В 1933 – 1939 гг. 4 страница

К тому же Чехословакия имела договор о взаимопомощи с Францией и СССР. Вооруженные силы Чехословакии и ее западной союзницы Франции вместе превосходили немецкие войска в два раза. Приняв все это во внимание и делая ставку на политику попустительства со стороны западных держав, гитлеровцы положили в основу захвата Чехословакии вмешательство в ее внутренние дела, причем роль «троянского коня» отводилась судетско-немецкой партии К. Гейнлейна. С весны 1938 г. она раздула массовую пропагандистскую кампанию в прессе и на радио Германии. Правительство в Праге обвинялось в проведении «чешского террора» и эскалации преследований немецкого населения в Чехословакии. Другим постоянным мотивом нацистской пропаганды было обвинение Чехословакии как базы большевизма в Средней Европе и «приводного ремня» Коминтерна.

Напряженное положение в Европе, созданное в связи с постоянными провокациями нацистов в Судетах, приобрело в мае 1938 г. характер международного кризиса. Правительство Чехословакии объявило частичную мобилизацию армии. Советский Союз выступил против провокаций фашистов. Французский премьер Л. Блюм еще 14 марта 1938 г. заявил о готовности выполнить обязательства по франко-чехословацкому договору. Правительство Германии временно отступило для того, чтобы более основательно подготовиться для нападения на Чехословакию.

Как свидетельствует архив британского правительства за 1938 г., им в величайшей тайне был разработан детальный план, который в конце концов лег в основу Мюнхенского соглашения и который предопределил раздел, а потом и захват Чехословакии. Новый премьер-министр Франции Э. Даладье (с 8 апреля 1938 г.) оказался активным сторонником соглашения с Германией и недопущения войны из-за Чехословакии. Активный натиск на Чехословакию оказывали и США. 15 сентября Н. Чемберлен без консультации с французами как союзниками встретился с Гитлером в его резиденции в Берхтесгадене. Гитлер заявил, что он решил присоединить Судетскую область к Германии. Н. Чемберлен согласился, что это «единственный выход из возникшей ситуации». В Париже и Вашингтоне его позицию разделяли. 19 сентября чехословацкому правительству был передан англо-французский меморандум, который предусматривал отделение от Чехословакии и передачу Германии всех областей с преимущественным немецким населением. Великобритания заявила о своей готовности участвовать в международных гарантиях новых границ Чехословакии при условии ликвидации чехословацких пактов с другими государствами, в том числе, СССР.

21 сентября 1938 г. президент Э. Бенеш был принужден объявить, что Чехословакия «с горечью принимает франко-британское предложение». На следующий день Н. Чемберлен, получив согласие Э. Бенеша, выехал на новую встречу с Гитлером. Однако последний в Годесбергском меморандуме потребовал передачи Германии и тех чехословацких районов, в которых проживало меньшинство немцев. Он заявил также о необходимости удовлетворить территориальные претензии Польши и Венгрии за счет Чехословакии. Одновременно гитлеровцы накаляли обстановку, концентрируя войска у границы. Польское правительство по их подсказке тоже выдвинуло войска к чехословацкой границе, заявив о претензии на Тешинскую область, занятую чехами в 1919 г. Советский Союз предупредил Польшу, что в случае ее нападения на Чехословакию будет рассматривать это как акт агрессии и разорвет советско-польский пакт о ненападении.

24 сентября 1938 г. под натиском масс Э. Бенеш отверг гитлеровский меморандум. Лихорадочные британо-французские действия не приносили успеха. Тогда 27 сентября Великобритания передала в Прагу новый план, составленный в соответствии с требованиями гитлеровцев. Н. Чемберлен заявил по радио о своей готовности снова выехать на встречу с Гитлером. Американский президент Ф. Рузвельт опубликовал послание с призывом созвать международную конференцию с участием Германии, Великобритании, Франции, Италии и Чехословакии, но без СССР.

