Блейк: Что делаешь? 6 страница

— Поторопись и вставай в линию, — она протягивает мне маленький букетик и подгоняет меня к концу линии. — Мы собираемся начинать.

Я тороплюсь рядом с шафером, который ниже меня, с черными волосами, заправленными за уши. Вероятно, он моего возраста, и я чувствую его глаза на себе, оценивающие меня, но мое внимание по-прежнему приковано к началу линии. Внутри, Дин стоит рядом со священником. Он в смокинге, и его каштановые волосы уложены на бок. Он выглядит счастливым, и я завидую ему каждой унцией своего сердца.

Я никогда не думала о браке как большинство девушек. Когда я была младше, я не играла в переодевания и не просила мальчика по соседству быть моим женихом. Я никогда не заглядывала так далеко в будущее, потому что боялась того, что впереди.

Но наблюдая, как Дин готовится жениться, я гадала, был ли брак в моем будущем. Я изо всех сил пыталась дышать, когда паника душила меня, желая увидеть это, но все что было впереди, так это черная дыра без картинок.

Звучит музыка, и мои мысли возвращаются в реальность. Линия постепенно двигается вперед, и шафер берет мою руку.

— Кстати, мое имя Люк, — шепчет он мне на ухо.

Я отшатываюсь от него. – А мое - Элла.

Он улыбается мне, когда мы заходим под навес. Фиолетовые и черные ленты свисают с потолка, свет искриться на стенах, и множество фиалок, расположенных рядом, украшают переднюю область. Все смотрят, и я становлюсь более тревожной, но я стараюсь дышать. Когда мы достигаем конца прохода, я счастливо освобождаюсь от руки Люка и подхожу к концу ряда подружек невесты.

Сжимая букет, я сосредотачиваюсь на Кэролай и Дине, но присутствует обостренное чувство осознания того, что Миша наблюдает за мной с заднего ряда.

Священник начинает свою речь, и мой мозг снова автоматически переносится к моему будущему. Я отчаянно хочу его увидеть. Я хочу знать, какой будет моя жизнь.

Адреналин поглощает мое тело, и я играю с фиолетовыми лепестками цветов, мысленно приказывая себе оставаться спокойной, пока Дин и Кэролайн читают свои клятвы. Слушая их слова о любви и обязательства, мое тело застывает. Я хочу этого. Так сильно. Я хочу, чтобы кто-то был моим навечно. Я хочу Мишу.

Но я должна стать человеком, которого мы сможем любить вдвоем; в противном случае мы никогда этого не сделаем.

ГЛАВА 9

(Перевод: Galia_Br; редактура: Дарья Галкина )

Миша

Всю церемонию я не могу оторвать от нее взгляд. Она никогда не была плаксой на публике, так что поразительно наблюдать за тем, как она пытается задушить слезы, и все что я хочу, это успокоить ее.

Дин правда выглядит счастливым, и это типа раздражает меня. Может Элла и отмахнулась от того, что он сделал, но это ничего не значит для меня. Он часть того, что сломало ее – часть того, почему Элла никогда не будет той же девушкой.

Священник объявляет:

— Вы можете поцеловать невесту.

Дин и Кэролайн наклоняются для еще одного поцелуя, все встают и хлопают. Когда они идут по проходу, люди бросают на них лепестки роз из корзин, которые размещены у каждого стула. Лила берет горстку и присоединяется, бросая лепестки в воздух.

Итан закатывает глаза. — Вдруг я вспомнил, почему никогда не хожу на свадьбы, — бубнит он себе под нос. — Они слишком слащавы для меня.

— Ага, и я так думаю, — отвечаю я, не полностью соглашаясь с ним. — Но в слащавости есть смысл.

Как только Кэролайн и Дин покидают навес, шаферы и подружки невесты следуют за ними в линии. Парень, с которым в паре была Элла, раздражающе оценивает ее, и что-то шепчет ей, когда они идут наружу.

Толпа движется через двор к задней части дома, где над столами установлен другой навес, украшенными лепестками роз и свечами. Огни размещены по потолку, и большой шоколадный фонтан расположен рядом с задней стеной.

