Взгляды на общество и человека в индустриальную эпоху

Кто и с кем подписывает общественный дого­вор? Когда экономические интересы отдельного человека совпадают с интересами общества? Яв­ляется ли революция средством разрешения об­щественных противоречий? Как сложились судь­бы марксизма в XX в.? Кто такие технократы?

ПОЛЕЗНО ПОВТОРИТЬ ВОПРОСЫ: Основные идеологии XX в., марксистское учение об общественно-экономических формациях.

Глубокие изменения в европейском обществе шли рука об руку с переменами во взглядах и представлениях людей. Фило­софы, а затем и социологи (отметим, что социология как об­ласть обществознания появилась в XIX в., само понятие «социо­логия» ввел в употребление французский философ О. Конт) выдвинули ряд теорий, давших новый взгляд на процессы и яв­ления общественной жизни. Складывающаяся социальная кар­тина мира существенно расходилась со средневековыми пред­ставлениями об обществе и месте человека в нем.

Мы остановимся на некоторых направлениях развития об­ществознания в Новое и Новейшее время.

МЫСЛЯЩИЙ И ДЕЯТЕЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК — ОСНОВА ОБЩЕСТВА

В XVII—XVIII вв. в работах выдающихся мыслителей то­го времени все более отчетливо проводится мысль о приорите­те личностного начала в развитии общества. В укреплении этой идеи важную роль сыграла теория общественного договора, в основе которой лежали представления о естественности (врож­денном характере) основных прав человека на жизнь, собствен­ность, свободное распоряжение ею. А раз так, то человек мо­жет выступать своего рода партнером государства (а не его подданным) и согласовывать с ним условия, при которых он до­бровольно отдает часть своих прав, с тем чтобы государство обес­печило ему необходимую безопасность и защиту собственности. Так рождается общественный договор.

Английский философ Т. Гоббс (1588—1679) считал, что объ- _еМ отошедших государству прав должен быть очень значитель­ным. Только сильное государство, где верховный правитель мо­жет в общественных интересах распорядиться даже жизнью отдельного человека, способно положить конец «войне всех про­тив всех», раздиравшей общество в догосударственный период. Другой английский философ Дж. Локк (1632—1704), развивав­ший взгляды Т. Гоббса, пришел к выводу о нецелесообразнос­ти такой концентрации власти в одних руках либо в одном ор­гане. Дж. Локк выдвинул идею разделения законодательной и исполнительной власти. Позднее французский философ Ш. Мон­тескье (1689—1755) сделал вывод о необходимости выделения третьей независимой ветви власти — судебной. Так оформилась и постепенно утвердилась в общественном сознании важнейшая политико-правовая мысль новой эпохи — идея разделения вла­стей. В дальнейшем она нашла практическое воплощение в кон­ституциях многих стран Запада и стала основой политического устройства современных государств.

Личность человека возвышали и философы-просветители, исходя из признания неисчерпаемых возможностей разума, зна­ния и основанного на нем общественного прогресса. «Из всех живых существ человек наиболее совершенен»,— утверждал французский философ Вольтер (1694—1778). Одним из веду­щих принципов справедливого общественного устройства про­светители считали равенство людей.

Вольтер понимал его как равенство политическое, т. е. ра­венство перед законом и правом. Иным смыслом наполнил это понятие Ж.-Ж. Руссо (1712—1778), доказывая необходимость установления имущественного и социального равенства. Разде­ляя в целом идею общественного договора, Руссо иначе, чем предшественники, объяснял причины его появления. Он утверж­дал, что человек в естественном состоянии находится в гармо­нии с природой. Рост населения и географические факторы (кли­мат, почвы и т. д.) ведут к возникновению сотрудничества и соперничества. Естественное неравенство в силах и дарованиях людей с появлением частной собственности ведет к неравенству политическому. Чтобы предотвратить постоянные столкновения могущественных и обездоленных, установить гражданский мир, люди приходят к необходимости заключить общественный до­говор. В соответствии с ним человек теряет естественную сво­боду, но приобретает свободу гражданскую и право собственно­сти на все, чем обладает. Любые правители лишь представители народа, который всегда может отказаться от ранее принятого закона и принять новый.

