Часть вторая герои 6 страница

Голь издал изумленный возглас и отхлебнул кофе.

– Какое невезение. – Он сел и несколько секунд в задумчивости кусал губу. – А что с заводом? Они же должны были обнаружить и уничтожить сначала его.

Тойз фыркнул.

– Правительство США вечно принимает правильные решения в неподходящее время. Как ты там любишь говорить?

– Шиворот-навыворот.

Тойз захихикал. Ему нравилось, когда Голь повторял свои шутки.

Себастьян допил кофе, но не торопился поставить чашку на столик. Тойз услужливо наполнил ее, и они уселись: главный – в кресло у французского окна, набитое слишком плотно, Тойз – на краешек кушетки, держа свое блюдечко на коленях. Из подключенных к МРЗ-плееру колонок лился голос Энди Уильямса, поющего под альт-саксофон на шоу Стива Аллена с Олви Уэстом: «Отыщи меня там, где играют блюз». Тойз перевел всю обширную коллекцию Голя, посвященную истории биг-бенда, в формат MP3. Голь только диву давался, как он нашел для этого время.

Когда песня закончилась, Тойз сказал:

– Это изменение в расписании… повлияет ли оно на все остальное? Я имею в виду эль-Паразита.

– Я уже думал об этом. Тут какой-то подвох. Конечно, было бы лучше, если бы янки сначала попали на крабовый завод. Непонятно, почему они все переиграли.

– А если американцы расшифровали файлы со склада? Ты же сам говорил, что это всего лишь вопрос времени.

– Вернее, точного времени. Я заплатил хорошие деньги за то, чтобы эти файлы не могли вскрыть сразу. Флэш-диск с ювелирной точностью был поврежден, программа специально взломана ровно настолько, чтобы дать по меньшей мере сорок часов форы даже при использовании самого лучшего оборудования. – Он огорченно покачал головой. – Доктор Рэнсон и остальные компьютерщики заверили меня, что не придумано технологий, способных сделать это быстрее.

– А как насчет «Ясновидца»?

Голь отмахнулся.

– Миф. Интернетный фольклор, порожденный фантазиями хакеров. Слухи о нем ходят с девяностых.

Тойз настаивал:

– А что, если он существует?

Голь пожал плечами.

– Допустим, ОВН с помощью «Ясновидца» обогнал расписание. Но что с того? В данный момент, что бы они ни сделали, остановить программу невозможно.

– Ну… Ты же у нас босс, – протянул Тойз оскорбленным тоном, который, как он знал, задевает Голя. – Только все равно не пойму, что делать с крабовым заводом… И не повлияет ли это на исход операции.

– Нет, – произнес Голь после долгого размышления, – вряд ли. Слишком многое уже задействовано. На этом этапе глобальной катастрофы уже не может произойти.

Тойз всмотрелся в его лицо и заулыбался.

– У тебя такой вид! Мне знакомо это выражение. Что ты там еще задумал?

Голь загадочно улыбнулся в ответ.

– Подождем, янки скоро снова позвонит.

– Ммм, – промурлыкал Тойз, – жду, затаив дыхание.

Глава 48

Склад ОВН, Балтимор.

