В психоаналитическом направлении

Самость (the self, selbst); самоактуализация, самореализация

«Уже в самом понятии «самоактуализация» заключается утверждение, что есть некая «самость», подлежащая актуализации» (Маслоу, 1997, с.57).

Никто из физиков никогда не видел непосредственно ни атом, ни, тем более, элементарную частицу. Но, более двух тысячелетий вынашивая концепцию «атом», физики создали особое концептуальное пространство взаимного доверия, и на основе общего понимания своих проблем они научились производить машины и аппараты, «показывающие» атом. Любой сомневающийся в существовании «атома» будет проклят и предан анафеме научным сообществом. Сконцентрировавшие в своих руках огромные ресурсы физики теперь строят еще более грандиозные машины и аппараты, которые «показывают» элементарные частицы, черные дыры и несуществующие трансурановые элемента. Это не было бы бедой, если бы они не требовали, в соответствии с модой, чтобы религиозные деятели показали им таким же образом «душу», а психоаналитик — «ид», «эго» и «суперэго». Так как обладающим средствами Церквям и не снилось концептуальное единство, а еще более разрозненным психологам, помимо того, и не снились такие деньги, которыми располагают физики, машина, показывающая «самость», до сих пор не создана, что до сих пор позволяет толковать декартову «шишковидную железу» в лоб, а не метафизически.

Далее приведены сведения, касающиеся представлений о самости. У.Джеймс считал самостью «то постоянство личности, которое каждый из нас обнаруживает каждый раз, когда просыпается». Он выделяет три «уровня» самости:

1) материальный — это то, что мы отождествляем с собой, включая не только тело, но и дом, семью, друзей. «В самом широчайшем возможном смысле самость человека — это все, что он может назвать своим, не только его тело и психические способности, но и одежда, дом, книги, жена и дети, его предки и друзья, его репутация и работа, земли и лошади, яхта и счет в банке. Все эти вещи дают ему сходные эмоции. Если все это растет и процветает, человек чувствует себя ликующим; если они убывают, он чувствует себя поверженным, — не обязательно в равной мере по отношению к каждой вещи, но походим образом по отношению ко всему этому» (цит. по Фэйдимен и Фрейгер, 1996, с.210).

2) Социальный — «это признание, которое он получает от окружающих». Это любая роль, которую вольно или невольно принимает человек. Понятие «социальная самость» Джеймса связывает с конкретной социальной ролью и теми элементами, которые вокруг этой роли кристаллизуются. Поэтому «самостей» социального уровня может быть больше одной. Если это произошло, то наилучшая стратегия заключается в том, чтобы оставить только одну и вокруг нее организовать свою жизнь.

3) Духовная самость — это внутренне субъективное бытие человека. Это активный элемент в сознании. «Это вместилище интереса — не приятное или болезненное, но удовольствие или боль как таковые, а то в нас, к чему обращаются удовольствие или боль, приятное и болезненное. Это источник усилия и внимания, место, откуда исходят решения воли» (там же, с.211).

Джеймс не проводит четких границ между этими двумя уровнями самости, например, духовная самость — это не чисто духовный феномен, что «все наше чувство духовной активности, или то, что обычно так называют, в действительности — ощущение телесной активности, природу которой большинство людей не замечает» (там же, с.211). Нет и четких границ между личностью и «космическим сознанием»: «Из моего опыта… догматически вытекает определенное заключение… существует континуум космического сознания, в котором наша индивидуальность лишь создает случайные заграждения, и в котором наши отдельные умы растворяются как в материнском …… (там же, с.211).

«Личность, по Джеймсу, возникает как взаимодействие инстинктивных и привычных граней сознания, а также личных волевых аспектов. Патологии, персональные различия, стадии развития, тенденции к росту и все остальное — это реорганизация основных строительных блоков, предоставленных природой и утоньшенных эволюцией» (Фэйдимен, Фрейгер, 1996, с.195).

Джеймс много говорил о самосовершенствовании человека, возможностях личной эволюции, наличии в каждом внутренней способности изменять свое положение и поведение. Он постулировал наличие резервуара опыта, латентного или реализованного, который лежит за стремлением к росту. Истина и рост обретаются только в активности, опыте: «Мир ждет наших усилий, ждет последнего прикосновения наших рук. Человек рождает истину в мире» (там же, с.200). Двигателем процесса роста является «здравый ум», а «здравый ум» — это способность действовать с точки зрения идеалов. Идеалы — это активная сила, особенно в сочетании с позитивным настроем. «Я не думаю, что … идеалы самодостаточны и не нуждаются в реализации… Идеалы должны быть направлены на трансформацию реальности — не менее того!» (там же, с.201).

Итак, самость — это то, что я ощущаю «моим», это моя социальная роль (роли), и это лично мой источник активности, усилий, воли, внимания. Цель человека — личная эволюция, самосовершенствование, рост. Устремленные к идеалам, мы собственными усилиями, на основе свободы воли, трансформируем мир, совершенствуясь при этом сами.

З.Фрейд считал вопрос о самости метапсихологическим и, поэтому, находящимся за пределами его компетенции.

