Цвет и место 1 страница

Музыка

Школа

Пролог

Вместо предисловия

Виктор Авилов

Монологи на заданную тему: Об актерском мастерстве, и не только…

Наверное, у каждого журналиста есть кассеты с интервью, которые хранятся с особым трепетом. И не просто как память о встречах с известным человеком. Их временами прокручиваешь, пытаясь расслышать нечто, что ускользнуло тогда, при первой расшифровке текста. И что самое удивительное – почти всегда удается уловить новые нюансы. Тут же рождается целый рой мыслей, вопросов, которые – эх! – надо было бы задать. Но увы, увы… В моем профессиональном архиве такое место занимают записи бесед с заслуженным артистом России Виктором Васильевичем Авиловым.

Могу откровенно признаться, что мне несказанно повезло. Во-первых, в том, что тогда, в 2002 году, как-то сама собой родилась идея сделать цикл материалов, посвященных театру и мастерству актера, именно с ним. Во-вторых, в том, что в расписанном буквально по часам съемочно-гастрольно-репетиционном графике он находил время для этих бесед.

Вообще Виктор Васильевич – человек уникальный (по отношению к нему употреблять глаголы в прошедшем времени просто язык не поворачивается!). Буквально через несколько минут общения очень легко попадаешь на его волну, начинаешь думать в унисон, понимать с полуслова. И хочется говорить бесконечно. Впрочем, если честно, то больше не говорить, а слушать, пользуясь возможностью хотя бы немножко прикоснуться к миру сцены, который для Авилова стал естеством, понять этот самый мир и чему-то в нем научиться. А посему свои вопросы оставлю за скобками, чтобы каждый, кто откроет эти страницы, смог «услышать» голос замечательного артиста, вспомнить его взгляд, жесты, интонации. И не просто вспомнить его взгляд, жесты, интонации. И не просто вспомнить то, что известно всем, а узнать знаменитого актера с необычной стороны…

Наталья Волхонская, журналист

Театр … Что это такое? Спросите любого зрителя, и если он скажет, что существует однозначный ответ на этот вопрос, то я ему не поверю. Да и вряд ли вы услышите подобное утверждение от настоящего театрала. Ответить однозначно совершенно невозможно! Если и уместны вообще какие-либо определения этого Искусства, то, как мне кажется, наиболее подходящие слова – Загадка… Тайна… Ирреальность… А все необъяснимое, непознанное испокон веков влекло к себе человека. Вот почему зритель, истинный зритель, приходит в театр. Он просто не может туда не ходить! Театр – это весь мир, он вмещает в себя все человеческие добродетели и пороки, любовь и ненависть, отчаяние и радость, счастье и горе, восторг и слезы, безумие и гениальность, бытие человеческое, все мироздание! Поэтому всегда найдутся люди, готовые мерзнуть на морозе, мокнуть под дождем, выстаивая очереди за билетами, готовые отдать, быть может, последние деньги, способные пожертвовать многим и многим ради того, чтобы вечером попасть на любимый спектакль, окунуться в этот волшебный мир настоящего, истинного театра.

То, что есть на свете люди, для которых он стал частью жизни, просто замечательно. На самом деле объяснить, почему это происходит, – такая же сложная задача, как попытаться словами описать, что такое любовь. Загадка под названием театр стоит почти на том же уровне, и разгадать ее, а тем более выразить словами, может быть, и можно, но очень, очень трудно. Так что же такое театр? Наверное, со времен его зарождения величайшие умы человечества пытались ответить на этот вопрос, но… Ответов много, а ОТВЕТА нет. Это… это… это… см. выше.

Но согласитесь, даже чуть-чуть соприкоснуться с явлением, которому нет, казалось бы, никаких рациональных объяснений, уже безумно интересно. И это не просто праздное любопытство. Ведь каждый шаг на этом Пути делает ищущего не только причастным к Великой Магии Театрального Искусства, но и раскрывает такие тайники человеческой души, до которых иначе, может быть, и не добраться. Давайте и мы с вами попытаемся найти свой ключ к заветной Тайне. Объять необъятное невозможно, а мы попробуем разложить его на отдельные компоненты и постараемся разобраться в каждом из них по отдельности.

