Лев Николаевич Толстой 3 страница

Не менее любопытна картина и с распределением зачинов частей романа. Первая часть начинается с Облонских, в доме которых «все смешалось». Вторая - с консилиума врачей о Сергее Ивановиче Кознышеве, старшем брате Левина. Четвертая - с констатации факта, что Каренины, муж и жена, чужды друг другу, хотя и живут в одном доме. Пятая - с описания приготовлении к свадьбе Кити в семье Щербацких. Шестая - с рассказа о том, как Долли с детьми живет в Покровском у сестры Кити, вышедшей замуж за Левина. Седьмая - с описания того, как Левины ожидают в Москве родов Кити. Снова возникает вопрос: почему крупные части повествования начинаются не с главного, не с Анны и Вронского? Их взаимоотношения, по-видимому, глубоко скрыты в сопоставлениях с различными другими семейными историями, и прежде всего с историей взаимоотношений Левина и Кити.

Анну мы встречаем лишь в восемнадцатой главе первой части, когда она едет в Москву мирить супругов Облонских. Здесь впервые мимоходом, в тамбуре вагона при выходе на московскую платформу она встречается с Вронским. Роман начинается (как и «Война и мир») с «бокового входа» в сложный лабиринт событий, с переполоха в доме Облонских, когда обнаружилась супружеская неверность Степана Аркадьевича. То есть роман начинается даже и не с истории Левина и Кити. В романе множество сцен, которые можно счесть за прямые отступления от главного действия. Но эти отступления способствуют созданию широкой картины жизни, системы сложных переходов и опосредований, при помощи которых не только тесно взаимодействуют главные интриги, но и далеко отстоящие от них другие интриги.

В то же время этот огромный мир соединен тесными родственными, сословными узами: ведь Анна - родная сестра Стивы Облонского, а Кити - родная сестра его жены Долли, Вронский - двоюродный брат Бетси Тверской, Кознышев - брат Левина. Вронский, Левины, Облонские, Кознышев - сопредельные землевладельцы Кашинской губернии. Все эти помещики в урочный час съезжаются на дворянские выборы, где главенствует их общий друг - предводитель дворянства Свияжский.

Сложно переплетаются чувства симпатии и антипатии: Анна приехала мирить чету Облонских и «все смешала» в своем собственном доме. Жених Кити Вронский влюбляется в Анну: он перешел дорогу Левину и надолго становится его врагом; враждебными становятся отношения Анны и Кити. Но, многим обязанная Анне, Долли стремится помочь ей, когда Анна оказывается в беде и все от нее отвернулись, старается составить ей общество. И Стива, в свою очередь, хочет помочь Анне и приглашает к себе в дом Каренина, чтобысыграть ту самую примиренческую роль, какую когда-то Анна сыграла в его размолвке с Долли.

Все любовные и семейные привязанности подчинены у Толстого известной иерархии. «Золотой серединой» оказывается линия Стива - Долли. Это тот средний вариант тягучей семейной жизни, в которой остыл жар прежней любви; Стива, хотя и женат, но остался при холостых привычках, а Долли вся ушла в детей. Как мы уже сказали, в сложном переплетении с этой линией оказываются две высочайшие любовные линии - трагическая и счастливая: Вронский - Анна, Левин - Кити. Но «ниже» линии Облонских - сонное, несмотря на весь почет, уважение и добрую славу в светских кругах, благополучие четы Карениных; все пошловатые адюльтеры светских львов и львиц, в том числе и Бетси Тверской; прежние связи Вронского и его матери, которая в молодости имела много «известных всему свету» романов; морализаторство набожной ханжи графини Лидии Ивановны, когда-то восторженной девы, которую с насмешкой бросил циник-муж. Еще ниже поставлен лишенный истинного чувства любви Кознышев, обманувший ожидания Вареньки. И уж на самой низкой ступени - пустопорожний Васенька Весловский, обхаживающий Кити, но не пропускающий и горничных. Выше этого оказываются даже отношения Николая Левина и взятой им из публичного дома Марьи Николаевны, которая не может его понять и даже не может за ним, смертельно больным, ухаживать, хотя и по-своему к нему привязана. Мы видим, как «разрастается» у Толстого «мысль семейная»...