А.Адлер считал не совсем корректным даже вопрос о «Я». Адлер состоял в переписке с основателем философской школы «холизма» Яном Смитсом, который оказал большое влияние и на К.Гольдштейна и на А.Маслоу. В холизме Адлер нашел мысль, что целостные системы обладают свойствами, отсутствующими у их частей и существует универсальная тенденция к возрастанию организованности, целостности в каждом человеке. Эти положения позволили Адлеру заявить, что не следует даже ставить вопрос о том, что их себя представляет «Я» объективно. Вполне достаточно социально приемлемой интерпретации «Я» самим индивидом. В то же самое время Адлер считает таким образом трактуемое «Я» — центральным элементом всей жизненной стратегии личности и ее «жизненного стиля». Элементом, наиболее близким по своему смыслу к самости в концепции Адлера является «творческое Я» (в некоторых переводах — творческая сила Я). М.Ярошевский (1977) подчеркивает, что введенная им идея о «творческом Я», которое представляет собой «индивидуализированную систему, которая может менять направление развития личности, интерпретируя жизненный опыт человека и придавая ему жизненный смысл. Более того, Я само предпринимает поиски такого опыта, который может помочь человеку осуществление его собственного, уникального стиля жизни» (Ярошевский М., 1977, с.278).

Безусловно «творческое Я» в индивидуальной психологии не является ни наследственно заданным, ни интериоризированным из среды. Это эмерджентное свойство, приобретаемое человеком, как героем, в его личном подвиге, в борьбе с собственным жизненным стилем, происходящей путем решения проблем любви, дружбы и работы, то есть в активном взаимодействии с социумом. Будучи обретенной в борьбе, творческая сила Я делает жизнь индивидуальной и неповторимой, позволяет вместо фиктивных целей ставить реальные и расти в направлении «совершенства».

К.Юнг рассматривал «самость» как архетип. Архетип — это, с одной стороны, первичный образ, комплекс, существующий в коллективном бессознательном, которое метафорически отождествляется со следом, оставшемся в каждом из нас от далекого прошлого человечества. В более общем плане архетип — это психическое содержание, не имеющее своего источника в отдельном индивиде. Платон определял архетипы как метафизические идеи, как «парадигмы» или модели, тогда как реальные вещи — это копии образцовых идей. В средние века архетип — это естественный образ, запечатленный в уме человека и помогающий ему образовывать суждения. У Юнга — это прежде всего фактор упорядочивающий, детерминирующий способ понимания. «Архетип — это типичные способы понимания, и где бы мы ни встретили единообразно и регулярно повторяющиеся способы «понимания», мы имеем дело с архетипом, независимо от того, распознается его мифологический характер или нет» (Юнг, 1997, с.68). По теории Юнга архетип имеет такое же отношение к психическому, как инстинкт — к телесному. Архетип является регулятором психической жизни и узнаваем во внешних поведенческих проявлениях. Самость — это архетип целостности, символ полноты человеческого потенциала и единства личности. По Юнгу самость занимает центральное место в управлении психической жизнью и является высшей властью в судьбе индивида. «С интеллектуальной точки зрения самость — не что иное, как психологическое понятие, конструкция, которая должна выражать неразличимую нами сущность, саму по себе для нас непостижимую… С таким же успехом ее можно назвать «богом в нас». Начала всей нашей душевной жизни, кажется, уму непостижимым способом зарождаются в этой точке, и все высшее и последние цели, кажется сходятся на ней» (цит. по Зеленский, 1996, с.199–200). Главным образом самость проявляется через процесс индивидуации, «восамления» (термин В.Зеленского), который связывается, как правило со второй половиной жизни человека и представляет из себя процесс психологической дифференциации, осуществляющийся с целью формирования единой, неделимой психики из комплексов и островкового, «инсулярного» сознания. «… в полдень жизни наша удивительная человеческая природа осуществляет переход из первой половины жизни во вторую… от состояния, в котором человек является лишь орудием инстинктивной природы к другому состоянию, где он не является более чьим-то орудием, но становится самим собой: происходит преобразование природы — в культуру, инстинкта — в дух» (Юнг, 1997, с.183). Индивидуация происходит в два этапа: на первом — происходит инициация или посвящение во внешний мир. Этот этап завершается формированием персоны или структуры эго. Второй этап — это посвящение в мир внутренний и он является процессом отчуждения, дифференциации индивида от коллективной психики. На этом этапе образуется ось «эго — самость» и именно через эго, с его аналитической силой, самость присутствует в повседневном мире. Путь индивидуации — это «непременно духовное путешествие» (Зеленский, 1996, с.264); «только тот, кто внемлет сознательно силе внутреннего голоса, становится личностью» (Юнг, цит. по Зеленский, 1996, с.264). Этот путь, по крайней мере вторую его половину, Юнг именует осознанием, самоосознанием. Дж.Кэмпбелл, переводчик произведений Юнга на английский язык и составитель антологии Юнга для американских студентов, использовал для передачи термина самоосознание словосочетание self-realisation: «Любой, идущий вперед по пути осознания себя (self-realisation) должен по необходимости вводить содержания личного бессознательного в сознание, тем самым расширяя сферу личности… Это расширение затрагивает, главным образом, наше моральное сознание, наши знания о себе» (Юнг, 1997, с.91). Индивидуация предполагает освобождение человека от элементов бессознательного через их осознание, внедрение этих элементов в сознание. «Итак, слово индивидуация можно было бы перевести как «реализация себя самого, реализация своего Я» (Юнг, цит. по Марсон П., 1999, с.168). Снятие противоречий, синтез, осуществляется через трансцендентную функцию, которая через символ соединяет сознание и бессознательное, снимает антагонизм между разнонаправленными элементами. Дезадаптация личности вызывается односторонностью, когда доминирует одна тенденция развития. Тогда противоположная тенденция вытесняется в бессознательное и действует бесконтрольно, помимо воли человека, примитивным архаичным способом.

