Потанин Г.Н. 1 страница

Завоевание и колонизация Сибири [128]

Роль простого класса при открытии, исследовании и колонизации Сибири. – Соболий промысел, как главный рычаг при исследовании Сибири. – Отличие первоначального строя в управлении Сибирью от последующего. – Два эпизода управления Сибирью. – Значение Сперанского для Сибири.

Ряд картин

Забытой Богом стороны

Суровый господин

И жалкий труженик – мужик

С понурой головой...

Как первый властвовать привык!

Как рабствует второй!

Н. Некрасов

Человечество обязано цивилизациею двум центрам, лежащим на двух противоположных концах материка Старого Света. Европейская цивилизация зародилась на берегах Средиземного моря, китайская – на восточных окраинах материка. Эти два мира, европейский и китайский, жили отдельной жизнью, едва зная о существовании друг друга, но не совсем без сношений между собою. Произведения этих отдельных стран, а может быть и идеи, передавались с одного конца материка на другой. В промежутке между двумя мирами лежал путь международных сношений, и это общение Востока с Западом вызывало вдоль пути большие или меньшие успехи оседлости и культуры, несмотря на то, что самый путь проходил по местам пустынным, где плодородные участки встречаются урывками и разъединены безводными пространствами. Сибирь, более удобная, чем эти пустыни, для оседлости и культуры, лежала в стороне от этого международного пути, и потому, до позднейших веков, не получила никакого значения в истории развития человечества.

Обоим цивилизованным мирам Старого Света она оставалась даже почти вовсе неизвестною, потому что пределы этой страны были обставлены такими затруднительными условиями, что проникновение в страну представляло серьезные препятствия.

На севере устья ее больших, подобных морским рукавам, рек заслонены льдами Северного океана, по которому только в последнее время проложен путь. На востоке она примыкает к туманному, бурному и мало посещаемому Охотскому и Беренгову морям. От цивилизованного юга Азии она отрезана степями. На западе запирал вход в нее лесистый Урал. При таких условиях, сношения с соседними странами не могли развиться, цивилизация не проникала сюда ни с запада, ни с востока, и сведения об этой обширной стране были самые сбивчивые, сказочные. От отца истории Геродота, почти до знаменитого имперского посла Герберштейна, вместо достоверных сообщений о Сибири, передавались только басни. Или рассказывали, что на крайнем северо-востоке живут одноглазые люди и грифы, стерегущие золото; или передавали, что там люди заключены за горами, имеющими только одно отверстие, через которое они выходят раз в год для торговли; или, наконец, уверяли, что они на зиму погружаются в спячку, как животные, примерзая к земной поверхности посредством жидкости, которая вытекает из их носа. Сказочность известей свидетельствует, что во все время, пока складывалось Русское государство, сношения с Сибирью были очень затруднительны и редки, вследствие непроходимости лесистого Урала. Перевал через этот хребет, по которому теперь перекинут рельсовый путь, в отдаленные времена был настоящим международным барьером. Еще в прошлом столетии ехавший через Урал в Березов, для наблюдений, астроном Делиль заявлял, что всякий, кто претерпит путь через Урал, станет удивляться, что есть люди, не решающиеся принять Урал за границу между Европой и Азией.

В XVI столетии попытка образовать в Сибири государство была сделана Туркестанцами. Путь из Туркестана в Сибирь лежал через степь, обитаемую Киргизами, народом, занимавшимся скотоводством и набегами на соседей. Это было хищническое, подвижное население, не знавшее над собой никакой власти. Сюда убегали недовольные из соседних туркестанских оседлых государств, как простые люди, так и принцы, и нередко какой-нибудь способный авантюрист сплачивал вокруг себя значительную шайку удальцов, с которую и делал набеги на оседлые местности, сначала для грабежа, а потом и для завоеваний, – набеги, кончавшиеся иногда основанием новой и сильной династии. Вероятно, такими-то удальцами и были основаны первые зародыши татарской, собственно туркестанской колонизации в Сибири.