Вторник, 30 июня, 21.24

Интерьер лаборатории представлял собой нечто среднее между заветной мечтой ученого и хаосом творения. Кипы книг и разбросанные компьютерные распечатки, забытые кофейные чашки на столах с диагностическим и криминалистическим оборудованием… Чего здесь только не было – газовые хроматографы, переносные секвенсоры ДНК и еще много разной техники, какой я не видел даже в Государственной криминалистической лаборатории. Машины пищали и жужжали, около дюжины ученых мужей в белых халатах жали на кнопки, прикалывали записки к доске, обменивались угрюмыми взглядами. В центре стоял большой стол, являвший собой некий алтарь современной поп-культуры, и хотя Джо Леджера мало чем можно удивить и он всегда гордился этим, челюсть у сэра Всезнайки малость отвисла. Еще бы, передо мной лежали журналы с ужастиками, маски зомби из фильмов, валялись растрепанные романы соответствующего содержания – десятков пять, не меньше! – и красовалась коллекция фигурок супергероев из «Чудесных комиксов» в образе разлагающихся живьем мертвецов. В этом оазисе резвился, словно счастливый школьник, китаец лет тридцати с небольшим, плохо подстриженный, в гавайской рубашке, которая торчала из-под халата. Вероятно, автор экспозиции, демонстрировавший то ли свой черный юмор, то ли дурной вкус. Черч остановился перед столом – но не слишком близко, – и его безупречный костюм и командирский вид на этом фоне показались настоящей декларацией.

– Капитан, – произнес он, – позвольте представить вам доктора Кто.

Я уставился на Черча.

– Доктор Кто? Вы меня разыгрываете? Это что, дурацкий псевдоним или как?

– Китайская фамилия, – пояснил Черч.

– А…

Не поднимая головы, Кто протянул руку. Я ожидал, что она окажется вялой и влажной, однако ошибся. Мы обменялись рукопожатием. Ладонь у доктора была сухой и крепкой. Зато его слова заставили меня вздрогнуть:

– Вы прирожденный убийца зомби! Боже, я только что посмотрел записи из Делавэра. Поразительно! Просто сногсшибательно! Уж вы-то умеете надрать мертвяку задницу!

От него пахло перебродившими дрожжами, и я отодвинулся.

– Мне казалось, ваши называют их бродягами.

– Да, иногда. – Он пожал плечами. – Но это, скорее, эвфемизм. Чтобы не нервировать солдат.

Я многозначительно покосился на его игрушки.

– Судя по всему, и вас трудно назвать непробиваемым.

Кто ухмыльнулся.

– Отрицать глупо. Мы сражаемся с живыми мертвецами. Или вы предпочли бы, чтобы их окрестили «неумершими гражданами»? На самом деле, изначально я придумал для них аббревиатуру ЧБФ.

Я перевел взгляд с него на Черча.

– Чужеродная безжизненная форма, – пояснил тот деревянным голосом.

– Понимаете? – воскликнул Кто. – Они же чужаки-нелегалы!

Я поинтересовался:

– Как это вас еще никто не пристрелил?

Кто развел руками.

– Я полезен.

И, клянусь богом, я увидел, как Черч беззвучно произнес: «До поры до времени». Вслух же он сказал:

– Доктор Кто ценит свои шутки больше, чем его публика.

– То же самое вы сказали и обо мне, когда мы впервые встретились.

– Гм, – Черч повернулся к ученому. – Пожалуйста, ответьте на все вопросы капитана Леджера.

– Какой у него уровень доступа?

Черч взглянул на меня.

– Открытая дверь. Он теперь входит в семью. – С этими словами отошел к ближайшему рабочему месту, придвинул стул, сел, скрестив ноги, и сделал вид, что перестал обращать на нас внимание.

Кто секунду изучал меня с головы до ног, кивая своим мыслям, после чего расцвел великолепной улыбкой.

– Есть у вас какие-либо научные познания в багаже?

– Судебная медицина в объемах, необходимых для работы, – ответил я, – несколько вечерних курсов по тому же предмету, еще подписка на журнал «Попьюлар сайенс».

– Я буду использовать самые простые слова, – сказал он, стараясь казаться менее снисходительным, чем был на самом деле. – Мы имеем дело с агрессивной болезнью невероятно сложного вида. Она не эволюционировала сама и даже не является патогеном, который может развиваться. Нет, вовсе не мать-природа рехнулась и выдала нам мутацию. Ситуация странная – некто, наделенный мощным интеллектом, заварил эту кашу в лабораторных условиях.

– Это и дураку ясно, – буркнул я.