Развитие и рост это длительный и …… процесс. Юнг считает, что полноценное «сознание никому не дается без боли». «Никто не в состоянии воспитать личность, если он сам не является личностью. И не ребенок, а только лишь взрослый может достичь этого уровня развития в качестве спелого плода жизненных свершений, направленных на эту цель. Ведь достичь уровня личности — означает максимально развернуть целостность индивидуальной сущности. Нельзя упускать из виду, сколь великое множество условий должно быть выполнено ради этой цели. Здесь требуется вся человеческая жизнь со всеми ее биологическими, социальными и психологическими аспектами. Личность — высшая реализация врожденного своеобразия у отдельного живого существа. Личность — результат наивысшей жизненной стойкости, абсолютного приятия индивидуального сущего и максимально успешного приспособления к общезначимому при величайшей свободе выбора и собственного решения… Личность развивается в течение всей жизни человека из темных или вовсе даже необъяснимых задатков, и только наши дела покажут, кто мы есть. Личность как совершенное осуществление целостности нашего существа — недостижимый идеал. Однако недостижимость не является доводом против идеала, потому что идеалы — не что иное как указатели на пути, но никак не цель» (Юнг К., 1996, с.210). Юнг предостерегает идущих путем индивидуации от мысли о «передаче управления» от эго к самости. Бог нуждается в достойном собеседнике, а не в том, кто хочет растворившись в нем, стать никем.

Итак, у Юнга самость — это архетип, причем центральный, наиболее глубинный, проявляющийся не у всех и не в первой половине жизни. В первой половине жизни есть только заряженные комплексы. Эго является одним из них, сознание является островковым, инсулярным. Самость — это, скорее, символ, указатель в пути, но не сама цель. Развитие и рост — задача всей жизни, всех усилий, где есть место и наследственному и средовому и культурному. Самоосознание в процессе индивидуации на символическом плане соответствует строительству целостного неделимого сознания из комплексов на другом. Цель — вынесена за пределы жизни, следовательно система является открытой и энтропийная гибель ей не угрожает. «Строительного материала» для личности достаточно, условия вполне подходящие, так что проблема в целенаправленных усилиях.

Дж.Кэмпбелл, ранее упоминавшийся в качестве переводчика произведений Юнга и распространявший его идеи в США дает несколько иное определение самореализации в книге «Герой с тысячью лиц» (1949): «Тот, кто очистившись посредством разума, решительно контролируя свой ум, отказавшись от предметов чувственного удовлетворения, освободившись от привязанности и ненависти, живет в уединенном месте, мало есть, обуздал свое тело, ум и речь, кто всегда находится в состоянии духовного экстаза, беспристрастен, свободен от ложного эго, ложной силы, ложной гордости, вожделения, гнева и ложного чувства собственности, кто не принимает ничего материального и всегда умиротворен — тот безусловно поднялся до уровня самореализации» (Кэмпбелл, 1997, с.340). Далее Кэмпбелл пишет об этом высшем состоянии (= самореализация): «Самость выжжена. Подобно мертвому листу дерева, гонимому ветром, тело продолжает двигаться по земле, но душа уже растворилась в океане блаженства» (там же). Отсюда можно сделать вывод, что душа и самость не только различаются, но принадлежат разным мирам. Чтобы душа могла раствориться в океане блаженства, самость должна погибнуть. Кэмпбелл считает, что с точки зрения приверженности делу, любой, отверженный от общества, — ничто. С другой стороны, это отчуждение есть первый шаг к вопрошанию. Каждый несет в себе все; поэтому вопрошание может быть направлено и к самому себе. Различия пола, возраста и призвания отнюдь не сущностные характеристики человека: это всего лишь маски, которые мы временно носим на сцене мира. Образ человека, сокрытый в нем, не следует путать с его одеждами…

Цель не увидеть, а осознать, что мы и есть эта сущность… Точно так же, как приобщение к социуму приводит к осознанию всего сущего в себе самом, так и изгнания [из социума — ] приводит героя к осознанию Самости во всем сущем» (Кэмпбелл Дж., М., 1997, с.373–374).