Элла ждет на входе, где стоит фотограф, чтобы сделать снимки. Пока она ждет, ее взгляд сталкивается с моим. Она закатывает глаза, будто думает, что все это глупо, и я ей подмигиваю.

Итан, Лила и я крадем несколько бокалов шампанского и тарелки с тортом, затем выбираем стол рядом с баром и пьем в тишине, когда включается музыка.

— Так как долго мы обязаны оставаться здесь, как ты думаешь? — Итан поперхнулся над бокалом с шампанским. — Боже, у богатых людей плохой вкус на напитки.

— Эй, — протестует Лила, ставя бокал на стол. — Я думаю, это вкусно.

— Это потому, что ты богата, — шутит Итан, закатывая рукава рубашки, а потом берет кусок торта. — И вы воспитаны думать, что дорогие вещи всегда вкусные.

Лила показывает ему язык, а на нем фиолетовая глазурь. — Думаю, ты единственный, у кого плохой вкус.

Итан морщит брови, будто он занят размышлением. — Неа, у меня прекрасный вкус.

Итан наговорил мне дерьма об Элле и о том, что я должен разобраться и покончить с этим. Я обдумываю сказать ему то же самое, о нем и Лиле.

Элла роняет букет, прежде чем плюхнуться на стул рядом со мной. — Боже, свадьбы утомительны.

Я вытаскиваю травинку из ее волос и бросаю ее на землю. — Хочешь выбраться отсюда? Мы можем пойти поужинать или придумать еще что-нибудь.

— Я пока еще не могу уйти,— хмурится она, кладет голову на спинку стула и смотрит в потолок. — Будут делать еще фотографии.

Она выпрямляется на стуле и крадет кусочек моего торта, оставляя немного фиолетовой глазури на нижней губе. Я так отчаянно хочу наклониться и слизнуть ее.

— Что? — спрашивает она, когда замечает, что я смотрю.

Я тянусь к ней, и она замирает, когда мой палец касается ее нижней губы. — Мы должны потанцевать.

Она приподнимает брови. — С каких это пор любой из нас танцует?

— Мы всегда танцевали, — протянув ей руку, я поднимаю ее на ноги.

— Но наши танцы намного отличаются от их танцев, — она указывает пальцем на площадку, где люди медленно танцуют. — Вероятно, мы покалечим их невинные умы.

— Давай же, Элла Мэй, потанцуй со мной, — ослепляя ее своей наиболее заманчивой улыбкой, я продолжаю протягивать руку, надеясь, что она примет ее.

Вздыхая, она переплетает свои пальцы с моими, и я поднимаю ее на ноги. Когда мы достигаем центра танцплощадки, я кручу ее и прижимаю к себе. Улыбка дергается на ее губах, когда я кладу руки на ее бедра. Притягиваю ее ближе, а она обнимает меня руками за шею.

Пока мы танцуем под музыку, я приближаю губы к ее ушку и пою вместе с текстом.

Она отклоняется назад, чтобы посмотреть мне в глаза. — Откуда ты знаешь слова «The Story»? Большинство парней не слушают Брэнди Карлайл.

— Шшш... никому не говори, — я подмигиваю ей и прижимаю ближе. — И ты слушала эту песню постоянно. Как я мог не знать слова?

Она вцепляется в меня, когда я продолжаю петь. Ее голова лежит на моем плече, и я больше не боюсь говорить ей, что чувствую. Я хочу, чтобы она знала - мне необходимо, чтобы она поняла, потому что держать это в себе дольше, больше не было вариантом.

— Я люблю тебя, Элла Мэй, — шепчу я, целуя ее в щеку. — И однажды я хочу делать то же самое на нашей свадьбе.

Элла

«The Story» Брэнди Карлайл разносится по комнате, мягкий текст, который рассказывает историю, поражающую меня прямо в сердце. Миша заглядывает мне в глаза и выигрывает мое сердце еще больше, чем у него уже есть.