Атмосфера. Сразу определимся: мы не будем говорить о посредственных спектаклях, которые, к сожалению, нередко встречаются на наших подмостках, о людях, оказавшихся в зрительном зале случайно, так, от нечего делать, речь тоже не пойдет. Мне хочется поразмышлять об истинном искусстве театра, о Театре с большой буквы, о Спектаклях с большой буквы, о людях, по-настоящему преданных театру, не мыслящих своей жизни без него, верящих в него, любящих его. Такой зритель не может не почувствовать, что сцена – это совершенно особое место, своего рода параллельная реальность. Но не такая, как в мифах, легендах, сказаниях или оккультных науках, где она существует как некая эфемерная данность. Нет, параллельная реальность, о которой мы с вами будем говорить, живая, ее можно почувствовать, увидеть, ощутить, к ней можно прикоснуться.

А разве не ходит публика, в особенности молодая, в театр порой только для того, чтобы побыть в этом параллельном мире, во Вселенной театра? Скажете, что это – попытка убежать от самого себя, спрятаться, как страус головой в песок, от окружающей действительности? Да, наверное, для кого-то это и так. Но далеко не для всех. С самого возникновения театра каждый зритель ищет в нем именно свое, созвучное его душе, его чаяниям, его запросам, его раздумьям. Кто-то находит для себя ответы, а кто-то уходит со спектакля с огромным количеством вопросов. И это прекрасно!

Кто знает, ведь, может быть, именно благодаря этим людям сценическое искусство претерпело качественные изменения в начале прошлого века. Не получив желанного отклика в сердце, не увидев совпадений с собственными мыслями, они стали искать новые возможности выразить их. Да и технический прогресс внес свою лепту: у театра появились «конкуренты».

Эмоции. В 20-е годы с появлением кинематографа театру предсказывали смерть. Теперь любой театральный критик, актер, режиссер, да просто поклонник театра скажет, что этого быть не может. Кино и телевидение не способны уничтожить театр уже хотя бы потому, что они существуют в совершенно разных плоскостях. «Важнейшее из искусств» никогда не заменит театра, как электрическая лампочка не может заменить живого огня, на который можно смотреть часами, погружаясь в его магию взором, мыслями, душой и не переставая удивляться его ежесекундному разнообразию, неповторимости. Так и на сцене невозможно увидеть два одинаковых спектакля. Это просто исключено. Фильм можно взять на кассете, крутить и крутить его, но все равно увидишь одни и те же кадры. Да, какие-то новые нюансы удастся рассмотреть, но… Это меняемся мы, зрители, наше восприятие. А объект созерцания – пленка – остается неизменным, как египетская пирамида. Только со временем и то и другое крошится. Совсем другое дело – вечный, постоянно меняющийся, как пламя костра, театр. Он не может не тронуть человеческую душу.

В репертуаре театра «На Юго-Западе» есть спектакль «Мольер» по пьесе Булгакова «Кабала святош». Спектакль достаточно эмоциональный, вызывающий ответную реакцию, сопереживание. Он у нас богат на всякие курьезы. Вот, например, однажды «Мольер» закончился, все актеры уже разошлись, в театре оставались только администраторы. Вдруг – стук в дверь. Что такое? Оказывается, одна зрительница просто забыла забрать плащ в гардеробе, одеться. Она была настолько захвачена эмоциями, поглощена переживаниями, что так и дошла без плаща аж до метро. Хорошо, хоть там вспомнила… Согласитесь, сложно вообразить подобную ситуацию в кинотеатре, а тем более дома у телевизора.

Или еще был такой эпизод: после этого же спектакля, в финале которого Мольер умирает, приходит ко мне администратор: «Вить, спустись в фойе, там с женщиной истерика. Она рыдает, и всё, никак не может успокоиться». «А я-то что могу сделать? Что я скажу ей?» «Покажись, что ты живой!» Я выхожу, смотрю – действительно женщина заливается горючими слезами, просто навзрыд. Я говорю: «Ну не плачьте, успокойтесь! Видите, я живой!» А она не может остановиться, слезы в три ручья. И плачет она о том, кто только что умер на сцене, а не обо мне, который выходил после этого на поклоны. Она меня реального уже не воспринимает. Вот там был Мольер, он умер, а я вроде как уже и не он. И дело не в том, что я уже переоделся. Вернее, не только в этом… Я-то уже здесь, а она еще ТАМ.

