему. Августин подчеркивает, что время земных царств ограничено, в то время как Создателю принадлежит вечность.

Творчество поздних латинских поэтов и первых христианских мыслителей отмечено стремлением сохранить для христианской культуры традиции античной эстетики и науки, попытками синтезировать две культуры, установить между ними преемственные связи. Однако нередко попытка синтеза обнажала глубинную противоположность двух культурных эпох в истории человечества (как у Тертуллиана).

Поздние латинские поэты и ранние христианские писатели сыграли роль звена, смыкающего античную древность с новым миром, возникшим на ее обломках. Западная Европа открывает новые возможности для художественного развития, реализовавшиеся в первую очередь в памятниках героического эпоса и записях архаических эпосов, осуществленных на протяжении Раннего средневековья.

В 455 г. флот вандалов подошел к Риму и германцы две недели разоряли город, а у правительства даже не осталось войск, чтобы обороняться, и оно вынуждено было нанимать за плату отряды варваров. В 476 г. вождь одного из таких отрядов Одоакр сам решил стать правителем Италии и сверг последнего римского императора шестнадцатилетнего Ромула Августула. Корону империи Одоакр отправил в Константинополь, который как столица Восточной Римской империи просуществовал еще почти тысячу лет (до 1453 года). Наступившая после падения Римской империи эпоха Великого переселения народов привела к почти полному оскудению культурной традиции (V–VI вв.), поэтому период с VII по VIII вв. назван «темными веками». Относительно частной попыткой сберечь наследие античности для последующих поколений можно считать инициативу остготского короля Теодориха (493–526), поручившего систематизировать наследие античности двум сановникам – Боэтию и Кассиодору. Боэтий накануне казни по обвинению в византийских симпатиях пишет поэму «Утешение Философией». Как указывает С.С. Аверинцев «Утешение Философией» оказалось для Запада даже более нужным, чем проект Боэтия по переводам Аристотеля и открытию для христианского мира доступа к греческой науке, «…самые высокие размышления о благе, боге и судьбе окрашены здесь личным чувством человека, ожидающего смерти, и поэтому приобретают редкую выразительность. «Утешение» представляет собой диалог автора с явившейся к нему в темницу олицетворенной Философией, которая убеждает его забыть о мнимых благах, им утраченных, и предаться душой высшему благу и мировому закону. Боэтий — христианин, но общее настроение «Утешения» не христианское, а античное: главное для него — не благодать, а разум, не ощущение греховности, а уверенность в добродетели, не упование на небеса, а твердость духа на земле; об искуплении нет речи, Христос не назван ни разу. Как в сочинениях по логике Боэтий передал Средневековью традицию античной мысли, так в «Утешении» — традицию античного чувства мира: в этом — его величайшее значение в истории европейской культуры.»[5] Кассиодор же создает в своем имении монастырь Виравий и монастырскую школу – прообраз будущих европейских университетов. Кассиодор написал пространный комментарий к псалмам и «Руководства к изучению божественной и светской литературы» («Institutiones divinarum et saecularum litterarum»). Вторая часть этого трактата посвящена семи свободным искусствам (грамматике, диалектике, риторике, астрономии, музыке, геометрии, арифметике), ставшими позднее основой университетского образования в средневековой Европе на так называемом «артистическом» (начальном) факультете. Именно Кассиодор утверждает, что переписыванием книг монах лучше всего служит Богу, что способствовало сохранению культурного наследия античности и формированию источников самосознания Раннего Средневековья. «На первых порах германское завоевание уничтожило из античного наследия все, что можно было уничтожить. Но почти немедленно началось собирание остатков разрушенного как образцов и материала для создания новой культуры», - указывают авторы учебника «История зарубежной литературы. Средние века и Возрождение» (М., 1987).[6]

Таким образом, «зарождение и развитие литературы Средневековья определяется взаимодействием трех основных факторов: традиций народного творчества, культурных воздействий античного мира и христианства».[7]

