Г. Ялуторовск. 2 февраля 1 страница

Наши захолустные интеллигенты постоянно жалуются на недостаток живой работы на местах, на мелочность и бессодержательность окружающей их обстановки, каковые условия в конце концов повергают их в бездеятельную апатию, иногда в бесшабашный разгул своих страстей и желаний. Вот почему всегда заметен особый отпечаток на всем том, что является делом рук захолустного интеллигента. Отпечаток этот, как нельзя лучше, характеризуется словом «обывательщина». Когда нибудь я посвящу особый психологический очерк этой заметной стороне русской жизни, теперь же скажу, что эта черта характера человека обыкновенно обусловливается всеми теми побочными обстоятельствами, которые совокупно называются «средой», когда говорят, например: «среда заела». Чуть изменятся внешние условия и обывательский облик бледнеет, тускнеет. Так было хотя-бы в памятный 1905 г., когда и в Ялуторовске была своя «революция». Но изменились эти внешние условия в другую сторону — обыватель опять становится обывателем со всеми своими «художествами». Казалось-бы, в настоящее время, время самой темной реакции обыватель может находить и самую сильную для себя защиту.

Да, пожалуй, это так. Но не совсем. Если все сваливать на внешние условия, то нельзя же забывать, что наше общество пережило 1905 и 1906 годы, что эти Годы должны же были переродить человека, если не совсем, то по крайней мере заронить в его душу семена иных стремлений к прогрессу, а не стоянке на одном месте. Ведь всякие внешние события, а особенно грандиозные, будучи почувствованы, становятся уже фактом внутреннего двигателя. Вот почему умывание рук после всего пережитого (именно пережитого) представляется постыдным и не имеющим оправдания. Поищите у себя внутри, покопайтесь у себя, в душе; быть может, вы обретете там стремление, к чему либо более высокому, чем обывательское прозябание.

Кто внимательно следит за газетами, тому ясно будет, какая одна широкая и глубокая волна захватила все русское общество. Эта волна — стремление к знанию с одной стороны, организация всяких публичных чтений для желающих с другой. Всюду, на самых скромных уголках открываются так называемые народные университеты, громкое название которых оправдывается пожалуй только той искренностью, которую проявляют устроители. В какой нибудь казачьей станице Кубанской области учитель объявляет чтение лекций по вопросам самой широкой программы. Усердно подготовляется сам. У него 100 человек постоянных слушателей, а по праздникам бывает до 400 человек. Эта цифра сама говорит за то, что народ жадно стремится к знанию. Они несут свои гроши, на которые учитель выписывает новые книги. Вот вам университет, а казаки называют себя «студентами».

Этот яркий пример так очевиден, что сам наводит на некоторые вопросы и недоумения. Разве Ялуторовск так беден интеллигентными силами, что здесь нельзя открыть своего «университета»? Разве здесь нет учителей, врачей, юристов, которые могли-бы взять на себя профессорские функции? Разве здесь нет желающих, чтобы составить постоянную жадную аудиторию? И не только в самом городе, по уезду всегда можно найти несколько таких лиц <…>.

Петр Петрович

Крестьянская газета. 1908. № 3. С.

Тюменский рабочий (1908)

От редакции [147]

Товарищи рабочие! Тюменский комитет Российской СДРП, признавая, что газета является могучим оружием в борьбе с ложью и неправдой, угнетающими нас, решил издать свою газету.

Товарищи!

«Тюменский рабочий» — это наша газета! Пишите в нее, передавайте через членов нашей организации все, что можете, о вашей жизни, сообщайте всякий случай издевательства, насилия, эксплуатации...

Все, что проделывают над вами хозяева и их слуги — правительство и полиция...

Пишите — мы соберем все ваше горе, всякий стон, всякую каплю рабочей крови, пролитой нашими угнетателями, и бросим в лицо нашим врагам.

Пусть они знают, как много горя и муки накопилось у нас, пусть они каждую минуту помнят: сознание рабочего класса растет, ненависть его крепнет — придет время, он восстанет, и падут цепи насилия, гнета и рабства...

Не смущайтесь, товарищи, тем, что вы малограмотные, что вы плохо пишете...

Мы знаем — не многому вас учили...

Пишите как попало: в мастерской, за станком, на любом клочке бумаги — это не важно...