На следующий день Гитлер дал согласие на созыв конференции при условии участия в ней Италии. Согласился и Э. Бенеш, попросив Ф. Рузвельта быть арбитром. 29 сентября 1938 г. в Мюнхене состоялась конференция руководителей правительств Великобритании, Франции, Германии и Италии. Представителей Чехословакии в зал заседания не допустили. Конференция в Мюнхене завершила подготовленный сговор вдохновителей политики умиротворения – Н. Чемберлена и Э. Даладье – с фашистскими агрессорами. В подписанном в ночь на 30 сентября соглашении говорилось об отторжении от Чехословакии Судетской области и других районов с преобладающим немецким населением и передаче их Германии до 10 октября. Занятие этих районов немецкими войсками предполагалось начать 1 октября.

Около 1.30 ночи Н. Чемберлен и Э. Даладье вручили чехословацкой делегации текст принятого Мюнхенского соглашения, даже не требуя соответствующего ответа, так как считали план принятым окончательно. Через несколько часов чехословацкое правительство заявило, что принимает договор. Документ начинался с утверждения: «Германия, Соединенное Королевство, Франция и Италия, принимая во внимание достигнутое уже в принципе соглашение об уступке Германии территории, населенной судетскими немцами, согласились о ниже указанных сроках и условиях этой передачи прав...». Далее определялось, что эвакуация данной территории осуществится с 1 по 10 октября, а ее способ определит международная комиссия, составленная из представителей Германии, Великобритании, Франции, Италии и Чехословакии. Одновременно (1 октября) Н. Чемберлен добился от Гитлера согласия на подписание декларации, которая предусматривала двусторонние консультации и обязательства решать все спорные вопросы путем переговоров. Британский премьер считал, что тем самым гарантировал своему народу и Европе мир как минимум на период одного поколения. Практически это был пакт о ненападении между Германией и Великобританией. Подобную декларацию подписала 6 декабря 1938 г. с Германией и Франция.

Силезский Тешин был занят польскими войсками 1 октября, Венгрии передавалась от Чехословакии южная полоса Словакии и Закарпатской Украины между 5 и 10 ноября 1938 г. согласно арбитражному решению министров иностранных дел Германии и Италии.

На протяжении всего периода после Второй мировой войны перед политиками и историками не прекращается дискуссия: кто же открыл «ящик Пандоры» и развязал руки демонам войны? Иными словами: кто ответственен за мюнхенскую политику умиротворения? В Англии эта проблема весьма остро стояла в 1960-е гг., когда возникла своеобразная «мюнхенская волна» и утвердилась «ревизионистская школа», поставившая целью подправить исторические представления о 30-х гг. Сторонники школы реабилитировали не только отдельных политиков Великобритании, но и весь мюнхенский внешнеполитический курс как вынужденный и необходимый. Главный акцент они ставили на особую психологическую атмосферу того периода, на укоренившийся на Британских островах климат умиротворения, согласно которому британский народ не желал воевать с гитлеровской Германией. Действительно, с пацифистскими настроениями вынуждены были считаться все предвоенные британские кабинеты. Они руководствовались результатами так называемого «плебисцита мира», организованного под эгидой Лиги Наций во многих европейских странах в 1934 – 1935 гг. В ходе плебисцита из 11,5 млн опрошенных британцев более 10 млн высказались за всеобщее разоружение и использование против агрессора экономических санкций. Свыше 2 млн из них выразили отрицательное отношение к любой войне, даже в том случае, если экономические санкции не достигнут цели. Результаты плебисцита оказали определенное воздействие на правительство, склонив его к курсу умиротворения уступками таким агрессорам, как Гитлер и Муссолини.

Новый баланс сил, нацеленных на противодействие политике умиротворения, мог потенциально возникнуть в Центральной и Восточной Европе, но там не сложился соответствующий центр. Более того, в регионе имелись собственные проблемы. Наиболее значительной слабостью Балтийской Антанты была разница между Литвой, с одной стороны, и Латвией и Эстонией – с другой. Эстония и Латвия, граничащие с СССР, весь межвоенный период опасались этого соседства. С Польшей, вторым по значению государством региона, оба балтийских государства имели традиционно хорошие отношения. В то же время Литва, не имеющая общей границы с Советским Союзом и конфликтующая с Польшей, практически постоянно стремилась поправить отношения с Москвой. Эстония и Латвия не были особо заинтересованы развитием событий в Германии, а для Литвы они имели значение из-за ее спора за Клайпеду. Все государства региона относились с большим недоверием к предложениям и действиям СССР.