– Послушайте, – продолжал он, – я хочу сказать, что человек, создавший подобное, пугающе умен. Он достоин целой полки, забитой Нобелевскими премиями, и нескольких страниц энциклопедии, на которых после его фамилии перечислялись бы ученые степени и звания. Лично у меня нет средств, чтобы сотворить такое, хотя мистер Черч покупает нам много славных игрушек. Для этой разработки необходимы стерильные лаборатории, особое исследовательское оборудование, которого, возможно, ни у кого больше в мире нет. Нужны радикальные технологии, капитан.

– Зовите меня Джо.

– О! – Он щелкнул пальцами. – Ведь вас зовут Джо Леджер!

– Угу, этот вопрос мы уже выяснили.

– Вы из комиксов. Знаете… доктора Спектрума? – Он выжидающе смотрел на меня. – Ну, доктор Спектрум, супергерой из «Чудесных комиксов»? Его тайное прозвище Джо Леджер. Здорово, правда?

– Если как следует подумать, – сказал я, – то не совсем.

– Доктор… – произнес Черч предостерегающим тоном.

– Ладно, ладно, неважно. Мы говорим о болезни, – спохватился он, и на миг я увидел за обликом шута настоящего ученого. – Понимаете, наука лишь иногда чертовски прекрасна – и до зубовного скрежета тосклива в девяносто девяти процентах остального времени. Если оставить в стороне тот факт, что эмпирические процессы требуют бесконечного повторения всех без исключения стадий, существуют еще и реалии государственных законов и законов штатов о том, что мы можем и чего не можем делать. Большинство исследований лимитированы, а некоторые просто запрещены. Биологическое оружие относится к последнему виду.

– Даже для военных?

– Да.

– Даже для сверхсекретных военных? – уточнил я, чуть улыбаясь.

Он колебался.

– Ну что ж, ладно, здесь, конечно, дело обстоит повеселее, однако даже в этом случае вы не сможете опубликовать и половины работ, а это означает, что вам никто не даст премии и бестселлеров вы не напишете.

– Никаких групп поддержки?

– Вы смеетесь! Однако есть женщины, которые считают, что в мужчине самое привлекательное – мозг. Не все из нас умирают девственниками.

– Ладно. И каким боком все вышесказанное связано с зомби?

– Я считаю, мы имеем дело с сумасшедшим гением. Суперзлодеем.

Эта мысль, кажется, делала доктора совершенно счастливым. Настолько, что мне захотелось ему врезать.

Я бросил взгляд на Черча. Он поднял бровь, словно говоря: «Вы сами хотели с ним побеседовать».

Кто сказал:

– Я серьезно. Ходячих мертвецов создал человек с глубочайшим интеллектом и обширными возможностями. Широчайшими! Не забывайте, что террористы по большей части происходят из стран, добывающих нефть. Ведь нашему доктору Зло для столь дорогих экспериментов требовались баснословные деньги.

– Я понял. Выходит, ваш суперзлодей научился воскрешать жмуриков?

– Нет, понимаете… бродяги, строго говоря, не трупы… но они и не живые.

– Мне казалось, существует только два варианта.

– Времена меняются. Видели кино «Ночь живых мертвецов»? Так вот, мне кажется, «живые мертвецы» – очень подходящее определение для того, с чем мы имеем дело. – Он взял со стола игрушку-пружину и принялся перекидывать из руки в руку. – Наше тело в ходе эволюции приобрело естественную избыточность, без которой раненый или заболевший человек не смог бы выжить. Например, нам в самом деле достаточно всего десяти процентов мощности нашей печени, одной пятой функций почки, половины легкого. Люди живут с ампутированными руками и ногами. Миллионы страниц посвящены исследованиям и описаниям случаев, когда пациенты не умирали вопреки однозначно смертельному диагнозу. Порой медики находят этому объяснение, но чаще блуждают во тьме. Вы следите за моей мыслью?