Слово. Шекспир, Мольер, Гоголь, Пушкин, Островский, Горький, Чехов, Булгаков… Театр не мог бы существовать без великолепной драматургии, вышедшей из-под пера этих гениев. Для меня всегда было загадкой: как они творят, откуда это берется? Как может ЧЕЛОВЕК создать ТАКОЕ?! Я склонен верить исследователям непознанного, предполагающим, что это снисходит свыше, из астрала. А дело мастера – сесть и записать. Я не нахожу иного объяснения.

Разумеется, критерии оценки очень индивидуальные, тонкие, и, безусловно, все познается в сравнении. Одна и та же пьеса в разных театрах, с разными исполнителями, естественно, вызывает разные мысли, чувства, эмоции, вплоть до диаметрально противоположных. Ни в коем случае нельзя осуждать человека, если он воспринимает какую-то пьесу, спектакль или фильм иначе, нежели ты. Тут напрашивается такое гурманское сравнение: кто-то любит черную икру, а кто-то с большим удовольствием съест шашлык или украинский борщ. И глупо выяснять почему. Опять мы возвращаемся к тому, что сколько людей – столько мнений. О вкусах и в самом деле не стоит спорить. Бессмысленное это занятие!

Психология. Но я отвлекся. Вернемся к разговору о драматургии. Театр говорит обо всех человеческих проблемах. Взаимоотношения людей, государств, власти и народа, детей и взрослых… Любовь и ненависть, дружба и вражда, верность и предательство, бытовые проблемы, страсти человеческие, чувства, эмоции… Чего только там нет! Потому-то зрители могут уходить с некоторых спектаклей в подавленном, возбужденном, окрыленном, а порой и шоковом состоянии. Причем даже это состояние можно разложить на спектры: от безнадежности и уныния до полного восторга. К сожалению, очень редко переживаешь шок восторга. А если это получилось, то ты готов смотреть спектакль по десять, пятнадцать, двадцать раз. Поэтому настоящий театрал может много лет подряд ходить в один любимый театр. И на повседневную свою жизнь он уже смотрит через ракурс вот этого чувства. Он всегда об этом помнит, он всегда об этом думает.

А если театр рассматривать с точки зрения психологии, то на сцене сосуществуют и взаимодействуют все без исключения темпераменты, психотипы и характеры: холерики и меланхолики, флегматики и сангвиники, экстраверты и интроверты, сенсорики и интуиты, истероиды, шизоиды, эпилептоиды и т. д. и т. п. И разумеется, среди актеров (я не беру сейчас какую-то конкретную труппу, речь идет о театре как о понятии) есть представители всех без исключения психотипов и характеров. И порой уже при распределении ролей встречаются некие подводные камни, проблемы, если, к примеру, исполнителю-меланхолику достается персонаж-холерик. Может быть, именно в этом-то и плюс, может быть, это и минус, кто его знает… Факт тот, что людям приходится изображать что-то абсолютно не свойственное их природе. Это неплохая школа, причем как для исполнителей, так и для зрителей, сидящих в зале.

Театручит. Если, скажем, человек по натуре мягкий и добродушный, а по жизни приходится быть жестким, властным, например, с подчиненными, то очень полезно посмотреть «Макбета» или «Калигулу». Тут, разумеется, все зависит от темперамента каждого конкретного человека: кто-то хранит все внутри себя, а кто-то тут же воплощает увиденное. В любом случае это очень полезно в плане жизненного опыта, особенно людям молодым. На сцене моделируется жизнь и в зависимости от талантливости актеров и режиссера это проецирование может получиться настолько правдиво, что, сложись подобная ситуация в реальной действительности, человек обязательно вспомнит то, что видел на сцене.

Быть может, столкнувшись с какой-то ситуацией дома или на работе, он вспомнит, скажем, диалог Гамлета с Гертрудой, вранье Хлестакова, строптивую Катарину или горьковского Сатина. И быть может, неосознанно будет использовать опыт этих героев в сложившейся ситуации.

Профессия. Мы вплотную подошли к вопросу: так почему же столько желающих стать актерами? Да потому, что… И тут нет однозначного ответа! Даже навскидку можно назвать по крайней мере десяток причин. Ну прежде всего во все времена существовала большая когорта людей, жаждущих известности, популярности, славы. Тех, кто хочет стать знаменитым, мечтает о поклонниках и поклонницах, о цветах, аплодисментах, одним словом, о красивой богемной жизни. С ними все понятно. Из таких в лучшем случае получаются яркие, броские типажи. Да, у них может что-то сложиться. Если очень повезет в карьере, то они даже могут добиться определенной известности. Но по большому счету многие из них так и остаются посредственностями.