Наибольшее беспокойство вызывали польско-литовские отношения. Правительство в Каунасе стремилось придать как можно более широкий европейский резонанс спору о Виленщине и отказывалось от установления дипломатических отношений с Варшавой. Некоторое время оно даже утверждало, что находится в состоянии войны с Польшей. Напряжение между обеими странами усилилось с начала 1938 г., после закончившихся неудачей переговоров. 11 марта произошел пограничный инцидент. По Польше прокатилась волна антилитовских демонстраций. В дни, когда Европа была поглощена аншлюсом Австрии, Ю. Бек решился на острую политику в отношении Литвы. 17 марта ей был предъявлен ультиматум с требованием установления дипломатических отношений с Польшей до 31 марта. Для ответа был отведен срок в 48 часов. Одновременная концентрация воинских подразделений на границе была призвана усилить вес польского требования. Каунас был вынужден позитивно ответить на ультиматум. Подобный способ решения спорных вопросов заставил Францию и Великобританию усомниться в правильности поддержания союзнических отношений с Польшей, а в СССР заговорили об агрессивном внешнем курсе не только Германии, но и Польши.

Скандинавские государства, скорее сотрудничая между собой на экономической, чем на политической основе, смогли согласовать совместную позицию в определении принципов нейтралитета. Она содержалась в декларации, подписанной правительствами Дании, Финляндии, Исландии, Норвегии и Швеции в Стокгольме 27 мая 1938 г. Документ основывался на положениях XIII Гаагской конвенции от 18 октября 1907 г. о правах и обязательствах нейтральных государств в случае войны на море. К сожалению, декларация не принималась во внимание после вспыхнувшего мирового конфликта.

Ситуация второй половины 30-х гг., в особенности, возникновение оси Рим – Берлин, создание антагонистических блоков и неэффективность Лиги Наций склонили Швейцарию к необходимости подчеркнуть специфическую роль в Европе. 29 апреля 1938 г. Совет кантонов Швейцарии принял меморандум, в котором подчеркивались постоянство и неслучайность нейтралитета этого государства, а вступление в свое время Швейцарии в Лигу Наций объяснялось «уступкой принципу международной солидарности». Все годы членства в Лиге Швейцария сохраняла военный нейтралитет и участвовала лишь в экономических и финансовых санкциях. Негативные изменения в Европе предопределили включение в меморандум пункта об отказе Швейцарии в дальнейшем участвовать в каких-либо санкциях, провозглашенных Лигой и возвращении к полному нейтралитету.

Предвоенный политический кризис. К 1939 г. перед непосредственной опасностью нападения фашистской Германии оказалась Польша. Однако ее руководящие круги продолжали надеяться на возможность проведения прежнего курса, рассчитанного на сотрудничество с «Третьим рейхом». Министр иностранных дел Польши Ю. Бек принял за истину заявление Гитлера, сделанное в беседе с ним 5 января 1939 г.: «Каждая польская дивизия, сражаясь с Россией, соответственно сохранит одну германскую дивизию». Ю. Бек подтвердил готовность Польши сотрудничать с фашистским рейхом в войне против СССР. Это же он повторил 29 января во время встречи с министром иностранных дел Германии И. Риббентропом и не скрывал, что Польша претендует на Советскую Украину и выход к Черному морю. Руководящие круги Польши стремились к тому, чтобы германские войска двигались на СССР не через их территорию, а через территории других стран, в частности, через Румынию и Финляндию. При этом Польша настаивала, чтобы Румыния непосредственно выступила против Украины, и чтобы все действия синхронизировались с политическими выступлениями Японии.

Однако реально события развивались не так, как желало польское правительство. 14 марта 1939 г. путем отрыва от Чехословакии было образовано Словацкое государство под протекторатом Германии. Польша и Венгрия признали новое государство на следующий день – раньше самой Германии. Вслед за этим немецкие войска без сопротивления заняли Чехию, и 16 марта на ее территории декретом канцлера «Третьего рейха» был образован протекторат Чехии и Моравии. Аннексия Чехии означала разрыв Гитлером Мюнхенского соглашения. Немцы увеличили свою территорию, приобрели большое количество вооружений и вместе с современной промышленностью, в особенности оборонной, включили для своих нужд. Против захвата Чехословакии резко запротестовали США, согласованные ноты протеста вручили германскому МИДу послы Франции и Великобритании. Нарком иностранных дел М. Литвинов от имени советского правительства в ноте 17 марта 1939 г. подчеркивал: «Несмотря на отсутствие какого-либо выражения воли чешского народа, нельзя не признать оккупации Чехии германскими войсками и последующих акций германского Правительства актом произвола, насилия и агрессии».