Потом он говорит мне, что хочет делать то же самое на нашей свадьбе, и мои легкие сжимаются. Я хочу убежать и спрятаться, но я борюсь, чтобы удержать свой рассудок.

— Миша, я...

Он кладет палец мне на губы. — Ничего не говори, хорошо? Просто подумай немного об этом. Я не говорю именно об этой секунде. Я просто хочу, чтобы ты знала то, что я чувствую.

Я убираю его палец в сторону. — Я должна сказать, потому что ты должен знать, что я чувствую. Я не могу сделать это прямо сейчас. — Его лицо опускается, пока я продолжаю. — Но когда-нибудь, да. Сначала я должна взять себя в руки. Я должна быть в ладу с собой, прежде чем отдам тебе все свое сердце.

Он изучает мое лицо. — Я не совсем понял, что ты сказала.

— Я говорю, что думаю, что мы должны быть друзьями, пока я не пойму, как снова взять себя в руки, — объясняю я. — Не хочу ничего сделать, чтобы ранить тебя, и прямо сейчас я не знаю, могу ли сделать это.

Он приподнимает бровь. — Ты хочешь быть друзьями? Потому что я не уверен, что это возможно.

— Мы должны, и затем, возможно в один прекрасный день в будущем, после того, я разберусь со всем своим дерьмом, мы сможем быть кем-то большим друг другу, но только если ты все еще будешь этого хотеть. — Я делаю глубокий вдох, мои внутренности болят, пока я добавляю: — Вдруг появится кто-то лучше, и я не хочу, чтобы ты сомневался из-за меня.

— Никто не может быть лучше тебя, — говорит он, и я начинаю открывать рот, чтобы протестовать, но он опережает меня. — Но если это то, что тебе нужно, тогда я это сделаю. Мы можем быть друзьями... некоторое время.

Он не полностью поддерживает меня, но я и не ожидаю, что будет. Он самый решительный человек, которого я знаю.

Я целую его в щеку, а затем кладу голову ему на плечо, вдыхая его успокаивающий запах, пока мы синхронно двигаемся под музыку, держась вместе, но, все еще позволяя уйти.

ГЛАВА 10

(Перевод: Galia_Br; редактура: Дарья Галкина )

Миша

Прошло лишь несколько дней, как мы с Эллой разъехались после свадьбы, но казалось, будто прошли месяцы. Мы разговариваем по телефону по нескольку раз в день, но все между нами не так, и я скучаю по ощущению быть с ней.

— Чувак, мне так скучно, — жалуется Итан, переключая каналы, его обувь на кофейном столике. — Почему мы не можем куда-нибудь сходить?

Я лежу на своей кровати, снова и снова перечитывая сообщение. Оно пришло вчера, от отца. В нем говорится, что ему надо увидеть меня, что он хочет что-то спросить. Я смотрю на него, решая, будет ли общение с ним хорошей идеей. Мы виделись два раза, и каждый раз был неудобным и болезненным, но мой разум не примет решение, пока я не узнаю, чего он хочет.

— Я не знаю... думаю, мы можем пойти перекусить. — Садясь, я скидываю ноги с кровати и пишу отцу, спрашивая, где он хочет встретиться.

Он отвечает мне быстрее, чем я предполагал, спрашивая меня, могу ли я встретиться с ним в пекарне на девятой улице в течение часа. Колеблясь, я, наконец, отвечаю, что могу.

— Планы изменились. Я не могу пойти. — Я надеваю черную толстовку и застегиваю молнию. — Мне надо кое с кем встретиться.

Он осуждающе смотрит на меня. — Девушка?

Я беру ключи от машины с комода. — Нет, просто тот, кого я когда-то знал.

На его лице отражается смятение. — Это не Наоми, правда? Потому что хочу посоветовать тебе, держаться подальше от неё - она сумасшедшая. Вчера она практически пыталась меня изнасиловать.

— Будто тебе это не понравилось.

— Эй, мне нравится женщины и все такое, но это немного слишком. Она прошла путь от бармена до какого-то чувака, который раздавал флайеры на улице, а потом добралась и до меня. Кроме того, мне кажется, она испытывает что-то по отношению к тебе.