Мы требуем от вас только одного: чтобы все сообщаемое вами была правда...

Пусть же «Тюменский рабочий» поможет объединению рабочих города Тюмени!

Выпуская 1 номер «Тюменского рабочего» и предполагая более или менее регулярно издавать газету, редакция считает необходимым сказать несколько слов о тех тактических задачах, которые, по ее мнению, стоят в настоящее время перед нашей партией. Этим самым редакция выскажется и за ту линию поведения, которую думает проводить Тюменский комитет...

Мы с бодростью принимаемся, за нелегальное дело ведения органа. Мы понимаем всю сложность настоящего политико-экономического положения страны, видим, с какой трудностью приходится преодолевать все козни, которые ставит нам правительство, но мы знаем, что не было еще той страны, в которой революция всегда терпела поражение.

Мы верим в победу революции, ибо не устранены еще те экономические условия, которые способствуют росту и революционности пролетариата. Мы верим в победу революции потому, что носитель революционных и социалистических идеалов – пролетариат только сделал передышку в борьбе, но не сложил оружия.

10 сентября 1908 года

Тюменский рабочий. 1908. № 1 (10 сентября).

Мельница Текутьева [148]

После того как благодаря агитации нашего комитета Андрею Ивановичу Текутьеву пришлось возвратить украденные у рабочих 600 рублей, он решил «почистить» свою мельницу от непослушных и строптивых рабочих.

Более сознательные и неугодные ему были рассчитаны, на их место наняли самых серых, невежественных, но покорных всякому его знаку.

За входом на мельницу учрежден надзор; постороннему войти туда положительно невозможно. Мало того: и шпионов принял купчина! Чтоб следили за рабочими: за всяким их шагом, за всяким словом.

Старайся, благодетель, старайся! Только знай, напрасно это. Не уследить тебе за крамолой… Она родится сама, родится в головах рабочих, зреет в их сердце.

И не посторонние агитаторы распространяют ее, нет.

Ее родит тяжелая, мучительная жизнь рабочего, ее родит гнет и насилие ваши, гг. капиталисты и фабриканты.

И только тогда не будет ее, столь ненавистной вам крамолы, когда не будет, с одной стороны, нищих, голодных, задавленных непосильным трудом рабочих, с другой — раззолоченных богачей-паразитов, фабрикан­тов, заводчиков, тогда, когда рабочий класс уничтожит капиталистический строй и создаст «царство святого труда»...

Газ. «Тюменский рабочий»,

10 сентября 1908 г., № 1, стр. 4.

Корреспонденция опубликована в разделе «Хроника».

На спичечной фабрике [149]

Условия работы здесь ужасные: достаточно указать, что при 10-часовом рабочем дне заработная плата рав­на 50—60 копейкам мужчине и 35—40 копейкам жен­щине. В свое время эти условия были достаточно осве­щены в листовках, которые имеют большой успех. Распространение их вызвало большой переполох среди заводской администрации. И здесь, как и везде, как только дело касается принижения рабочего класса, замечается трогательное единение хозяев с полицией. Хозяйские дяди, лично управляющие делом, устраивают совещания с исправником и околоточными, результатом которых является арест 4 рабочих: 3 — со спичечной и одного от Плотникова, да, кроме того, несколько человек рассчитано по подозрению в агитации.

Смотрите же теперь, товарищи рабочие, как не касается вас «политика», от которой предостерегает вас поповско-полицейская свора. Лишь только рабочий пошевельнется, чтобы сколько-нибудь защитить свой жалкий кусок хлеба от ненасытных аппетитов хозяина, как тот уже что есть мочи кричит и визжит: «Караул! Крамола! Грабят!» И со всех сторон несутся царские слуги со своими пудовыми кулачищами и нагайками и немедленно же «водворяют порядок»: забирают несколько рабочих на казенные хлеба в тюрьму, запугивают остальных и вновь отдают их, связанных по рукам и ногам, на полное съедение капиталисту. «Пожалуйте-де, ваше степенство! А вы, сукины дети, молчать! Не мешать его степенству кушать вас с того конца, с которого они захотеть изволят!»

Потребность в организации сказывается здесь очень сильно. Девять человек с этой фабрики уже состоят членами кассы взаимопомощи, да и при аресте своих товарищей все оказали арестованным материальную помощь.