Сразу после ликвидации чехословацкого государства резко усилилось давление Германии на Румынию. Связанная военным союзом с последней, Польша, тем не менее, не имела намерения ей помогать. Польский посол в Париже Ю. Лукасевич неоднократно напоминал французским представителям, что польско-румынский договор 1921 г. касается только случая войны с Советским Союзом. Такая позиция как нельзя лучше соответствовала интересам Гитлера, который в свою очередь поставил целью «добиться по возможности изолированного решения польского вопроса». Только в этом случае вермахт мог рассчитывать на успех «молниеносной» кампании.

Между тем Германия начала прямую дипломатическую подготовку войны с Польшей. 21 марта 1939 г. И. Риббентроп в ультимативной форме потребовал от польского правительства согласия на присоединение к Германии Гданьска и на строительство через территорию Польши экстерриториальной автострады в Восточную Пруссию. В этот момент Ю. Бек, наконец, был вынужден признать, что он неправильно оценил роль Польши во внешней политике Германии. Однако он продолжал надеяться, что из-за враждебности Гитлера к СССР Германия не будет заинтересована в войне против Польши. Гитлеровская дипломатия мастерски поддерживала иллюзии польских руководителей, продолжая обсуждать с ними планы совместного похода на Советский Союз.

Под этим прикрытием Берлин стремился решить две основные задачи предстоящей польской кампании: не допустить заключения тройственного пакта о взаимопомощи между СССР, Великобританией и Францией и удержать западные государства, прежде всего Великобританию, от вмешательства в войну на Востоке. В связи с этим основные усилия фашистской дипломатии во время предвоенного политического кризиса были направлены на Москву и Лондон. Параллельно Германия продолжала свои агрессивные действия: 22 марта она захватила Клайпеду, ранее принадлежавшую Германии и имевшую в межвоенный период статус автономной области Литвы, а на следующий день навязала Румынии кабальное экономическое соглашение о добыче нефти, дающее возможность контролировать ее экономику. Германская печать развернула инспирированную сверху антипольскую кампанию. Успехи Гитлера подталкивали Б. Муссолини к стремлению демонстрировать свою великодержавную позицию. 7 апреля 1939 г. итальянские войска вторглись в Албанию, и уже 3 июня там была принята конституция, закрепляющая фашистский режим.

Государства – гаранты передачи Клайпеды Литве (согласно Парижской конвенции от 8 мая 1924 г.) не отреагировали на очередной акт агрессии со стороны Германии. Аннексия Албании вызвала лишь «обеспокоенность британского правительства поведением Италии». Но явная подготовка агрессивных действий против Польши заставила Лондон и Париж принципиально пересмотреть политику в отношении Германии. В Великобритании и Франции понимали, что захват Польши «Третьим рейхом» привел бы к резкому ухудшению их собственного положения. Британское правительство 30 марта рассмотрело этот вопрос и приняло декларацию о предоставлении Польше английской помощи. Этот документ Н. Чемберлен рассматривал только как способ запугать немцев. 6 апреля было опубликовано британо-польское коммюнике, в котором указывалось, что односторонние английские гарантии Польше заменяются двусторонними обязательствами о взаимной помощи. Вслед за этим, 13 апреля Польше предоставлялись французские гарантии, а Румынии и Греции – англо-французские.

Польское правительство рассматривало английские гарантии по-своему, рассчитывая, что они создадут благоприятные условия для достижения такого соглашения с Германией, к которому оно все время стремилось. Ю. Бек заявлял, что английские и французские гарантии не закрывают двери для новых переговоров с Германией. Даже 28 августа он оценивал «общее положение Польши как не самое плохое». Эти просчеты польского министерства иностранных дел могли опровергнуть два распоряжения Гитлера, хотя из-за своей секретности они стали известными значительно позднее. Еще 3 апреля 1939 г. было издано распоряжение о подготовке германских войск к нападению на Польшу 1 сентября. 11 апреля был утвержден оперативный план польской кампании под кодовым названием «Фаль Вайс».