— Знаю, — говорю я, засовывая бумажник в задний карман джинсов. — Ты был не единственным, кого она добивалась прошлой ночью.

— Вау. — Его глаза расширяются. — А я думал, что был плохим.

Я кладу телефон в карман толстовки. — Можешь сделать мне одолжение? Можешь сказать Дилану или Чейзу, когда они появятся (если они вообще появятся), что я могу не успеть на репетицию.

Он роется в очень скудном выборе еды в холодильнике. — Думаешь, они появятся? Я имею в виду, ты не видел никого, кроме Наоми с тех пор, как вернулся и никто из них не показался вчера на репетиции.

— И это я знаю. — Я открываю входную дверь и замечаю, что на улице дождливо. — Но, если они все-таки появятся, ты им скажешь?

Он пожимает плечами, беря пакет сока из холодильника. — Да, я скажу им... но тебе не кажется, что твоя группа разваливается?

— Типа того, — бормочу я и закрываю дверь. Стянув толстовку через голову, я бегу вниз по лестнице в дождь, шлепая по лужам, когда я иду по улице.

С момента маленького инцидента с Наоми, положение группы стало шатким. Началось с нее, не желающей быть рядом со мной, а затем Дилан и Чейз потеряли интерес, когда поняли, что могут заработать много денег барменами в этом, исключительно женском, клубе.

Сейчас, однако, я более обеспокоен тем, о чем иду поговорить со своим отцом.

* * *

Когда я приехал в пекарню и увидел, что мой отец сидит за столом, я почти испугался. Я с тревогой прижимаю руку к ноге, смотря на него через окно, пока дождь стекает по мне. Он читает газету и пьет кофе. Одет в серый костюм и красный галстук, портфель рядом с его ногами. Он выглядит как адвокат. Вдруг, я понимаю, что понятия не имею, что он делает или кто он такой. Он не больше чем незнакомец. Один из тех людей, которые прохдят мимо меня на улице.

Я собираюсь с духом и захожу в пекарню. Пахнет ванилью и это напоминает мне об Элле. Два столика из восьми заняты, девушка кассир за стойкой, наполненным кексами и печеньем, раздевает меня глазами.

Мой отец отрывается от кофе, и его голубые глаза расширяются. — О, Миша, ты пришел.

Я вытаскиваю стул и сажусь напротив отца. — Конечно, я пришел. Когда я говорю, что собираюсь где-то быть, я всегда прихожу. Такой я человек и тебе было бы это известно, если бы ты знал меня.

Он прочищает горло несколько раз, сглаживая невидимые складки на галстуке. — Слушай, Миша, я, правда, извиняюсь за то, что сделал. Что был дерьмовым отцом и не был с тобой.

Мой лоб хмурится, я скрещиваю руки и отклоняюсь на спинку стула. — Я не понимаю, зачем ты говоришь это, потому что в последние два раза, когда я тебя видел, ты ясно дал понять, что действительно не заботишься обо мне, и ты ничего не хочешь от меня.

Открыв несколько пакетиков, он дрожащими руками добавляет сахар в свой кофе. — Все меняется... кое-что случается, и... ну, мне нужна твоя помощь.

Я уставился на него без всякого выражения. — Поэтому ты извинился передо мной? Потому что тебе что-то от меня надо?

Он опускает пустые пакеты на стол. — Хочешь, чтобы я тебе что-то взял? Хочешь кофе?

— Я хочу, чтобы ты продолжил говорить, чего ты хочешь, — говорю я прохладно. — Потому что мне чертовски любопытно, к чему ведет этот разговор.

Он помешивает кофе и вытирает ложку о край чашки. — Я не очень уверен, как начать этот разговор... — Он роняет ложку на стол. — Недавно мне поставили диагноз апластической анемии[13]... Ты знаешь, что это такое?

— Я похож на доктора? — в раздражении я качаю головой.