Газ. «Тюменский рабочий,

10 сентября 1908 г., № 1, стр. 5.

Корреспонденция опубликована в разделе «Хроника».

В типографии Житкова [150]

При самых скверных условиях работы, как низкая заработная плата (15 – 16 рублей в месяц), 10-часовой рабочий день, очередные дежурства – день в продолжение целой недели ежемесячно – при всех этих условиях особенно чувствительно отзывается недостаток вентиляции. Пыль от позолотки чайной обертки, которая главным образом и печатается теперь здесь, висит в воздухе и крайне разрушительно влияет на организм, разъедая кожу даже под мышками. При скученности рабочих в небольшом помещении от нее страдают и те, кто занят другой работой. Рабочие молчат. Товарищи! Думали ли вы когда-нибудь, что ожидает вас впереди? От такой грошовой платы капиталов не наживешь. Свиней шрифта, пыль от позолоты рано разрушит ваш истощенный от непосильной работы организм, рано сделает вас стариками, не способными к работе. Тогда не нужны вы будете хозяину, и, как сработавшуюся часть машины, бросит он вас за ворота – иди и проси милостыню за верную долголетнюю службу.

Если вы сами о себе не позаботитесь, некому будет о вас заботиться. Итак, работа в типографии очень вредна, а при позолоте хуже того.

Добейтесь же хоть мало-мальски сносных условий существования: устройства вентиляции, уничтожения дежурств и повышения заработной платы.

Газ. «Тюменский рабочий,

10 сентября 1908 г., № 1, стр. 6.

Корреспонденция опубликована в разделе «Хроника».

Ермак (1912 – 1917)

1. Обывательская логика

С обывательской психологией и своеобразной «логикой», как бы ни наивна она не была, считаться приходиться.

Тихо и спокойно в омут в омут общественной жизни: глубокопочтенные, почтенные и полупочтенные спокойно и беззаветно обделывают свои предприятия, все их «проделки» каждому хорошо известны, а попробуйте заговорить, бросить камень в застоявшееся болото, посмотрите какая кутерьма поднимется. Но, увы! Сила капитала так велика, что простец даже пикнуть не смеет, по пословице «с богатым не борись».

Согнут тебя в бараний рог.

И перед обаянием капитала все смолкает, хотя обладатель золотого мешка творил всяческие безобразия.

Ему все прощается.

Даже стараются подыскать оправдания:

– Рассердили.

– Выжил из ума.

Обаяние золота так велико, что если обывателю и не передать от обладателя золотого мешка, то все же он низко снимает шапку.

– А может быть.

Даже если в печати раздается обличительный голос, присмиревший обыватель трепетно осмотрится и, ликуя в душе, скажет:

– Такого-то почтенного человека, благотворителя и вдруг…

А другой, спешит к почтенному человеку, с лицемерными изъявлением сочувствующего соболезнования, умильно расшаркивается перед «благодетелем» и изливает фиал гнева на газету:

– Помоями обливают.

– Грязью бросают в неповинного человека.

– Да, мы, вечно должны Бога за вас молить.

– Облагодетельствовали.

А почетный человек и уши развесил,принимая все за чистую монету.

– Гады в газетах завелись, шмели, нечисть всякая.

Пропечатали клубного самодура, тот тоже на дыбы.

– Помилуйте, читать не возможно, прям таки глумятся над человеком, грязью бросаются…

Газета раскрыла проделки торгующих аферистов, опять же вопли раздаются:

– Клевета, одна грязь!..

Печать обнаружила на железной дороге взяточничества, хищения, сделки с гешефтмахерами, провозящими под вводом казенного, частный груз, те же крики негодования и вопли «оскорбленного достоинства».

Как же в самом деле не обидно: хищникам помешали обворовать казну и обирать обывателей.

И вот повсюду в унисон раздаются стоны и причитания:

– Печать нас грязнит.

– Печать нас обливает помоями.

– Печать клевещет.

О, милые, наивные люди!..

О, святая простота!..

Кого вы хотите обмануть? Кому хотите втереть очки. Да ведь ваши проделки, совершаемые вами мерзости всем известны, все их знают, но в силу заячьего трепета, все молчат.

Если вы грязны, если вы облиты помоями, то вините самих же себя, пеняйте на самих себя.

Причем тут печать?