– Безусловно.

– Возьмем теперь бродяг. Если бы они были действительно мертвы, тогда мы с вами сейчас не разговаривали бы. Я по-прежнему сидел бы в Бруклине, а вы занимались тем, чем занимались, пока вас не мобилизовал мистер Черч. Почему? Потому что покойник должен покоиться с миром. Он не встает и не нападает на людей. Его мозг не функционирует.

– Джавад Мустафа уже не встанет, – заметил я. – Я его убил. Дважды.

Кто отрицательно покачал головой.

– Нет, всего один раз, и это произошло во время второго вашего столкновения с ним. На складе вы нанесли ему смертельные ранения, и он не ожил бы снова, если бы не патоген. Понимаете ли, эта негодная болезнь отключает все части тела, которые не связаны напрямую с целью существования зомби.

– А в чем цель?

– Распространить эпидемию. Эти твари запрограммированы. Они являются своеобразными векторами, причем весьма агрессивными. Участки тела, поврежденные, скажем, пулями, просто-напросто изолируются. Не смотрите на меня так, я понимаю, насколько дико звучат мои слова, но кто-то сотворил нечто, почти убивающее своих жертв и одновременно оберегающее их от умирания в том смысле, в каком мы раньше воспринимали смерть. Поразительно: патоген, с одной стороны, стремится уничтожить носителя, а с другой – сохраняет некоторые функции организма.

– Полная белиберда.

– Совершенно верно, хотя эти противоречия в определенной степени согласуются с природой… Допустим, вы подхватили инфекцию, температура повышается, поскольку иммунная система пытается изгнать чужеродный белок из вашего кровотока. Иногда жар причиняет больше вреда, чем само заболевание. Псориаз, ревматоидный артрит… вот всего пара примеров, когда иммунная система наносит вред, потому что борется не с той проблемой или же с непомерными усилиями подавляет легкое недомогание. В природе масса подобных случаев, – прибавил он, – однако сейчас мы столкнулись с иной концепцией. Смертельная болезнь, несколько паразитов, генная терапия да еще какая-то дрянь, с которой мы пока не разобрались, причем все это – в молекулярном сгустке, не похожем ни на что описанное ранее. Если бы эти парни не решились уничтожить Америку, они смогли бы сделать миллиарды на одних патентах.

– Это имеет какое-либо отношение к фатальной семейной инсомнии?

Он изумленно посмотрел на меня.

– Плюсик за то, что хотя бы знаете такое название. Ответ на ваш вопрос… либо да, либо нет. Они используют прионовые болезни в качестве стартового набора и затем дополняют их прочей ерундой. Даже теперь там прослеживаются характеристики типичной ТГЭ.

– ТГЭ?

– Прионы – это нейродегенеративные болезни, именуемые трансмиссивными губчатыми энцефалопатиями, – пояснил он. – Мы по-прежнему знаем крайне мало о трансмиссии и патогенезе этих инфекций. Известно, что прионы представляют собой особый класс белковых агентов, которые, накапливаясь, образуют амилоидные бляшки и ведут себя не так, как обычные белки. Странные маленькие твари… у них отсутствует ДНК, однако же они способны к самовоспроизводству. Обычно спорадические случаи затрагивают одного человека из миллиона, и в то же время на них приходится, скажем, восемьдесят пять процентов всех ТГЭ. Еще десять процентов – семейные болезни, которые передаются из поколения в поколение непонятным способом, поскольку унаследованные признаки являются генетическими, а, как я уже сказал, у прионов нет ДНК. Оставшиеся пять процентов – ятрогенные заболевания, результат ненамеренной передачи каузативного агента через зараженный хирургический инструмент. В числе редких прецедентов называют пересадку роговой оболочки или твердой мозговой оболочки, а также нарушения, по причине искусственного вмешательства, в развитии гормонов роста. Все еще следите за ходом моей мысли?

