III. Специальные исследования. II. Учебники, учебные пособия

II. Учебники, учебные пособия

1) Есаулов И.А. Спектр адекватности в истолковании литературного произведения (“Миргород” Н.В.Гоголя).

“Художественное целое осуществляется благодаря возникновению эстетического напряжения между автором и воспринимающим: чем ближе сходятся они в «диалоге согласия», тем интенсивнее и плодотворнее их духовное взаимодействие. Только в этом случае «эстетический ток» соединит эти два полюса личностной активности в том или ином «строе чувств» (Шиллер), пафосе, конституирующем целостность произведения. Переживание катарсиса и является своего рода «разрядом» между этими полюсами личностной активности, при котором пафос автора становится пафосом читателя” (c. 9).

1) Кант И. Критика способности суждения [1790].

[1] “...в семействе высших познавательных способностей все-таки существует промежуточное звено между рассудком и разумом. Это — способность суждения... ” “Ибо все силы или способности души могут быть сведены к трем <...>; это способность познания, чувство удовольствия и неудовольствия и способность желания ”. “...между способностью познания и способностью желания находится чувство удовольствия, так же, как между рассудком и разумом способность суждения. Поэтому пока следует по крайней мере предположить, что способность суждения также содержит для себя априорный принцип” (с. 47-49).

[2] “Если со схватыванием (apprehensio) формы предмета созерцания, без отнесения его к понятию для определенного познания, связано удовольствие, то представление в этом случае соотносится не с объектом, а только с субъектом, и удовольствие может выразить не что иное, как соответствие объекта познавательным способностям <...>, то есть только субъективную формальную целесообразность объекта ” (Выделено мной — Н.Т.) (с. 61).

[3] “...эстетическое суждение о некоторых предметах (природы или искусства) <...> есть по отношению к чувству удовольствия или неудовольствия конститутивный принцип. Спонтанность в игре познавательных способностей, согласованность которых составляет основу этого удовольствия, делает упомянутое понятие («способности суждения о целесообразности природы» — Н.Т.) пригодным для опосредования связи между областью понятия природы и областью понятия свободы...” (с. 68).

“...вкус есть способность судить о предмете в его отношении со свободной закономерностью воображения ”. “...воображение <...> берется <...> как продуктивное и самодеятельное(как источник произвольных форм всевозможных созерцаний) <...> предмет может дать ему именно такую форму, которая содержит соединение многообразного, какое воображение, будь оно свободно предоставлено самому себе, создало бы в согласии с закономерностью рассудка вообще”. “[Суждение вкуса,] если оно чисто, непосредственно связывает предмет благорасположения или его отсутствия с созерцанием предмета, не руководствуясь возможностью использовать его или какой-либо целью” (с. 110-111).

[4] “На этом чувстве свободы в игре наших познавательных способностей, которая должна быть вместе с тем целесообразной, зиждется то удовольствие, которое только и может быть сообщаемо, не основываясь на понятиях. Природа прекрасна, когда она похожа на искусство, а искусство может быть лишь тогда названо прекрасным, когда мы сознаем, что это искусство, но вместе с тем видим, что оно выглядит как природа. <...> прекрасно то, что нравится только при оценке (не в чувственном ощущении и не посредством понятия)” (с. 179).

2) Бахтин М. Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве [1924].

[1] “...познавательный акт находит действительность <...> уже оцененною и упорядоченною этическим поступком <...> И познавательный акт повсюду должен занимать по отношению к этой действительности существенную позицию <...> “То же самое должно сказать и о художественном акте: и он живет и движется не в пустоте, а в напряженной ценностной атмосфере ответственного самоопределения” (с. 25-26). “ Познание не принимает этической оцененности и эстетической оформленности бытия, отталкивается от них; в этом смысле познание как бы ничего не находит, начинает с начала...”(с. 27).

“Несколько иначе относится к преднаходимой действительности познания и эстетического видения этический поступок. Это отношение обычно выражают как отношение долженствования к действительности <...> и здесь отношение носит отрицательный характер, хотя и иной, чем в области познания” (с. 29). “ Основная особенность эстетического, резко отличающая его от познания и поступка, — его рецептивный, положительно-приемлющий характер: преднаходимая эстетическим актом, опознанная и оцененная поступком действительность входит в произведение (точнее — в эстетический объект) и становится здесь необходимым конститутивным моментом <...> действительно, жизнь находится не только вне искусства, но и в нем, внутри его, во всей полноте своей ценностной весомости: социальной, политической, познавательной и иной <...>

Конечно, эстетически значимая форма переводит эту опознанную и оцененную действительность в иной ценностный план...” (с. 29). “Эстетическая деятельность <...> создает конкретное интуитивное единство этих двух миров — помещает человека в природу, понятую как его эстетическое окружение, — очеловечивает природу и натурализует человека” (с. 30).