Возможности экономической деятельности человека в ус­ловиях защищенной частной собственности и конкуренции по­казал английский экономист и философ А. Смит (1723—1790). По его мнению, общественные связи между людьми устанавли­ваются на основе общественного разделения труда с последую­щим обменом плодами их труда. Таким образом, каждый, ра­ботая на себя, вынужден работать на других и, наоборот, работая на других, работает на себя.

Труд, стремление каждого человека к благополучию высту­пают главными источниками общественного богатства. Высоко оценивая с экономической точки зрения значение общественно­го разделения труда, Смит видел и его недостаток — усиление односторонности развития людей. Однако эту односторонность, считал Смит, можно преодолеть путем введения всеобщего об­разования.

Смит выделял три основных условия процветания государ­ства: господство частной собственности, невмешательство госу­дарства в экономику и отсутствие препятствий для развития личной инициативы. В социальной структуре общества Смит вы­делил основные классы — наемных рабочих, капиталистов и крупных земельных собственников, различая их главным обра­зом по источникам дохода: заработная плата, прибыль и рента (доход, получаемый с земли и не связанный с предприниматель­ской деятельностью). Положение, при котором интересы рабо­чих противоположны интересам имущих классов, Смит считал неизбежным.

Значительная роль Смита в истории цивилизации опреде­ляется тем, что его идеи оказали большое влияние на последу­ющее развитие научной мысли, а также на умонастроение мно­гих передовых людей первой половины XIX в., в том числе декабристов в России. Во время следствия по их делу среди на­званных ими в анкетах авторов, произведения которых могли стать источником «вольнодумных и либеральных мыслей», фи­гурировало и имя А. Смита, упоминались его сочинения по по­литической экономии. У Смита их привлекала в первую оче­редь идея свободы.

«МЫ НАШ, МЫ НОВЫЙ МИР ПОСТРОИМ...»

В формирующемся индустриальном обществе далеко не каж­дому удавалось реализовывать свои возможности и способности. Более того, положение ряда социальных групп (например, вче­рашних крестьян, ставших рабочими) заметно ухудшалось. Все это не могло не оживить мечты о справедливом общественном строе. На рубеже XVIII—XIX вв. стала оформляться социалис­тическая идея. Французские философы А. Сен-Симон (1760— 1825) и Ш. Фурье (1772—1837) искали идеал нового общества не в прошлом, а в будущем и назвали такое общество социали­стическим, продолжая дело утопистов XVI в. Т. Мора (1478— 1535), Т. Кампанеллы (1568—1639) и др. Название «утописты» пошло от книги Т. Мора «Утопия». Современный перевод тер­мина «утопия» имеет две версии: 1) место, которого нет; 2) бла­гословенная страна. Сущность теорий Сен-Симона и Фурье со­стояла в изображении идеального общественного строя, который предстоит утвердить на Земле.

Для такого общества должны быть характерны социальная гармония и общность интересов всех граждан, свободный твор­ческий труд и равноправие в возможности применения своих способностей.

Предполагалось также, что промышленное производство и сельское хозяйство будут развиваться на основе государственно­го планирования. Все члены общества обязательно станут тру­диться, а создаваемые ими блага будут распределяться по тру­ду. В обществе будет исключена эксплуатация человека человеком.

А. Сен-Симон, Ш. Фурье и Р. Оуэн критиковали современ­ный им капиталистический строй, показывая, что общество, ос­нованное на частной собственности и эксплуатации, не может обеспечить ни свободы, ни равенства, ни братства людей.

Мир капитализма, отмечали социалисты-утописты,— это мир хаоса и разобщенности, честолюбия и жадности, индивиду­ализма и эгоизма, раздоров и вражды.

В период раннекапиталистического развития пролетариат был немногочисленным, жестоко эксплуатируемым со стороны буржуазии классом, достойным сочувствия и помощи. Социали­сты-утописты осуждали угнетателей пролетариата, составляли утопические проекты облегчения его тяжкой участи, сами ак­тивно занимались благотворительной деятельностью и всерьез пытались организовать помощь пролетариату со стороны бур­жуазии.

Установление социалистического общества они считали объ­ективным процессом. По мнению Ш. Фурье, человечество в сво­ем развитии прошло через дикость, варварство и цивилизацию ^и идет к обществу всеобщей гармонии. А. Сен-Симон полагал, ^Что основными ступенями общественного прогресса были пере­ход от первобытного идолопоклонства к рабству, затем к фео- Дально-сословному строю и, наконец, к индустриально-промы­шленному обществу.

