Томас Гоббс

II. Томас Гоббс родился в 1588 году в Мальмсбери. Отец его, хотя и принадлежал к духовному сословию, был грубый и необразованный человек. Томас рано остался сиротою. Тем более удивительным представляются сообщения о тщательной обработке, какой подверглись выдающиеся способности мальчика, который шести лет изучал латинский и греческий языки, восьми писал латинские стихи. В университет поступил он на семнадцатом году и здесь сразу приобрел то глубокое отвращение к царившей там схоластике и к Аристотелю, которое осталось у него потом на всю жизнь.

В поисках общественного положения Гоббс поступает компаньоном к лорду Кавендишу, с которым и отправляется путешествовать по Европе, преимущественно по Франции и Италии. Это первое путешествие возбудило в Гоббсе интерес к классицизму, под влиянием которого он принялся за перевод Фукидида.

По возвращении из первого путешествия молодой Гоббс сблизился с престарелым Бэконом, состоял при нем как бы секретарем и являлся поверенным его мыслей. Это сближение оставило след в миросозерцании философа.

Освобожденный от обязанностей компаньона вследствие смерти лорда Кавендиша, Гоббс переходит на положение воспитателя одного из молодых отпрысков той же фамилии. В этом положении он снова путешествует по континенту, где завязывает знакомства с выдающимися личностями, как Декарт или Гассенди во Франции, Галилей в Италии. Возражения на дуализм Декарта, встреченные последним довольно презрительно, не мешали ему отнестись со вниманием к рационализму и математическому методу. Под новым влиянием должно было ослабеть прежнее бэконовское влияние. В это время Гоббс чувствует в себе силу и в уме его уже зреет план философской системы, которая должна охватить в стройном единстве, как внешний мир, так и общество. По возвращении в Англию (1637) он постепенно подготовляет философскую трилогию: "De corpore, de liomine, de cive".

Убийство французского короля Генриха IV иезуитом Равальяком, случившееся во время первого заграничного путешествия Гоббса, произвело на него огромное впечатление. Уже тогда сложилась у него глубокая ненависть к религиозному фанатизму и вера в монархизм, способный один обеспечит то мирное существование, к которому всегда стремилась душа Гоббса. Он любил скромный комфорт и избегал всего, что могло нарушить обычное течение жизни.

Между тем на родине философа подготовлялись события, предвещавшие бурю, а не тишь. И когда Долгий Парламент привлек к суду лорда Страффорда, Гоббс бежал в Париж, где прожил 11 лет, взирая из-за границы на тяжелые события первой английской революции. Побуждаемый злободневными вопросами, Гоббс выпускает последнюю часть своей трилогии ранее двух первых. В 1642 году издает Гоббс в небольшом числе экземпляров, на латинском языке, сочинение "Весифе", в котором автор развивает взгляд на сущность и происхождение нравственности, на право, на общественную организацию, на положение монарха. Над всеми этими положениями господствует основная мысль, что общественный мир может быть достигнут только созданием абсолютной государственной власти, которой должна быть подчинена сама религия.

Монархические тенденции Гоббса способствовали тому, что он был приглашен в качестве преподавателя философии и математики к принцу Уэльскому, будущему Карлу II, который жил в Париже с целым штатом. Но в круге придворных все более и более укоренялось убеждение, что Гоббс не что иное, как атеист, нетерпимый при священной особе короля. Когда Гоббс хотел поднести последнему экземпляр только что вышедшего нового политического сочинения "Левиафан", он не был лично принят и ему дали понять, что он должен оставить двор. Гоббс возвратился в Англию.

Новое произведение его*(566), представлявшее лишь более распространенное и общедоступное изложение того, что содержалось уже в "De cive", произвело сильную сенсацию. Духовенство единодушно восстало против него, признав в нем безбожника. На Гоббса обрушилась критика, тем более сильная, что в математике, на которой хотел основать свою философию Гоббс, он был действительно слаб. Среди жестокой полемики, которую приходилось выдерживать Гоббсу после появления Левиафана, выпустил он и две первые части своей системы, "De соrроrе", (1655) и "De homine" (1658), которые еще более усилили нападки на него. Единственным утешением могло служить Гоббсу отношение к нему Кромвеля. Протектор английской республики отнесся милостиво к Гоббсу и предлагал ему, кажется, место личного секретаря. Такое отношение Кромвеля к Гоббсу можно объяснить тем, что последний, хотя и был монархистом, но не был легитимистом, и, отрицая божественное происхождение власти, он поддерживал Кромвеля.