[2] “Эстетически значимая форма есть выражение существенного отношения к миру познания и поступка, однако это отношение не познавательное и не этическое: художник <...> занимает существенную позицию вне события, как созерцатель, незаинтересованный, но понимающий ценностный смысл совершающегося; не переживающий, а сопереживающий его <...>. Эта вненаходимость (но не индифферентизм) позволяет художественной активности извне объединять, оформлять и завершать событие”. “Эстетическая интуитивно-объединяющая и завершающая форма извне исходит на содержание, в его возможной разорванности и постоянной заданности-неудовлетворенности <...>, переводя его в новый ценностный план отрешенного и завершенного, ценностно успокоенного в себе бытия — красоты” (с. 33).

[3] “...содержание и форма взаимно проникают друг друга, нераздельны, однако, для эстетического анализа и неслиянны, то есть являются значимостями разного порядка: для того чтобы форма имела чисто эстетическое значение, обнимаемое ею содержание должно иметь возможное познавательное и этическое значение, форме нужна внеэстетическая весомость содержания, без нее она не могла бы осуществить себя как форма”. “...эстетически значимая форма объемлет не пустоту, но упорствующую самозаконную смысловую направленность жизни” (с. 36).

[4] “...форма есть выражение активного ценностного отношения автора-творца и воспринимающего к содержанию...”. “Здесь мы принуждены вкратце коснуться первичной функции формы по отношению к содержанию — изоляции или отрешения. Изоляция или отрешение относится не к материалу, не к произведению как вещи. а к его значению, к содержанию, которое освобождается от некоторых необходимых связей с единством природы и единством этического события бытия”. “...изоляция есть выведение предмета, ценности и события из необходимого познавательного и этического ряда <...> Форма, пользуясь одним материалом, восполняет всякое событие и этическое напряжение до полноты свершения. <...> Изоляция, таким образом, делает слово, высказывание, вообще материал <...> формально-творческим” (с. 59-61).

3) Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества.

[1] “... наше сознание никогда не скажет самому себе завершающего слова. Взглянув на себя глазами другого, мы в жизни всегда возвращаемся в себя самих, и последнее, как бы резюмирующее событие совершается в нас в категориях собственной жизни. <...> как бы ни было широко и глубоко это сознание, хотя бы весь мир оно осознавало и имманентизировало себе <...> автор должен найти точку опоры вне его, чтобы оно стало эстетически завершенным явлением — героем” (с. 17-18).

[2] “Память о законченной жизни другого <...> владеет золотым ключом эстетического завершения личности. <...> Память есть подход с точки зрения ценностной завершенности; в известном смысле память безнадежна; но зато она умеет ценить помимо цели и смысла уже законченную, сплошь наличную жизнь” (с. 95). “Эстетически творческое отношение к герою и его миру есть отношение к нему как к имеющему умереть (moriturus), противопоставление его смысловому напряжению спасительного завершения; для этого нужно ясно видеть в человеке и его мире именно то, чего он сам в себе принципиально не видит, оставаясь в себе самом и всерьез переживая свою жизнь. Художник и есть умеющий быть внежизненно активным, не только изнутри причастный жизни (практической, социальной, политической, нравственной, религиозной), но и любящий ее извне — там, где ее нет для себя самой, где она обращена вовне себя и нуждается во вненаходящейся и внесмысловой активности. Божественность художника — в его приобщенности вненаходимости высшей” (с. 165-166).

4) Ингарден Р. О различном познавании литературного произведения. Эстетическое переживание и эстетический предмет [Главы из книги 1936 г.] // Ингарден Р. Исследования по эстетике. С. 114-154.

[1] “...отдельные литературные произведения могут быть объектами, на фоне которых происходит формирование эстетических предметов <...> не в каждом акте эстетического восприятия следует с необходимостью в качестве исходного момента принимать некоторый реальный наблюдаемый предмет <...> и там, где в начале процесса эстетического восприятия — например, во время чувственного наблюдения — мы имеем дело с некоторым реальным предметом, реальность этого предмета не является необходимой для возникновения восприятия или общения с определенным эстетическим предметом” (с. 115-116). “«В мысли» или даже в конкретном представлении, вызванном наблюдением, мы досоздаем такие подробности предмета, которые играют позитивную роль при достижении optimum возможного в данном случае эстетического «впечатления» <...> Более того, этот предмет — это ведь не то же самое, что и данный кусок мрамора. Точнее — он дан нам не как кусок мрамора, а как «Венера» и, следовательно, как определенный образ женщины”. “...предмет эстетического чувствования не идентичен никакому реальному предмету, и лишь некоторые, особым образом сформированные реальные предметы служат в качестве исходного пункта и в качестве основы построения определенных эстетических предметов при соответствующей направленности воспринимающего субъекта” (с. 120-122).