Р. Оуэн опробовал на практике свои идеи социалистичес­кого общества. Он организовал в США общину «Новая гармо­ния», устав которой основывался на принципах уравнительно­го коммунизма. Однако предприятие, поглотив почти все состоя­ние Оуэна, провалилось. Тем не менее социалисты-утописты ве­рили, что достаточно теоретически или путем наглядного приме­ра продемонстрировать блага новой системы общественной орга­низации, чтобы богатые добровольно отказались от всех богатств, а власть имущие поддержали создание справедливого общества.

Великие утописты обращались к царствующим особам, го­сударственным деятелям, известным писателям, полководцам с просьбой жертвовать средства на переустройство общества по со­циалистическому идеалу. Известно, что Оуэн обращался за по­мощью даже к русскому царю Николаю I, который слыл души­телем свободы.

Наиболее развернутую теорию переустройства общества на социалистических началах разработали немецкие философы, публицисты и общественные деятели К. Маркс (1818—1883) и Ф. Энгельс (1820—1895). О ряде марксистских идей мы уже рас­сказали в предыдущих параграфах (вспомните основные черты формационного подхода). Остановимся на других положениях учения.

Основоположники марксизма прежде всего отказались от господствовавшего в науке положения о том, что общество, об­щественные отношения — порождение духа или результат ду­ховной деятельности людей. Это положение базировалось на оче­видном для всех факте: общество составляют люди, наделенные сознанием и руководствующиеся в своей деятельности вполне определенными целями. Не свидетельствует ли это о примате (первенстве) духовного начала в жизни общества? Признавая су­щественную роль духовной сферы в развитии общества, Маркс и Энгельс утверждали, что первоосновой развития общества яв­ляется трудовая, производительная деятельность людей, направ­ленная на удовлетворение материальных потребностей. Проще говоря, прежде чем мыслить, заниматься наукой, философией, политикой, религией, человеку необходимо есть, пить, иметь жилище и т. д. Для удовлетворения этих потребностей люди взаимодействуют с природой, вступают во взаимные отношения друг с другом, соответственно организуя свое общественное бы­тие, которому присущи объективные (не зависящие от созна­ния) законы развития.

Таким образом, согласно марксизму, общественное бытие определяет общественное сознание, т. е. духовную сторону жиз­ни общества.

Исследуя общественное производство, Маркс выделил две его стороны: производительные силы и производственные отно­шения.

Главной производительной силой любого общества являют­ся люди, обладающие знаниями и трудовыми навыками. Не ме­нее важную роль играют созданные обществом средства произ­водства (предметы и орудия труда).

В процессе совместной трудовой деятельности люди всту­пают в производственные отношения, в основе которых лежит отношение их по поводу средств производства. Вся система про­изводственных отношений зависит от того, в чьей собственнос­ти находятся основные средства производства. Это определяет место человека в системе производства, распределения продук­тов труда и присвоения доходов от продажи произведенного. В условиях капитализма это проявляется следующим образом: капиталист, владеющий средствами производства, оплачивает в форме зарплаты лишь часть труда, затраченного работником на производство товара, а другую, неоплаченную часть труда без­возмездно присваивает^[1]. В этом, как считал Маркс, и заключа­ется сущность капиталистической эксплуатации.

Производительные силы и производственные отношения во взаимосвязи образуют способ производства. Он служит основой общественно-экономической формации.

Основоположники марксизма считали, что противоречия, возникающие между более динамично развивающимися произ­водительными силами и относительно устойчивыми производст­венными отношениями, на определенном этапе перерастают в конфликт. Он, в свою очередь, разрешается в результате заме­ны устаревших производственных отношений новыми, соответ­ствующими более высокому уровню развития производительных сил. Изменения, происходящие затем во всей системе общест­венных отношений, ведут к замене одной формации другой. Эта смена не происходит автоматически: ее осуществляют в ходе со­циальной и политической борьбы люди, движимые своими ин­тересами.