— Ну, я опущу скучные медицинские термины и перейду прямо к цели. Это редкое заболевание и у меня тяжелый случай. — Он смотрит вниз на трещины на столе, его брови соединяются, вокруг глаз появляются морщины. — Мне нужна кровь и пересадка костного мозга, и лучше всего, чтобы донором был родственник.

— Ты умираешь? — я рассматриваю его. — Ты выглядишь здоровым.

— Нет, я не умираю. — Его голос холодный, как лед. — Но я и не здоров, а это может мне помочь.

— Что насчет других твоих детей? Почему не попросишь их?

— Я не хочу делать это с ними. Они слишком малы... И я не хочу, чтобы они вообще знали, что я болен.

Я перегибаюсь через стол, оперевшись ладонями на стол, горя от злости, и ножки стула громко стукаются об пол. — Итак, позволь мне угадать. Ты хочешь, чтобы я это сделал, даже если ты несколько лет не разговаривал со мной? Ты бросил меня, когда я был ребенком, и я до сих пор не знаю, почему ты по крайней меня, не поддерживал со мной связь?

— Миша, я сказал, что мне жаль. — Он тянется через стол, будто собирается схватить мою руку, но отступает, что хорошо, потому что я, вероятно, ударил бы его. — И это больше, чем все это - я болен.

Я отталкиваюсь от стола. — Я должен подумать.

Он поднимает свой чемодан и тоже встает. — Ты можешь, хотя бы, провериться, будешь ли ты хорошим донором? Эти вещи занимают некоторое время.

Иногда я желаю быть козлом и уйти. — Хорошо, я проверюсь, но это не для тебя. Это для того, чтобы я не чувствовал себя виноватым.

Элла

Со свадьбы прошло почти две недели, и я каждый день разговариваю с Мишей по телефону. Общение легкое, кроме его случайных грязных комментариев, но это всегда было нормальным, даже когда мы раньше были друзьям.

Я безумно по нему скучаю и думаю о нем нездоровое количество раз в день. Он заполняет мои мысли, мое тело, мои мечты - он то, что заставляет меня быть лучше.

Полдень, солнце блестит в голубом небе, воздух пахнет как свежескошенная трава и осень. Я иду через двор тихого кампуса к офису моего терапевта с телефоном у уха.

— Ты этого не делал, — говорю я Мише с улыбкой на лице. — Ты такой лгун.

— Я сделал, — спорит он с весельем в голосе. — Я бросил свою гитару и сказал им, что ухожу - я больше не хочу всей этой драмы.

Я открываю входную дверь и захожу в пустой холл. — Так что, ты бросил группу - покончил с этим, после нескольких месяцев поездок с ними?

— Случилось намного больше, чем ты думаешь, — отвечает он, и я слышу голос Итана на заднем плане. — Я ушел неделю назад, но до сегодняшнего времени я не хотел говорить тебе.

Я хмурюсь, опускаясь на стул, снаружи офиса терапевта. — Почему? Я не буду отговаривать тебя от этого. Пока ты счастлив, ты можешь делать то, что хочешь. Это все, что я когда-либо хотела для тебя.

— Я счастлив. Очень, очень счастлив, — обещает он мне с энтузиазмом. — Но не из-за этого я не говорил тебе.

— Хорошо... в чем причина? — я слышу голос Итана снова. — И почему Итан там. Он разве не должен быть в своей большой, авантюрной поездке горного стиля или как он там это называет?

— Мое Путешествие Горного Мужчины! — кричит Итан. — Формулируй правильно, женщина!

— Я на громкой связи? — спрашиваю я. — Миша, если это так, выключи. Пожалуйста.

— Я не могу. Ты воспримешь это лучше на громкой связи. — Он выпускает вздох. — Так ты будешь немного лучше сдерживать свой гнев, потому что знаешь, что Итан слушает и использует все, что ты скажешь против тебя.

Я смотрю по сторонам, никого поблизости в офисе. — Что за новости?

Он прочищает горло, будто готовясь к большой речи. — После того разрушения группы, которое произошло, я решил, что нужны перемены. И так же сделал и Итан. Он решил, что не настолько горный мужчина, как он думал.

