Специфика и основоположения конструктивистского подхода в социальной психологии

Анализируя социально-психологическую специфику социально-конструктивитского подхода наиболее продуктивно обращение к работам одного из его основоположников Кеннета Гергена (K. Gergen), выделяющего следующие основоположения:

1. Понятия, посредством которых мы описываем мир и самих себя не являются предписываемыми обусловливающими их объектами (1994, с. 49).

2. Понятия и формы посредством которых мы достигаем понимания мира и самих себя являются социальными артефактами, продуктами исторически и культурно определяемых взаимообменов между людьми (там же).

3. Степень, в которой данное описание мира или самих себя поддерживается во времени не зависимо от объективной валидности описаний, а от изменений социальных процессов (там же, с. 51).

4. Язык порождает свои значения в человеческих отношениях способами, посредством которых он функционирует в паттернах отношений (там же, с. 52).

5. Оценка существующих форм дискурса заключается в оценке паттернов культурной жизни; такие оценки предоставляют голос другим культурным анклавам (там же, с. 53) (Приводится по: Gergen, K.J. Realities and Relationships: Soundings in social construction. Cambridge, Mass.; Harvard University Press, 1994).

Акцентируя внимание именно на культуральном аспекте социальной конструируемости мира, Герген обращается к Работам Брунера (Bruner) и Выготского. Брунер отмечает, что «Научная психология … может достичь более эффективных позиций в отношении культуры если придет к признанию того, народная психология обычных людей не является просто рядом самоуспокаивающих иллюзий, а культурными представлениями и рабочими гипотезами о том, что делает их возможными и способствующими совместной жизни людей … именно с них начинается психология неотделимая от антропологии …» (с. 32).

Л.С. Выготский предположил, что любой процесс в развитии высших мыслительных функций реализуется дважды, «сперва на социальном уровне и позднее на индивидуальном уровне; сперва между людьми (интерпсихологический) и затем внутри ребенка (интрапсихологический). Исследования культурной контекстуализации психологических процессов сегодня существенно расширились и обогатились высокой степенью утонченности.

Не смотря на то, что переход от кросс-культурной к культурно вотканной психологии является как интеллектуально стимулирующим, так и представляет существенный шаг в направлении деколонизации психологических установок, остается еще немало проблем. Первое, представляя важную альтернативу универсалистской психологии, культуральная психология обходит вопросы универсальной метатеории. Культуральные психологи проявляют тенденцию к допущению независимого существования ряда явлений (например, культура, мышление, социализация), адекватность эмпирической или интерпретативной методологии в оценке и отражении характера этих явлений и возможности кумулятивного (или фальсифицируемого) знания о процессах социализации, требующих доказательств. В то время как универсальные механизмы или процессы избегаются, универсальная метатеория – нет, и в этом отношении культуральная психология остается ребенком западного модернизма.

Будучи тесно связанной, используемая в движении культуральной психологии методология, происходит из эмпирицистской метатеории. Такие методы проникают между исследователем и изучаемой культурой ограничивая, транслируя и трансформируя культуральную реальность в собственных понятиях (например, в категориях, переменных, стандартизированном языке, цифрах и т.п.). культуральные исследователи, кажется, предоставляют голос респондентам, но затем заменяют его методами, детерминирующими реальность. Профессиональный исследователь (часто из другой культуры) таким образом, утверждает в исследовании авторитарное знание – знание, стоящее над аборигенным населением. Как показал Роглер (Rogler), эти методологические универсалии стирают значения аборигенной культуры. Заключительной проблемой современной культуральной психологии являются вопросы моральной, политической, идеологической значимости отсутствующие в культуральной психологии на сегодняшний день. Мало внимания уделяется способам, посредством которых понятия, методы и способы репрезентации внедряются в культуру. Как символический ресурс они влияют на формирование будущей культурной жизни – хорошего или плохого. Это сопротивление рефлексивности в большой степени определяется эмпирицистской метатеорией, поддерживающей свою предустановленность на свободное от ценностей исследование. Тем не менее, результатом является преобладание отстранения от вопросов социетальной значимости.

Эти проблемные вопросы послужили основанием для возникновения культуральной конструктивистской психологии. Контуры этого подхода были сформированы в ряде каталитических диалогов на протяжении последний 20 лет в социально-гуманитарном знании, направленных на понимание значимости культурального конструктивизма.

На сегодняшний день нет какой-либо «теории социального конструирования», нет и сформировавшегося ряда предписывающих «конструктивистских практик». Тем не менее, можно говорить о ряде обобщающих предположений, которые включают следующие основные моменты:

Не существует трансцендентально привилегированных описаний того, что мы принимаем как существующее. Не существует конфигурации слов или фраз, которые позволяют определить мир на «не здесь» и «здесь». Мы можем надеяться на наличие согласия в том, что «что-то существует», но что «есть» не может быть описано при посредстве конфигурации фонем или фраз, используемых людьми в коммуникации об этом.