Возвращение в Англию Карла II, бывшего ученика, мало изменило положение старого философа. Милостивое отношение к нему со стороны ученика вскоре стало, под придворным влиянием, сменяться холодным. Пенсия, назначенная королем, стала задерживаться. На старости лет Гоббс выпустил еще историю английской революции под именем "Бегемот", в которой представил приближенных Карла I не в очень привлекательном виде, чем только усилил враждебное к себе отношение.

Наконец, на 91 году, в имении семейства Кавендиш, скончался Томас Гоббс, вечно искавший мира, а в действительности постоянно боровшийся с пером в руке.

III. По Гоббсу философия есть познание разумом следствий по их причинам и причин по их следствиям. В этом определении сочетается английский эмпиризм и континентальный рационализм, бэконовская индукция ставится рядом с аристотелевским силлогизмом. Философствовать или правильно мыслить - значит считать понятия, т. е. складывать их и вычитать. Поэтому математика должна быть признана основною наукою.

Объектом философии может быть только то, что можно соединять или разъединять. Таким объектом будут только тела. Все существующее сводится к телу, все явления к движению. Поэтому Бог, ангелы, душа - это объекты немыслимые, а следовательно понятия эти - дело веры, но не философии.

Различаются тела естественные и искусственные. Соответственно тому и философия разделяется на philosophia naturalis и philosophia civilis. Между естественным и политическим телами помещается человек, который, являясь природным телом, в то же время составная часть политического тела. Ввиду этого философия распадается на три части: физику, антропологию и политику.

Не делая никаких различий в объекте познания, Гоббс стремится представить весь мир в свете чисто механического понимания. В мире существуют только тела и то, что составляет нашу психическую жизнь, - также тело, только более тонкое, потому что явления нашей психической жизни - это движения тончайших атомов. Здесь механизм выражается в форме материализма, которым Гоббс сближается со своим другом Гассенди. Само общество не что иное, как тело, а потому оно должно быть изучаемо совершенно так же, как изучаются физикою части видимого мира.

Метод Гоббса, по-видимому, национально-английский, т. е. эмпирический. В его взгляде на общество обнаруживается направление ума, готового иметь дело только с фактами, наблюдаемыми в действительности. Он не желает смотреть на окружающие его природу и общество сквозь призму предвзятых идей. Для него голая действительность, хотя бы и в самом непривлекательном виде, дороже обмана, хотя бы и чудного. Ради истины он готов сорвать какой угодно священный покров. Он смотрит на общество людей, как анатом на труп прелестной девушки. Но с другой стороны Гоббс оказывается под большим влиянием декартовского рационализма. Установив эмпирически некоторые исходные положения, Гоббс развертывает свою общественную философию с математическою последовательностью. И он действительно убежден, что лучший способ изложения общественных вопросов - это геометрический.

IV. Никто до Гоббса не пытался поставить этику на почву совершенно независимую от теология. Он первый решил подвести под нее чисто научный фундамент.

Как в области физических, так и в области психических и общественных явлений действует один и тот же закон неумолимой причинности, в силу которого всякое действие человека составляет необходимое следствие всех предшествующих данных.

Ощущения, которые составляют единственный материал человеческого познания, разделяются на приятные и неприятные. Воспоминание о приятном ощущении вызывает желание (appetite) предмета ощущения, воспоминание о неприятном ощущении возбуждает отвращение (aversion) к предмету, причинившему ощущение. Мы или стремимся к причине приятного ощущения или уклоняемся от причины неприятного ощущения. Когда на человека действует ряд желаний и отвращений, то он находится в состоянии колебания. Последнее желание, перешедшее в действие, и есть то, что называют волею. Свобода воли - выражение, не имеющее значения. Ее можно понимать только в смысле отсутствия внешних препятствий, но не в смысле отсутствия причинности.

То, чего человек желает, называется добром; то, от чего он отвращается, - злом. Абсолютного блага, за которым так гонялись греческие философы, не существует вовсе. Добро и зло зависят от полезности или вредности предмета для человека. Лучше всего то, что благоприятствует его самосохранению; хуже всего то, что ведет к смерти.

В своих желаниях и отвращениях человек вполне эгоист. Он думает только о себе, он желает лишь того, что благоприятно ему, избегает всего, что вредно ему. Доказать эгоистическую натуру человека Гоббсу кажется не трудно. Нужно только отрешиться от тех чувств, которые создались в человеке под влиянием общественной среды. Необходимо посмотреть на него вне этих условий в естественном состоянии.