Каждая из историй, рассказываемых в романе, связана с тем или другим героем и становится «семейной» историей: удачного или неудачного сватовства, удачной или неудачной брачной жизни. Наиболее глубокой из них является история Левина и Кити. Начало рассказа о ней упреждает историю отношений Анны с Вронским. Этой линии отведены лучшие сцены в романе: тут и повторное сватовство Левина, и подробное описание венчания Левина и Кити, и описание их счастливой жизни в деревне и радостного события в их жизни - рождения ребенка. В связи с Левиным приводятся заветные раздумья Толстого над смыслом жизни. В связи с Левиным говорится и о таком величайшем акте, как смерть. Глава, где описаны последние Дни Николая Левина (тут Толстой использовал много своих личных наблюдений - у него на руках скончался горячо любимый брат Николай), даже озаглавлена - «Смерть», тогда как другие главы названий не имеют. От первого крика новорожденного до последнего вздоха умирающего старца раскрывается Толстым в романе «мысль семейная». А между этими моментами - бесчисленное множество сЦен: объяснения в любви, счастливые и несчастливые минуты жизни, любовное купание детей «херувимчиков», ненависть и любование дружбой, радость и тоска, амбициозность и компромиссы - все, из чего складывается жизнь.

Но над отношениями Левина и Кити и всеми другими уровнями «мысли семейной» возвышается горная гряда сцен, в которых рассказано о том, что происходит между Анной и Вронским. Эта гряда оказывается вершиной в романе. И на высочайшем пике - образ Анны. Ее именем назван роман. Чувства Анны осложнены четырьмя обстоятельствами: она замужем; Вронский уже связан отношениями с Кити; Анна появляется в Москве как миротворица в чужой семье и не ей повторять ошибку Стивы; ее внутренний кодекс порядочности запрещает ей «уронить» себя, вступив в недозволенную связь. Любовь Анны к Вронскому сразу становится душевным надрывом, вызовом общепринятым правилам. Поэтому куда бы ни отклонялся ход повествования, мы всегда ждем описания того, что же происходит между Анной и Вронским. Ни в одном из других эпизодов романа Толстой так не подчеркивает стихийную силу любви, «любви с первого взгляда», «роковой» любви, как в сцене первой встречи Вронского с Анной. Разговаривая в вагоне с приехавшей матерью, которую он встретил, Вронский глазами через окна ищет Анну, уже успевшую выйти на перрон. Его поразила не только красота Анны, но и решительность ее рукопожатия, то, как она обняла за шею и поцеловала своего брата Стиву. Эти обе черты - красота и решительность - будут постоянно то привлекать, то пугать Вронского. Особенно роковой смысл приобретает решительность Анны.

Если во всех других линиях романа компромисс, капитуляция перед трудностями являются характерным пределом меры чувства (капитулирует Левин перед Вронским-соперником, капитулирует Долли перед изменником-мужем), то чувство Анны к Вронскому готово преодолеть все преграды. Анна великолепно предвидит все возможные удары. Она переступает законы брака, переступает так называемые светские приличия, переступает через чувства Кити к Вронскому (хотя и любуется Кити), переступает через все свои привычки и связи - только бы быть с любимым. Все эти акты самоутверждения полны величайшего интереса для читателя, ибо они не что иное, как борьба за любовь. Многие и многие привязанности погибали в сетях условностей, переступить которые любящие не смогли. Анна бесстрашна в борьбе за свое счастье. Поездки с Вронским за границу, в его имение - важные эпизоды ее самоизоляции от общества - помогали проявиться чувствам. Эти поездки, конечно, - своеобразная робинзониада любовников, укрывшихся «в шалаше», но Анна переживает упоение любовью: она чувствует себя в Италии и в Воздвиженском «непростительно счастливой». Любовь к Вронскому возвышает ее именно потому, что он - избранник ее сердца. В этих сценах апофеоза любви Анна отодвигает все мрачные»опросы, связанные с ее прежней жизнью: лишь бы с ней был он, Алексей Вронский.