С начала 1939 г. стало усиливаться сотрудничество фашистских государств. В первую очередь укреплялась ось Берлин – Рим, хотя Б. Мус-солини пришлось преодолеть нежелание многих своих политиков иметь тесный союз с Германией. Они подчеркивали, что Италия в случае такого союза будет лишь сателлитом, втянутым в реализацию целей более сильного партнера. Союз с Германией не был популярным в итальянском обществе. Но Б. Муссолини, опасавшийся изоляции на международной арене после агрессии в Эфиопии и занятия Албании, видел, что только «Третий рейх» может поддержать его имперские амбиции. Заключение британо-польского союза и оживление франко-польского взаимодействия также повлияло на решение обоих диктаторов продемонстрировать свое единство. Некоторое время немецкая дипломатия сохраняла надежду довести дело до трехстороннего пакта с участием Японии, но японское правительство проинформировало Берлин в апреле, что пока не собирается принимать обязательств, направленных против Запада.

6–7 мая 1939 г. в Милане прошли переговоры министров иностранных дел Германии и Италии, а 22 мая во время визита Г. Чиано в Берлин был подписан пакт о дружбе и союзе (так называемый «стальной»). Пакт подтверждал установление «навсегда» германо-итальянской границы, что прекращало немецкое заселение Южного Тироля, подчеркивал «общие интересы», взаимную политическую и дипломатическую поддержку. Особо важной была статья 3, предусмотревшая взаимную «поддержку всеми своими сухопутными, морскими и воздушными силами» союзной стороны в случае «втягивания» ее в войну.

Подписание «стального пакта» не означало идентичности целей обоих диктаторов. Когда Берлин решился на атаку Запада и Польши, а проблемой оставались только очередность и срок, Б. Муссолини утверждал, что Италия не готова к войне и требуется не менее трех лет для пополнения вооружений. Более того, дуче считал, что с помощью пакта получит больше возможностей влиять на политику «Третьего рейха» и сдерживать опасные порывы Гитлера. Тот, в свою очередь, не посвящал своего союзника во все стратегические планы, в том числе и об усиливающихся контактах с СССР.

Менялось содержание советской внешнеполитической стратегии. До середины 1930-х гг. Советский Союз демонстрировал, хотя и не всегда последовательно, свое миролюбие и заинтересованность в сохранении мира в условиях капиталистического окружения. Однако набиравшие силу в эти годы террористические методы руководства во внутриполитической жизни СССР находили отражение и в его международной деятельности. Особый – «сталинский» – почерк все более проявлялся во внешнеполитических шагах правительства. Это находило выражение прежде всего в том, что советское руководство давало одностороннюю оценку расстановке и соотношению политических сил в мире. Утверждалось, например, что в центре мировой политики стояла борьба двух систем – капиталистической и социалистической. Отсюда формулировался тезис о том, что СССР является крепостью, окруженной врагами-империалистами, которые только ищут момент, чтобы стереть ее с лица земли. Из этого тезиса вытекал вывод, который настойчиво навязывался советскому народу Сталиным, чтобы оправдать его внутреннюю политику: необходимо укреплять эту крепость (это значит, сталинский режим) и всячески поддерживать закрытый характер советского общества.

В области внешней политики со второй половины 30-х гг. стало отдаваться предпочтение решению возникающих проблем наступательными военными средствами. Возрождалась концепция насаждения мировой социалистической революции. Как и в 20-е гг., она рассматривалась в контексте расширения «социалистического базиса войны»; это означало, что Красная Армия, занимая территорию, расширяет не только «базис войны», но и «социалистический базис» вообще. Все вновь занятые территории должны были неизбежно становиться социалистическими.

В конце 30-х гг. вновь был востребован опыт создания подобных планов, связанных с экспортом революции, а взгляды на внешнюю политику приобрели практическое выражение. Сближение СССР с Германией в августе 1939 г. вовсе не означало отказа советского руководства от «наступательной стратегии». Наоборот, такое сближение (точнее, сговор двух диктаторов) создало благоприятные условия для ее успешной и безопасной реализации, о чем свидетельствовали советские акции в Польше, против Финляндии, в Прибалтике и Бессарабии.

