Читатель и мир героя

III. Специальные исследования

1) Бахтин М.М. Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве. С. 6-71.

“Эстетический анализ непосредственно должен быть направлен не на произведение в его чувственной и только познанием упорядоченной данности, а на то, чем является произведение для направленной на него эстетической деятельности художника и созерцателя” (с. 17).

2) Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности. С. 7-180.

“Я должен вчувствоваться в этого другого человека, ценностно увидеть изнутри его мир так, как он его видит, стать на его место и затем, снова вернувшись на свое, восполнить его кругозор тем избытком вúдения, который открывается с этого моего места вне его, обрамить его, создать ему завершающее окружение из этого избытка моего вúдения, моего знания, моего желания и чувства. <...> Первый момент эстетической деятельности — вживание: я должен пережить — увидеть и узнать — то, что он переживает, стать на его место, как бы совпасть с ним <...>. Но есть ли эта полнота внутреннего слияния последняя цель эстетической деятельности, для которой внешняя выраженность является лишь средством, несет лишь сообщающую функцию? Отнюдь нет: собственно эстетическая деятельность еще и не начиналась. <...> Отнесение пережитого к другому есть обязательное условие продуктивного вживания и познавания и этического и эстетического. <...> Следует иметь в виду, что моменты вживания и завершения не следуют друг за другом хронологически, мы настаиваем на их смысловом различении, но в живом переживании они тесно переплетаются между собой и сплетаются друг с другом. В словесном произведении каждое слово имеет в виду оба момента, несет двойную функцию: направляет вживание и дает ему завершение, но может преобладать тот или другой момент” (с. 25-26).

3) Ингарден Роман. Исследования по эстетике.

[1] Схематичность литературного произведения.

“...если читатель захочет ясно представить себе, каковы эти степи <...> он должен завершить конструирование (построение) данного изображаемого предмета <...> Но этим читатель выходит в какой-то степени за пределы того, что дано в самом тексте произведения. Ибо в самом произведении «конструирование» в известной мере не доведено до конца” (с. 41). “...количество и расположение мест неполной определенности при изображении действительности бывают различны. <...> При анализе отдельных литературных произведений cледует <...> внимательно изучать места неполной определенности” (с. 46). “Восприятие произведения искусства как эстетического предмета, в своем полностью завершенном облике побуждающего читателя к эмоциональной реакции на содержание произведения, а иногда и к его оценке, имеет своей основой довольно незначительное число черт и сторон произведения искусства” (с. 57). “...то, что осталось недоговоренным или было обойдено молчанием, может <...> домысливаться, так что под влиянием текста читатель заполняет пробелы теми или иными, в большей или меньшей степени определенными, смысловыми образованиями. <...> верный произведениюспособего прочтения<...> предусматривает сохранение выступающих в произведении смысловых пробелов и удержание напрашивающихся сущностей в состоянии загнанной «внутрь», как бы «свернутой», рождающейся мысли, а не грубое их разъяснение“ (с. 70).

[2] Литературное произведение и его конкретизация.

“...произведение художественной литературы не является, строго говоря, конкретным (или почти конкретным) объектом эстетического восприятия. <...> Конкретизация литературного произведения, и особенно произведения художественной литературы, является результатом взаимодействия двух различных факторов: самого произведения и читателя, в особенности творческой, воссоздающей деятельности последнего, которая проявляется в процессе чтения” (с. 73). “Главные интересы и внимание читателя направлены обычно на предметный слой произведения...” (с. 90).

4) Лихачев Д.С. Внутренний мир художественного произведения.

“...внутренний мир художественного произведения <...> не автономен. Он зависит от реальности, «отражает» мир действительности, но то преобразование этого мира, которое допускает художественное произведение, имеет целостный и целенаправленный характер” (с. 76).

5) Яусс Г.-Р. К проблеме диалогического понимания / Пер. В.Л. Махлина // Бахтинский сборник — III. С. 182-197.

“По мере того, как сфера нашего исследования все больше уводила нас за пределы автономно понятого искусства и современной литературы, перед нами вставал вопрос, который классическая эстетика не удостоила своим вниманием. Это — вопрос об опыте искусства (в подлиннике — ästhetische Erfahrung, т. е. «эстетический опыт», «эстетическое познание». — Н. Т.), а значит об эстетическом праксисе, лежащем в основании всех произведений искусства как деятельности производящей («поэсис»), воспринимающей («айстесис») и коммуникативной («катарсис»). Отсюда следовало, что анализ имплицитного читателя необходимо дополнить анализом исторического читателя, а реконструкцию имманентного горизонта ожидания, обозначаемого произведением, — реконструкцией горизонта общественного сознания, опыта, который привносится читателем из своего жизненного мира” (с. 182).

“Понимание текста лишь тогда становится диалогическим пониманием, когда другость или инаковость текста (Аlterität des Textes), будет обнаружена и утверждена как преднаходимая собственному горизонту ожидания: когда происходит не наивное слияние горизонтов, а исправление и восполнение своего же ожидания, расширение его посредством историчности «другого» (с. 183).

“Кто разделяет точку зрения Бахтина <...> а именно: что опыт искусства (эстетическое познание. — Н.Т.) заключает в себе особые, единственные в своем роде возможности воспринять и пережить бытие другого как другое Ты (das fremde Du), а в нем — вновь свое я, обогатив его, — кто, повторяю, разделяет эту точку зрения, тот не может думать, будто само-понимание-в-другом при эстетической коммуникации вполне исчерпывается двуединым процессом вчувствования и обратного возвращения к саморефлексии («вненаходимость»). <...> Происходящее в тексте само-понимание-в-другом, как и происходящее в жизненном мире само-понимание в речевом общении с другими людьми, — исторически коренится и должно быть обнаружено и понято на основе пред-понимания (Vorverständnis), то есть на основе уже прежде сказанного и утвержденного в своей значимости, преднаходимого смысла” (с. 193-194).

Дата добавления: 2015-04-30