Любопытен еще вот какой момент: все, о чем мы говорим, применимо и к мужчинам, и к женщинам, но в мировой драматургии преобладают интересные мужские образы, героинь намного меньше, буквально можно по пальцам пересчитать. А вот среди поступающих в театральные училища женщин гораздо больше. И поклонников, цветов и всего такого они хотят гораздо больше, чем мужчины, а ролей, возможностей для самореализации меньше.

Почему так получается в драматургии, да и не только? Это, наверное, уже вопрос, затрагивающий глубины мужской и женской психологии, мужского и женского начала. Если попробовать разобраться и поискать причину, то можно предположить, что во всех делах: и в политике, и в других жизненных сферах, и даже в отношениях мужчины и женщины – ведущая и активная роль все-таки принадлежит мужчинам. Якобы. В этом плане очень показательна пьеса «Макбет». Вроде бы все мужик делает, а на самом деле…

Кроме того, подавляющее число драматургов – мужчины. Из них, пожалуй, у Островского, Чехова, местами у Шекспира более или менее одинаковое количество интересных женских и мужских персонажей. Опять же, и те яркие, многогранно выписанные женские образы, которые существуют – Мирандолина у Гольдони, графиня Диана у Лопе де Вега, Катарина у Шекспира, – все они созданы мужчинами. Что тут можно сказать? Темные времена тупого патриархата давно минули, слава Богу. You are welcome, барышни! Пишите, создавайте героинь – и будет что поиграть.

А вообще большинство из тех, кто стремится на сцену ради фанфар, ждет жестокое разочарование. Вместо того чтобы играть Джульетту, леди Макбет, Отелло или дядю Ваню, годами приходится выходить в «кушать подано», а для подобных людей это настоящая трагедия. «Нет маленьких ролей, есть плохие актеры!» – это все красивые слова, и не более того. Совершенно неправильное и абсурдное утверждение. Это если не разводить демагогию и говорить серьезно. Ну есть роль «кушать подано!», и никуда от этого не денешься! Доказывать обратное просто смешно. А тем более пытаться вымучивать что-то на сцене.

В кино другое дело. Там иные возможности. Любой, даже самый малюсенький эпизод можно снять красиво и зрелищно. И он запомнится зрителям. Но это уже заслуга не столько актера, сколько режиссера, оператора и монтажера.

Конечно, есть такие люди, у кого иллюзии быстро проходят. Они либо сразу уходят, либо, если в сознании, в характере человека происходит необходимый перелом, остаются навсегда и добиваются достойных результатов. К сожалению, сейчас эти иллюзии поддерживает даже не кино, а телевидение. Сколько у нас сейчас «звезд» появилось! И они даже не понимают, что они – лже -«звезды»!

Вопрос о количестве сыгранных ролей или написанных пьес тоже неоднозначен. Существует масса примеров как в ту, так и в другую сторону. Сухово-Кобылин выстрадал в своей жизни только «Трилогию». Но это потрясающая, великая вещь! Она полностью, по-моему, и не шла нигде. «Свадьбу Кречинского», историю о мошеннике, который попался, достаточно часто ставили именно потому, что в финале его настигает правосудие. И «Смерть Тарелкина» еще в каких-то театрах тоже можно было увидеть, хотя режиссеры брались за нее реже, поскольку в отрыве от двух других частей она становилась непонятной из-за своей фантасмагоричности. Но «Дело», где великолепно показана существовавшая во все века перемалывающая человека административная, бюрократическая машина, самая настоящая «чиновничья мафия», как ни странно это звучит применительно к XIX веку, было если и не запрещено, то по крайней мере «не рекомендовано к постановке», что фактически означало именно запрет. В нашем театре вся «Трилогия» шла в один вечер, шесть часов подряд. И я ни от одного зрителя не слышал, что это слишком долго, тяжело или утомительно. Опять же, возвращаясь к вопросу о количестве, Островский, Шекспир, Мольер писали очень много… и тоже все в порядке. Так что количество – это не показатель.

Есть люди, которым популярность, признание не так важны, они четко видят в театре весьма прибыльную сферу бизнеса. Подобные «деятели искусства» понимают, что на этой стезе можно продвинуться; в отличие от первой категории, которую можно отнести к мечтателям, они абсолютно прагматичны. Такие люди гораздо опаснее, они идут по трупам ради карьеры, заграничных гастролей, гонораров.