Описание, даваемое нами миру или самости, находит свое происхождение во взаимоотношениях. Язык обретает свою способность к значению из взаимоотношений – из способов, которые люди используют для координации самих себя и мира для них. Любой дискурс произрастает из сообщества пользователей языка и каждый конструкт, который мы принимаем является сингулярным объектом в разных аспектах. Сообщество физиков может определять объект как «конфигурацию атомов», рекламщики описывают его как «легкий и прочный», историки искусства как «модернистский». В этом контексте именно благодаря взаимоотношениям наши миры создаются, через все то, что мы принимаем как полезное, ценное и заслуживающее внимания конституируются наши обязательства. И именно благодаря взаимоотношениям мы можем в любое время начинать процесс реконструирования мира.

Язык в первую очередь функционирует как социальное действие, конституирующее одну или несколько традиций. Так как «что есть здесь не предъявляет внутренне присущих требований в нашем языке, слова обретают свои значения через их использование в человеческих взаимоотношениях. В этом смысле фрагменты речи связываются с улыбкой, рукопожатием и объятиями; они являются формами действий обретающих значение через координацию людей. Такая координация должна пониматься в ее наиболее широком контексте. Участие в языке является, таким образом, участием в способе жизни или традиции.

Дискурсивно конституируемые традиции являются как существенными, так и опасными. Как только мы включаемся в координацию, мир становится «значимым» для нас. Мы обретаем идентичность как конкретные люди со своими интересами, целями, идеалами и пристрастиями. Пространство ценностей появляется именно в процессе взаимоотношений. В тоже время, не смотря на то, что мы генерируем и участвуем в образе жизни, мы определяем свой выбор и обособляем себя от других.

Через коммуникативные взаимоотношения мы можем генерировать новую упорядоченность значений, из которых появляются новые формы действий. Так как значение является продуктом человека, в случае возникновения сомнений в отношении их пригодности к существующим условиям координации действий они всегда открыты для трансформации. И по мере трансформирования сконструированного нами мира мы приглашаемся к участию в новых областях действий.

Конструктивизм является антифундаментализмом. Не существует фундаментальной реальности или очевидных оснований, направляющих любую форму интеллектуальной активности в области исследований социальных наук. Возможны различные теории, методы и практики и каждая из них отражает некоторые традиции или формы жизни. Важно отметить, тем не менее, что эта форма либерализма не транслируется как «все равно», она означает признание полезности любого исследования друг по отношению к другу. Не смотря на то, что конструктивизм вводит контекст, в котором возможен вклад любой исследовательской традиции, он не предполагает ценностного нейтралитета.

Конструктивизм провозглашает три основные лини исследований:

Рефлексивное освобождение. В качестве отправной точки конструктивистский диалог ускоряет витальную рефлексивную позицию. Первое, он привлекает внимание к способам, посредством которых исследователи конструируют предмет исследования. Второе, конструктивистский диалог повышает нашу чувствительность к способам, посредством которых понятность включается в культурную жизнь и используется людьми для поддержки, изучения или избегания некоторых паттернов культурной жизни. Хоть и медленно, западные психологи усиливают заинтересованность в изучении влияния занимаемой исследовательской позиции на то, что исследуется и влиянии особенностей этой позиции на характеристику обращения с детьми, образовательную практику, политику в области здоровья, право и общественную политику. Вкратце это критическое внимание распространяется на влияние западных исследователей на не западные или не англосаксонские культурные условия. Эти последние исследования также дополняются возрастающим потоком критики со стороны представителей не западных культур влияния западных теорий и концепций, импортированных в их культурные условия. Наконец, возрастает количество психологов и представителей других областей, подвергающих сомнению само понятие культуры.

По мере приближения к критическому пониманию научных исследований обнаруживается круг вопросов, которые фактически не исследуются. Прежде всего, мало сделано в области так называемой восприимчивого отражения или рефлексии. Большинство рефлексивных исследователей адаптируются к критической позиции, исследуя подавление, потери и страдания, являющиеся результатом конкретных построений психологического мира. Для точности это представляет собой наиболее пригодную для начала рефлексивного процесса сторону.