— Это не настоящая причина, — заметил Итан. — Я просто пожалел твою тупую задницу, ведь твоя группа распалась.

— В любом случае, — прерывает его Миша. — Мы оба решили, что пришло время перемен, и я начал искать нечто постоянное, не включающее в себя переезды.

— Я думала, ты не хотел заниматься подобными вещами. — Я роняю сумку на пол и горблюсь на стуле. — Я думала, ты хотел быть частью группы и путешествовать.

— Неа, мне лучше самому, — говорит он мне. — Может, я буду поглядывать на новые группы, на те, которые не стали бы безнадежным делом. И теперь, я нашел место, где буду играть. Плюс, я получил подработку. Оплата дерьмовая, но это работа лишь на время, и это лучше, чем возвращаться домой.

— Что за подработка?

— Мужские эскорт услуги. Полагаю, это будет здорово. Я буду весь день поражать женщин - мы оба знаем, я в этом крут - и за это мне будут платить.

Я закатываю глаза, но подыгрываю. — Вау, звучит как работа, на которой ты будешь хорош, и я уверена, там будет очень интересно. Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что это работа твоей мечты.

— Да, я знаю, верно? — говорит он умно. — Хотя, я слышал истории о каких-то парнях фетишистах, которые пользуются этим, и это звучит так, будто все может стать немного неловко, но я сделаю все, чтобы выжить.

— Ты такой придурок. — Я перемещаюсь на своем сидении, засунув ноги под стул, когда заходит секретарь с кипой бумаги в руках. — Что ты делаешь на самом деле? А еще лучше, где ты?

— У нас с Итаном неполный рабочий день на стройке, но это лишь промежуточная работенка. — Он останавливается и затем громкий удар. — Ночью я буду играть в «The Hook Up».

— Эй, точно такой же клуб есть и в Вегасе, — говорю я, перекрикивая звук уничтожителя бумаги. — Хотя я не знала, что у них целая сеть.

Он колеблется. — Это и не сеть.

— Ты в Вегасе?! — Мой голос становится высоким, и секретарша смотрит на меня сквозь толстые стекла очков, скармливая бумагу уничтожителю. Поворачиваясь на месте, я понижаю голос и зажимаю пальцем ухо, чтобы лучше слышать. — Ты и Итан переехали в Вегас?

— Ага, сейчас во время разговора мы в Вегасе, раскладываем свои вещи в этой крошечной квартирке, — уточняет он. — Но это работает, и я счастлив.

Не уверенная как ответить, я молчу, тревожно барабаня пальцами по коленям. Телефон в приемной звонит и секретарь отвечает.

— Скажи мне, о чем ты думаешь, милая девчонка, — призывает он, когда звучит сигнал о том, что он выключил громкую связь. — Итан тебя больше не слышит.

— Я думаю... не знаю, что я думаю... — Я поднимаюсь, когда двери терапевта раскрываются, и она высовывает голову.

— Элла, я готова принять тебя, — раскрывая дверь шире, она зовет меня внутрь.

— Я перезвоню тебе позже, — говорю я ему. — Прямо сейчас я направляюсь в офис терапевта. — Я вешаю трубку прежде, чем он смог что-то сказать, беру сумку с пола, сажусь перед ее столом.

Анна садится на стул, выбирает ручку из чашки, достает блокнот из ящика стола. Сегодня, ее брючный костюм нежного коричневого оттенка, а волосы убраны назад. Она надевает очки и читает записи последнего визита.

— Я разговаривала с Мишей по телефону, — объясняю я прежде, чем она смогла спросить, потому что она собиралась. — И я только что узнала, что он переехал сюда.

— О, я вижу. — Она кладет ручку и блокнот на стол, и придвигает свой стул ближе. — Кстати, это прозвучало так, словно ты этому не рада.

— Я не уверена, что чувствую, — обдумываю я свои чувства. — С одной стороны, хорошо, что он будет рядом, если он мне понадобится, но я пытаюсь отвыкнуть от него, так что может быть плохо, что он так близко. В этом есть смысл?