– Цепляюсь из последних сил. Но как эти самые прионы превращают людей в монстров, вместо того чтобы просто убивать?

– Подобное требование заложено внутри новой разработки. Прионы вызывают смертельное угнетение когнитивной и моторной функций, что позволяет паразитарной агрессии внедриться, минуя контроль сознания. Кто-то взял прион и случил его с паразитами. Не спрашивайте меня, каким образом. Это изобретение злого гения и его приспешников. Они изначально превратили ТГЭ в быстродействующий сывороточный патоген, но с многочисленными добавками, из которых выделяется прежде всего агрессия. Она вырастает настолько, что близко имитирует ярость некоторых наркоманов, принимающих фенциклидин и метадон, в период самого пика. Видели фильм «28 дней спустя»? Нет? Надо посмотреть. И продолжение тоже что надо. Там речь идет о вирусе, который стимулирует в мозгу центр агрессии до такой степени, что он начинает доминировать, подавляя все остальные мозговые функции. Жертвы пребывают в состоянии абсолютного, нескончаемого и совершенно бездумного бешенства. Очень похоже на то, что мы с вами наблюдаем.

– Неужто террорист с докторской степенью по химии посмотрел фантастическое кино и подумал: «Э, да это отличный способ прикончить американцев»?

Кто пожал плечами.

– После событий последней недели я бы не слишком удивился. Нет, возможно, некоторые высшие мозговые функции и сохраняются, но они подавлены сильнее, чем у пациента с болезнью Альцгеймера в последней стадии.

– Такой человек все равно должен ощущать боль. Однако я выбил дух из Джавада, а он и глазом не моргнул.

– Да, верно, здесь мы вступаем в темную для нас область. Помните, речь идет не о естественной мутации, поэтому приходится основываться на наблюдениях и клинических тестах.

– Ну… если зашел разговор о болезни, почему бы нам не побеседовать заодно и о живых мертвецах? Как они функционируют?

– Вот это мы и пытаемся выяснить, работая с бродягами, захваченными в больнице Святого Михаила, – сказал Кто, и на мгновение с его лица исчезла радостная ухмылка. – Болезнь редуцирует столько функций организма, что жертва впадает в некоторое подобие спячки. Ошибочно называть такое состояние смертью. Когда вы выстрелили в Джавада, его тело уже было опустошено болезнью, и ранения ускорили процесс. Он находился в коме, настолько глубокой, что осматривавшие его медики не заметили никаких признаков жизни. Обратите внимание – животные могут впасть в оцепенение, точно так же, как и люди, но физиологические процессы при этом не прекращаются. Нечто похожее можно наблюдать при переохлаждении. Однако когда в спячку впадает земляная белка, ее метаболизм снижается до одного процента от нормального. Вы наверняка решите, что она мертва, если, конечно, не воспользуетесь хитроумным оборудованием. Сердце у нее бьется очень медленно, и даже кровь из ранки не потечет, потому что давление слишком низкое.

– Разве йоги не проделывают то же самое?

– Ничего подобного. В самом глубоком трансе метаболизм у них составляет девяносто девять, девяносто восемь процентов от обычного. Бродяга же близок к состоянию земляной белки. Для сравнения, у медведя, залегшего на зиму в берлоге, обмен веществ гораздо интенсивнее. Нам пришлось задействовать специальные приборы, но и тогда мы едва не прошляпили импульсы. Чтобы достичь такого результата, кому-то удалось либо вмонтировать ДНК земляной белки людям – предваряя ваш вопрос, сразу скажу: согласно теории трансгенеза, эти геномы несовместимы, – либо изменить химию тела и вызвать искусственную спячку. В любом случае мы видим только результат и пока еще далеки от понимания процесса. – Кто положил обратно пружину и подался вперед. – После укуса зомби быстро реорганизуется функциональная матрица тела. Зараза, проникшая в организм, каким-то образом использует белок фатальной семейной инсомнии, чтобы снова пробудить жертву и поддерживать в состоянии бодрствования, однако за время спячки паразит успевает отключить серьезно поврежденные участки тела, например с огнестрельными ранениями.