Некоторые одержимы идеей покорения мира. Им не дают покоя лавры голливудских звезд. Все меня будут знать, весь мир будет у моих ног, я буду королем, властелином мира! И тут вплетается эдакая иезуитская философия: для достижения цели все средства хороши и оправданны. Это уже к Макиавелли…

В принципе причин, побуждающих людей стремиться на сцену, можно привести еще множество, да и не бывает так, что человеком руководит в чистом виде какая-то одна: все друг с другом взаимосвязаны, переплетены в один клубок, хотя, конечно, какая-то из них доминирует. Не в этом суть. Самое главное, что всегда существовали, существуют и будут существовать те, кто выходит на сцену… Зачем?! Почему?! Да просто потому, что не могут иначе. Перефразируя известный афоризм Толстого, можно сказать: «Можешь не играть? Не играй!»

У Идриса Шаха в «Сказках дервишей» есть одна замечательная, мудрая притча:

За горами был большой город, все жители которого были слепыми. Однажды какой-то чужеземный царь со своим войском расположился лагерем в пустыне неподалеку от города. У него в войске был огромный боевой слон, прославившийся во многих битвах. Одним видом своим он уже повергал врагов в трепет. Всем жителям города не терпелось узнать: что же это такое – слон. И вот несколько представителей общества слепцов, дабы разрешить эту задачу, поспешили к царскому лагерю.

Они принялись ощупывать слона со всех сторон. При этом каждый, ощупав какую-нибудь одну часть, решил, что теперь знает все об этом существе. Когда они вернулись, их окружила толпа нетерпеливых горожан.

Слепых экспертов наперебой расспрашивали о том, какой формы слон, и выслушивали их объяснения. Трогавший ухо слона сказал: «Слон – это нечто большое, широкое и шершавое, как ковер». Тот, кто ощупал хобот, сказал: «Да нет, он похож на прямую гибкую пустотелую трубу». «О чем вы говорите, – возразил третий, ощупавший ногу и ступню. – Слон могуч и крепок, как колонна».

Они не смогли умом охватить целого, и все были правы, каждый по-своему, но одинаково далеки от истины. Созданное умозрением не ведает о Божественном. В сей дисциплине нельзя проложить пути с помощью обычного интеллекта.

Я вспомнил эту притчу вот к чему. Мне бы совсем не хотелось, чтобы наш разговор о театре и об актерском мастерстве походил на рассказ этих самых слепых, то есть давал представление о предмете только с какой-то одной стороны. Хотелось бы действительно рассказать о «слоне»! Мы с вами, не пытаясь объять необъятное и объяснить необъяснимое, подойдем к вопросу несколько иначе: попробуем разобраться в сути лицедейства через его энергетическую, эмоциональную и психофизическую составляющие. Само понятие «лицедейство» давно и, на мой взгляд, незаслуженно скомпрометировано. Ведь опроси сейчас людей на улице, как они понимают смысл этого слова, и я уверен, что многие не соотнесут его с искусством, а скорее с притворством, неправдой, лицемерием. Поэтому сразу скажу, что я имею в виду лицедейство в лучшем его понимании, то есть актерское мастерство.

Кстати сказать, такой подход решит и весьма непростой вопрос с аудиторией этой книги. Ведь о каком конкретно читателе тут можно говорить? Если ориентироваться на то, что эту книгу будут читать те, кто просто хочет получить некоторые навыки, скажем, артистизма для общения с окружающими, – это одно. И это, кстати, самая сложная аудитория, поскольку возрастной, профессиональный диапазон, круг интересов очень широки. Если будут читать те, кто играет в самодеятельном театре, увлекается драматургией, – это уже другое дело. И совсем третье – если речь идет о тех, кто готовится поступать в какой-нибудь театральный вуз. Профессиональные актеры – это вообще отдельный разговор. Всем одновременно угодить просто нельзя! А эмоциональная сфера – это близко и понятно всем и касается всех. Таким образом, из нашей беседы что-то полезное, я надеюсь, сможет почерпнуть для себя каждый читатель. Согласны? Тогда начинаем!