Не следует думать, что Гоббс принимает естественное состояние, как опытом установленную ступень в культуре человечества, хотя он и не прочь сослаться на пример современных ему американских дикарей. На самом деле это лишь методологический прием. Естественное состояние, которое представляет человека как будто никогда не бывшим под влиянием общества, есть ничто иное, как изображение человека, разоблаченного от всего того, что дала ему общественная жизнь. Этот прием необходим, чтобы потом показать, что дало ему общество, в чем обнаружилось благотворное влияние среды и чем является общество по отношению к индивиду.

V. Представление Гоббса о естественном состоянии совершенно не совпадает с представлением Гуго Гроция. Нет ничего ошибочнее мнения Аристотеля, будто человек по природе существо общительное, стремящееся к общению с другими в силу прирожденной склонности. Это мнение построено на том, что человека рассматривают не таким, как создала его природа, а таким, каким сделало его общение. "Если бы человек любил другого по природе, нельзя было бы объяснить, почему человек неодинаково любит всех людей, и отчего предпочитает он общество тех, от которых он ждет более, чем от других, выгод и почета".Чем объяснить, что человек, отправляясь в путешествие, запасается оружием и компаньонами? Зачем перед сном запирает он все двери? Какого мнения он о своих детях и слугах, когда держит на замке свои комоды?*

Ясно, что человек боится человека, как врага, угрожающего его благополучию. В естественном состоянии человек для человека волк. Следует безусловно признать, что происхождение всех крупных и постоянных соединений людей основывается не на взаимном расположении, а на взаимном опасении.

Причина опасения лежит отчасти в естественном равенстве их, отчасти в общей им всем готовности причинить друг другу вред. Поэтому сочувствия со стороны других ждать нечего, надо самому заботиться о своей безопасности. При неравенстве физических сил, предмет, на который обращено желание нескольких, достанется всегда сильнейшему. Ввиду этого человек прибегает ко всем способам обеспечения своего существования, которое не противоречит здравому разуму. И эта возможность или свобода удовлетворять свои потребности согласно здравому разуму составляет право природы*(578). Его основание - чувство самосохранения. По природе каждый человек сам судья относительно тех средств, которыми он достигает целей, поставленных ему его натурой.

В естественном состоянии каждый имеет на всякую вещь такое же право, как и другой. Но такое право не имеет цены, потому что сказанное может быть выражено и так: в естественном состоянии никто не имеет (исключительного) права ни на что. В стремлении осуществить свои желания все люди борются друг с другом. Естественное состояние - это война всех против всех. Ho такая борьба угрожает самосохранению, из-за которого она в сущности ведется. Даже сильнейший не может быть уверен, что он не падет жертвою хитрости слабого. Отсюда первое требование разума - искать мира. Это требование разума ест основной закон природы.

Из стремления к самосохранению и желания мира вытекает производно ряд естественных законов второго порядка. Этих законов Гоббс дает двадцать. Прежде всего, для достижения мира необходимо, чтобы каждый отказался от права на все (jus in оишииа) и уступил или перенес на других часть своих прав. Иначе будет продолжаться война. Каждый должен спокойно смотреть, как другой осуществляет то право, которое до того мог он сам осуществлять. Уступка или перенесение права совершается путем взаимного соглашения, которое носит название договора. Второй производный закон заключается в том, что договор должен быть свято соблюдаем*(581), иначе никто не станет связываться договорами. Чтобы я мог пользоваться сохраненными за мною правами, я должен свято уважать права, признанные мною за другими. Далее идут различные добродетели, как следствия общего стремления к сохранению взаимного мира. Таковы благодарность, прощение обиды в виду раскаяния, наказывание зла не с целью возмездия, а с целью предупреждения, уважение к личности другого, отречение от гордости, воздаяние каждому по достоинству, справедливость. Гоббс выставляет также положения: никто не должен быть судьею в собственном деле, каждый должен подчиняться в столкновениях с другими третейскому суду, судья не должен ожидать выгоды от того, в пользу кого решает дело. Все эти законы вытекают логически из того, что каждый должен поступать так, как он желал бы, чтобы поступали другие*(582), - только при этом условии возможен мир.