Сначала возникло несколько отдельных княжеств. Одно из них, самое древнее, было Тюменьское, другой князь жил в Ялуторовске, третий в Искере. Вдоль рек была заложена прочная колонизация из татарских поселений. В поселениях, бывших резиденциями князей, были устроены крепости или городки, в которых жили дружины, обязанные собирать князю дань с окрестных бродячих племен. Эти колонисты положили начало земледелию и ремеслам. Из Туркестана являлись сюда хлебопашцы, кожевники и другие мастера, а также купцы и проповедники ислама; муллы принесли сюда грамоту и книгу. Отдельные князья, конечно, не жили между собою мирно; время от времени, появлялись между ними личности, стремившиеся объединить край под своею личною властью.

Первое объединение удалось совершить князю Едигеру. Тотчас же это новое царство сделалось известно на западной стороне Урала. До тех пор, пока Едигер не образовал из всех мелких татарских поселений целого Сибирского царства, Зауралье не привлекало к себе взоров ни государственных людей России, ни простых промышленников. Мелкие народцы Сибири жили в своей глуши, не давая о себе знать. При Едигере же столкновения между пограничными жителями повели к сношениям между Москвой и Сибирью, – и в 1555 году явились в столицу Московского государства первые сибирские послы. Может быть те дары, которые были привезены в Москву, указали на богатство Сибирского края пушниной, и тогда же явилась мысль завладеть этим краем. Участь Зауральского края в умах московских государственных людей была решена; московский царь стал сноситься, путем посольства, с Сибирью. Едигер признал себя данником, и ежегодно присылал по тысяче соболей. Но эта дань была внезапно прекращена. Степной наездник Кучум, с толпою татарской орды, напал на Едигера и завоевал его царство. Разумеется, московские воеводы заставили бы и Кучума признать московскую власть, но их предупредила банда вольницы, под предводительством Ермака. Одна из сибирских летописей инициативу приписывает именитому гражданину Строганову; народная же песня – самому Ермаку.

Песня намекает, что волжскую вольницу стеснили со всех сторон и не давали ей простора разгуляться, и вот собрались казаки на астраханской пристани «во единый круг думати думушку со крика ума, с полна разума.» –

«Куда бежать и спасаться?» спрашивает Ермак:

«А на Волге жить? – ворами слыть...

На Яик идти? – переход велик.

Во Казань идти? – грозен царь стоит.

Во Москву идти? – быть перехватанными,

По разным городам разсаженными,

И по темным тюрьмам разосланными...»

Надумал Ермак идти в Усолье, к Строгановым, взять у них запасу хлебного и ружейного и напасть на Сибирь. Летопись рассказывает, что Ермак прибыл в земли Строгановых осенью 1579 года. Строгановы были богатые крестьяне, разжившиеся на добывании соли из варниц. Они скупали у инородцев большие земли, завели городки, держали в них гарнизоны и пушки. Максим Строганов, тогдашний глава этой фамилии, был напуган появившейся шайкой Ермака на Урале, но должен был смириться и исполнить все, что от него потребовал решительный атаман; он снабдил дружину Ермака свинцом, порохом, сухарями, крупой, дали ему пушки и вожаков из Зырян. В первое лето Ермак забежал на судне из Чусовой не в ту речку, в которую следовало, и потому ему пришлось тут зимовать. Только в 1580 году, Ермак явился на сибирском склоне Уральского хребта; он поднялся в лодках по Чусовой и Серебряной и спустился в Туру.

Первые туземцы встретились ему в юртах княжца Епанчи, где ныне город Туринск. Тут было дано первое сражение. Раздались казачьи выстрелы; татарское население, не видавшее прежде огнестрельного оружия, разбежалось. Отсюда Ермак спустился в лодках, вниз по реке, до Тобола и Тоболом до впадения его в Иртыш. Здесь был татарский город Сибирь или Искерь, т.е. небольшое селение, окруженное земляным валом и рвом; оно служило резиденцией сибирского царя Кучума. Ермак предварительно напал на небольшой городок Атикин, который лежал вблизи от Сибири. Татары были разбиты и бежали. Эта битва решила участь татарского владычества в стране. Татары не решились более противостоять казакам и бросили город Сибирь. На другой день казаки были удивлены тишиной, царствовавшей за городским валом, – “и нигде никакого гласа”. Казаки долго не смели войти в город, боясь засады. Кучум укрылся в южных степях Сибири, и из оседлого царя обратился в кочевника. Ермак стал обладателем края. Он ударил челом московскому государю.