Растет не только ее чувство любви, растут все ее силы и интересы. Восемь лет жизни в супружестве с Карениным она духовно проспала, теперь ей раскрылся мир. Так в гармонии с ее чувством любви находятся и ее любознательность, отменный вкус и здравый ум. С художником Михайловым, писавшим ее портрет в Италии, она рассуждает об искусстве так, что мы слышим суждения самого Толстого. Она вовсе не поддакивает Вронскому и домашнему архитектору при обсуждении строительных затей в Воздвиженском, а высказывает мнения, к которым стоило прислушаться. Ее вечная боязнь потерять Вронского - не проявление женского эгоизма. Пока у Анны есть уверенность во Вронском, ей ничего не страшно, она ко всему готова. Алексей Александрович Каренин не дает Анне развода: она не может стать женой Вронского, она теряет сына, которого Каренин оставил у себя. Родившаяся от Вронского дочь Ани по закону также считается дочерью Каренина. И через все это любящая женщина переступает, пока у нее есть уверенность во Вронском.

Анна переживает много тяжелых минут, когда Вронский уезжает по делам. Она верит его объяснениям: у него действительно есть доказательства, простые и ясные, что отлучка вызвана делами. Как ни тяжко Анне оставаться одной, она принимает эти его доводы, хотя и бывают срывы и все труднее становятся примирения. Все чаще возникает подозрение, что у Вронского может быть любовь на стороне, не увлечение, которое тоже простить невозможно, но любовь, которая может привести к разрыву, к браку Вронского с другой. И когда произносится имя «соперницы», княжны Сорокиной, Анна чувствует, что ей наносится роковой удар. Но и это она переносит до поры до времени, пока о княжне Сорокиной говорится как о желательной невесте (по понятиям матери Вронского, возненавидевшей Анну за то, что она испортила карьеру ее сына). Анна едва переносит догадку, что Вронский не возвращается по ее телеграмме потому, что находится в имении Сорокиных. И вот однажды она в окно увидела Сорокину в карете у своего подъезда и выбежавшего из подъезда улыбающегося Вронского, который принимает от нее какой-то пакет. Эта сцена переполнила чашу терпения Анны, уязвила ее женское сердце и толкнула к решительным действиям: «...Я накажу его...». В этом мире любви, который они создали вокруг себя, Жить было можно. Но после крушения доверия этот мир рухнул, и Анну обступил полный мрак.

Самоотверженная любовь Анны к Вронскому в конце концов победила враждебное отношение к ней. К финалу романа Анне сочувствуют решительно все действующие лица, кроме Каренина и опекающей его графини Лидии Ивановны. Даже Левин во время встречи с Анной Поразился ее уму, сердечности: «Какая удивительная, милая и жалкая женщина» («жалкая» - в смысле обреченная). Никто уже не может кинуть камнем в Анну за то, что она полюбила. Ее чувство не кажется преступным даже Долли. Анна победила. Почти каждый имел возможность внутренне примерить на себе ее положение. Каждый понял, что ему не дано было подняться на высоту такого чувства.

Вронский оказался достойным того чувства, которое связало его с Анной. Из всех светских знакомых Анна выбрала именно его. Он понимал, что она одарила его счастьем, долгое время немел перед нею. Вронский по-рыцарски относился к Анне и долго подчинялся тем новым требованиям, которые предъявляла ему любовь. Он понимал, что Анна - порядочнейшая из женщин, и он любил ее, потому что она была для него женщина, достойная такого же или даже большего уважения, чем законная жена. Он выказывал ей то уважение, на какое только может рассчитывать женщина, и скорее дал бы себе отрубить руку, чем позволить оскорбить ее словом или намеком. По тому «кодексу чести», которым он руководствовался в жизни, он понимал, что готов стреляться на дуэли с ее мужем, и ожидал вызова с первой минуты. Ясно было и его отношение к обществу, в котором он мог заставить молчать всякого, кто задел бы честь Анны. Любовь возвышала и облагораживала Вронского: он отказался от привычек холостого светского волокитства, как никогда ранее стал внутренне анализировать свои чувства и свое положение. Восхищаясь душевной красотой, добротой, ясным умом Анны, Вронский рос в своих собственных глазах, он увидел пошлость любовных интересов друзей, всю никчемность бездуховной жизни света.

Волевой, сдержанный, преисполненный сознания большой внутренней силы, Вронский имеет все предпосылки для проявления незаурядных качеств, принятия важных решений. Он мог великолепно скакать на лошади и брать призы, мог умно отвечать на головоломные вопросы в светской беседе, но больше умел умно молчать (в этом отношении неуемный Левин - полная ему противоположность). Он оказался толковым хозяином, устроителем своего имения. Наверное, его скоро предпочтут на дворянских выборах. И все же возможности духовного роста Вронского ограничены. В конце концов он оказался неспособным окончательно порвать с миром предрассудков. Через ряд важных эпизодов подводит Толстой героя к роковой черте, отделившей его от Анны.