Зачем устраивать «разбор полетов» или делать какие-то замечания на прослушивании или экзамене! Максимум – это совет, рекомендация в очень мягкой форме. Вообще экзамен, прослушивание – это стресс. Я всегда стараюсь эту ситуацию сгладить. Ну во-первых, я никогда не заставляю сразу что-то читать. Только вошел – «Ваша фамилия?» И – вперед! Многие абитуриенты прямо с порога сразу набирают воздуха, чтобы произнести: «Александр Сергеевич Пушкин!» Как в кинофильме «Приходите завтра»: «Ария Роситы. Музыка народная. Исполняет Бурлакова Фрося». Ужасно! Нет, мне гораздо важнее пообщаться, понять, насколько серьезно он хочет этим заниматься, и – это тоже очень важно! – какой энергетический потенциал заложен в человеке, который ко мне пришел. Присаживайся! Как зовут? Чем по жизни занимаешься? Ты что-нибудь подготовил? Кто автор? Что ты выбрал? А почему именно это? Естественно, по ходу беседы определенное впечатление о человеке складывается, и мысленно я для себя галочки в анкете ставлю. Само собой, если мне отвечают: а нам это в школе по литературе задавали! – о чем тут говорить?!! К сожалению, и такое тоже встречается.

Я даже предлагаю: «Если внапряг читать – то и не надо. Давай просто поговорим». Если абитуриент настаивает: «Нет, я хочу прочитать!» – без проблем, я с удовольствием послушаю. На самом деле хорошо или плохо он прочтет – не столь важно. Ну не умеет человек! Пока. Так ведь он и пришел учиться. Что от него можно сейчас требовать?!! Естественно, он еще не актер! Он нулевой вариант, чистый лист. Задача педагога в том и состоит, чтобы раскрыть то, что дано человеку от природы, развить его способности, научить тому, что знаешь и умеешь сам. А если уже на вступительном прослушивании он выдаст мне монолог Чацкого, да так, что хоть сейчас на сцену выпускай, мне останется только сказать: «А зачем ты пришел? Чему тебя еще можно научить? Ты все умеешь!»

Как можно разглядеть талант, искру Божью в человеке на экзамене! Ведь сколько таких судеб: здесь не приняли, тут отсеяли, там за профнепригодность выгнали, а человек с третьего или четвертого захода все-таки поступает, попадает к хорошему педагогу и становится настоящим мастером сцены. Для меня главный критерий – если я вижу, что человек хочет заниматься, что ему это интересно. Кстати, те, кому все «до фонаря», без разницы куда поступать – в театральный или в стали и сплавов, и не зажимаются, читают свободно и раскованно. А спроси такого абитуриента: «Что будете делать, если я вас сейчас не приму?» – он скажет: «Да ничё, пойду пиво пить!» Кстати, такие случаи бывали.

Разрабатывая программу занятий в моей школе, продумывая, как лучше построить обучение ребят, я выработал такую схему: моя напарница по спектаклю «Скамейка» актриса Алена Кузнецова ведет у них начальный курс – разминки, сценодвижение, сценоречь, этюдики и т. п. А я провожу мастер-класс, отрабатываю с ними программу, скажем так, старших курсов театральных вузов. И это все происходит параллельно: сегодня Алена дает базовые упражнения, основу, технику, а завтра мы с ними читаем, обсуждаем, разбираем какие-то произведения. Они мне показывают свои наработки, «коронные номера», какие уже есть. При этом ребятам предоставлена полная свобода и отличная возможность проявить собственную инициативу. Вот не так давно парень и девушка, занимающиеся в моей школе, подготовили и попытались сыграть отрывок из «Ямы» Куприна. Это было неожиданно для меня. Они молодцы, учитывая их небольшой опыт, хотя, конечно, на мой взгляд, материал для первой серьезной пробы был выбран не очень удачно.

Вообще выбрать, что читать, – первая проблема для абитуриента театрального училища. Конечно же, лучше брать не повествовательный отрывок. Да, «Стрекоза и муравей» или «Ворона и лисица» кажутся уже избитыми до банальности, и педагогам они наверняка изрядно надоели, но именно такого плана материал выигрышнее для показа, поскольку позволяет изобразить, сыграть сразу два разных персонажа, создать достаточно яркие образы. Та же ворона может быть какой угодно: она может быть подозрительной, а потом случайно проколоться, может быть откровенно глупой, раззявой… И каждый в силу своего характера, темперамента и таланта может найти массу красок. А если абитуриент читает чьи-то воспоминания или стихотворение о природе, пусть даже это великолепные стихи Есенина или Лермонтова, то он сам себе сужает актерский диапазон, лишает возможности что-то показать. Хотя в принципе и такие вещи можно подать достаточно интересно, а не просто выучить и оттарабанить текст. Ведь даже в школе учителя твердят: читай с выражением! Это попытка заставить школьника интуитивно проявить задатки актерских способностей.