Таким образом Кэмпбелл подчеркивает, что на определенном этапе воспитания героя социум играет положительную роль, но осознание истины сопряжено с разрывом с социумом. Кэмпбелл особо подчеркивает, что мир изменился, и что перед человеком середины-конца XX века стоят совсем иные проблемы, чем это было раньше. Он считает, что «проблема стоящая перед человеком сегодня, совершенно противоположна всему тому, чем жили люди сравнительно стабильных эпох… Тогда весь смысл сводился к группе, к великим анонимным формам — отнюдь не к самовыражению индивида; теперь же нет никакого смысла ни в группе, ни в чем бы то ни было вообще, кроме самого индивида: все в индивиде. Но это совершенно бессознательный смысл. Человек не ведает, куда он идет. Он не ведает, что им движет. Связующие нити между сознательным и бессознательным в человеческой психике были разорваны и мы сами разрываемся на части» (Кэмпбелл Дж., М., 1997, с.375).

Кэмпбелл подчеркивает, что современный социум и культура таковы, что делают задачу самореализации практически неразрешимой: «Это работа, которая не под силу нашему сознанию самому по себе. Сознание не способно изобрести какой-либо действенный символ — во всяком случае, не в большей мере, чем предсказывать и контролировать сновидения. Все это происходит на другом уровне, через неизбежно долгий и довольно тягостный процесс, причем не только в глубинах каждой живой души в необозримых пределах современного мира, но и на полях сражений, в которые вовлечена сегодня вся наша планета» (Кэмпбелл Дж., М., 1997, с.376).

В результате Кэмпбелл приходит к выводам в духе экзистенциальной психологии:

«Человек и есть то чужеродное присутствие, с которым (и через которое) силы эгоцентризма должны прийти к своему пределу, через его эго будет ……, чтобы воскреснуть, в его образе общество должно претерпеть преображение. Человек, понимаемый однако не как «Я», но как «Ты»: ибо никакие идеалы и институции какого бы то ни было племени или расы, единого континента или же социального класса, даже целой эпохи — ничто не может быть мерилом неистощимой и чудесной в своем многообразии божественной экзистенции — каковой является сама жизнь в каждом из нас.

Герой современности, сегодняшний индивид, — отважившийся, внемля зову, искать обитель того сущего, с которым должна свершиться наша общая судьба как искупление, — не может и не должен ждать, пока его сообщество отрешиться от своей удручающей гордыни, страхов… Для каждого из нас настал судный день — каждому нести крест спасителя — и не в блистательный миг триумфа своего рода-племени, но в безмолвии своего, ни с кем не разделенного отчаяния» (Кэмпбелл Дж., М., 1997, с.378).

Итак, у Кэмпбелла самость это «все во всем», но акцент переносится даже не на трансцендирование самости, а на ее уничтожение во имя обретения души. Ясно звучат мотивы «Бхагавадгиты», цель фиксируется в форме «состояния духовного экстаза», в негативном плане рисуется утративший духовность социум, мешающий герою. Возникают экзистенциальные мотивы отчаяния, изоляции, отсутствия смысла внутри самой жизни.

К.Хорни считала, что каждый человек обладает способностями, которые дремлют в глубине его сознания. Как правило эти способности связаны сдерживающим влиянием невроза. Но в каждом человеке заложено естественное стремление к самореализации, желание развиваться как личность, стремление стать человеком сильным и цельным. Освободить, пробудить дремлющие способности можно с помощью самоанализа.

Г.С.Салливан рассматривал «систему самости», состоящую из трех элементов:

1) оценки, полученные от других;

2) усвоение социальных ролей, которые играет человек;

3) по отношению к человеку «which live one».

Система самости — это результат переживания воспитательного процесса, основанный на нашей способности играть роли других. Она направлена на реализацию концепта «Я — хороший» и получение в связи с этим удовлетворения и минимизацию связанной с этим процессом тревоги. Система самости, по существу, является функциональной системой и может трансформироваться под воздействием опыта.

В бихевиоральном подходе, который основан на философии «американского прагматизма» представления о самости развивались с учетом разработок У.Джеймса чикагской школой (Дж.Мид, Ч.Кули). Г.Салливан свою концепцию «системы самости» выстроил на основании «концепции развития Я»: самость в этой концепции — это функциональное психическое образование, являющееся результатом превращения некоторых непостоянных характеристик, свойственных непрерывному процессу развития, в относительно постоянные. Самость в этой концепции — это некоторый текущий, достигнутый научением результат, характеризующийся освоенным репертуаром ролевого поведения и речевых практик. Собственно Дж.Мид разработал несколько более сложную концепцию самости, которая, по его мнению, складывается на основе 1) формирования образа «обобщенного другого» на основе успешно исполняемых параллельных ролей; 2) интеграции, присвоения образа «обобщенного другого». В любом случае самость — это максимально возможный, освоенный репертуар поведения и речевых практик. Рост — это расширение репертуара, проблемы возникают из-за отсутствия в репертуаре эффективных схем и снимаются научением.

В русле этой концепции Скиннер не против определения самости как суммы паттернов поведения. Однако, руководствуясь «принципом Бора» — «существующим мы имеем право считать лишь то, что наблюдаемо или может быть сделано таковым», Скиннер считает «более научным» говорить о «паттернах поведения». «Самость, личность, свобода, творчество — это только объяснительные фикции, используемые в тех случаях, когда нет рационального, позитивного объяснения поведения, или неизвестна структура подкрепления этого поведения. Скиннер считает использование этих фикций опасным, так как они создают ложное чувство удовлетворенности и делают как бы ненужным исследование реальных, подлинных причин поведения. В результате отдельные элементы структуры поведения остаются вне эффективного контроля.