Постепенно нарастало его сопротивление Анне, стремление остановить непосильный ему бег событий. Первая сцена, в которой мы чувствуем, что судьба Анны предрешена, та, где Вронский предается размышлениям: как же я увезу ее теперь, когда у меня нет денег, как я ее увезу, если я на службе.. С деньгами и службой он уладил, но преодолеть страх перед судом общества не смог. При разговоре с Анной возле дачи Вреде он старается увести ее на боковую дорожку, чтобы скрыться от шедших навстречу двух дам. Ему не все равно, что о нем подумают. Вронский с удивлением ловит себя на мысли, он похож в этом на Каренина: для того тоже главное, чтобы все было прилично. После заграничной поездки Вронский поселился с Анной в одной гостинице, но в разных номерах, он - внизу, она с дочкой наверху. Он отказывается от карьеры, которую предлагает ему Серпуховской, знает, что не будет избран предводителем дворянства, пока официально не женат. Он не рискует появиться с Анной вместе в театре - Анна едет одна, и ее появление вызывает скандал. У Вронского не хватает силы воли порвать с обществом. Он все время боится покушения Анны на его «свободу», «мужскую независимость». И тут он неожиданно начинает напоминать Стиву Облонского, который чувствовал себя всю жизнь холостяком. Если оценивать Вронского меркой общественных условностей, он - безупречен. Отрицательным он оказывается только по сравнению с Анной. Следует верить в искренность его горя, когда она погибла, в раскаяние и поиски для себя смерти. И все же именно он погубил Анну.

Точно так же, как погубил ее Каренин, который нашел в себе благородство простить Анну и принять ее ребенка, прижитого от любовника. Каренин был уверен, что после родов Анна умрет, и как «истинный христианин» ее простил (известно, что Достоевский в художественном плане высоко ставил эту сцену). Но Анна выжила. И Каренин не мог забыть минуты своей слабости, ибо главная цель его была наказать Анну: не дать развода и оставить у себя сына.

Хорошо подытоживают смысл романа слова Анны, которые она просила передать Кити после своей встречи с Левиным: «Передайте вашей жене, что я люблю ее, как прежде, и что если она не может простить мне мое положение, то я желаю ей никогда не прощать меня. Чтобы простить, надо пережить то, что я пережила, а от этого избави ее бог». В сущности, это завещание Анны всем, кто ее знал, пытался ее любить и не мог.

Эти слова Анны по-своему обращены и к Толстому, ибо хотя замысел его произведения о падшей светской женщине претерпел коренные изменения, ранний эпиграф: «Мне отмщение, и аз воздам» - остался. Он противоречит теперь общему смыслу произведения. Никакого покарания Анны у Толстого не получилось. Получился ее апофеоз, получился роман об эмансипации с величайшим, высокохудожественным, небывало жизненно достоверным обоснованием права женщины любить по выбору сердца и осуждением всех условностей и предрассудков, которые держат в плену высокое, честное чувство.

После опубликования «Анны Карениной», принятой читателями с восторгом, Толстой становится крупнейшим авторитетом в суждениях о жизненных и общественных вопросах, к его мнению прислушиваются, его голосу внимают. А между тем в его мировоззрении назревала важная перемена: в 1881-1885 годах он порывает со своим сословием и переходит на позиции народа, патриархального крестьянства. Тут-то и началась в его творчестве самая острая, глубоко искренняя, беспощадная критика существующего строя. Нарастание демократизма во взглядах Толстого, однако, оказалось связанным и с проповедью «чистого христианства», «непротивления злу насилием». Толстой был зорким и смелым критиком социальной несправедливости и дополнил эту критику проповедью межсословного братства. Толстой принял участие в переписи населения в Москве в январе 1882 года, затем систематически посещал ночлежные дома: так называемые Ржанов дом у Смоленской площади, Ляпинский ночлежный дом в Трехсвятительском переулке, где царили нищета, разврат, Юсупов рабочий дом в Большом Харитоньевском переулке, Хитров рынок, место толчеи и промысла, притон нищих и оборванцев, где собирались все типы обездоленных Москвы и всей России. У своего дома в Хамовниках, по соседству с пивным заводом и ткацкими фабриками, он видит пьяных мастеровых, городовых, волокущих кого-либо из них в участок, развращенных городом крестьянских девушек, бежавших сюда от голода и по 12-14 часов выстаивающих у прядильных станков. По воскресеньям он с сокрушением наблюдал, как подгулявший народ спиваясь, готов забыть и простить своих угнетателей.