Естественные законы - это законы нравственности, - в этом согласны, по словам Гоббса, все писатели, и в то же время это законы божеские. "Эти законы неизменны и вечны; то, что они запрещают, не может быть никогда дозволено; то, что они повелевают, никогда не будет запрещено. Никогда гордость, неблагодарность, нарушение договора, беcчеловечность, не будут допущены, а противоположные качества преследуемы, насколько они оцениваются по внутреннему намерению, т. е. по совести, перед которою они обязательны и действительны. Как внешние поступки, они могут получить настолько различную постановку, смотря по обстоятельствам и гражданским законам, что правое в одно время может оказаться неправым в другое, и разумное в одно время будет признано неразумным в другое. Но разум остается всегда одним и тем же и не меняет ни цели, которая состоит в мире и защите, ни средств, т. е. тех добродетелей душевных, которые выше указаны и которые не могут быть изменены ни обычаем, ни гражданским законом".

Из приведенного обнаруживается, во-первых, что естественные законы по Гоббсу совпадают с нравственностью, во-вторых, что нравственность не совпадает с правом. Различие между нравственностью и положительным правом Гоббс проводит так, что первая имеет дело с внутренним миром человека, второе - с областью его действий.

VI. Если основным законом природы, в силу которого борьба всех против всех приводит к общему желанию мира, создается ряд этических норм, казалось бы, совместное спокойное существование вполне обеспечено.

Но Гоббс заявляет, что все эти вечные, неизменные естественные законы не дают желаемого мира, так как в естественном состоянии молчат. Для обеспечения мира нужна еще принудительность, которая и даст жизнь естественным законам. Ссылка на муравьев и пчел не убеждает Гоббса в достаточности для целей общежития естественных законов. У этих насекомых есть несколько воль, направленных на один и тот же предмет, но нет одной воли, как это должно быть в государстве. Притом насекомые не замечают неправильности в управлении их жизнью, тогда как многие люди, иронизирует Гоббс, считают себя умнее других и предлагают разные новшества.

"Если согласная воля многих не в состоянии установить, поддержать и надолго обеспечить мир, то для мира и защиты его должна существовать одна воля. Это возможно лишь тогда, когда отдельные лица свою волю подчинят одной воле, т. е. воле одного человека или одного собрания так, чтобы эта воля заменяла волю всех, насколько это необходимо для обеспечения мира". "В том случае каждый, подчиняя свою волю одному, переносит на него и свое право на собственную силу и собственное имущество. Когда так же поступят все, то тот, кому они подчинились, приобретает такую огромную силу, что он уже самым страхом в состоянии воздействовать на волю всех в интересе общего блага".

Образованное таким образом соединение составляет, по Гоббсу, государство, или гражданское общество, или гражданскую личность. "Государство есть единое лицо, которого воля, в силу договора многих людей, признается общею волею и которое поэтому может располагать имуществом и силами отдельных лиц для общего мира и защиты". Государство - это искусственный человек, которому Гоббс дает название "Левиафан".

То лицо или собрание лиц, воле которых подчиняется воля отдельных лиц, является обладателем высшей силы или верховной власти, или просто господином. Эта власть и право господства над всеми основывается на том, что все отдали свою силу одному и отказались от права сопротивления. Поэтому все называются подданными того, кто обладает верховною властью. Обладатель последней по отношению к государству все равно, что душа по отношению к телу.

Государство и власть являются искусственными произведениями, потому что основываются на договоре людей. Этим государственная власть отличается от отцовской или хозяйской власти, которая имеет не искусственное, а естественное происхождение. "В семье господин приобретает власть над подчиненными ему своею волею, в государстве же сами граждане, своею волею учреждают господина над собою".

VII. Существо государственной власти, как и государство, всюду одно и то же, ее функции сводятся к следующим шести: а) Прежде всего карательная функция. Обладатель верховной власти держит в своих руках меч справедливости, наличность которого устраняет для каждого необходимость и право защищать себя собственными силами и средствами. b) Далее, для защиты от внешних врагов нужна военная власть, которая мечем войны отражала бы соединенными силами граждан посягательства врагов. с) В тех же руках оказывается меч правосудия. Судебная функция верховной власти состоит в разбирательстве всяких споров и недоразумений между гражданами. d) Законодательная власть должна устранять наперед ясными правилами самую возможность таких недоразумений, порождаемых различием мнений. "Прямая обязанность обладателя верховной власти устанавливать и обнародовывать общие для всех граждан правила, из которых каждый мог бы узнать, что его, а что чужое, что правильно, а что неправильно, что нравственно, а что безнравственно, что хорошо, а что дурно"*(593). Это и будут гражданские и государственные законы, т. е. веления тех, кто обладает в государстве верховной властью. е) Той же верховной власти принадлежит право назначения всех подчиненных исполнителей ее приказов. f) Наконец, к функциям или правам верховной власти Гоббс относит цензуру мнений. "Для обеспечения мира весьма важно не допускать никаких мнений или учений, будто можно не повиноваться или сопротивляться законам государства, т. е. велениям того человека или того собрания людей, которым вручена верховная власть".