Выдвинутые марксизмом положения — о примате общест­венного бытия по отношению к общественному сознанию, о ре­шающей роли материального производства в жизни общества, о необходимости соответствия производственных отношений ха­рактеру и уровню развития производительных сил, об опреде­ляющем воздействии экономического базиса на все многообра­зие надстроечных явлений, о неизбежности перехода от одной формации к другой — представлены и обоснованы как законы общественного развития, действующие, подобно законам приро­ды, объективно и непреложно. Именно поэтому основоположни­ки марксизма назвали развитие общества естественно-историче­ским процессом. Однако в отличие от природы в общественной жизни законы прокладывают себе дорогу через сознательную деятельность людей.

Изучая основные этапы общественного развития, Маркс и Энгельс пришли к выводу, что на смену капитализму должна прийти новая общественно-экономическая формация — комму­нистическая. «На высшей фазе коммунистического общества, после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противополож­ность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а сам станет первой потреб­ностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индиви­дов вырастут и производительные силы и все источники обще­ственного богатства польются полным потоком, — лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазно­го права и общество сможет написать на своем знамени: «Каж­дый — по способностям, каждому — по потребностям!»

Эта картина будущего может, конечно, захватить вообра­жение. Вместе с тем возникает резонный вопрос: возможно ли вообще существование такого общественного устройства? Мно­гие исследователи и публицисты высказывают мысль, что по­добное идеальное общество, лишенное социальных различий и противоречий, вряд ли способно развиваться, надеяться же на появление «нового человека», который не нуждается во внеш­них по отношению к нему стимулах к труду, утопично. В то же время выдвигаются и такие суждения: коммунистическая идея возникла задолго до Маркса и принадлежит не ему; на протяжении нескольких эпох она находила отклик в сознании людей, подтверждая свою притягательную силу. Коммунистиче­ская идея относится к сверхдальнему прогнозу, а он неизбеж­но включает в себя утопические элементы, какие бы методы ни применялись при его разработке, поэтому главное — не отно­ситься к такому прогнозу как к конкретному проекту ближай­шего будущего.

Еще большей критике подвергаются сегодня марксистские представления о путях и способах переустройства общественной жизни, о роли революционного насилия в общественно-истори­ческом развитии. Говоря о коммунизме как обществе социаль­ной справедливости, исключающем любые проявления насилия, Маркс и Энгельс тем не менее считали, что путь к этому обще­ству пролегает только через социалистическую революцию, т. е. через период острого классового противоборства. И хотя они рез­ко выступали против его крайностей, «бесполезных жестокос- тей», предупреждали, что «восстание было бы безумием там, где мирная агитация привела бы к цели более быстрым и вер­ным путем», все же вывод их был однозначен: поскольку бур­жуазия добровольно власть не отдаст, постольку пролетариат должен завоевать ее. При этом насилие, как считали Маркс и Энгельс, не только исторически неизбежно, но и морально оп­равдано, потому что пролетарская революция всегда есть ответ на систематическое, вековое насилие над трудящимися.

Но можно ли построить светлый, справедливый мир, на­чиная преобразования с использованием принуждения, репрес­сий, всевозможных ограничений в масштабах государства? Не происходит ли при использовании таких средств подмена цели? Драматические события истории XX в., особенно в нашей стра­не, дают исчерпывающие ответы на эти вопросы.

ИСТОРИЧЕСКИЕ СУДЬБЫ МАРКСИЗМА В XX в.

В конце XIX — начале XX в. обозначилось несколько на­правлений в марксизме, приверженцы которых по-разному тол­ковали взгляды и принципы, сформулированные К. Марксом и Ф. Энгельсом, по-разному преломляли их в политической дея­тельности.

Почему же на основе марксизма появились различные, не­редко враждебные друг другу течения? Одну из причин этого современные исследователи усматривают в известной противо­речивости самого учения. Так, выступая противниками «казар­менного коммунизма», основоположники марксизма предлагали после завоевания пролетариатом политической власти осущест­вить преобразования, которые при известных условиях могли привести именно к такому социализму: упразднение частной соб­ственности, всеобщее огосударствление, централизованное госу­дарственное управление народным хозяйством.

Иначе говоря, само марксистское учение, сложное, проти­воречивое, не исключало возможности разных его толкований в иных исторических условиях.