Песня говорит, что он явился в Москву и предварительно подкупил московских бояр собольими шубами, чтобы доложили о нем царю. Царь принял подарок и простил Ермаку и его товарищам убийство персидского посла. Тотчас было послано в Сибирь царское войско под начальством воеводы Болховского. Оно заняло город Сибирь, но, вследствие утомительных переходов, недостатка в съестных припасах и нераспорядительности воеводы, в войсках начался мор от голода и сам воевода умер. Ермак вновь стал главным правителем края, но не надолго. В это время он услышал, что вдоль Иртыша идет в Сибирь бухарский караван. Ермак пошел к нему навстречу, но на пути был окружен Татарами и погиб в этой свалке.

Это случилось в 1584 г. Песня говорит, что с ним было всего только две коломенки; Ермак хотел перескочить с одной коломенки на другую, чтоб помочь своим товарищам. Он ступил на конец переходки; в это время другой конец доски поднялся и опустился на его «буйну голову» – и он упал в воду.

Казаки бежали из Сибири. Все завоеванные города были снова заняты татарскими князьями, и в Искер явился князь Сейдяк. В Москве еще ничего не знали об этом и послали в Сибирь новые войска для продолжения и укрепления завоевания. Поэтому казаки не успели еще дойти до Урала, как встретили идущего в Сибирь воеводу Мансурова с войсками и пушками. Мансуров не остановился в Сибири, проплыл вниз по Иртышу, до впадения его в Обь, и тут основал городок Самарово, в стране пустынной, занятой невоинственными Остяками. Только следующие воеводы стали строить города в более важных местах, занятых Татарами.

В течении нескольких лет, Русские не были единственными хозяевами в крае. Рядом с ними жили татарские князья и собирали ясак на себя. Татарские крепости перемежались с русскими. Воевода Чулков в 1587 г. основал город Тобольск, в нескольких верстах от Сибири, следы которой сохраняются и до сих пор около Тобольска. Взять татарский город силой, как сделал Ермак, воевода не решился. Однажды, рассказывает летопись, татарский князь Сейдяк, с двумя другими князьями: Салтаном и Карачей, и со свитой в 400 человек, выехал из татарского города на ястребиную охоту и подъехал под стены русского города. Воевода Чулков пригласил их в свой город. Когда Татары хотели войти с оружием в руках, – воевода остановил их словами, что “так в гости не ходят”. Князья оставили оружие и с немногочисленной свитой вошли в русский город. Гостей привели в дом к воеводе, где были уже готовы столы.

Начался длинный разговор о «мирном поставлении», т.е. миролюбивом разделении власти над Сибирью и о заключении вечного мира. Князь Сейдяк сидел задумавшись и ничего не ел; тяжелые мысли и подозрения приходили ему в голову. Воевода Данило Чулков заметил смущение и сказал ему: «Княже Сейдяк! Что зло мыслиши на православных христиан, ни пития, ни брашна вкуси». Сейдяк ответил: «Аз не мыслю на вас никакого зла». Тогда московский воевода взял чашу с вином и сказал: «Княже Сейдяк, аще не мыслиши зла ты и царевич Салтан и Карача на нас, православных христиан, и вы выпейте сие за здравие». Взял Сейдяк чашу, начал пить – и поперхнулся. Стали пить после него царевичи Салтан и Карача – и тоже поперхнулись, – Бог бо обличающе их. Видевшие же сие, воевода и воинстии людие, яко зло мыслиша на них князь Сейдяк и прочие, хотят их смерти – и помахав рукою воевода Данило Чулков, воинстии же люди начаша побивати поганых». Сейдяк с лучшими людьми был схвачен и отправлен в Москву. Это произошло в 1588 году. С этого времени власть московского воеводы утвердилась в Сибири.