— В этом много смысла. — Она перелистывает страницы блокнота. — Как долго ты знаешь Мишу?

— Вечность. То есть, я помню, как мне было четыре, и я была очарована тем, как он сидел в гараже со своим отцом и работал над машиной. Хотя, мне всегда было слишком страшно пойти туда и поговорить с ним - вообще-то, он первый заговорил со мной. — Смех зарождается в моем горле. — На самом деле, сначала он подкупил меня перелезть через забор соком и игрушечной машинкой.

— Почему ты боялась заговорить с ним? — исследует она.

— Я не знаю. Думаю, может быть, я всегда чувствовала, что жила в альтернативном мире, который никто не понимал, даже он. — Я пожимаю плечами, рассматривая свои ногти. — Иногда я все еще чувствую себя так, что, возможно, я вижу вещи иначе, нежели большинство людей.

Она барабанит пальцами с французским маникюром по столу. — Думаю, ты слишком сильно переживаешь о том, что ты думаешь.

— Но это часть данности, — говорю я. — Я знаю, это на некоторое время, но то, что я до сих пор не понимаю, как перестать беспокоиться.

— Это потому, думаю, что ты не понимаешь истинную причину, — заявляет она. — Из того, что ты мне рассказала, Элла, твое детство было полно переживаний.

— Я не все время волновалась, — протестую я. — Было расслабление... моменты, когда я жила своей жизнью так, как должна была, чтобы выжить. Если я не переживала, тогда никто не оплачивал бы счета, не следил бы за тем, чтобы все ели или чтоб одежда была чиста.

— Это не то, что я имела в виду, но это часть всего этого. — Она достает фото из папки и кладет ее передо мной на стол. — Что ты видишь, когда смотришь на это?

Это фото мужчины, женщины и маленькой девочки, с такими же голубыми глазами и блондинистыми волосами. — Эмм... вам нравится брать задники из рамок и хранить их в своем офисе.

— Элла, не хорошо шутить, пряча свои чувства, — настаивает она. — Просто скажи мне, что ты видишь.

— Полагаю, я вижу семью.

— Они выглядят счастливыми?

Я изучаю улыбки на их лицах. — Они выглядят счастливыми, как и все остальные.

Она передвигает ее ко мне и указывает пальцем. — Опиши мне картинку.

Это странная просьба, но я все равно ее исполняю. — Ну, мужчина обнял за плечи женщину. Он выглядит так, словно любит ее, хотя, его улыбка слишком яркая, если вы спросите меня. Женщина держит маленькую девочку, и они тоже выглядят счастливыми. Хотя, я не понимаю, почему они так чертовски счастливы. Они лишь делают эту чертову фотографию.

Она случайно мнет уголки фото, когда кладет ее обратно в папку. — Твоя мама или папа тебя так когда-нибудь обнимали? Ты помнишь, была ли так счастлива, когда была ребенком?

Будто она спросила меня о предварительном вычислении, и мой мозг путается из-за сложности. — Нет, но это не реально. Это подделка. Попытка показать людям причины, которые позволят чувствовать себя хорошо, когда они смотрят на фоторамку.

— Нет, Элла, это реально. Счастье существует, — отвечает она грустно. — Хотя вещи не всегда именно такие, но семьи должны иметь свои счастливые моменты, и родители должны обнимать детей. Дети должны чувствовать любовь.

— Я чувствовала, да сейчас чувствую. — Я массирую свои виски, чувствуя, будто бетонный блок упал на мою грудь. — Меня обнимали... несколько раз.

— Несколько раз за последние двадцать лет? — спрашивает она, подчеркивая свою точку зрения. — Потому что это немного.

— Меня обнимали много раз, — говорю я, обидевшись. — Миша постоянно меня обнимает.

— Снова, мы вернулись к Мише. Давай исключим его из этого разговора на минуту и сфокусируемся на твоей семье. — Она делает несколько пометок в своем дневнике. — Твои родители когда-нибудь обнимали тебя? Смеялись с тобой? У вас были семейные поездки?