Наши бродяги поднимаются, потому что паразит поддерживает моторную функцию мозга, а также некоторых черепных нервов, тех, что отвечают за сохранение равновесия, жевание, глотание и прочее. Однако большая часть органов отключена, и редуцированный поток крови и кислорода вызывает необратимые повреждения высших функций, таких как способность к познанию. Сердце перекачивает совсем мало крови, легкие функционируют на незначительном уровне. Циркуляция питательных веществ сильно понижена, и незадействованные части тела начинает поражать некроз. В итоге мы имеем почти классический случай безмозглого, жаждущего плоти, разлагающегося зомби. Это прекрасно, абсолютно прекрасно в своем безобразии!

Я с трудом подавил желание врезать ему как следует.

– А они вообще могут думать? Решать задачи?

Он пожал плечами.

– Мы не в силах доказать, способен ли бродяга к осознанному мышлению. Неизвестны ни их возможности, ни последствия распространения заразы среди населения. Вероятно, поэтому террористы сегодня и задействовали детей, испытывали патоген на новой тестовой группе. Химия тела у ребенка иная. Но, в общем и целом, мы имеем дело с тупыми механизмами, пожирателями мяса, которые ходят, рычат и кусают. Вот, пожалуй, и все их таланты.

Я фыркнул.

– А боль бродяги чувствуют?

– Они, совершенно точно, не реагируют на нее. Ни малейшего признака. Хотя в больнице Святого Михаила мы видели, что они избегают огня. Вопрос, почему… Склоняюсь к мысли, что живой мертвец если и ощущает боль, то уж точно не распознает угрозы болевого воздействия.

– Зато они умирают, – сказал я. – Повреждения мозга или позвоночника достаточно, чтобы проделать с ними такой трюк.

– Верно, и на вашем месте я бы за это зацепился. Но можно ли их ранить в классическом понимании слова… У бродяг есть свойство, которое я назвал бы гиперактивным исцелением. Конечно, они не восстанавливаются полностью, как Вольверин из «Людей Икс», скорее, напрашивается аналогия с автомобильной покрышкой, когда в нее заливают жестянку герметика. Безусловно, если бы раны не затягивались, мы истекли бы кровью, порезавшись о край бумажного листа. Вы наверняка имеете некоторое представление об этом. Так вот, фибрины и гликопротеиносодержащие фибронектины с высоким молекулярным весом связываются вместе, образуя затычку, которая предотвращает дальнейшую потерю крови и, кроме того, обеспечивает структуральную поддержку, чтобы запечатать рану, пока не образуются коллагеновые волокна. У бродяг данный процесс происходит с суперскоростью. Выстрел – и поврежденные ткани восстановились мгновенно. Естественную мутацию мы оценили бы как эволюционный ответ на угрозу частых повреждений, на повышение опасности окружающей среды. Однако это человеческая задумка, и снова скажу: наш доктор Зло держит в руках патент на золотые копи, потому что одно это открытие обеспечило бы потенциальное исцеление или прогресс в лечении гемофилии и прочих болезней крови. А применение подобной технологии в зонах военных действий принесло бы миллиарды. – Кто придвинулся еще ближе. – Если вы со своим отрядом Рембо сумеете вывести гениального безумца на чистую воду, тогда я лично сопру его идею, насобираю патентов, после чего куплю Таити и отправлюсь на пенсию.

– Посмотрим, что можно сделать. – Я вздохнул. – А что насчет лечения, есть ли средство, которое убивает прионы? Как поддержать иммунную систему?

Он отрицательно покачал головой.

– Организм реагирует на прионовые инфекции иначе, чем на все другие, он не сопротивляется, и болезнь развивается стремительно. На данный момент она считается неизлечимой.