Печать только констатирует факты, выводит заключения, делает обобщения, показывает вас во всей вашей наготе:

Это долг печати.

Её святая обязанность.

Ведь черное белым не сделаешь и наоборот – белого в черное не превратишь.

Никто не скажет, что глубокоуважаемый Андрей Иванович, совершил благое дело изгнав из представленного им помещения народную школу с 400 детей беднейших жителей города.

Никто не скажет, что сдача им школьного помещения под гостиницу, да еще с «номерами», составляет акт высокого благотворительного значения.

За «общедоступными» маскарадами никто не признает культурного морализующего влияния.

Никто не скажет, что взяточничество, гешефтмахерство, обирание обывателей содействовали бы народному благосостоянию.

Печать говорит о крахе биржи, о нашем неустройстве, об эксплуататорах народного труда; печати приходится говорить не только с негодованием, но и с болью в сердце вскрывать разъедающие язвы, указывать на злоупотребления и, не вина, если приходиться с житейской грязью.

Ермак. 1912. 19 мая. Суббота. № 4-1. С.14.

1. Провокационный выпад г. Крылова

В 115-м № «С.Т.Г.».в отделе хроники, г.Крылов напечатал следующую заметку.

Юдофобство прогрессивного журналиста. Нам г. Афромеев состоящий членом комиссии по передачи дел мещанского общества в городское управление внести предложение, по существу преграждающее доступ в мещанское общество местным евреям. По предложению г. Афромеевы с евреев надлежит брать вступную плату (за приписки к мещанскому обществу) в 300-400 руб. вместо прежних 10-25 руб. Юдофобство г. Афромеева, ярко проявившего себя в этом направлении в белые годы, не секрет для знающих его, но, спросим мы,как можно примирить такие черносотенные тенденции с титулом прогрессивного журналиста, каковым себя рекомендует в каждом №-ре своего издания г. Афромеев не уставая резко осаждать (надо, вероятно, понимать, «осуждать») остальную тюменскую печать. Воистину г. Афромеев зрит сучек в глазу брата своего. Но бревно из собственного глаза «обличителя» чужих пороков торчит слишком заметно.

Замолчав в своей «осведомленной газетке» такое крупное общественное событие, как упразднение тюменского мещанского управления и передача общественного капитала городу, с правом позаимствования на постройку училища, г. Крылов нашел полезным для себя и для его покровителей обрисовать меня «юдофобом», явно преследуя этим провокационную цель, – возстановить против меня европейское население города.

Не удостоив мещанское собрание своим присутствием и не послав даже своего репортера, г. Крылов находил наверное унизительным для своей газеты печатать ответ о собрании мещан, но все-же, «отметил» ненавистного ему издателя «Ермака».

Мало того, что г. Крылов исказил истину, но постарался еще бросить грязью в мое безупречное прошлое, в фразе: «юдофобство Афромеева, ярко проявляющего себя в этом направлении в белые годы, не секрет для знающих его».

Чтобы это утверждать, нужно иметь факты г. Крылов.

А у вас их нет и не может быть.

Вы лжете, г. Крылов!...

Предлагаю вам на страницах «С.Т.Г.»объяснить более определенно: когда именно в белые годы и в чем ярко проявилось направление, ради которого вы устроили провокационную вылазку.

Если вы, по обыкновению, отмолчитесь, то этим дадите полное основание всем считать вас клеветником и ваша гнусная провокация, с целью вооружить против меня европейское население, добавит лишний ком к той грязи, которая прилипла уже к вашей газете.

Мы стоим с вами на противоположных полюсах. Что защищаю я, преследуете вы, что я порицаю, вы превозносите. Вы слуга небольшой кучки богатых людей, а у меня другие задачи.

На вопрос «как примерить направление моей газеты с юдофобством», может быть один ответ:

Врите, г. Крылов, да знайте же меру.

Афромеев

Ермак. 1912. 2 июня. Суббота. № 6–35. С. 18.

1. Из дневника обывателя

Совершенно невероятное событие.

Всеми уважаемый гражданин, один из наших выдающихся предприимчивых коммерсантов, общественный деятель и гласный думы Василий Лаврович Жернаков «В.З.С.» обвинен в покушении на жизнь и здоровье…голодающих.

Что нибудь да не так, подумал я прочитав газетную заметку.