В гештальт-психологии в понятие самости Ф.Перлз не включал ничего, кроме повседневных, обычных проявлений того, что и кто мы есть. «Мы есть то, что мы есть; зрелость и психологическое здоровье предполагают способность подтвердить это, а не быть пойманным чувством, что мы — это то, чем должны были бы быть. Границы самости подвижны во взаимодействии с окружающим. При наличии определенного уровня сознавания мы можем опираться на мудрость организма в определении этих границ и управлении режимом контакта и отхода. «В гештальт-терапии мы пишем самость (self) с маленькой буквы «с». Большое «С» — остаток тех времен, когда мы имели душу, или эго, или нечто подобное сверх-особенное; «самость» означает просто тебя самого — к лучшему или к худшему, в болезни и в здоровье, — и ничего больше» (Ф.Перлз). «Самость» или Я, по Перлзу, — это не то, что можно статистически объективировать; Я — это просто символ для функции отождествления. Я отождествляется с тем, что возникает в качестве фигуры, какой бы она ни появлялась; все аспекты здорового организма (сенсорика, моторика, психология и пр.) временно отождествляются с возникающим гештальтом; опыт «я» — тотальность отождествления. Функция и структура тождественны (изл. по Фэйдимен, Фрейгер, 1996, с.180–181). Психологическое здоровье и зрелость Перлз определяет как способность от опоры на среду и регулирование средой к опере на себя и само-регуляцию. Предпосылкой творчества является нарушение равновесия (незаконченность ситуации, неполнота гештальта), которое заставляет организм «становиться творческим находить средства и пути восстановления равновесия». Перлз описывает различные пути личностного роста:

1) уровень клише — уровень знакового существования;

2) уровень игр — люди притворяются такими, какими бы они хотели быть. Между вторым и третьим уровнями лежит анти-экзистенциальный тупик (уровень фобического избегания). Здесь переживается определенная пустота. Боязнь пустоты вызывает бегство на второй уровень. Сквозь пустоту, ассоциируемую со «смертью», путем «умирания» достигается

3) уровень внутреннего взрыва — проявляется как парализованность противоположный сил. Переживание этого уровня состоит в растягивании и сжимании себя. Переживание страха смерти приводит к внутреннему взрыву, «иллюзии» и приводит к последнему уровню

4) уровень внешнего взрыва (эксплозия). Перлз характеризует этот уровень как проявление подлинной личности, истинной самости.

На четвертом уровне переживаются четыре рода взрывов: горя (печали), оргазма, гнева, радости жизни (joie de vivre). Эти взрывы высвобождают огромное количество ранее связанной энергии, которую необходимо впитывать, а не контролировать. Представление о необходимости контроля, по мнению Перлза, ошибочно и связано со страхом пустоты и смерти и представлениями о бесплодности пустоты. Перлз подчеркивает, что развитие и рост не могут быть насильственными: психологический рост — это естественный, спонтанный процесс.

Основанием терапии, центрированной на клиенте К.Роджерс считал, что люди используют свой опыт, свою жизнь для определения себя, очерчивания себя. Каждый человек обладает своим индивидуальным и неповторимым «полем опыта», которое включает в себя события, восприятия, ощущения, воздействия, которые могут и не вполне осознаваться человеком. В «поле опыта» находится самость, которая не является устойчивой сущностью. «Мы имеем дело не с медленно растущей сущностью или постепенным, шаг за шагом, научением… результат, очевидно, является гештальтом, конфигурацией, в которой изменение изначального аспекта может полностью изменить фигуру». Самость — это организованный и связный гештальт, постоянно находящийся в процессе формирования по мере изменения ситуации, путем непрерывного процесса осознания». «Хорошая жизнь — это процесс, а не состояние бытия. Это направление, а не предназначение». Есть еще и «идеальная самость» — это то, кем человек хотел бы быть. Это идеальная самость — тоже гештальт. Однако Роджерс, под большим влиянием философии даосизма и особенно Лао Цзы, считал, что если идеальная самость сильно отличается от реальной — то это препятствие к росту. Надо стремиться к естественности, принимать самих себя такими, какие мы есть. Желательно стремиться к конгруэнтности, то есть к минимизации разницы между опытом и сообщением об опыте. Под тенденцией к самоактуализации Роджерс понимает 1) движение к конгруэнтности, 2) движение к реалистическому функционированию. Это составляющая часть процесса во всем живом. «Это стремление, которое видно во всей органической и человеческой жизни — стремление расшириться, распространиться, становиться автономным, развиваться, становиться зрелым, — стремление выражать и задействовать все способности организма, в той мере, в какой это действие усиливает организм или самость» (цит. по Фэйдимен, Фрейгер, 1996, с.247). «Следует отметить, что тенденция к самоактуализации — единственный мотив, постулированный в этой теоретической схеме… Самость, например, важное понятие в нашей теории, но самость ничего не «делает»; это всего лишь выражение общей тенденции организма вести себя таким образом, чтобы поддерживать и усиливать себя» (там же, с.248). Тенденция к самоактуализации, по Роджерсу, есть проявление глубинной тенденции к актуализации. «Подтверждением этому служит универсальность проявления этой тенденции во вселенной, на всех уровнях, а не только в живых системах… Мы подключаемся к тенденции, пронизывающей всю фактическую жизнь и выявляющей всю сложность, на которую способен организм. На еще более широком уровне, как я уверен, мы имеем дело с могучей созидательной тенденцией, сформировавшей нашу вселенную: от самой крохотной снежинки до самой огромной галактики, от самой ничтожной амебы до самой тонкой и одаренной личности. Возможно, мы касаемся острия нашей способности преобразовывать себя, создавать новые, более духовные направления в эволюции человека… Именно такая формулировка кажется лишь философской основой личностно-центрированного подхода. Она оправдывает мое участие в жизнеутверждающем способе бытия» (цит. по «Эволюция психотерапии», 1998, III – 14). Путь роста личности, по Роджерсу, это путь самопреобразования, объективным показателем которого является преобразование «Я-конденции».