Все это вовсе не означает, что любое стихотворение нужно пытаться сыграть, изобразить. Даже если и можно это сделать, вопрос КАК не имеет однозначных ответов и рецептов. Например, есть произведения, их громадное множество, которые можно и нужно читать «в оглоблю», то есть так, как написано, так, как оно просится: где эмоция – там эмоция, где должен быть взрыв крика – там взрыв крика… А кто-то возьмет и использует прием «от обратного». Иногда именно благодаря этому приему вещь зазвучит совершенно необычно, и это будет здорово. Но, во-первых, не все вещи можно читать так. Кроме того, необходимо учитывать множество нюансов. К примеру, формула «чем тише, тем громче» может сработать, но если просто так, ни с того ни с сего взять и где-то затишить, ничего хорошего не выйдет. Чтобы прием сработал и сказанная тихо фраза прозвучала как гром среди ясного неба, нужно произвести подготовку. Всем предыдущим текстом нужно к этому моменту подвести. Тут исполнитель, читающий что-то на публике – будь то школьник, абитуриент – не важно, – выступает как художник, творец, автор, представляющий уже свое произведение. Он сам для себя решает, где поднажать, а где нужна более мягкая подача. За этим, помимо актерской работы, стоит уже некая режиссура. Его собственная.

Еще одна ошибка абитуриентов – замахиваются на слишком серьезный, глубокий, классический материал, который и для профессионального актера, имеющего приличный сценический опыт, – серьезная задача, для решения которой потребуется очень много и труда, и раздумий. С одной стороны, я это даже приветствую и для себя ставлю такому абитуриенту плюсик. Он сразу примеряет генеральские погоны. Замашки хорошие – молодец, но стратегия ошибочная. Ну замахнулся, ну с места – в карьер… Ничего! Пускай! Это и хорошо. Может быть. Нужно верить в себя. Но к сожалению, успех здесь крайне редок. Увы!

Конечно, лучше иметь в своем репертуаре парочку ударных фрагментов, чем десяток, и все никакие. Очень редко что берется количеством. Так жизнь устроена! Это в торговле возможно: одна и та же вещь в соседних магазинах продается по разной цене, но в одном ее продают хоть и дешевле, зато больше, а в другом – меньше, зато дороже. В результате прибыль примерно одинакова. В нашем случае так не пойдет. И потом, когда ты готовишь для прослушивания сразу много отрывков, есть опасность некоего разброса. А когда теряешься, не знаешь, что же лучше всего показать, – это плохо. Свой сильный аргумент надо знать четко. Но и, как говорится, «запас карман не тянет». Хорошо, если сумеешь обосновать свой выбор: «Да, я подготовил то, то и то, но хотел бы прочесть сначала именно это, поскольку, как мне кажется, нашел здесь наиболее удачное решение, потому-то и потому-то». Это огромный плюс! Ведь любой честный режиссер или актер скажет: вот этот спектакль у меня получился, а этот нет. Хотя и драматургия может быть выигрышнее…

* * *

В моей школе волею судеб получилась такая практика: они у меня уже сейчас потенциально без пяти минут актеры. Я начинаю ставить спектакль по пьесе Яна Дрда «Далскабаты, грешная деревня, или Забытый черт». Первым составом, естественно, будут играть штатные актеры театра «Киноспектакль» (слава Богу, штат у нас пока небольшой), а второй состав будет состоять из моих учеников. Это прекрасный для них тренинг! Они уже сейчас, в середине курса, получили на руки тексты. Я предложил расклад по ролям, как я его вижу. Тех, кто прицелился, может быть, на другую роль, я сумел убедить, что именно эта роль для него лучше. У нас еще даже не хватает актеров. Это легче. Хуже, когда перед режиссером сидит труппа в сто пятьдесят человек, а ролей в новой пьесе, даже со всеми второстепенными, всего тридцать. А работать хотят все. И все, разумеется, хотят играть главные роли, которых всего, например, пять. Как тут быть?

Дата добавления: 2014-12-23