До открытия Сибири, Волга была каналом, через который выходили из государства так называемые опасные элементы. Сюда бежали и неплательщик податей, и преступник; сюда же уходил энергический человек, который искал щирокой деятельности; сюда бежали не только крепостные крестьяне, бродяги и гулящие люди, но и личности из простого народа, выдающиеся умом и характером, которым не было должного хода в жизни. Когда Ермак вывел часть волжской вольницы за Уральский хребет, все, что прежде бежало на Волгу, бросилось в Сибирь. Вместо грабежа торговых караванов на Волге, эмиграция на новой почве принялась завоевывать бродячие племена и облагать их ясаком из соболей в пользу московского государя, причем, конечно, значительная доля перепадала самим завоевателям. Но чтобы отнять соболя у инородца, надо иметь перевес в силе, надо обладать храбростью и другими условиями. Поэтому часть эмиграции обратилась непосредственно к промыслу за соболями. Слухи о несметном количестве соболей в Сибири, рассказы, быть может, преувеличенные, о том, что инородцы за железный котел дают столько собольих шкур, сколько в котел вместится, вызвали усиленную эмиграцию не только из крепостной Москвы, но и из свободного населения древней Новгородской области. Жители нынешних Олонецкой, Вологодской и Архангельской губерний, издавна знакомые с звериными промыслами, пустились в Сибирь добывать дорогого зверя. Все эти эмигранты, начиная с военной дружины Ермака, шли в Сибирь или на лодках, или пешком. Поэтому и первый разлив эмиграции по новой стране совершился по лесной полосе, путем речных сообщений. В южные степи эмиграции не шла, потому что у нее не было лошадей, чтобы делать набеги на живущих в степях кочевников; да притом у кочевников ничего не было, кроме скота, а эмигрантам нужны были дорогие собольи шкуры, – и эмиграция забиралась далеко на север, ближе к Ледовитому океану. В виду этого, в XVII и начале XVIII столетия, север Сибири был гораздо оживленнее, чем теперь. Северные города Сибири основаны раньше южных. Особенно славился в старой Сибири город Мангазея (песни придают ему эпитет “богатея”), лежавший чуть не у берегов Ледовитого океана и теперь вовсе не существующий. География северной Сибири и даже Таймырского полуострова была известна Русским XVII столетия лучше, чем в позднейшее время. Но когда соболь и другие дорогие звери были истреблены на севере, народонаселение начало подниматься вверх по рекам и основывать южные города.

Распространение русской власти в крае шло таким порядком. Укрепившись на Тоболе и его притоках, Русские стали распространять свои владения в Сибири вниз по Иртышу и Оби. В 1593 году, был основан город Березов на нижнем течении Оби. В том же году Русские поднялись по Оби вверх от устья Иртыша и основали другой город, Сургут. Через год, в 1594 г., отряд из полутора тысяч военных людей поднялся по Иртышу выше устья Тобола и основал город Тару. У Тары военные предприятия вверх по Иртышу прекратились и начались вновь в этом направлении только после того уже, как вся Сибирь, вплоть до Тихого океана, и были завоеваны Камчатка и Амур. Омская крепость, лежащая всего в 400 верстах к югу от Тары, основана была только в 1817 г., следовательно, через 224 года после основания Тары.

Единственное завоевание, сделанное при помощи Тары, заключается в земле барабинских Татар. Напротив, партии из северных городов заходили гораздо дальше на восток. Березовцы в 1600 году основали город, почти у самого Ледовитого моря, на реке Тазе, и назвали его Мангазеею; сургутские казаки пошли вверх по Оби и основали, на ее притоке, реке Кети, Кетский острог; поднявшись еще выше по Оби, встретили реку Томь, и на ней, в 60 верстах выше устья, был основан в 1604 году город Томск; четырнадцать лет позже, т.е. в 1618 году, был основан город Кузнецк на той же реке Томи, но выше Томска.

Тут завоеватели Сибири впервые дошли до южно-сибирских гор, которые отделяют ее от Монголии. Основанием Кузнецка закончилось занятие обширной системы реки Оби; треть Сибири была занята; далее на восток оставались еще две такие же большие речные системы: Енисейская, в занятию которой тотчас же после завоевания Обской системы, и было приступлено, и Ленская, лежащая восточнее Енисейской.