Видный представитель экзистенциального направления в философии и психологии, автор фундаментальных трудов по патопсихологии К.Ясперс, считая человека, как целое, не объективируемым, в поисках истинной коммуникации, создал концепцию различных уровней человеческого «Я».

Первый уровень — это Я-эмпирическое, это природный индивид, стремящийся удовлетворить свои потребности. Он руководствуется инстинктом самосохранения, ищет удовольствия и избегает страдания, надеется существовать в будущем.

Второй уровень Я — это предметное сознание. «В предметном сознании мне даны способы предметного знания в категориях, я постигаю то, что противостоит мне как определенное предметное бытие и признано в качестве общезначимого, возможное познание всего наличного в мире». (Ясперс, 1993, с.10).

Третий уровень Я — это уровень разума или духа. Определяется как целостность мышления, деятельности, чувства.

Трем уровням человеческого Я соответствуют три типа организации общества, социальности:

1) организация на основе частного интереса отдельно взятого индивида;

2) организация формально-правовая;

3) организация типа неформальных обществ.

Главную задачу экзистенциализма Ясперс видит в том, чтобы воспрепятствовать абсолютизации любого из этих уровней Я и типов коммуникации, так как они не затрагивают самого глубинного ядра человеческой личности, а именно экзистенции. Экзистенция, по Ясперсу, это то, что никогда не может стать объектом, а потому не является ни предметом научного познания, ни даже философским созерцанием. Первое склонно отождествлять ее с наличным эмпирическим сущим, в лучшем случае — с сознанием вообще, а второе — с духом. Экзистенция не может быть найдена в предметном мире, ибо она есть свобода. Именно в свободе коренится бытие самости (selbst) — окончательного, сокровеннейшего ядра человека, лежащего «по ту сторону» всех содержательных данностей и становящееся ощутимым лишь посредством того, что все в той или иной мере содержательно определенное отпадет от него в качестве чего-то внешнего. А это происходит в процессе естественного саморазвития индивида, где он противостоит среде и вступает в состояние действенного обмена с ней. Отсюда происходит весь опыт человеческой судьбы, деяний, усилий и страданий. Среда порождает «ситуации», каждая из которых содержит «возможности», каждая из которых может быть обращена на пользу или во вред или служит основанием принятия решения. Индивид может создавать ситуации самостоятельно, стимулировать или предотвращать их возникновение. Он подчиняется сложившимся в мире порядкам и условностям и в то же время может использовать их в качестве инструментов для того, чтобы пробить в этом мире брешь. В конечном итоге только «граничные ситуации» бытия — смерть, случай, страдание, вина могут пробудить в человеке действительное бытие самости. По Ясперсу, недоступные нашему пониманию содержания представляют собой свободу; последняя обнаруживает себя в принятии решений, не обусловленных извне, в постижении абсолютного смысла и в том фундаментальном переживании, которое относится к возникновению из эмпирической ситуации граничной ситуации — то есть той самой критической точки, в которой наше наличное бытие (Dasein) возвышается до «бытия самости» (возможности в полном смысле быть собой, Selbstsein). Важной чертой теории Ясперса является противопоставленность иррационализму, который обо всем говорит как о содержательном, утверждая лишь, что самые последние определения слишком прекрасны, чтобы быть постигнутыми грубыми средствами понимания, хотя они вполне могли бы быть «схвачены» некими «особенными, тонкими способами». Ясперс же говорит о настоящем прорыве сквозь плоскость всех содержательных определений в такое новое пространство, которое недоступно иррациональным силам в человеке настолько, насколько и его мыслительным возможностям.