[2] “Предварительная эмоция (и это наиболее важная функция) вызывает в нас изменение направленности — переход от точки зрения естественной практической жизни к специфически «эстетической» точке зрения <...> мы переходим к направленности на наглядно-данное общение с качественными образами” (с. 131). “Это требует внимательного и всестороннего восприятия произведения искусства <...> c намерением отыскать в нем такие качества, которые в сочетании с исходным качеством создадут качественный ансамбль <...> Если даже в первый момент (с некоторой точки зрения) мы и уловим целостность картины, однако потом начинаем заниматься ее различными подробностями и частями, с различных точек зрения дополняя «первое впечатление» целого качествами деталей и их отношениями” (с. 138-139). “Если, например, качество, вызывающее в нас предварительную эмоцию, — это стройность линий такой формы, какой может обладать человеческое тело, в таком случае после восприятия этой формы ее следует рассматривать именно как форму человеческого тела, хотя с чисто зрительной точки зрения мы имеем дело с куском камня. В соответствии с качеством данной формы мы создаем субъект свойств — человеческое тело, а следовательно, не тот субъект свойств, который данная форма в действительности характеризует (то есть кусок камня или лоскут холста, покрытого красками) <...> на данные нам качества мы как бы накладываем структуру категорий такого изображенного предмета, который может проявляться в данных качествах. Мы тем самым оставляем область реальных наблюдаемых предметов (данных произведений искусства — камня, здания, холста), подставляя вместо свойств оставленного реального предмета совершенно иной субъект свойств, причем подобранный таким образом, чтобы он мог быть субстратом именно данных нам качеств <...> он, следовательно, приобретает характер некоторого особого существа, которое становится для нас реальным ” (с. 140).

[3] “Качественный ансамбль и в особенности его качество является <...> необходимым принципом создания и существования эстетического предмета”. “...в конечной фазе эстетического переживания наступает некоторое успокоение в том смысле, что, с одной стороны, дело скорее доходит до спокойного созерцания качественного ансамбля уже сформированного эстетического предмета и «поглощения» этих качеств, а с другой — одновременно происходит явление, которое я выше назвал второй формой эмоционального ответа на качественный ансамбль <...> именно это признание ценности эстетического предмета, идущее от восприятия, составляет «достойный», соответствующий ответ на ценность (Д. Гильдебранд говорит о «Wert-antwort»), которая дана нам в созерцании оформленного эстетического предмета” (с. 148).

5) Мукаржовский Я. Эстетическая функция, норма и ценность [1936] // Мукаржовский Я. Исследования по эстетике и теории искусства.

[1] “Роль фактора общественного бытия эстетическая функция выполняет благодаря своим основополагающим свойствам. Главное из них <...> способность изолировать предмет, затронутый эстетической функцией. Весьма сходно с этим и определение, согласно которому эстетическая функция означает сосредоточение внимания на данном предмете <...> Другое существенное свойство эстетической функции — это наслаждение, которое она вызывает” (с. 55-56).

[2] “Художественное произведение и в том случае, когда оно не содержит открытых или скрытых оценочных суждений, насыщено ценностями. Все в нем, начиная с материала — даже самого материального (такого, например, как камень или бронза в скульптуре) и кончая сложнейшими тематическими образованиями, выступает в качестве их носителя” (с. 109).

[3] “Мы уже отметили, что непосредственный предмет актуальной эстетической оценки не “материальный” артефакт, а “эстетический объект”, который является его отражением и коррелятом в сознании воспринимающего. Тем не менее объективную (т.е. независимую и постоянную) эстетическую ценность, если она существует, нужно искать в материальном артефакте, который только один остается без изменений, тогда как эстетический объект изменчив, поскольку он определяется не только организацией и свойствами материального артефакта, но одновременно и соответствующей стадией развития нематериальной художественной структуры <...> Разумеется, обычно принято считать главным критерием эстетической ценности впечатление единства, которое оставляет произведение. Но это единство следует понимать не статически, не как совершенную гармонию, а как задачу, которую ставит произведение перед воспринимающим” (с. 115-116).

Дата добавления: 2015-04-30