Занятие Енисейской системы началось с крайнего севера. В один год с тем, как в Обской системе был основан город Томск, мангазейские казаки, или промышленные люди, завели на Енисее зимовье, где ныне стоит город Туруханск. К 1607 году Самоеды и Остяки, жившие на Енисее и реке Пясиде, были обложены ясаком; а в 1610 году году Русские, спускаясь вниз по Енисею на судах, достигли до его устья, т.е. вышли в Ледовитое море. Средние части Енисейской системы были открыты кетскими казаками, которые облагая Остяков вверх по Кети, 1608 году дошли до Енисея в том месте, где ныне стоит горок Енисейск, и оттуда поднялись до окрестностей нынешнего Красноярска. Около Енисейска они нашли Остяков, которых за то, что они знали кузнечное дело, прозвали кузнецами. Вскоре после обложения ясаком, Остяки кузнечной волости подверглись нападению Тунгусов, пришедших с реки Тунгуски. Русские, находившиеся в волости за сбором ясака, были также побиты. Это была первая встреча Русских с новым племенем – Тунгусами. Неприязненные действия последних против обложенных ясаком Остяков вызвали построение, около 1620 года, города Енисейска, на берегу реки Енисея. После этого, в течение двух лет, были приведены в покорность как Тунгусы, жившие по реке Тунгуске, так и Татары, обитавшие вверх по Енисею, и обложены ясаком. В 1622 году было получено первое известие еще о новом народе – Бурятах.

Именно Енисейцы услышали, что на реку Кан, впадающую в Енисей справа, пришли Буряты в числе 3000 человек. Это извести заставило Русских подумать о более прочном положении на верхнем Енисее, против Кана. С этой целью, в 1623 году, был заложен на Енисее, в землях, принадлежащих Татарам-Аринам, при устье Качи, в 300 вер. выше Енисейска, новый город – Красноярск. Сфера действия Красноярцев обращена была преимущественно на юг, где они встретили кочевое татарское племя Киргизов, с которым уже ранее вели упорную борьбу томские казаки. На востоке Красноярцы ограничились только исследованием долин рек Кана и Маны, в которых они нашли звероловные самоедо-остяцкие племена: Камашей, Котовцев, Мозоров и Тубинцев.

Открытия в восточном направлении были развиты с более существенными последствиями из среднего и нижнего Енисея. Одна из енисейских партий, отправленная вверх по Тунгуске и Ангаре, под начальством Перфирьева, дошла до устья Ишима; другая, начальством сотника Бекетова, поднялась еще выше, она перебралась через опасные пороги, дошла до реки Оки, и обложила ясаком живущих тут Тунгусов. Река Ишим, впадающая в Ангару выше Оки, открывала Русским путь в новую, более восточную область, в систему большой реки Лены. В 1628 году десятник Бугор с десятью казаками поднялся по Ишиму вверх, переволочился в долину реки Куты и по ней спустился в реку Лену, по которой проплыл до устья реки Чаи. Высокое качество соболей, вывезенных этой партией в Енисейск, было заманчиво для Енисейцев. Они, в том же году, отправили другую партию на Лену, под начальством атамана Галкина; а в 1632 году послали прославившегося уже ловкостью и умением вести подобные предприятия Бекетова с наказом построить город Якутск в землях занимаемых Якутами. Эти партии, спускаясь по Лене, нашли уже здесь русских промышленных людей из города Мангазеи, которые, через Туруханск, достигли до Лены и до земли Якутов десятью годами раньше Енисейцев. Через пять лет после основания Якутска, именно, в 1637 году, казаки под начальством десятника Бузы, спускаясь по Лене, впервые дошли до ее устья, и вышли в Ледовитое море; отсюда они входили в реки Оленск и Яну, чтоб обложить ясаком живущих на них Тунгусов и Якутов. Года через два, в 1639 году, следовательно, спустя шестьдесят лет после взятия Сибири Ермаком, партия томских казаков, пришедших в Якутск с атаманом Копыловым, разыскивая новые земли и облагая инородцев ясаком, поднявшись вверх по Алдану и Мае, впервые увидели волны Тихого океана. Они вышли на берег там, где в океан впадает небольшая речка Улья.