Василий Лаврович и… стал умножать свое богатство за счет голодающих людей. Вместо хлеба, за который ему щедро платила казна, она давала голодному камень

Положительно заврался репортер – думал я.

Василий Лаврович, которого я знал бедным, скромным тружеником, получающем малюсенькое жалование в пароходной канторе и на себе испытавшем горькую долю бедняка, не мог бессердечно относиться к голодным людям.

Если он сам и не так еще давно негодовал на недобросовестность крестьянских баб, продавших ему за пятак не свежего, а снятого молока и эта монета составляла для него «сумму», не мог теперь сам творить то, что недавно порицал.

Ошеломленный сообщением о затхлой муке Жернакова, я первое время, сгоряча, задумал было отправится к нему и высказать убеждение, что он сделался жертвой гнусной клеветы недобросовестных людей, передать ему свое искреннее соболезнование и сочувствие, но…мысль, что в нашем городе все возможно, остановила меня от посещения уважаемого коммерсанта.

Если в Тюмени отбираются обратно пожертвования, если прославленные благодетели уже привлекались к суду и отбывали наказание за продажу недоброкачественных продуктов, то почему Василий Лаврович должен быть образцом всех добродетелей, добросовестности и порядочности.

Надо-же войти в положение и коммерсанта. Если у него слежится и загорит мука, то надо же кому нибудь ее сбывать, не самому же ее кушать.

Для того существует бедняк.

Он все сожрет.

Но все же ненормальным казалось, что небогатый человек волею судьбы превратившийся в первой гильдии купца, успел так скоро забыть горькую долю бедняка.

Ожидал, что г. Жернаков немедленно опровергнет в газетке сообщенные слухи, но моя надежда на это слабела и наконец, в пятницу, 13 июля, окончательно рушилась.

Василий Лаврович, оказывается, действительно, того, не без греха.

Однолицо близко стоящее к продовольственному делу подтвердило мне, что г. Жернаков не только посылал голодающим затхлую крупу, но и мука купленная у него не отличалась доброкачественностью.

Мало этого, мешки с мукой посылались им с недомерцей, в 5–8 фунтиков.

Мука была сырая, слишком крупна, не давала совсем припека, несколько мешков было затхлой муки.

Насколько был хорош проданный г. Жернаковым за солидную цену хлеб, показателем служит. Что голодные крестьяне приносили муку обратно, как негодную для пищи.

Мировой судья 7 участка Тюменского уезда констатировал, что продукты приобретенные от Жернакова отличаются недоброкачественностью. Просо и греча оказались затхлыми и заплесневелыми настолько, что их приходилось перемывать, просушивать, но и тогда они не теряли совсем затхлого запаха. Греча слежалась крупными комками, которые приходилось разбивать.

По какой цене отпускал Василий Лаврович голодающим продукты?

А вот по какой.

Ржаная мука по 1 р. 35 к., пшеничная 1 р. 50 к., крупа от 1 р. 70 коп. до 2 р. 10 к. за пуд.

За три месяца Красным Крестом было куплено у него хлебных продуктов до 10000 руб.

По этой цене и дешевле можно было приобрести муку и крупу на базар.

Все продукты, несмотря на их недоброкачественность и вред для здоровья, поели голодные рты, возвращено было для обмена только 20 пудов крупы.

Тюменский отдел Красного Креста просил объяснить г. Жернакова о причине поставки недоброкачественных продуктов, но тот отмолчался.

Но спрашивается, если удостоверено, что Василий Лаврович поставлял никуда негодные продукты, то почему не привлекли его к законной ответственности за такую торговлю.

Если продукт оказался никуда негодным, вредным для здоровья, если его возвращали обратно голодающие, то поставщик гнилых продуктов должен понести и кару за это.

Закон предусматривает подобные случаи торгового обмана и жестоко карает виновных.

Если голодный украдет кусок хлеба и его поймают с поличным, то его ведут в тюрьму, но если торговец обвесит вас и продаст вам гнилой продукт, то его милуют, стараются оправдать, не желают привлекать к ответственности.

Говорят г. Жернаков имеет какую то даже бумажку, что к нему не будет предъявлено за поставку недоброкачественных продуктов никаких претензий, но об этом «фортеле» мы поговорим в одном из следующих номеров.