Сталинизм игнорировал важный принцип приоритетности общечеловеческих интересов в международных отношениях. Более того, в 1937 г. Сталин сам выдвинул концепцию обострения классовой борьбы в советском обществе. Данная концепция, благодаря самому вождю и его окружению, прежде всего В. Молотову, предопределила субъективный подход к советской внешнеполитической стратегии. Искусственно созданный конфронтационный дух настолько пронизывал действия советского руководства, что мешал трезво оценить ситуацию и реально определить, где враг и где силы, способные стать союзниками СССР. Этому вредил прежде всего антифранцузский и антибританский синдром Сталина. Верх брали эмоции и стереотипы, а не рассудок. Командно-административные методы и идеологизированный подход Сталина ко многим внешнеполитическим проблемам осложняли советскую дипломатию. Процесс принятия важных внешнеполитических решений имел узкоэлитарный характер, народ же вообще был лишен участия в формировании внешней политики.

В целях нейтрализации СССР во время польской кампании Гитлер решил добиться германо-советского сближения. Москва заметила эти усилия уже в начале 1939 г. Сам Сталин в докладе на XVIII съезде ВКП(б) 10 марта сделал акцент на нежелании Советского Союза «таскать каштаны из огня» для Великобритании и Франции. В Берлине это было понято как сигнал к улучшению отношений с «Третьим рейхом». В мае советское руководство продемонстрировало новые тенденции во внешнеполитическом курсе, объявив об отставке М. Литвинова с должности наркома по иностранным делам. С именем М. Литвинова в международных кругах ассоциировалась идея коллективной безопасности и возможность соглашения Советского Союза с Великобританией и Францией. Он же оказался препятствием для советско-германских контактов, которые начались в апреле 1939 г. первоначально по экономическим вопросам.

Начиная с первой половины 1939 г., временный поверенный в делах СССР в Германии Г. Астахов неоднократно информировал Народный комиссариат иностранных дел (НКИД), что в Берлине отмечаются новые тенденции относительно СССР: изменился тон германской прессы, фашистские лидеры воздерживались от выпадов в сторону СССР, чиновники германского МИДа в беседах с советскими дипломатами настойчиво подчеркивали, что у немцев нет намерения развивать экспансию в восточном направлении, что Германия не имеет агрессивных планов против СССР и желает улучшить германо-советские отношения. В первой половине августа советско-германские переговоры активизировались. Стороны уже не только подчеркивали желание нормализовать двусторонние отношения, но и в осторожной форме определяли круг вопросов, по которым возможны поиски конкретных соглашений.

Позиция Гитлера и И. Риббентропа, по всей вероятности, была понятной И. Сталину и В. Молотову. Германия шла к войне. Немцы не скрывали в беседах с советскими представителями, что они не исключают использования силы в отношении Польши. Гитлер и его генералы как огня боялись возможности создания восточного фронта с участием СССР. Ради этого они готовы были пойти на большие уступки в интересах Советского Союза.

2 августа 1939 г. И. Риббентроп имел беседу с Г. Астаховым. Министр начал с того, что финансово-экономические переговоры приближаются к позитивному завершению и могут послужить началом улучшения политических отношений. Избегая конкретизации, И. Риббентроп сформулировал общие направления, по которым могли бы развиваться взаимоотношения между Германией и СССР. По его мнению, исходными пунктами двусторонних переговоров могли бы стать: невмешательство во внутренние дела друг друга; идеологическая терпимость; отсутствие противоречий между обеими странами в полосе от Черного до Балтийского моря. И. Риббентроп дал понять о возможности посреднической роли Германии в урегулировании советско-японского конфликта. В конце беседы германский министр заметил, что «разговаривать с русскими немцам, несмотря на всю разницу идеологий, было бы легче, чем с англичанами и французами». Нетрудно было понять, что эта брошенная мимоходом фраза означала: Берлин не исключает возможности соглашения с Лондоном и Парижем. Информируя германского посла в Москве о беседе с Г. Астаховым, И. Риббентроп сообщил: «... я сделал тонкий намек на возможность заключения с Россией соглашения о судьбе Польши».