Еще оставались не занятыми в Сибири: Прибайкальская страна, Забайкалье, Амур и крайний северовосток, с Камчаткою. К северным берегам Байкала Русские подошли, постепенно расширяя свою власть вверх по реке Ангаре. В 1654 году, на Ангаре был построен Балаганский острог, где ныне город Балаганск, 200 верст ниже Иркутска; а в 1661 году был построен и Иркутск, в 60 верстах от берегов Байкала. На южный берег Байкала Русские явились, обойдя озеро с востока. Первый острог в Забайкале – Баргузинский, был основан в 1648 году, т.е. за 13 лет ранее Иркутска и за 6 лет ранее Балаганска. Отсюда русская волна постепенно разлилась по Забайкалью на запад и юг, до Кяхты и Нерчинска. Партии, ходившие по южным притокам Лены, т.е. по Олекме и Алдану, узнали о существовании большой реки Амура, протекающей за хребтом с южной стороны. Первый отважился перевалить через хребет Поярков, в 1643 году. Он спустился по реке Зее, проплыл вдоль реки Амура до ее устья, вышел в море. и, пробираясь на север возле берега, дошел до реки Ульи, откуда перешел на Алдан по той самой дороге, по которой томские казаки первые открыли Тихий океан. После 1648 г., промышленник Хабаров, набрав на Лене дружину из охотников, явился на Амур, поднявшись по Олекме и Тугиру. Он вышел на Амур далеко выше устья Зеи, и отсюда спустился до устья Сунгари и старой дорогой воротился назад с огромной добычей. Таков был в общих чертах географический ход завоевания Сибири.

Завоевание это было более делом мужиков, чем воевод. Дело, обыкновенно, происходило таким образом, Прежде, чем появится в новой стране казачья партия, посланная из ближайшего острога или города, в ней появляются соболе-промышленники и заводят в ней зимовья или звероловные избушки. Наловив соболей собственными ловушками, или набрав их у местных жителе под предлогом сбора в ясак, они приносили добычу в город или острог, чтобы сбыть товар московским купцам. Известие о новой, богатой соболями стране доходило до воеводы или до атамана, заведывавшего острогом, и он посылал во вновь открытую страну казачью партию. Таким именно образом, задолго до появления казачьих партий, были открыты Енисей и Лена. Когда казачьи отряды явились в этих местах, они нашли уже Мангазейцев, которые позаводили здесь свои зимовья и ловили соболей. Под конец завоевательного периода Сибири, походы, для открывания новых земель, обратились в очень выгодный промысел. Стали формироваться из частных лиц, из простых зверопромышленников небольшие партии, с целью открытия земель, покорение их под государеву руку и обложения ясаком. Такие партии, набрав соболей с инородцев, меньшую часть отдавали казне, а большую часть, – как об этом свидетельствуют сибирские летописцы, – удерживали в свою пользу. В конце концов, партии эти стали становиться многолюдными; простые зверопромышленники начали являться в качестве завоевателей обширных стран. Хабаров, простой зверопромышленник с реки Лены, занимавшийся варкою соли на Киренге, собрали дружину из полуторых сот добровольцов и с нею погромил почти весь Амурский край. Казачьи поисковые партии, надо полагать, формировались не столько по почину воевод, сколько по собственной охоте казаков. Казаки основывали артель, приступали к воеводе с просьбами снабдить их порохом, свинцом и припасами, и оправлялись в поход, в надежде вынести значительное число соболей и на свой пай. Казачьи завоевательные партии были по большей части немноголюдные: в 20 и даже 10 человек.

