Понедельник. К утру снег растаял, а я дико замерз

14:08

13:25

13:09

12:09

10:15

К утру снег растаял, а я дико замерз. Вообще спать вдвоем на узкой кровати – удовольствие то еще. Когда ты кот – тебя оберегают, отодвигаются, поглаживают во сне, если дернул лапкой. И умиляются виду раскинув­шейся поперек кровати пузатой тушки, урчащей во сне.

Но стоит тебе сменить облик на человеческий, и мир тут же становится несправедливым и серым. Дернешь ножкой, и тебе заедут локтем в живот, шипя ругательства сквозь зубы. Никто не накрывает одеялом. А любимую подушку нагло вырывают из‑под головы, умоляя не на­глеть. Одеяло приходится отвоевывать с боем, применяя запретные приемы и расплющивая соперника о стенку. А стоит попытаться раскинуть руки пошире, как их тут же кусают, вгрызаясь в мясо и остервенело рыча. А я не ви­новат, что снова заехал ему в глаз! Или куда я там заехал? Спать надо, прикрывая руками голову, вытянувшись в струнку и отвернувшись к стенке. Дабы все жизненно важные органы дожили до утра.

– Проснись и пой! Вставай, давай, пошли есть.

Сай сел и хмуро обозрел серый мир и меня в центре.

Правый глаз у него заплыл, одной рукой он держался за живот и разговаривать со мной явно не хотел.

– Ладно, тогда я схожу за едой, а ты посиди тут. Дай денег только.

Парень прижимает руку к трусам, глядя еще более не­приветливо.

– Ты чего?

– Я больше никогда в жизни не буду с тобой спать!

– Кхм. Я не против. Денег дай.

– Погоди. Щас оденусь, и пойдем вместе. А то я тебя знаю: одну сметану и принесешь. С этой... с колбасой.

Пожимаю плечами и натягиваю штаны, заодно выгре­бая из сумки рубашку и прежнюю куртку.

В таверне народу было мало, и нас обслужили доволь­но быстро. Ел я вволю, наслаждаясь процессом и тем, что еду не надо выпрашивать. Заодно расспрашивал одну из официанток, где тут можно снять каменное жилье. Де­вушка хихикала, жеманилась и в итоге уселась ко мне на колени. Сай, которому как всегда не повезло, угрюмо за нами наблюдал.

Стоим у небольшого домика, расположенного чуть ли не впритык к городской стене. Между ним и стеной вы­сится гора мусора, которую стражники годами сбрасыва­ли со стен, совершая ночные и дневные обходы. Вонь страшная. Сам домик и того страшнее. Небольшой, с по­косившейся набок крышей и высотой мне по пояс он ни­как не производит впечатления полноценного жилья. Решили все‑таки зайти. Так, на всякий случай. Мало ли мы чего не знаем.

От двери тут же начинаются ступени вниз, уходящие на трехметровую глубину. Потом идет дверь и огромная, освещенная десятками свечей комната, по размерам как раз с мою бывшую лабораторию. И потолок тут высокий, я его головой не задеваю.

Еще пара дверей ведет на захламленную грязной посу­дой и чем‑то неприятным кухню, а также спальню с двухъярусной кроватью. На верхнем ярусе кто‑то спит, храпя и посвистывая на выдохе. Видимо, хозяйка. Сто­им, думаем: будить – не будить.

– А тут не так воняет, как наверху! – делюсь впечат­лениями.

– Ага.

– Если убрать – вонять и вовсе не будет. Наверное.

– И дерево не рухнет.

– Точно. Разве что стена упадет.

Хмуримся, представляя себе размер катастрофы.

– А тут черный ход есть. Так что, ежели и рухнет, вы­беретесь, милки, – прошамкали с койки, прерывая храп.

Замираем и смотрим, как над грязными простынями восстает нечто, что лично я могу описать двумя словами: «баба яга».

Невысокое сгорбленное существо, с бородавкой на носу, хищно на нас посмотрело и повело носом, приню­хиваясь.

– На тебе проклятие! – В Сая ткнули когтистым па­льцем с обгрызенным ногтем.

– Эмм... да.

– Отлично. Это хорошо...

С кровати кое‑как слезли и медленно подошли к нам, подняв голову и тяжело, натужно дыша. Было полное ощущение, что она не дойдет и умрет от старости прямо здесь.

– Ну что, милки...

И тут пол под ней проломился, и она рухнула куда‑то вниз, с воплем исчезнув из поля зрения. Перепуганно за­глядываем в дыру, пытаясь что‑то рассмотреть.

Внезапно вверх взвилась рука с желтыми обломанны­ми ногтями и уцепилась за край провала. До нас донес­лось хриплое «Помогите!».