4. Кратковременный культурный всплеск приходится на правление Карла Великого и получает название Каролингского Возрождения (768–814; в 800 г. коронован в Риме). М.Л. Гаспаров подчеркивает, что идентификация Каролингского Возрождения – один из самых сложных и спорных вопросов в истории литературы.[8] А.Я. Гуревич подчеркивает, что целью деятельности Карла Великого было возрождение античности, в первую очередь, классической латыни, и величия Римской империи, поэтому этот период в истории культуры, принимая во внимание всплеск развития не только литературы, но и музыки, архитектуры, миниатюры и скульптуры, а также философии, развитие образования, в том числе светского, поэтому в силу всех перечисленных причин термин Каролингское Возрождение адекватен тому культурно-историческому явлению, к которому он применяется.[9] Карл создает Малую (Дворцовую) академию и собирает образованных людей со всей Европы, мечтая возродить сеть римских риторических школ. Дворцовая академия развивается под руководством англосакса Алкуина (734-804), не только государственного деятеля, но и выдающегося поэта, автора посланий, аллегорических поэм, элегий на классической латыни. В Аахен прибывают Павел Диакон (ок.725-ок.789) из Ломбардии, Теодульф (ум.821), вестгот из Испании, особую роль играют выходцы из Ирландии поэт и ученый, знаток латыни - Седулий Скотт (дата рождения неизвестна - 814), ученый и философ-пантеист Иоанн Скот Эриугена (810-877). Ко второму поколению деятелей дворцовой академии принадлежат франк Эйнхард (ок.775-840), автор «Жизнеописания Карла Великого», Ангильберт (740/750 – 814) - ученик Алкуина, поэт, автор нескольких латинских стихотворений, в том числе стихов на встречу императора Карла Великого и папы Льва III. В академии Карла и созданных им школах в Туре, Реймсе, Корби возрождается изучение классической латыни и «семи свободных искусств». Сам Карл брал у Алкуина уроки грамматики и начал составлять грамматику германского языка. Он работал также над исправлением текстов Евангелий и уже в преклонные годы пытался выучиться трудному искусству каллиграфии, осваивая новый шрифт, получивший название «каролингский минускул» (упоминание об этом факте в принадлежащей Эйнхарду биографии Карла явилось основанием для возникновения ложного представления, что он якобы не умел писать). Повсюду при монастырях и церквах открывались новые школы, было предусмотрено, чтобы образование получали и дети бедняков. Под руководством Алкуина в монастырях возрождались или учреждались скриптории (помещения для переписки и хранения рукописей), где для переписки использовался великолепный шрифт - «каролингский минускул», причем, копирование производилось столь быстрыми темпами, что львиная доля всего наследия античности дошла до нас усилиями именно той эпохи. Импульс, данный учености Карлом Великим, продолжал действовать на протяжении целого столетия после его смерти, но Людовик Благочестивый хотя не был ни обскурантом, ни ретроградом поддержать деятельность академии на том же уровне уже не сумел: после смерти Карла академия распалась.

Инициатива Карла Великого нашла продолжение в Германии: при дворе императора Оттона I (962—973) вновь сложилась Академия, но размах ее деятельности был заметно меньше и носила она, согласно утверждению М.Л. Гаспарова, «заметно выраженный официальный характер, который сравнительно редко проявлялся в творчестве поэтов Карла»[10].

На период Оттоновского Возрождения приходится весьма оригинальное литературное явление – творчество поэтессы-монахини Хротсвиты (ок.935 – 1002 гг.), которая прославилась своими назидательными комедиями («Авраам», «Дульциций»). Комедии Хротсвиты опираются на традицию Теренция, но написаны прозой. Сестра Хротсвита из монастыря в Гандерсгейме знала Теренция достаточно хорошо, подчеркивая, что слог Теренция настолько хорош, что добрые католики читают его вместо Священного Писания. Чтобы воспрепятствовать этому прегрешению Хротсвита решила сама создать христианский театр и в том же стиле, в котором Теренций описал плотскую любовь бесстыдных женщин, возвеличить невинность дев-христианок. Благочестивая монахиня оправдывалась, что сцены грязного соблазнения невинных дев она представляла в воображении, а не переживала в действительности. М.Л. Гаспаров, оценивая вклад монахини-драматурга в литературу, указывает, что «Хротсвита создала вполне оригинальные литературные произведения, впитавшие опыт и византийской и западноевропейской агиографии. Ее пьесы, посвященные обычно наиболее острому, конфликтному эпизоду того или иного жития, черпают драматический материал в столкновении героического мученического характера и беспощадной, «темной» варварской языческой среды, жаждущей христианской крови…. Создавая в своих пьесах нечто вроде сцен из жизни позднего античного общества, Хротсвита, конечно, придавала им колорит современной действительности, вводила в свои произведения обильный бытовой материал, раскрывавшийся в своеобразных комических эпизодах»[11].

Все же общая тенденция культурного развития выражалась в оскудении художественной традиции, несмотря на частные попытки сберечь наследие античности. Очагом латинской учености, образованности и книжности постепенно становится церковь.