Вся общественная деятельность Толстого: его статьи о голоде, организация столовых, сбор средств в помощь голодающим - носила сугубо антиправительственный характер. За Толстым велась слежка, и власти боялись все возрастающего его влияния в народе.

В условиях наметившейся перемены во взглядах Толстой обращается к драматургии, полагая, что она позволяет сильнее, чем проза, воздействовать на общественное мнение. Пьесы Толстого обладают рядом особенностей, которые до сих пор вызывают споры среди ученых: в них, несмотря на остроту интриги, наличие обязательного сквозного действия, есть и сильный эпический элемент. Многое у него разрешается не через действие, а через разговоры. Но Толстой утверждал, что эпичность не нарушает драматургические законы. Что касается выразительности речей персонажей у Толстого-драматурга, то они - верх совершенства: речь передает «действие», социальную остроту характеристик героев. Толстой считал, что драма должна не рассказывать о жизни человека, а поставить его в такое положение, завязать такой узел, при распутывании которого человек «сказался бы весь».

«Власть тьмы, или Коготок увяз, всей птичке пропасть» (1886) - величайшей силы психологическая и социальная драма, сильнейшее произведение о русской деревне, о распаде патриархального уклада жизни. В основу пьесы положено подлинное уголовное дело, слушавшееся в Тульском окружном суде. Но критическое начало во «Власти тьмы» ослабляется оттого, что Толстой подспудно проводит мысль, будто хозяйственный уклад в деревне (образ Петра) - самый правильный, а вся «порча» русской жизни идет от города и от денег. Поэтому его Никита и совершает одно преступление за другим. Не знает выхода из положения и Митрич, не знает и темный, забитый Аким с его нечленораздельным «таё», запасенным на все случаи жизни. Не знает выхода и Толстой, навязывающий чисто моралистическую концовку: он заставляет Никиту всенародно покаяться и в кандалах его отправляют в Сибирь.

Пьеса «Плоды просвещения» (1891) писалась одновременно с «Властью тьмы», но она глубже захватывала столкновение противоборствующих сил в современной русской жизни. Здесь главная тема - пореформенные отношения между мужиками и помещиками и предмет тяжбы между ними - земля. Отныне эта тема станет ведущей в творчестве Толстого. Никогда еще так саркастически не изображал Толстой господскую жизнь: сытость и тунеядство, кликушество, добровольное погружение в мистико-шарлатанские, пустопорожне-развлекательные занятия. Сарказм проявлялся у Толстого еще при изображении Курагиных и масонов в «Войне и мире», ханжески-религиозных увлечений графини Лидии Ивановны в «Анне Карениной». Теперь, когда мужики ограблены и разорены, а господа предались гедонистическим развлечениям, пером Толстого водит подлинный гнев. Авторские характеристики действующих лиц носят уничтожающий характер: они описательны, словно взяты из сатирической прозы. Толстому хочется задать верный тон в понимании отрицательных образов, чтобы никакое сценическое «переосмысление» их не извратило.

Во «Власти тьмы» Толстой сосредоточивает внимание на жизни крестьян, в «Плодах просвещения» - на столкновении мужика и барина, в «Живом трупе» (опубл. в 1911 году) - на господской жизни. Автор развивает тему «Анны Карениной» - «вмешательство» законов в личную жизнь людей, насильственное навязывание им своих диктатов. По «закону» ведь важно блюсти только внешние правила «добропорядочности». В «Живом трупе» Толстой вносит большие поправки в свое учение о «непротивлении злу насилием», он - за расторжение браков, которые не приносят счастья. Федор Протасов порвал с женой, симулирует убийство. Но писатель пошел вслед за жизнью, показав полную омертвелость законов, расхождение их с человеческими правилами. Не скрывает Толстой и безволия Протасова, его сделок с совестью. Сильнейшее место в пьесе - речь Протасова на суде: казенный суд, чиновники на жаловании толкают его на действительное самоубийство. Эта пьеса написана в новой для Толстого манере - в обрисовке характеров чувствуется влияние «Дяди Вани» Чехова, сценических приемов Художественного театра.