Итак, главная роль в занятии и колонизации Сибири принадлежит простому народу. Крестьянство выделило из своей среды всех главнейших руководителей дела. Из его же Среды вышли: первый завоеватель Сибири – Ермак, завоеватель Амура – Хабаров, завоеватель Камчатки – Атласов, казак Дежнев, обогнувший Чукотский нос; простые промышленники открыли мамонтову кость. Это были люди отважные, хорошие организаторы, самой природой созданные для управления толпой, находчивые в затруднительном положении, умевшие в случае нужды, обернуться малыми средствами и изобретательные.

Первые партии русских переселенцев в Сибирь, принесли с собой на новую почву первичные формы общественной организации: казаки – военный круг; соболе-промышленники – артель, землепашцы – общину. Рядом с этими формами самоуправления в Сибири устраивалось и воеводское управление. Его вынужден был призвать Ермак; он сознавал, что без присылки новых людей и «огненного боя» словом – без поддержки Московского государства, ему, со своей малочисленной казачьей артелью, не удержать Сибири. В Сибири одновременно развивались две колонизации: вольнонародная, шедшая впереди, и правительственная, руководимая воеводами.

В первое время сибирской истории, казачьи общины сохраняли свое самоуправление. Особенно они были независимы вдали от воеводских городов, на сибирских окраинах, где они содержали гарнизоны острогов, заброшенных среди враждебных племен. Если они сами, без воеводского почина, отправлялись на поиски новых данников, то все управление вновь занятым краем находилось в их руках. Первые сибирские города были ничто иное, как оседлые казачьи дружины или артели, управлявшиеся «кругом». Эти оседлые казачьи артели поделили между собой ясачную Сибирь, и каждая из них имела свой район для сбора ясака. Иногда выходили споры, кому сбирать ясак с того или иного племени, и тогда один казачий город ходил на другой войной. Старшим в ряду сибирских городов считался Тобольск, который настаивал, что он один имеет право принимать иноземных послов. В позднейшее время свобода и инициатива этих артелей и общин сократились; но еще в ХVIII столетии многие дела, даже уголовные, отдаленные казачьи общины решали сами. В случае открытия заговора, гарнизон отдаленного острога собирал сход, присуждал преступников к смертной казни и исполнял ее, давая потом только знать в ближайшую воеводскую канцелярию. Так, например, поступили жители города Охотска с мятежными Коряками, в конце прошлого столетия. Это самоуправление и самосуды, однако, постепенно исчезали перед распространившейся воеводской властью. Но изредка вспыхивали попытки восстановить сибирскую старину. Так остались рассказы о низложении воевод в Иркутске и Таре. Следы этой борьбы сохранились в сибирских архивах в небольшом числе; но в действительности, их было больше. К прошлому столетию самоуправление в сибирских городах окончательно пало. Остатки самоуправления уцелели лишь в деревнях, заброшенных в тайгах, вдали от большого тракта.

Не только первые завоеватели, пришедшие с Ермаком, – казаки и сброд волжской вольницы, – но и позднейшие эмигранты, более мирные зверопромышленники, были люди или нерасположенные к занятию земледелием, или никогда им не занимавшиеся. Эти партии занимались провизией, складывали ее на сани, или так называвшиеся чуницы, которые нужно было тащить на себе, и уходили на восток один за другими. Зачатки местного земледелия они нашли только там, где были заложены поселения татарской колонизацией. Разумеется, эти зачатки были ничтожны и не могли удовлетворять прибывавшие один за другими звероловные артели. Кроме хлеба, эти последние нуждались еще в “огненном бое”. Оба эти обстоятельства ставили звероловные артели в зависимость от отдаленной метрополии. Так как соболиный промысел тотчас же был оценен Москвой по достоинству, то Московское государство приняло на себя заботу о снабжении промышленников провизией и снарядами. Вообще же, увлечение соболиным промыслом было для государства выгодно. Вся добыча зверовщиков была обращена в государственную казну. Соболь, как впоследствии золото, был признан государственной регалией; велено было, чтоб весь соболь, уловленный в Сибири, сдавался в казну. Часть соболей поступала в нее, как ясак; но и те соболи, которые поступали от инородцев в продажу или были изловлены русскими промышленниками и потом куплены скупщиками, не могли миновать казны. Скупщики, под строгим наказанием, обязаны были привезти их в Москву и сдать в Сибирский приказ, из которого им выдавали по оценке деньги, как теперь выдают их золото-промышленнику, когда он ссыпет добытое им золото в плавильную печь в Барнаул или Иркутск. В своих наказах или инструкциях сибирским воеводам, московское правительство настаивало – всеми мерами стараться, “чтоб во всей Сибири соболи были в одной его Великого Государя казне”. В Китай был дозволен вывоз только худых мехов; бухарским купцам было вовсе запрещено вывозить меха в Туркестан; самим воеводам было строго настрого запрещено носить собольи шубы и собольи шапки. Как невыделанные шкуры, так и сшитые меха воеводы должны были выбрать из края и отправить в Москву. Для этого им из Москвы присылали товар, который они должны были выдавать Остякам, Якутам и Тунгусам под добычу; им было разрешено также торговать от казны водкой по улусам, чтоб выменивать на нее пушнину.