Омногокультуривание методологии. Хотя конструктивисты не призывают к отказу от западных эмпирицистских методов исследования, предшествующее обсуждение рефлексивного освобождения со всей очевидностью должно быть экстраполировано на область методологии. Вопросы, связанные со способами, посредством которых методы предписывают возможные конструкции предмета исследования, отношения власти, внутренне присущие позиционированию предмета и распределение преимуществ исследовательских результатов, должны быть в фокусе внимания. Для культурных конструктивистов конкретным следствием традиционных методов исследования является тенденция способствования идеологии индивидуализма, утверждающая универсальную валидность и истинность метода. Они проявляют тенденцию к установлению исследователя как авторитета в области определения предмета исследования; формулирования гипотез; процедур сбора данных анализа и интерпретации результатов исследования; и распространения результатов. Избранные респонденты (традиционно обозначаемые как субъекты) внимательно отбираются для получения соответствующей информации, но крайне редко предпринимаются попытки структурирования исследовательских вопросов, защиты значений их поведения и речи или контроля над способами репрезентации и понимания их действий. Западные методологии остаются изолированными от культур, которые они исследуют. Культурные конструктивисты проповедуют открытость взаимообмену и более равновесному участию в получении исследовательского результата.

Конструктивистские диалоги стимулировали появление исследовательских инноваций в широком контексте постмодернистского освобождения (см. например, Denzin and Lincoln, 1994). Большинство из этих инноваций предпринято в области качественных методов.

Нарративная методология. Одним из наиболее широко используемых средств разделения ответственности является предоставление возможности исследуемым говорить о себе – рассказывать свою собственную историю. Сегодня существует много разнообразных нарративных методов. Некоторые исследователи привлекают отдельные автобиографии; другие синтезируют голоса разных участников и многие другие изучают отдельные фрагменты дискурсов для построения более вариативных теоретических построений. В своей работе по гендеру и популярной биографии Мери Герген (M. Gergen, 1992) уделяет не только экстенсивное внимание биографиям мужчин и женщин, но и анализирует эти описания с позиции соответствующих ученых. При таком подходе исследователь получает возможность снижения влияния собственного авторитета на анализ случая, одновременно предоставляя возможность более тонкого, многослойного и чувствительного изображения сделанного. В отличие от кросс-культурных исследований индивидуализма – коллективизма, например, нарративные методы заменяют статистическое сравнение центральной тенденции описаниями, содержащими многочисленные нюансы того, что означают различные взаимоотношения в культуре и как по разному они могут пониматься в различное время и месте. Вероятно, такие исследования могут также обнаруживать сложные вариации этого в рамках казалось бы гомогенной культуры.

Многоголосое (multivoiced) исследование. Типичное исследование в психологии стремится к единственной истине. Исследователь предполагает, что его вклад способствует прогрессивному движению от ложного к истинному в конечном итоге приводящему к максимально полному пониманию случая. С конструктивистской точки зрения, тем не менее, все исследовательские вопросы с позиции отдельной культурной традиции и единственность истины являются равнозначными тоталитаризму. Таким образом, культуральный конструктивизм привносит конкретный вклад в разработку методов генерирующих множественность в противовес единственности. Одним из наиболее инновационных и обогащающих примеров таких методологий является многоголосая методология, разработанная Патти Лейза (Lather) и Крис Смайси (Smithie) и описанная в книге, «Troubling with Angels»(1997). В данном случае исследователи работали с группой женщин, инфицированных СПИДом. Исследовательский отчет включал первичные описания женщин их жизни и мироощущения в их условиях. Не желая нивелировать собственную позицию исследователи посвятили специальную главу книги описанию своих собственных переживаний и понимания как членов группы. Для компенсации путей избегания дискурсов медицины, экономики и средств массовой коммуникации, авторы снабдили текст более академическими и научными материалами. Наконец, в работе были представлены собственные комментарии участников.

Нарративный и многоголосый подход могут быть также интегрированы. В своем исследовании плохого обращения с детьми, например, Карен Фокс (Fox, 1996), комбинировала собственные взгляды с рассказами детей, переживших сексуальное насилие и самих насильников. Голос последних практически полностью отсутствует в описаниях детского сексуального насилия. Исследовательница использовала широкие свободные интервью и включенные наблюдения посещения терапевтических сессий с насильниками. Опубликованный текст сопровождается тремя колонками, репрезентирующими эти три точки зрения. Поток текста позволяет читателю рассмотреть три различные перспективы – отдельно и во взаимосвязи. Все слова представлены от имени говорящих. Не смотря на то, что целостное описание было сделано Фокс, каждый из участников имел возможность прочитать и прокомментировать материалы. В конечном счете такого рода построение способствовало не только обмену воспоминаний, интерпретаций и инсайтов, но и выражению противоречивости, сожаления, гнева и любви.