Сай наклонился и вцепился в кисть, пытаясь ее вытя­нуть. Я помогал, как мог, вцепившись во вторую руку.

Сидим на кухне, пьем чай, если можно назвать чаем серую массу в грязной кружке, из которой лично у меня только что вынырнул таракан.

– Н‑да... проклятие, – прошамкала бабка, хмуро си­дя на табуретке и потягивая зелье. Сидим напротив, ста­раясь не встревать. – Ладно. Продам я вам дом.

– Но... у нас нет столько денег. Мы снять хотели, – попытался объяснить Сай.

– Продам!

Мы заткнулись, временно не споря.

– За него потребую всего десять серебрушек, и все энто сокровище – ваше.

– Много, – авторитетно заявил я.

Бабка зло сощурилась, подняла вверх указательный палец, и... на нее рухнул кусок потолка, похоронив вмес­те с табуреткой.

Сидим, смотрим, перевариваем.

– И вот так всегда! – горько прошептал Сай.

– Да погоди ты. А вдруг жива?

Лезем поднимать каменную плиту, стараясь не думать о том, что под ней увидим.

Забинтованная до самых ушей бабка лежит на крова­ти, смотрит бессмысленным взглядом в потолок и мол­чит.

Мы сидим напротив – чумазые, все в порезах и устав­шие, как гхыры на прогулке.

– Ну, так что... дом продаешь? – не выдержал я.

Взгляд стал осмысленным. Бабка попыталась встать, но тут верхняя кровать с треском рухнула на нижнюю, сплющив живучую старушку и так и не дав ей ответить.

Устало переглядываемся, в глазах Сая – отчаяние.

– Я же говорил: бесполезно! Это только на тебя про­клятие не действует! Для остальных – я урод, опасный для общества!

Киваю, встаю, едва не падая от усталости, и иду к кро­вати. Кажется, ее рука дернулась. Надо достать тело.

Сая я отправил на поверхность: найти врача или стражей, чтобы оттащить бабку в больницу. Как окле­мается, так и скажет – продает дом или нет. А пока по­живем тут.

Спим вповалку на остатках кровати. Сай похрапыва­ет, сонно прижимаясь ко мне и пытаясь не сползти с мат­раца на грязный, кишащий разной живностью пол. Судя по топоту мелких ножек, тараканы, пауки и крысы есть точно. Вокруг к тому же летают мухи, в матраце шебур­шатся полчища голодных клопов, а вши с недоверием изучают наши шевелюры.

Я весь чешусь, другими словами.

– Сай!

Парень пробурчал что‑то и отвернулся на другой бок. И что ты будешь с ним делать? Укусить нельзя. Мяук­нуть... – нет реакции. Залезть на шкаф и прыгнуть с него на живот? Не переживет.

– Вставай давай, пока нас окончательно не съели.

Сонный взгляд из‑под черных ресниц. Парень мед­ленно сел, широко зевнул и начал чесаться. Активно, по­станывая от удовольствия и дергаясь от укусов.

– Блин! Что это?!

– Клопы и вши, что же еще.

Быстро спрыгиваю на пол, умудрившись никого не раздавить.

– Интересно, сколько бабка потребовала бы за арен­ду?

– Она, кстати, очнулась. Еще вчера вечером. Как я ее в больницу доставил, так и очнулась, – улыбнулся Сай.

– Да? Тогда пошли к ней, вписываться или выписы­ваться.

Оказалось, что старуха не только очнулась в сравни­тельно комфортабельной палате (по сравнению с этим местом – класса люкс, не меньше), но и успела нака­тать контракт. После чего получила подпись парня и стребовала с нас за эту дыру невиданную сумму в пять серебряных монет! И все без меня! То есть дом уже куп­лен. Мрак.

– Твои штаны столько стоили! – шиплю, оглядывая разруху.

– Так то штаны, а это дом.

– Вот именно! Штаны хоть носить было можно! А тут грязь, вонь, окон нет и темнота такая, что хоть вешайся. Еще и помойка под боком.

– Удобрение... – Глубокомысленно.

Мрачно разглядываю его довольное лицо. И ведь он не притворяется. Он действительно считает, что это – идеальный дом. Так как простоит, по ходу, вечность. И меня это что‑то совсем не радует. Ну, как же достучать­ся‑то?! Мимо пробежала ватага тараканов. Ненавижу та­раканов!

– Я существо чистоплотное и в таком свинарнике жить не буду!

Удивленные глаза парня:

– Ты меня бросаешь?

– Почти. Если не уберешься тут, как следует...

Он пожал плечами, поднял с пола грязный кусок, предположительно материи, и кинул им мне в лицо, довольно улыбнувшись. Вот вместе и приберемся. Вперед!

Черт!

Дата добавления: 2015-03-29