Кроме того, начавшийся процесс распространения марксиз­ма вширь не мог не сопровождаться изменением его отдельных положений, их упрощением, а подчас и догматизацией, превра­щением в некий абсолютный канон. В конце жизни Энгельс с тревогой отмечал, что отдельные места из их произведений и переписки Маркса трактуются некоторыми революционерами «как собрание догм, которые следует заучить наизусть и повто­рять вслух, подобно формуле заклинания или католической мо­литве».

Но главное все-таки было в другом. На рубеже XIX— XX вв. произошли глубокие изменения в самой исторической действительности.

Вступление капиталистического мира в новую стадию со­провождалось усилением противоречивости общественного раз­вития. На рубеже веков отчетливо выявились две разнонаправ­ленные тенденции. Одна из них выражалась в усилении стабилизационных начал, возможностей мирного прогресса: на­копление монополиями сверхприбылей и как следствие этого определенное увеличение заработной платы рабочих, сокраще­ние рабочего дня; развитие акционерной формы капитала и по­явление новых путей обогащения средних слоев. Другая про­явилась в усилении революционных настроений, вызванном сохранившимся контрастом между состояниями новоявленных миллионеров и положением трудящихся.

Вторая тенденция, наиболее отчетливо проявившаяся в Рос­сии, где развитие капитализма шло мучительно — при сохране­нии феодальных пережитков, порождала веру в скорое торже­ство пролетарской революции. В этих условиях зародился ленинизм — наиболее радикальное (т. е. приверженное крайним, решительным взглядам и действиям) течение в марксизме.

Опираясь на разработанное им учение об империализме как высшей стадии капитализма, В. И. Ленин (1870—1924) пере­смотрел некоторые выводы марксистского учения и внес в не­го ряд новых идей, в частности о неравномерности экономиче­ского и политического развития стран как «безусловном» законе капитализма и о невозможности победы социалистической ре­волюции во всех капиталистических странах одновременно. Со­циализм может победить «первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой капиталистической стране».

Оценивая перспективы развития революции, Ленин счи­тал, что она, скорее всего, произойдет в той стране, которая ста­ла «узлом противоречий», хотя в ней материальные предпосыл­ки революции (уровень развития производительных сил, численность рабочего класса) являются менее зрелыми по срав­нению с другими государствами. При этом особое значение при­обретает политическая власть. Завоевав ее, пролетариат может использовать государственные рычаги для решения задач эко­номического развития.

Отсюда вытекает оценка роли пролетариата. Ядром дикта­туры пролетариата, по мысли Ленина, должна стать коммуни­стическая партия.

Ленинизм не в меньшей мере, чем теоретическое наследие Маркса, является сегодня предметом критического анализа. При этом имеются в виду не только теоретические воззрения Лени­на, но и реальная политика, осуществлявшаяся под его рукод- ством. Приверженцы ленинизма продолжают утверждать, что он в духе марксизма дал свои ответы на «вызов» времени, учи­тывая новые революционные возможности, открывшиеся в на­чале XX в., а также назревшую необходимость коренных пре­образований в стране. В то же время публикации ранее неизвестных документов, относящихся к первым послереволю­ционным годам, дают противникам Ленина все новые основа­ния для вывода: именно эта теория и ее практическое воплощение создали условия для утверждения в нашей стране антидемокра­тических, командно-бюрократических методов управления госу­дарством. Один лидер, одна партия, одна идеология, решающее преобладание одной (государственной) формы собственнос­ти — эти идеологические установки стали проводиться больше­виками в жизнь сразу после прихода их к власти.

В России, как вы знаете из курса истории, были сторон­ники и более умеренного крыла марксизма. Так, Г. В. Плеха­нов (1856—1918), отстаивая вместе с западноевропейскими со­циал-демократами идею зрелости экономических предпосылок как необходимого условия перехода к новому общественному строю, предостерегал от преждевременных коммунистических экспериментов. Захват революционерами власти при отсутствии условий для последующего социального переустройства, считал он, «может привести к политическому уродству вроде древне­китайской или перувианской империи, т. е. к обновленному цар­скому деспотизму на коммунистической подкладке».