Совместные исследования. Чувствительность влиянию различных культурных традиций включает открытость альтернативным интерпретациям изучаемых партнеров. Для оказания помощи в создании этой новой методологии появились попытки демонтажа исследовательской иерархии и замещения традиционной автономии исследователя (приглашение к культурной слепоте) формами исследования, более направленными на сотрудничество. Наверное, наиболее очевидной формой исследований, построенных на сотрудничестве, является исследование совместных действий (Brydon-Miller, 1997; Reason, 1994). В нем исследователь обычно реагирует на потребности сообщества и помогает в использовании различных средств достижения его целей в одном таком исследовании, проведенном.

Теория и исследование как культурная основа. Если мы будем рассматривать результаты теории и исследования не как установление истины, а как дискурсивные проявления культурной жизни, то мы начинаем задавать новые вопросы о потенциале исследования. Наши интересы изменяются от вопросов валидности – соответствует ли карта территории – на изменения, полезной доступности. Как содержание конкретной теории или исследования могут быть использованы, по отношению к кому и для каких целей?

Придание доступности. Целью является не помещение «другого» в комфортабельных концептуальный ящик, а трансформация концептуальной структуры, посредством которой осуществляется понимание.

Целью является не подавление культурных традиций, а развитие, участие и интерпретация.

Конструирование концептов: отношенческая самость. Традиционная ориентация к культуре и психологии – направляемая эмпирицистскими основоположениями – имеет своей основополагающей целью постижение мира таким какой он есть. С конструктивистской точки зрения такое «постижение» с неизбежностью отражает точку зрения – традиции интерпретации и действий; далее, они сами становятся внедрениями в культурную жизнь. В этом случае значимым изменением для культурных конструктивистов является генерирование нового постижения могущего обогатить потенциал культурной жизни.

Глоссарий

Личностный конструкт – обобщенное представление человека о каком-либо аспекте окружающего мира, которого он придерживается в своем взаимодействии с ним и отражающее биполярное соотношение, составляющих элементов. Дискурс – смыслово завершенный фрагмент текстового отражения реальности, могущий выступать в качестве самостоятельной единицы анализа. Часто используется в качестве определения процесса рассказа субъектом для самого себя, того что он намеревается коммуницировать другим людям. По мнению Т. Ван Дейка, в широком смысле дискурс есть коммуникативное событие, происходящее между говорящим, слушателем (наблюдателем и др.) в процессе коммуникативного действия в определенном временном, пространственном и прочем контексте. Это коммуникативное действие может быть речевым, письменным, иметь вербальные и невербальные составляющие. В узком смысле под дискурсом понимается только вербальная составляющая, подразумевающая только «текст» или «разговор». В этом смысле термин дискурс обозначает завершенный или продолжающийся продукт коммуникативного действия, его письменный или речевой результат, который интерпретируется реципиентом (получателем). Дискурсный анализ – анализ отраженных в текстовых формах процессах смыслообразования, привязанный к их ситуативным контекстам. Предполагает реконструкцию поля значений, которыми оперирует субъект в своем взаимодействии с миром и влияние на них ситуативных контекстов. Методология второго лица (диалогическая методология) – исследовательская методология, направленная на углубление понимания жизненных переживаний человека посредством обращения к его оценочным суждениям в отношении предполагаемых выводов и объяснительных моделей. Вступая в диалог с исследуемым, психолог получает возможность прояснения и уточнения тех аспектов, которые не были выяснены при посредстве традиционных процедур.

Вопросы для обсуждения

1. В чем своеобразие дискурсного подхода к анализу социально-психологической феноменологии? 2. В чем отличие широкого и узкого понимания дискурса? 3. Каковы теоретико-методологические основоположения дискурсного подхода и в чем их особенности? 4. Что означает дискурсное действие? 5. В чем специфика дискурсно-аналитического исследования особенностей взаимодействия человека с окружающим миром? 6. Какие особенности присущи методу дискурсного анализа в чем отличительные особенности данного метода по сравнению с традиционными?

Для дополнительного чтения

1. Ван Дейк Т. К определению дискурса / http://www.hum.uva.nl/~teun/. 2. Елисеев О.П. Практикум по психологии личности. – СПб: Питер, 2001. 3. Перспективы социальной психологии / Пер. с англ. – М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001. 4. Франселла Ф., Баннистер Д. Новый метод исследования личности. – М: Прогресс, 1997. 5. Шоттер Д. М.М. Бахтин и Л.С. Выготский: интериоризация как «феномен границы». // Вопросы психологии. 1996, № 6, с. 107-117. 6. Янчук В.А. Методология, теория и метод в современной социальной психологии и персонологии: интегративно-эклектический подход. – Мн: Бестпринт, 2000.

Основной источник

1. Петренко В.Ф. Конструктивистская парадигма в психологической науке. // Психологический журнал. 2002, Т. 23, № 3, с. 113-121.