Второе ключевое отличие связано с трактовкой результата прорыва как «погружения», «слияния». Если М.Экхарт говорит об «отстранении от всех «что», при котором душа должна стать «свободна» (ledig) даже от своих добродетелей: «душа здесь лишается всего, Бога и всех созданий… все должно быть потеряно, душа должна стать настоем на одном лишь свободном «ничто», и, далее говорится о переживании единения человека с Богом или Космосом, когда исчезают границы между человеком и Богом, человеком и миром, …… жизнь чувствует себя растворимой во всеобщей, величайшей жизни. Экзистенциональное переживание, наоборот, переживает этот процесс как «безжалостное отчуждение», «отброшенность» из сферы всех длящихся отношений к бытию изолированного Я. «Мистическое переживание выводит к открытию окончательного религиозно блаженства, экзистенциальный же опыт строится на совершенно противоположной характерной почве страха и отчаяния и получает отсюда ту своеобразную остроту, которая в этом способе мистики отсутствует» (Больнов, 1999, с.40–41).

Автор экзистенциальной антипсихиатрии Р.Лэнг представлял различные аспекты существования, переживания, отношения «несчастного сознания» к себе, к окружающим, к миру в виде процесса, беспрерывного самопротиворечивого движения, преобразования, развития. Лэнг считал человека жертвой культуры современного общества, способствующей деперсонализации, разрушению внутреннего мира человека. Общество — это условие несвободного человека, а жизненное назначение индивида — в культивировании собственной подлинности. Основное содержание жизни состоит в спонтанном поиске реальности, жизненности, целостности своего существования в мире. «Несчастное сознание» — это продукт неудачного поиска, шизоидная личность, утратившая не только связь с окружающим миром, другими, но и внутренне единство. Такое «несчастное создание» переводит борьбу с внешнего плана на внутренний, в плоскость борьбы с самим собой, со своими чувствами (телом) и разумом, осознает ее как противоречие между «внутренним», «истинным» Я и внешней персональностью, вынужденной социальной ролью, «маской» — всё это Лэнг обобщает в понятии «система ложной самости» (false self system). Понятие «несчастный» понимается в духе С.Кьеркегора: «несчастный, стало быть, — тот, чей идеал, чье содержание жизни, чья полнота сознания, чья настоящая сущность, так или иначе, лежит все его. Несчастный всегда отторгнут от самого себя, никогда не слит с самим собой» (цит. по Тихонравов, 1998, с.171). Интересно описание Лэнгом основных тревог и страхов, заставляющих непрерывно страдать «несчастное сознание». Главным из них является страх поглощения — страх быть поглощенным в общении другой личностью, полностью раствориться в ней и, тем самым, полностью и окончательно потерять себя, свою самость. По Лэнгу, «несчастное сознание» знает только одно средство избежать «поглощения» — самоизоляция. Пребывание в самоизоляции таит, в условиях враждебного окружения, угрозу прорыва с неизбежным разрушением. Это приводит к попыткам (неадекватным) вырваться из самозаточения к открывающимся «захватывающим дух перспективам общения». Лэнг отождествляет «несчастное сознание» с «невоплощенной самостью» (unembodied self). — В этом случае человек отождествляет себя со своим сознанием, а свое тело воспринимает как один из объектов внешнего мира, оболочку, внешнее, ложное проявление истинного Я. Противоположной структурой бытия-в-мире является «воплощенная самость» (embodied self), которая есть бытие своим телом, его желаниями, его удовольствиями неудовольствиями. «Воплощенная самость» любит ссориться, ненавидит, но при этом «внутренний мир» выглядит смутно, расплывчато. Единственным способом постижения мира психопата, по Лэнгу, является понимание, научные определения и методы оцениваются как несостоятельные.

Разрешение противоречий возможно, по Лэнгу, путем установления новых, экзистенциальных форм общения между людьми, для чего создает «терапевтические коммуны». Лэнг призывает «учиться у шизофреника», который может стать «проводником в иные состояния сознания», закрытые для «человека повседневности». Со временем Лэнг приходит к выводу, что нет никакого смысла противопоставлять «нормальное» и «ненормальное», шизофрения рассматривается им не как болезнь, а трактуется как этап естественного исцеления, выхода в царство «сверхздоровья». В книге «Политика опыта» Лэнг приходит к выводу, что больные являются куда более здоровыми, чем «нормальные» обитатели этого мира. Работы Р.Лэнга оказали огромное влияние на контр-культурное движение и этот их аспект рассмотрен далее.

В отечественной психологии понятие «самость» использовалось С.Франком, В.Слободчиковым, Е.Исаевым и др. В.Слободчиков и Е.Исаев в «Психологии человека» (М., 1995) рассматривают «душевную жизнь (во всем ее богатстве и многообразии) в качестве субъективного непосредственного самобытия (бытия самости)» (с.339) и видят в самобытии — «целый особый мир и в этом смысле — непосредственно очевидную реальность». Однако на уровне «душевной жизни» — это незавершенная самость. «Кризис идентичности, аутентичности и есть симптом безосновности, незавершенности, своеобразной призрачности собственной самости, который настоятельно, остро требует выхода (трансцендирования) души за свои собственные пределы, в иное, укореняющее ее» (там же, с.339). Этому переходу предшествует конвергенция, сворачивание в точку всей предшествующей психической организации человека. Выход осуществляется через вопрос о цели и смысле. «Понять свою самость в истинном, полном значении этого слова — значит не просто констатировать ее фактическое наличие («Я есмь такой-то и такой-то) и не просто волевым напоров утвердить ее в мире людей и вещей («Я-сам!»), а прежде всего усмотреть ее идеальную, самоценную очевидно осмысленную необходимость бытия. Трансцендирование к данному смыслу, его откровение нам — это и есть то, что мы переживаем как «дух» или «духовную реальность», без чего по существу не может обойтись наше субъективное непосредственное самобытие — наша самость. Самость (субьективность) человека стоит, таким образом, всегда на пороге между душевным и духовным бытием. С.Франк пишет: «Личность есть самость, как она стоит перед лицом высших, духовных, объективно-значимых сил и вместе с тем проникнута ими и их представляет, — начало сверхприродного, сверхъестественного бытия, как оно обнаруживается в самом непосредственном самобытии» (Франк, 1990, с.408–409).