Обыватель

Ермак. 1912. 2 июня. Суббота. № 12-78. С. 15–16.

1. Из дневника обывателя

Вопрос о возобновлении ходатайства от города Тюмени, о переводе управления западного участка сибирской железной дороги, в собрании думы 18-го сентября признан безнадежным и сдан в архив.

Маленькая группа гласных, подававшая заявление о желательности возобновления ходатайства, оказалась одинокою и не нашла поддержки у большинства.

При голосовании о возбуждении ходатайства подали голоса только двое гласных, а остальные, участвовавшие в собрании гласных, присоединились к мнению г. Городского головы, высказавшегося за безуспешность нового ходатайства.

По мнению г. Никольского, у города нет никаких новых данных возобновлять ходатайство, так как еще 27 июля последовал ответ от министерства через г. тобольского Губернатора, что министерством путей сообщения вопрос об управлении дороги окончательно решен в пользу г. Омска; затем г. Никольский прочитал из газеты В. З. С. Письмо в редакцию начальника дороги г. Осипова, что 19 октября назначены торги на постройку здания для управления в г. Омск. Коснувшись упреков печати (т.е. Ермака) на его равнодушие к этому вопросу, г. Никольский доказывал, что г. Текутьев, исхлопотавший проведения Тюмень Омской дороги, мог это сделать легко, потому что стоял на твердой почве и отстаивал общегосударственные интересы, а ходатайство об управлении, в данном случае, иметь целью чисто местный характер.

Был приведен пример, по нашему мнению более всего говоривший за возобновление ходатайства, чем против его, у именно: управления по постройке Тюмень-Омской дороги было не в Тюмени, а в Екатеринбурге…

Мы не останавливаемся подробно на всех доводах г. Никольского, убедивших гласных за отклонение нового ходатайства.

За возобновление ходатайства много говорил один только гласный Ратанов, доказывавший, что город не должен оставаться безучастным к возбуждению ходатайства об управлении г. Екатеринбургом, а нужно во что бы то ни стало еще хлопотать.

Предложение г. Ратанова, при голосовании, поддержал гласный г. Панкратьев, а остальные были против ходатайства.

Возбуждать или не возбуждать ходатайства, конечно, право думы, в городских делах, по срок своих полномочий, она полная хозяйка, но странным является то обстоятельство, что г. Никольский получив еще 27 июля отрицательный ответ на ходатайство думы, не нашел нужным ознакомить с ним гласных хотя бы в предыдущем заседании, а сделал из него как бы тайну, обнаружившуюся только в следствии заявления гласных о желательности возобновления ходатайства.

Гласные, подавшие заявление, были осведомлены с вопросом по газетным сведеньям, а об ответе из министерства, хранившемся при делах городской управы, они ни чего не знали.

Несомненно, если бы они были своевременно ознакомлены с истинным положением дела по официальным денным, то они воздержались бы от заявления, или бы выступили с заявлением достаточно обоснованным и мотивированным.

Теперь вопрос погребен навсегда и говорить об этом не приходится.

Под лежачий камень вода не течет.

Будущее покажет, где суждено быть управлению дороги, – в Омске или Екатеринбурге.

Если хлопоты Екатеринбурга окажутся безрезультатными и управление дороги окажется в Омске, то почетный г. Никольский будет прав, но если, сверх ожиданий и данных вопрос примет иной оборот, благоприятный для энергичного Екатеринбурга, то интересно послушать, что будет тогда говорить г. Никольский.

Обыватель

Ермак. 1912. 22 сентября. Суббота. № 22–138. С 17–18.

[1] Быкова А.Г., Рыженко В.Г. Культура Западной Сибири: История и современность. Омск, 2002. (http://cornholio.narod.ru/history4/part2chapter2par1.html#foot-link1 (дата обращения 10.05.2012).

[2] Дмитриев-Мамонов А.И. Начало печати в Сибири. Печать в Тобольском наместничестве в конце XVIII столетия. Омск, 1891. С. 3.

[3] См.: Бородулина Е. В., Туров С.В. История Сибири. Тюмень, 2003.

[4] Томилов Н.А. Североазиатская культурная провинция и ее место в ареалах российской и мировой цивилизации // Россия и Восток: история и культура. Материалы IV международной научной конференции «Россия и Восток: проблемы взаимодействия». Омск, 1997. С. 158–166.