Стараясь обратить всю добычу от собольего промысла в пользу казны, правительство должно было исполнить две задачи: обеспечить продовольствие промышленных партий и побороть контрабанду. Чтоб русские купцы не привозили соболей тайно, были учреждены таможенные заставы в городах по большому московскому тракту. Но, кроме русских купцов, контрабандой в Сибири занимались бухарские купцы. Последние состояли частью из потомков тех Туркестанцев, которые поселились в Сибири до Ермака, частью извыходцев, явившихся в Сибирь уже после завоевания ее Русскими. Они имели в Сибири земли и были единственными землевладельцами в ней. Еще до появления Русских, они уже вели оживленную торговлю с сибирскими инородцами, – брали у них соболей, а им давали бумажные ткани. Русские купцы, в обмене на соболей стали предлагать сибирским жителям русский холст и крашенину; но русская материя была и хуже и дороже, так что конкуренция с Бухарцами была трудна. Кроме того, что товар Бухарца был выгоднее для инородца, Бухарец брал перевес над Русским и давностью своих сношений с Сибирью; Бухарцы имели в инородческих стойбищах жен и семейства, входили в родственные связи с местными князьками; наконец, они были более образованны, чем русские пришельцы. В XVII столетии они были единственными людьми в Сибири, в руках которых была книга. В XVIII столетии иностранцы, попавшие в Сибирь, нашли у них редкие рукописи. Так, например, пленный швед Страленберг у одного из тобольских Бухарцев открыл туркестанскую летопись, написанную хивинским принцем Абульгази, под названием «Родословная о Татарах». Русским нужно было выдержать в Сибири конкуренцию с ловкими в торговом отношении Туркестанцами, славящимися древностью своей культуры, восходящей за христианскую эру. Борьба эта продолжалась в течение XYII и XVIII столетий и отчасти даже и в XIX веке. Отатарение инородцев продолжало совершаться и при русском владычестве; обращение язычников в ислам шло рядом с обращением в христианство, и некоторые племена, как, например, Барабинские Татары, только в половине прошлого столетия перешли из шаманства в магометанство, – и тщетно раздавались голоса тобольских архиреев о принятии мер против мусульманской проповеди. Не менее была трудна борьба с Бухарцами и в торговом отношении. Бухарцы в XVII столетии держали в руках всю внутреннюю торговлю в Сибири; в XVIII столетии в их руках осталась только азиатская торговля; но и вытесненные из внутреннего рынка, Бухарцы представлялись серьезными соперниками устюжским купцам, державшим в своих руках торговлю Сибири с Европейской Россией. Сибирские жители, как инородцы, так и Русские, любили азиатские ткани более, чем русские. В прошлом столетии вся Сибирь, по словам известного Радищева, одевалась в белье из азиатской бязи, а в праздники надевала шелковые рубахи из китайской фанзы. Крестьянки по воскресеньям ходили в платках и чепцах из китайской шелковой материи – голи; священиические ризы также шились из китайской голи; вся корреспонденция с Сибири писалась китайской тушью; ею писал в Москву челобитную иркутский купец, ею же писались все бумаги в полковых канцеляриях на Иртыше.

Дата добавления: 2014-12-27