Языком религии, науки, права становится воспринятая из античного мира латынь. «Латинский язык был принят как государственных актов и высшей администрации; на латинском языке было записано обычное право германских племен и народов (так называемые варварские «правды»), в латинских хрониках Y-YI вв. запечатлены деяния варварских королей»[12]. Постепенно ассимилируясь с наречиями варварских народов Европы, латынь упрощается, получая название вульгарной или мужицкой, первоначально эта «латынь» бытовала только в устной речи, поэтому получила еще одно название – «разговорная». Поскольку на протяжении «темных веков» культурная традиция скудеет, и не только простые крестьяне и горожане, но и знатные, а порой и венценосные сеньоры и даже монахи не владеют грамотой, появляется определение «профаны», применяемое к монахам, не владеющим классической латынью. Но и в записанные на протяжении этого периода тексты под влиянием живого разговорного языка проникают ошибки, по которым можно судить о том, как формируются языки романо-германской группы. На протяжении «темных веков» записываются истории варварских народов («История франков» Григория Турского, пятитомная «Церковная история народа англов» ирландского монаха Бэды Достопочтенного, история готов и вандалов Исидора Севильского, а член Малой Академии Карла Эйнхард пишет «Жизнеописание Карла Великого»), кроме того создаются истории древних народов - лангобард Павел Диакон, живший при дворе Карла Великого, создает «Римскую историю», а также описываются истории обращения в христианство языческих народов: так, в XI веке епископ Адам Бременский пишет сочинение об истории Бременского епископата и крещении скандинавских народов, помимо этого записываются эпические произведения устного народного творчества (кельтские саги, англосаксонский героический эпос «Беовульф», германо-скандинавская «Песнь о Хильдебранте»).

6. Наряду с письменной латинской литературой в период Раннего Средневековья развиваются и записываются фольклорные памятники европейских народов. Народно-эпическая литература обобщила мифологические представления и концепцию исторического прошлого, этические идеалы и коллективистский пафос родового строя. В записях памятников архаического эпоса мы находим переплетение христианских и дохристианских этических ценностей и форм образности.

Период Раннего Средневековья характеризуется крайней разобщенностью культурных центров. Латинская литература бытует ближе к Риму, а фольклор народов Европы развивается на периферийных областях. Между культурными центрами Европы нет тесных литературных связей. Роль связующего звена принадлежит классической латыни, христианским религии и церкви. Христианский гуманизм, впрочем, был шире догматов церкви: человек выступал в сложном противоборстве своих душевных качеств, низменных и возвышенных начал, был червем и прахом и одновременно заключал в себе частицу божества. Такую концепцию благодати и спасения предлагали труды Августина Блаженного.

3. Периодизация исторической эпохи средневековья связана с изменениями в государственной структуре и постепенной коррекцией роли церкви:

Раннее Средневековье – III – X вв.

Зрелое Средневековье – XII – XIII вв.

Позднее Средневековье – XIY– ХY вв..

На протяжении Раннего Cредневековья литературный процесс не был однородным, включая два потока: клерикальной литературы на классической латыни, представленной переводами текстов Священного писания, сочинений античных авторов, в первую очередь, Аристотеля, а также записями литературных памятников иного характера – историй (хроник) европейских народов (готов, англов, франков) и архаических эпосов, несущих на себе отчетливую печать двоеверия (кельтских саг в «Книге бурой коровы» в Ирландии, «Старшей Эдды» в «Королевском кодексе» в Исландии, рукописи «Беовульфа» в Англии).

Итогом рассуждений о литературном процессе Раннего Средневековья и генезисе средневековой словесности должен стать вывод о тех источниках, на основании которых формировалась новая литературная традиция: это, в первую очередь, остатки античной культуры и литературы, которые стремились сохранить и передать потомкам поздние латинские и ранние христианские писатели и мыслители, затем, собственно христианская литературная традиция, связанная как с переводами текстов Священного Писания, так и их толкованием, а также народная эпическая традиция, причем, первые записи архаических эпосов (кельтские саги, «Беовульф», «Песнь о Хильдебранте») приходятся именно на период Раннего Средневековья.

В целом, литература Раннего Средневековья включает два основных литературных потока:

- церковную латинскую литературу;

- светскую литературу на латинском языке (позднелатинскую поэзию, творчество поэтов Каролингского и Оттоновского Возрождений);

- архаический фольклор европейских народов, включая и первые записи архаических памятников.

9. В период Зрелого Средневековья складываются три взаимосвязанных литературных потока:

- городской литературы на национальных языках;

- клерикальной литературы (на классической латыни);

- рыцарской литературы, функционировавшей внутри замкнутого сословия, возникшей позднее, около XII века (на национальных языках).

Эти три литературных потока антагонистичны, но при этом взаимопроницаемы, на их границах возникают промежуточные жанры, а с появлением в XII – XIII веках городской литературы к ней адаптируется наиболее светски ориентированная часть литературы клерикальной. Рыцарская же литература вплоть до конца средневековья сохраняет самостоятельный характер.

Дата добавления: 2014-12-27