На Западе это направление в марксизме развивал немец­кий социал-демократ Э. Бернштейн (1850—1932). Прежде все­го он подверг критике вывод Маркса об обнищании пролетари­ата (хотя и не отрицал факты эксплуатации рабочих капиталистами), считал тенденцию к обнищанию пролетариата преходящей, присущей зачаточному состоянию капиталистиче­ского способа производства и преодолеваемой с течением време­ни. Бернштейн полагал, что число собственников увеличивает­ся, средние слои изменяют свой характер, но сохраняют свои позиции в обществе.

Бернштейн высоко оценивал роль демократии в современ­ном обществе как обозначение такого социального строя, при котором ни один класс не пользуется политическими привиле­гиями по отношению ко всему обществу. В целом он более оп­тимистично смотрел на перспективы капитализма. Хотя в об­ществе существует классовая борьба, но время работает на смягчение классовых противоречий. По его мнению, политика «малых дел», частичных реформ позволит капитализму посте­пенно трансформироваться в социалистическом направлении и нет необходимости в разрушительных революционных потрясе­ниях, в отказе от демократических завоеваний в пользу дикта­туры пролетариата.

ПРОТИВОРЕЧИВЫЕ УСТРЕМЛЕНИЯ НОВОГО ВЕКА

В рамках западного обществознания развивались многие направления, выдвигались различные теории.

Одним из таких направлений стал технократизм. Его сторонники исходят из убеждения, что решающим фактором об­щественного развития выступают техника, производственные технологии. Создаваемая человеческим разумом и руками тех­ническая цивилизация обладает независимостью от человека и общества, имеет способность к саморазвитию, постоянному про­грессу, совершенствованию своих параметров. В таких услови­ях особая роль в обществе принадлежит людям, владеющим на­учно-техническими знаниями,— технократам. Придя к власти, эти люди организуют компетентное управление общественными процессами.

Проявления данного подхода можно найти в трудах аме­риканского экономиста Дж. Гэлбрейта (род. в 1908 г.). Основ­ная задача общества, по мысли ученого,— развитие производст­ва, а реальная власть распределяется между специалистами производства и управления (менеджерами). Гэлбрейт полагал, что такие же процессы идут и при капитализме, и при социа­лизме и на этой основе в перспективе возможна конверген­ция (сближение) двух систем с последующим синтезом в «сме­шанном обществе».

Появление компьютерной техники дало новый всплеск тех­нократических идей. Вместе с тем сегодня немало их критиков. Обращается внимание на то, что преувеличение роли техники и индустрии в целом в общественном развитии обусловило вар­варское отношение к природе, к человеку и поставило перед со­временным человечеством проблему выживания. Указывается также, что сторонники технократических взглядов недооцени­вают роль таких важных сторон в жизни общества, как духов- пая культура, не учитывают воздействие на человека и соци­альную сферу биологических, природных факторов.

Влиятельным философским направлением в XX в. стал эк­зистенциализм (от лат. existentia — существование). Для уясне­ния позиции этих философов обратимся к высказываниям фран­цузского писателя Сартра. В одной из работ он рассуждал следующим образом: при изготовлении вещи человек предвари­тельно формирует ее идею; например, ремесленник, изготавли­вающий ножи, прежде чем приняться за изготовление очеред­ного ножа, исходит из своих представлений о сущности этого предмета, т. е. о том, что такое нож вообще и соответственно какой именно нож он должен сделать сейчас. Здесь сущность предшествует существованию (нового ножа). Ребенок, родившись, уже существует, но стать человеком, обрести человеческую сущ­ность ему еще предстоит. Следовательно, нет заранее заданной природы человека, никакая внешняя сила, никто, кроме данно­го индивида, не может осуществить его становление человеком. Это многократно усиливает ответственность человека за самого себя, за то, чтобы состояться как личность, и за все, что про­исходит с другими людьми. «Когда мы говорим, что человек сам себя выбирает, то тем самым мы также хотим сказать, что, выбирая себя, мы выбираем всех людей... Если я, например, рабочий и решаю вступить в христианский союз, а не в комму­нистическую партию, если я этим вступлением хочу показать, что покорность судьбе — наиболее подходящее для человека ре­шение, что царство человека не на земле,— то это не только мое личное дело: я хочу быть покорным ради всех и, следова­тельно, мой поступок затрагивает все человечество».

Итак, по мнению экзистенциалистов, человек внутренне свободен, его трудный удел — быть всегда в пути, постоянно за­ботиться об обретении своей сущности.

Дата добавления: 2015-05-06