– Шикарно.

– Уничтожить прион чрезвычайно трудно. В лабораторных условиях, где гормоны роста культивируются из экстрактированных слюнных желез, мы использовали для очистки тканей разнообразные растворители, так вот, они убивают все… кроме проклятых прионов. Не помог и формальдегид, что меня по-настоящему испугало. Воздействие радиацией, бомбардировка ультрафиолетовыми лучами оказались бесполезными. Мы – я имею в виду научное сообщество – испробовали буквально все на свете, чтобы справиться с ТГЭ, включая воздействие на пораженные участки мозга всеми видами химикатов, в том числе и промышленными моющими средствами, но прионы не умирают – даже со смертью организма-носителя. Похороните инфицированное тело, выкопайте кости через сто лет… и прионы будут тут как тут. В конце концов, это просто белки.

– Это все, что вы можете сказать? – спросил я.

– О науке я могу говорить бесконечно…

– Хотелось бы услышать главное. Что мне необходимо знать, когда я поведу свой отряд на крабовый завод?

Кто посмотрел на Черча. Тот ответил кивком. От его прежней отстраненности не осталось и следа.

– Ну, – произнес Кто, – это касается распространения инфекции.

– Я знаю: зараза передается через укус. Самолично наблюдал достаточно примеров всего три часа назад и видел, как эти твари бросались на детей.

Похоже, на доктора Кто мои слова не произвели впечатления, во всяком случае, сострадания он не выразил. Видимо, был слишком увлечен тем, как ловко устроен механизм нового биологического оружия. Интересно, что бы он почувствовал, окажись один на один с бродягой в запертой комнате.

Кто хитро мне улыбнулся.

– На самом деле все гораздо хуже, чем кажется.

Глава 49

Склад ОВН, Балтимор.

Вторник, 30 июня, 21.39

– Что хуже?

Мы обернулись. В лабораторию вошла Грейс Кортленд, следом плелся Руди. Он выглядел ужасно. Лицо у него было цвета скисшего молока, под глазами залегли темные круги, губы запеклись. Он отрешенно смотрел прямо перед собой и всем своим видом напоминал жертву какого-то кошмарного преступления.

– Привет, Руди, ты в порядке? – произнес я тихо и двинулся ему навстречу.

– Потом, Джо. Сегодня для всех был тяжелый день, но давай поговорим позже.

Черч встал со стула и подошел к нам.

– Капитан, ваш друг, доктор Санчес, уже познакомился с доктором Кто. И должно быть, майор Кортленд показала ему записи из больницы.

Руди на миг уставился в пол, затем глубоко вдохнул и попытался взять себя в руки. Я сам этих записей еще не видел, но после недавней экскурсии в ад прекрасно представлял, какие ужасы клубились сейчас у него в мозгу. И ощущал себя полным дерьмом, потому что позволил втянуть Руди в это дело.

– Вы собирались рассказать Джо об уровне заражения, доктор? – вдруг неожиданно уверенным голосом спросил он.

– Угу, но он ваш друг… может, сами ему сообщите, – буркнул Кто.

Руди кивнул. Прочистил горло.

– Джо… даже не знаю, что ужаснее – сверхъестественные зомби, как в кино, или то, с чем мы столкнулись здесь.

– Определенно, наши хуже, – сказал Кто.

Кортленд согласилась, даже Черч утвердительно кивнул.

– Паршивый способ начинать разговор, – нахмурился я. – Вообще с трудом представляю хороший сценарий с участием живых покойников.

Руди поморщился и покачал головой.

– Ты понимаешь, что такое прионы, верно? Так вот, у каждой болезни имеется инкубационный период, для прионовых патогенов он обычно очень долгий, от нескольких месяцев до тридцати лет. – Я рассказал ему о паразитах, – вставил Кто.

Руди кивнул.