Для выполнения всех этих задач верховная власть должна быть наделена принудительною силою. Отсюда ясно, что в каждом государстве может быть только одна верховная власть, потому что иначе следовало бы допустить существование над нею другой власти, которая обладала бы еще большею силою принуждения. Но тогда эта последняя и была бы верховною властью.

Итак, верховная власть абсолютна. Отсюда следует, что она не может сама быть связана изданными ею законами, так как она подчиняет, но не подчиняется. Отсюда же следует безнаказанность действий обладателя верховной власти.

IX. Власть государства всеобъемлюща, она совершенно поглощает граждан. Перед государством граждане - не более как рабы, от которых их отличает только то, что они подчинены государству, тогда как рабы подвластны частному лицу. Если принять в соображение, что по Гоббсу народ или государство - это сам король, то станет очевидным, что перед государем граждане совершенно бесправны и на их долю выпадает лишь одно беспрекословное повиновение.

С этой точки зрения Гоббс признает ряд мнений или учений возмутительными, опасными для общественного благоустройства и угрожающими распадением государственного союза.

Возмутительным признает Гоббс мнение, будто каждому человеку в отдельности принадлежит право судить о том, что хорошо и что дурно. Это верно для естественного состояния, но в государственном быту это недопустимо. До учреждения государства не может быть понятия о добре и зле.

Также возмутительно мнение, будто подданные, повинуясь всяким приказам государя, могут впасть в грех*(602). Грешит тот, кто приказывает что-либо дурное, но не тот, кто исполняет. Поэтому подданные могут и должны исполнять каждое веление, нисколько не опасаясь греха. Возмутительность этого мнения состоит в том, что под предлогом греха человек может оказать неповиновение государственной власти.

Особенное негодование Гоббса вызывает учение о возможности убивать тиранов. "Не только отдельные богословы, но софисты всех времен, как Платон, Аристотель, Цицерон, Сенека, Плутарх и многие иные поклонники анархии в Греции и Риме не только допускали это, но даже признавали достойным высшей похвалы"*(603). Но, если гражданин не вправе судить о том, что добро и что зло, то как может судить он о монархе, тиран ли он или нет? Не применим ли к нему вопрос Господа Бога: "Кто сказал тебе, что он тиран, если ты не вкусил от древа познания, вопреки запрету Моему".

К числу возмутительных учений относится и то, что гражданину принадлежит неограниченное право собственности на вещи*(604). Но кто имеет господина, не имеет собственности, а государство - господин над гражданами. Нужно помнить, что в естественном состоянии права собственности нет. Оно существует как государственное установление, как таковое, может быть уничтожено вполне или частью. Отсюда следует, что государство всегда имеет право на все то, что принадлежит гражданам.

Трудно было идти дальше в обезличении граждан перед государственным абсолютизмом.

XII. Заслуги Гоббса в области человеческой мысли несомненны. Он с полным основанием может считаться отцом естественного права. Если некоторые отрицают это, то' только потому, что его представление о естественном праве не соответствует позднейшему, когда оно стало идеальным правом.

Но естественное право само пережило три фазиса с момента своего возникновения в новой философии права. У Гоббса естественное право - это то право, которое действовало бы вне государства, если бы не существовало государство. Позднее, под естественным правом стали понимать то право, которое действовало до государства, до образования государственного состояния, Наконец, естественное право стало тем правом, которое должно бы действовать в государстве взамен того, какое исторически выработалось в государственном быту. Методологическое предположение превращается в историческую действительность, чтобы затем превратиться в идеал.

Гоббс, признавая весьма основательно, что человек, каким мы его знаем, есть сложный продукт общественной среды, пытается мысленно разоблачить его, чтобы показать, каким были бы его отношения к людям без государства и права, и каково влияние общественной среды на человека и его отношения к подобным. Впоследствии предположение стали реализировать, выдавать то, что было бы, за то, что было: в естественном состоянии человек жил под действием совершенно иных законов, чем те, которые выработало государство. Далее, недовольство нормами, которые сложились под влиянием исторических условий, сознание их несправедливости вызвало мысль, что эти нормы не более, как несчастное уклонение от естественного состояния, и начались поиски потерянного человечеством естественного права.