12 августа 1939 г. советское полпредство сообщило в МИД Германии о согласии советского правительства приступить к поэтапному обсуждению экономических и иных поставленных германской стороной вопросов. В беседе Г. Астахова с заведующим восточноевропейской референтурой МИДа Германии Ю. Шнурре в тот день возник вопрос о возможности заключения советско-германского пакта о ненападении. Таким образом, еще до прибытия британской и французской миссий в Москву, до начала дискуссий о военной конвенции между СССР, Великобританией и Францией о противодействии германской агрессии Москва дала принципиальное согласие на ведение переговоров с Берлином по политическим и территориальным проблемам в Европе и о советско-германских отношениях.

Как следует оценить позицию советского правительства в эти дни августа 1939 г.? Можно предположить, что у Сталина и В. Молотова сложилось убеждение в необходимости резкого поворота внешнеполитического курса СССР. Во-первых, угроза войны в Европе стала реальностью. Во-вторых, на переговорах в Москве обозначилась возможность заключения англо-франко-советского политического договора о взаимопомощи. Заключение же конкретной военной конвенции было очень проблематичным, и такой договор без военной конвенции не удовлетворял советское руководство. В-третьих, соглашение с Великобританией и Францией, объективно направленное против Германии, могло втянуть СССР в европейскую войну, в которой наверняка Красной Армии пришлось бы взять на себя основную тяжесть усилий в борьбе с вермахтом.

В противоположность этой перспективе соглашение с Германией, соответственно оценкам советского руководства, давало Советскому Союзу немедленные и реальные преимущества. СССР получал возможность остаться вне военного конфликта в Европе. Нейтральная позиция в случае войны давала выигрыш во времени. Кроме того (вероломный Сталин наверняка думал так), европейская война могла приобрести затяжной характер, что привело бы к ослаблению двух империалистических группировок, которые, по сталинской концепции, из которых и одна, и вторая являлись классовыми противниками социализма. Также Сталин надеялся на решение советского территориального интереса, на содействие в урегулировании конфликтов с Японией, на германский кредит в 20 млн марок. Все эти мотивы, как видно, очень существенны.

Но сближение с Германией имело не меньшие отрицательные стороны. Договор означал конец советского внешнеполитического курса на создание системы коллективного отпора агрессору. Советский Союз становился как минимум косвенным соучастником агрессивных действий фашистского рейха. Соглашение с Германией должно было произойти за счет Польши, государств Балтии, Юго-Восточной Европы. Кроме того, сговор с Германией наносил удар по антифашистской борьбе народов Европы, особенно по коммунистам – активным участникам этой борьбы. Поворот в советском внешнеполитическом курсе означал, что переговоры военных миссий СССР, Великобритании и Франции в Москве теряли смысл, не начавшись. Для Кремля они могли служить всего только последней проверкой позиции Великобритании и Франции, а может, и прикрытием резкого дипломатического маневра, который мгновенно менял военно-политическую ситуацию в Европе.

21 августа 1939 г. Сталин сообщил Гитлеру о согласии принять И. Риббентропа для завершения работы над договором. Советско-герман-ский пакт о ненападении был подписан 23 августа в Москве В. Молотовым и И. Риббентропом. Он ссылался на предыдущее соглашение от 1926 г. и содержал обязательства воздерживаться от «любого агрессивного действия и любого вмешательства во взаимных отношениях, как самостоятельно, так и совместно с другими государствами». Сущность заключенного пакта составлял подписанный одновременно тайный дополнительный протокол. Он устанавливал границу их «обоюдных сфер интересов в Восточной Европе». Северная граница Литвы разделяла сферу интересов Германии и СССР. Это означало, что Финляндия, Эстония и Латвия попадали в советскую сферу влияния, это же касалось Бессарабии в Юго-Восточной Европе. О Польше говорилось в статье 2: «В случае наступления территориальных либо политических изменений на территориях, принадлежащих Польскому государству, граница сферы интересов Германии и СССР будет проходить вблизи линии рек Нарев, Висла и Сан. Вопрос, будет ли желательным в интересах обеих сторон сохранение независимого Польского государства и в каких границах, станет возможным для окончательного выяснения в ходе дальнейших политических событий. В каждом случае оба правительства разрешат этот вопрос путем дружелюбного соглашения».

Дата добавления: 2014-12-27