Таким образом личность — есть высшая инстанция самости, это «персонализированная, самоопределившаяся самость среди других, для других и тем самым для себя» (Слободчиков, Исаев, 1995, с.340). Человек, по Слободчикову и Исаеву, должен трансцендировать внутрь, в глубины субъективности и самости, так как «истинная свобода и окончательное освобождение» заключаются в жертве своей индивидуальностью ради причастности к «бесконечному универсальному бытию». По Франку целью является «самоценное и самозначимое бытие» в конкретной индивидуальности. «Подлинно конкретная всеобщность совпадает с подлинной конкретной индивидуального, подлинная общая правда совпадает с жизнью» (Франк, 1990, с.414).

В предисловии к «Психологии бытия» Маслоу пишет: «Похоже, что слово «самость» сбивает людей с толку и все мои определения и эмпирические описания зачастую оказываются бессильными перед лингвистической привычкой увязывать «самость» сугубо с «самостоятельность» и автономией, а то и с «эгоизмом»» (Маслоу, 1996, с.16).

Маслоу не дает строгого определения «самость». В п.14 упомянутой работы «Психология развития и самоактуализации: основные допущения» он приблизительно очерчивает свое понимание «самости».

1. Каждый из нас обладает искомой внутренней природой, которая является инстинктообразной, изначальной, данной, «естественной», то есть последовательно детерминированной.

2. Предпосылки «индивидуальной самости» складываются «весьма рано». Это скорее «сырой материал», чем готовый продукт». «В эту сущностную природу я включаю инстинктоидные основные потребности, способности, таланты, анатомию, физиологическое равновесие или уравновешенность темперамента, предродовые и нательные травмы, получаемые новорожденным. Эта сердцевина проявляется в форме естественных склонностей, пристрастий или внутренних убеждения… Этот сырой материал очень быстро начинает превращаться в «Я», когда он сталкивается с внешним миром и начинает с ним взаимодействовать» (Маслоу, 1996, с.231–232).

3. Все это потенциальное возможности, а не реальные окончательные состояния. Они должны наблюдаться в развитии. Они формируются или подавляются экстрапсихическими факторами. Это сердцевина скорее слаба, чем сильна. Она легко подавляется или загоняется внутрь. Ее даже можно убить. Подавленная самость действует бессознательно. «Аутентичная самость отчасти определяется как способность услышать эти внутренние голоса-импульсы» (Маслоу, 1996, с.232).

4. Самость содержит как общевидовое, так и индивидуальное.

5. Самость раскрывается посредством самонаблюдения и психотерапии.

6. Не «используемые» элементы самости действуют бессознательно. Подавление остается действенной детерминантой мышления и поведения.

В этом описании «самость» Маслоу очень напоминает «самость» Юнга.

Подводя итог изложенному в данном параграфе материалу, следует развести понятия самоактуализация и самореализация. Р.Ассаджиоли (1997) справедливо замечает, что термин «самореализация» используется для обозначения двух разных путей развития и роста, расширения сознания. В одном случае речь идет об использовании этого термина как синонима «самоактуализации» (К.Гольдштейн и др.), в другом — речь идет о самореализации как самопостижении, осознании (К.Юнг и др.). Реализация (realisation — realising (of the plan, one’s ambitiones or hopes) — в истолковании Оксфордского словаря современного английского языка для студентов (1984) — это осуществление ранее составленного плана, имеет оттенок «овеществление» (от латинского корня realis — вещественный, овеществление). Актуализация — скорее имеет оттенок деятельности как процесса, трату сил (от латинского корня actus — поступок, должность).

Самореализация намекает на работу на внутреннем плане в большей степени, чем самоактуализация. Самоактуализация в большей степени ассоциируется с деятельностью во внешнем плане. Так обстоит дело в английском языке. На русской языке «актуальность» скорее указывает на внутренний план (актуальная проблема, статья), а «реализация» (производственных планов, товаров, волевых моментов) — однозначно на внешний план деятельности, имеющий измеримый, вещественный результат. Поэтому использование термина «самореализация» в связи с идеями К.Юнга не способствует пониманию содержания процесса индивидуации. Прямое использование термина «самоактуализация» по отношению к теории А.Маслоу усиливает акцент на то, что это процесс, протекающий исключительно на внутреннем плане и имеющий «идеальный» характер.

Дата добавления: 2015-04-30