Во всем этом постепенном построении естественного права первый камень заложен Гоббсом.

Но едва ли справедливо видеть в философии Гоббса необыкновенно стройную, логическую, хотя и не симпатичную систему. Путем наблюдения Гоббс устанавливает только одно положение - эгоистичность человеческой натуры. И уже отсюда Гоббс смело выводить как то, что представляли бы отношения людей друг к другу вне государства, так и то, почему возникло государство. Едва ли, однако, в развитии своей философской мысли Гоббс так чрезвычайно последователен, что, приняв его исходное положение, невозможно уклониться от его выводов.

Первое недоразумение порождает то право на все, которое принадлежит человеку в естественном состоянии. Что это за право? Не есть ли это простая возможность, опирающаяся на собственную силу, а не на право? Это не положительное право, так как не поддерживается принудительною властью, без которой, по Гоббсу, оно немыслимо, это не идеальное право, так как у человека в естественном состоянии нет мерила для идеала. А эта ошибка влечет за собою другие. В представлении Гоббса государство образуется перенесением прав, принадлежащих отдельным людям, на государство, которое и приобретает благодаря этому право на все. Но если абсолютная власть государства основывается на передаче абсолютных прав индивида, то с устранением этих прав отпадает и правовая основа государства.

Каким образом эгоизм человека может привести к полному отречению от своей личности? Государство ограничивает естественную свободу, чтобы сделать возможною совместную жизнь, но оно не может дойти до полного лишения граждан свободы, как это сделал Гоббс. Эгоизм способен подсказать человеку, что выгоднее, отказаться от безграничной, но не обеспеченной свободы действий ради ограниченной, но обеспеченной. Но эгоизм не может довести до отречения от всякой свободы действий. Невероятен договор, по которому лица, преследуя свою личную выгоду, согласились бы на полное обезличение, на приведение их в положение худшее, чем в естественном состоянии.

Напрасно делают договорной теории Гоббса упрек, будто она вращается в безвыходном кругу. Обязательность закона основывается на обязательности приказов государственной власти, а подчинение последней основывается на государственном договоре, обязательность же самого договора определяется законом. Это неверно. Договор, как акт добровольного соглашения и исполнения, возможен и вне государства. Доказательством может служить так называемая немая торговля, которая происходит между лицами, не подчиненными одной государственной власти, и держится лишь сознанием выгоды добросовестного исполнения. То же самое следует сказать и о международных договорах. Однако, Гоббс совершенно не объясняет, откуда вытекает для граждан обязательность государственного договора. Если добросовестное исполнение зависит от сознания выгоды союза, то общее убеждение в тяжести, перевешивающей выгоды, должно повести к прекращению договора по соглашению, чего Гоббс ни в каком случае не допускает. Если обязательность договора для современных граждан основывается на наследственной преемственности, то, во - первых, такое обоснование переходит из методологического предположения в утверждение исторической действительности, а во - вторых, наследственное преемство предполагает положительный закон, чем мы попадаем в указанный выше безвыходный круг.

В лице Гоббса монархические тенденции его эпохи достигают кульминационного пункта. Это самый последовательный и решительный выразитель монархического абсолютизма. В его изображении монархизм не есть уже лучшее средство выхода из средневековой неурядицы или средство обеспечения религиозной совести против притязаний церкви, - это состояние само по себе лучшее. Но именно прямолинейность Гоббса оказалась пагубной для дела защиты монархизма. Доведенный до последних заключений, монархизм произвел отталкивающее впечатление и невольно внушал гражданам страх перед этою политическою системой, которая поглощала всю их личность. Притом Гоббс не стоял на старой, всем хорошо знакомой дороге, - он пробивал новый путь в исследовании общественных явлений. Гоббс выдвинул не старую, феодальную монархию, не монарха "Божьею милостью", а идею государственного сплочения, основанного на силе. Сойдя с избитого пути, Гоббс разрушил в монархизме обаяние старины.

Если одинокий голос Мильтона в защиту свободы был заглушен Гоббсом, то в конце XVII века раздадутся в Англии совершенно иные речи. Торжество абсолютизма скрывало в себе реакцию, которая должна была найти своих выразителей, открывающих уже другой период в новой философии права, период борьбы за политическую свободу.

Дата добавления: 2015-04-24