– Прионы, хотя и чрезвычайно опасны, вовсе не сиюминутное оружие, а, скорее, бомба замедленного действия. Тот, кто сотворил эту болезнь, нашел способ ускорить процесс заражения. Теперь он занимает несколько минут.

– Секунд, – поправил я. – Как я уже говорил… я это видел.

Кто сказал:

– Мы рассматриваем все возможные варианты распространения инфекции, включая время наступления смерти и скорость реанимации. Модели для изучения еще только разрабатываются, мы даже близко не подошли к решению проблемы. Схема сложная, и я готов поставить всю свою коллекцию фигурок Зловещих Мертвецов, если удастся получить хотя бы один штамм. В общем, неприятности у нас с вами серьезные.

– Думаю, – добавил Руди, – можно с уверенностью утверждать, что когда носитель и жертва находятся в возбужденном состоянии, как это происходило в больнице или сегодня в Делавэре, то процесс заражения протекает очень быстро. Адреналин и окружающая температура ускоряют его.

– Вот почему угроза так велика, – спокойно вставил Черч. – В случае с эпидемиями всегда присутствовал фактор отставания, даже если это были агрессивные болезни, а здесь его нет.

– Ладно. Дошло. Если кто-то из инфицированных сбежит, нам крышка.

– Если возникнут сомнения, капитан, – сказал Черч, – стреляйте на поражение.

– Dios mio, – пробормотал Руди. Но я встретился с Черчем взглядом и едва заметно кивнул ему.

– Как насчет прививок? Можете вы вколоть что-нибудь моим ребятам на случай, если нас покусают?

– Ни малейшей возможности, – вздохнул Кто. – Помните, в основе болезни лежит прион, а это просто неправильно сложившийся нормальный белок. Любая вакцина, которая его разрушит, уничтожит и аналоги. Нужно идентифицировать всех паразитов и избавиться от них, полагаю, это принесет некоторую пользу. Вашему отряду необходимо предпринимать иные профилактические меры.

– Эта штука передается по воздуху? Если требуется только защищаться от укусов, то мы можем натянуть на себя «драконью кожу», или «перехватчик», или еще что-то в этом роде. Сейчас продается полным-полно подобной ерунды.

– Зараза может передаваться воздушно-капельным путем, то есть с брызгами слюны или потом, – сообщил Кто. – В тесном помещении при высокой температуре вам, наверное, потребуются костюмы суперзащиты.

– В них трудно сражаться, – заметил я.

Черч поднял палец.

– Я могу позвонить кое-куда, и к утру у вас будут костюмы «Саратога Хаммер». – Должно быть, все мы глядели непонимающе, потому что он прибавил: – Проницаемое химическое военное защитное обмундирование, делается на заказ. Из дышащей композитной материи, созданной с использованием высокоактивированных и твердых углеродных сфер, которые вплетены в текстильную основу. Прочное, но достаточно легкое, чтобы не сковывать движения в бою, в том числе рукопашном. Оно начало выходить из употребления, но я могу достать модели последнего поколения. У меня есть друг в промышленности.

– У вас всегда имеется какой-нибудь друг в промышленности, – пробормотал себе под нос Кто, отчего Грейс едва заметно улыбнулась. Очевидно, местная шутка.

Черч отошел в сторонку и раскрыл сотовый телефон. Вернувшись, он сказал:

– Завтра в шесть утра, перед рейдом на крабовый завод, в условленном месте нас будет ждать вертолет с пятьюдесятью костюмами.

– Да, похоже, у вас и впрямь имеется друг в промышленности, – проговорил Руди.

– И большой запас человеческих ресурсов, – усмехнулся Кто, подняв пять пальцев, но Черч смерил его спокойным взглядом темных глаз. Доктор закашлялся, опустил руку и повернулся ко мне. – Ну что ж, если вы отправитесь в поход в бронежилетах и этих костюмчиках, все будет нормально. При условии…

Дата добавления: 2014-12-23