Третий великий роман - «Воскресение» (1889 - 1899) - Толстой писал долго, в годы «перелома» в своих взглядах. «Воскресение» во многом отличается от предыдущих романов, но нет оснований отрывать его от «Войны и мира» и «Анны Карениной», как это делают иногда исследователи, полагая, что «Воскресение» - роман публицистический, с четким заданием, а евангельская его концовка вовсе нехудожественна. В концовке сомневался сам Толстой, но не она решает судьбу романа. Роман написан в своеобразной реалистической манере. Особенности этой манеры в последнее время учеными стали осознаваться достаточно полно и правильно.

Толстой считал, что прежние его романы были «бессознательным творчеством», т.е. безрелигиозным в том высшем понимании религии, которое сложилось у Толстого в 80-е годы. На самом же деле и в тех романах была «сознательная» мысль, были и подступы к описанию религиозных исканий в высшем смысле (образы Безухова, Левина). Но Толстой хотел подчеркнуть «перелом» в своих взглядах, в творчестве, и мы должны с этим считаться. Искания Дмитрия Нехлюдова и самого Толстого действительно подняты на небывалую высоту, и такая «сознательность» во многом определяла особенную критическую силу романа. Толстой всегда требовал, чтобы художник был «ищущим», а его произведение было «исканием» истины, чтобы в этот процесс вовлекался и читатель. В «Воскресении» весь скорбный путь Катюши Масловой, мытарства старающегося ей помочь и искупить свою вину Нехлюдова, борьба революционеров за новую Россию - все это сплошь искания, пересекающиеся, объединяющиеся в широкой концепции авторских исканий.

Интересны записи в дневнике 1891 года, когда еще «Коневская повесть» (сюжет «Воскресения» подсказан Толстому известным юристом А.Ф. Кони) подвигалась с трудом и была посвящена в основном истории взаимоотношений Нехлюдова и Масловой: «...стал думать, как бы хорошо написать роман de longue haleine (фр. «большого дыхания»), освещая его теперешним взглядом на вещи». Итак, «теперешний взгляд» вовсе не сужает художнический горизонт Толстого. В дневнике 1891 года есть любопытное рассуждение: «С «Анной Карениной», кажется, больше 10 лет, я расчленял, разделял, анализировал: теперь я знаю что, что, и могу все смешать опять и работать в этом смешанном». Десять лет после «Анны Карениной» - значит, приблизительно с 1877 по 1887 год. Конечно, и в предыдущих романах Толстой «расчленял, разделял, анализировал», познавал, умел работать в «смешанном». Но он хочет подчеркнуть новую, особенную ступень развития этих свойств своемышления и творчества. И анализ, и синтез получали иную почву после перехода на позиции патриархального крестьянства. В «Воскресении» все эти свойства оборачивались «срыванием всех и всяческих масок». Любопытна и запись в дневнике 1903 года: «Начал писать «„Фальшивый купон“». Пишу очень небрежно, но интересует меня тем, что выясняется новая форма, очень sobre» (фр. «умеренная»), т.е. привлекает строгий стиль, без прикрас. Это важное дополнение бросает свет на стилевые особенности «Воскресения»: здесь многие веши преподносятся протокольно-сухо. Расчленение, работа в «смешанном» подразумевала при теперешнем взгляде на вещи сжатие прежней «диалектики души» в однозначные контрастные определения, точные и исчерпывающие.

В «Воскресении» Толстой мог позволить себе лаконизм. Портреты даются весьма скупо, Нехлюдов - «чистый», «выхоленный», у него «шелковый халат», «золотые застежки на рукавах»; у Масленникова - «жирное и красное лицо», «сытое тело»; собака Корчагина - «в дорогом ошейнике», на шляпе Корчагиной - «дорогие перья». Все это - бешеные деньги, избыточность роскоши за счет народа; в «Воскресении» вещи обвиняют своих владельцев.