[5] См.: Софронов В. Первопечатники Сибири // Сибирские огни. 2009. № 7. См.: http://www.sibogni.ru/archive/97/1171 (дата обращения 8.04.2012).

[6] Волкова В.Н. Сибирское книгоиздание 2 пол. XIX века. Новосибирск, 1995.

[7] Нечаева Л.В. Екатерина II и школа Сибири// Эл. журнал «Сибирская заимка». 2002. № 7. http://zaimka.ru/07_2002/nechaeva_school/ (дата обращения 8.04.2012).

[8] См.: Софронов В. Первопечатники Сибири // Сибирские огни. 2009. № 7. http://www.sibogni.ru/archive/97/1171 (дата обращения 8.04.2012).

[9] Ларкович Д.В. Литературная судьба Панкратия Платоновича Сумарокова (Опыт семантического анализа). Сургут, 2007. С. 39–41.

[10] Павлов В. Повесть о Панкратии Сумароков // Урал. 2004. № 4–5.

[11] Павлов В. Очерки истории журналистики Урала: В 2 т. Екатеринбург, 1992. Т. 1. С. 72.

[12] Известно, что до ссылки Радищева и появления целого ряда его «сибирских» текстов (напр., «Ангел тьмы» (отрывок из поэмы «Ермак»), «Описание Тобольского наместничества», «Записки путешествия в Сибирь», «Дневник путешествия из Сибири») в его вольной типографии отпечатано «Письмо к другу, жительствующему в Тобольске, по долгу звания своего». Некоторые исследователи считают, что письмо было адресовано А.В. Алябьеву (См.: Lib.ru/Классика Радищев А. // http://az.lib.ru/r/radishew_a_n/text_0080.shtml, дата обращения 13.03.2012). В. Павлов полагает, что стихотворение «сибирского периода» «Ты хочешь знать: кто я? что я? куда я еду?» посвящено П.П. Сумарокову и И.И. Бахтину. Все эти тексты свидетельствуют о связях Радищева с тобольским обществом и, соответственно, о возможном влиянии радищевских идей на сотрудников журнала.

[13] Очерки русской литературы Сибири. Том 1. Дореволюционный период. Новосибирск, 1982. С. 117–118.

[14] Словцов П.А. История Сибири. От Ермака до Екатерины II М., 2006. С. 270–271.

[15] Смирнов-Сокольский Н.Первенцы русской провинциальной пресс // Смирнов-Сокольский Н. Рассказы о книгах: http://antkniga.myinsales.ru/page/ПЕРВЕНЦЫ-РУССКОЙ-ПРОВИНЦИАЛЬНОЙ-ЖУРНАЛИСТИКИ (дата обращения 02.03.1912).

[16] Павлов В. Очерки истории журналистики Урала: В 2 т. Екатеринбург, 1992. Т. 1. С. 112.

[17] Цит. по: там же. С. 114.

[18] Очерки русской литературы Сибири. Том 1. Дореволюционный период. Новосибирск, 1982. С. 125.

[19] Цит по: Павлов В. Очерки истории журналистики Урала: В 2 т. Екатеринбург, 1992. Т. 1. С. 123.

[20] Ларкович Д.В. Литературная судьба Панкратия Платоновича Сумарокова (Опыт семантического анализа). Сургут, 2007. С. 46–48.

[21] М.К. Азадовский тобольские журналы называет «типичным сколком дворянско-барской литературы» и делает вывод, что «вся эта литература не могла пустить прочных корней и, лишенная поддержки и интереса со стороны местного общества, естественно должна была скоро замереть» (См.: Сибирская советская энциклопедия: В 4 т. М., 1932. Т. 3. С. 168). Однако исследователь все же признает: «В Тобольске создалась некоторая культурная традиция, позже поддержанная и укрепленная декабристами», доказательством этого считает целую череду вышедших из Тобольска писателей и публицистов (П.П. Ершов, Е.Л. Милькеев, П.А. Словцов и др.). Отличает «тобольский тип культуры», как и вообще культуры городов Западной Сибири, по его мнению, то, что ее ведущей силой стали дворянство и чиновничество, в то время как в Восточной Сибири доминировало купечество, крупная буржуазия.

Дата добавления: 2014-12-27