— Однажды мы ходили в зоопарк, когда мне было шесть, но у моей мамы было биполярное расстройство, и она не могла много с нами делать. И мой папа... ну, он любил свой «Джек Дэниелс», — я останавливаюсь, когда гнев закипает на кончике моего языка. — К чему вы клоните?

— Я не пытаюсь клонить к чему-то, — отвечает она доброжелательно, щелкнув ручкой. — Я лишь пытаюсь позволить тебе увидеть свою жизнь.

— Увидеть, что она сумасшедшая? Что я сумасшедшая? Потому что я это уже знаю даже без ваших напоминаний о моей хреновой жизни. — Мои руки дрожат, и ладони потеют от суровых воспоминаний, которые составляют мою жизнь. Я начинаю глубоко дышать, и мое зрение темнеет.

— Сделай глубокий вдох, — инструктирует она, махнув рукой от груди в очистительном жесте, и я подчиняюсь. — Теперь, ты не сумасшедшая, Элла. Просто у тебя была жестокая жизнь.

Мой мозг бьется внутри моего черепа. — Тогда какое это имеет отношение к тревоге и депрессии, или к тому, что вы думаете, что со мной что-то не так?

— Мне кажется, что иногда ты не думаешь, что заслуживаешь хорошей жизни. Тебе кажется, что ты плохой человек. Что ты не заслуживаешь быть любимой. — Она закрывает папку, засовывает ее в небольшую стопку, и опускает руки на стол. — И я думаю, что именно поэтому ты отталкиваешь людей, и это вызывает депрессию и тревогу.

Я опираюсь головой о стену. — Я такая, потому что моя мама умерла, и это была моя вина. Я такая, потому что знаю, что моя голова не в порядке, и я не хочу никого утянуть за собой.

— Все что ты сказала, не правда, — говорит она, и я поднимаю свою голову. — И наша цель здесь заставить тебя в это поверить.

Мы поговорили немного о светлых вещах, о том, как идут мои занятия, и какие у меня планы на Рождество. Когда мое время вышла, я вернулась в квартиру.

Лила еще не пришла с занятий, поэтому здесь тихо. Я хватаю «Dr. Pepper»[14] [2] из холодильника и вытаскиваю телефон из кармана, смотря на фотографию на экране: Миша, Лила, Итан и я на свадьбе.

— Здесь я выгляжу счастливой, — говорю я решительно и затем набираю номер Миши.

— Ты перезвонила, — отвечает он после второго гудка. — Итан должен мне двадцать баксов.

Я грызу большой палец. — Он поспорил, что я не перезвоню?

— Он поспорил, что ты забьешь на меня. — Миша смеется поддельным злобным смехом. — Считает, что степфордская жена[15] по имени Элла вернулась.

— Неа, никакой степфордской жены. — Я касаюсь крышки содовой и открываю ее. — Лишь немного запутавшаяся Элла.

Он перестает смеяться. — Ты хочешь поговорить об этом?

— Нет, не совсем. — Я устало вздыхаю и делаю глоток содовой.

Он замолкает на некоторое время. — Элла, друзья разговаривают друг с другом о том, через что они проходят.

— Я знаю. — Я ставлю содовую на стойку и плюхаюсь на барный стул. — Но я провела последний час, разговаривая со своим терапевтом об этом, и я хотела бы взять перерыв от собственной головы, если в этом есть хоть какой-то смысл.

— В этом есть идеальный смысл. — Мгновение он колеблется, будто решая, посмеет ли он что-то сказать. — Ты должна приехать и увидеть наше новое жилье. Сейчас это лишь куча коробок, но мы можем сходить пообедать.

— Не думаю…. — начинаю я.

Он поспешно меня прерывает. — Ты можешь взять с собой Лилу.

Клянусь, парень слишком многое понимает в моей голове. — Хорошо, посмотрим, если, конечно, Лила согласится на это, когда вернется с занятий.

— Не отмахивайся от меня, Элла Мэй. — Он притворяется суровым. — Я знаю, где ты живешь, и я буду охотиться за тобой, чтобы наказать тебя самыми грязными способами.

Дата добавления: 2014-12-23