Если Толстой всегда был внимателен к деталям, характерным мелочам, зная, что в искусстве «чуть-чуть» имеет порой решающее значение, то при создании «Воскресения», при охвате неизведанных сторон русской жизни он должен был скрупулезно изучать материал. Неповторимые подробности были уже в «коневской истории» о Розалии Они: после смерти отца девушка жила у богатой владелицы мызы, ее баловали и воспитывали, потом перевели в девичью; шестнадцатилетнюю девочку соблазнил приехавший в гости к хозяйке родственник и бросил, она родила и хозяйка выгнала ее из дома; Розалия стала проституткой, украла в притоне на Сенной деньги у пьяного «гостя» и ее судили, а в числе присяжных оказался ее бывший соблазнитель; терзаясь угрызениями совести, он пожелал на ней жениться, но она вскоре умерла.

Все эти очень острые, необычные для литературы, но обычные для жизни моменты требовали особого подхода к «развертыванию» сюжета. Нужно было точно знать, как слушаются в суде подобные дела, и Толстой посещает судебные заседания в Москве, Туле, Крапивне. Известный судебный деятель Н.В. Давыдов дает ему юридические справки и пишет для романа тексты обвинительного акта, врачебного исследования трупа (пригодилось для описаний убийства купца Смелькова). Толстой составляет «вопросники», чтобы выяснить у компетентных людей: какова процедура прохождения дел в Сенате? какие мундиры, погоны у сенаторов? где сидят обер-прокурор, секретарь? какова приемная обер-прокурора Синода (образ Топорова)? Расспрашивает он адвокатов В.А. Маклакова, Ф.Н. Плевако, надзирателя Бутырской тюрьмы. Он засыпает их вопросами, как водят арестантов солдаты, сменяются ли? как сажают их в вагоны? где надевают наручники? как везут уголовных и политических? каковы тюремно-острожные порядки? возможны ли браки между заключенными? Толстой перечитывает «Записки из Мертвого дома» Достоевского, ряд сведений о сибирской ссылке заимствует из книги американского журналиста и путешественника Д. Кеннана «Сибирь и ссылка», потом беседует с ним самим в Ясной Поляне. Читает книгу Д.А. Линёва «По этапу», откуда берет сцену расправы над арестантом, несшим на руках ребенка. Знакомится с книгами Л. Мелыпина ( П.Ф. Якубовича) «В мире отверженных», Н.М. Ядринцева «Русская община в тюрьме и ссылке».

Уже при замысле романа возникла «политическая» тема: Масловой нашла себе друзей среди ссыльных революционеров. Своей манере - идти от живых прототипов - Толстой верен и здесь. Для создания образов политических заключенных и ссыльных Толстой встречался с матерью Л.А. Дмоховского, который за распространение революционных прокламаций был приговорен к десяти годам каторги; в связи с делом 1 марта 1881 года был сослан в Сибирь и родственник Дмоховского, его черты подсказали образ Крыльцова. Отбывавшая каторгу на Каре за вооруженное сопротивление властям Н.А. Армфельд, в облегчении участи которой Толстой принимал активное участие, подсказала образ Марьи Павловны. Образ Набатова, видимо, возник из воспоминаний Толстого о встречах в Самарской губернии с революционером Е.Е. Лазаревым, судившимся по «процессу 193-х». Имели прототипов и отрицательные персонажи: служебный формуляр коменданта Кригсмута совпадает с данными о Е.И. Майделе, водившем Толстого по Петропавловке в связи с его работой над романом о декабристе. Прототипом графини Чарской послужила графиня Е.И. Шувалова, тетка В.Г. Черткова, ревностная последовательница религиозных идей лорда Редстока.

«Воскресение» начинается, в отличие от предыдущих романов Толстого, не с «бокового входа» в события, а, как говорили древние, in medias res (лат.), т.е. с самой сути дела. Нехлюдов просыпается, получает повестку с вызовом явиться на заседание суда (он присяжный), там в обвиняемой он узнает Катюшу, жертву его обмана. И в этом романе есть разъясняющие события, отступления. Роман имеет чисто толстовский, «энциклопедический» характер, но у этого романа своя цель, автор докапывается до сути больших вопросов, на которые не дают ответа ни интеллигенция с ее так называемыми «общественными вопросами», ни господствующее законодательство, ни церковь. Роман не имеет прежней живописной красочности, он суровее по тону. Роман внутренне сжат: главные герои соотнесены не только со множеством окружающих персонажей, но и друг с другом, со своим прошлым. Они как бы меняются местами: судья Нехлюдов - преступник, осужденная Катюша - праведница. Он предлагает ей жениться - она бросает ему в лицо: «Ты мной хочешь спастись».

Дата добавления: 2014-12-27