Терапия отношений в парах 4 страница

Жаргон

Я уже коснулся всех ошибочных убеждений, упомянутых в начале этой работы, за исключением последнего — неточно определенных терминов. Есть три основные причины, по которым люди пользуются жаргоном. Во-первых, он позволяет скрыть невежество говорящего и сделать так, чтобы непосвященные поверили в его эрудированность. Во-вторых, жаргон является средством групповой идентификации. И в-третьих, он создает мистическую атмосферу, которая столь привлекательна для многих. У меня есть друзья и коллеги, которые любят в шутку придумывать фразы, где в духе Оруэлла привычные слова заменяются псевдопсихологизмами, а иногда и полной белибердой, например: “Трансферентные препарадигматические, псевдоэпистемологические, диалектические, герменевтические онтологические апперцепции содержат в себе метафизические и позитивистские лакуны, являющиеся продолжением конструкционистской метатеоретической и фундаментальной феноменологической контекстуализованной, детерминистской интенциональности”.

В интересах экономии времени давайте на данный момент ограничимся рассмотрением двух терминов — “перенос” и “контрперенос” — поскольку они весьма регулярно используются где ни попадя.

Мы постоянно слышим о позитивном переносе, негативном переносе, невротическом переносе, анализе переноса и лечении переноса. Многие говорят: “У меня негативный перенос”, — имея в виду, что им просто не нравится какой-то клиент. Конечно, значение термина намного шире; он, по крайней мере, означает, что подавленные чувства психотерапевта вызываются к жизни посредством идентификации или же посредством субъективной реакции на проявления враждебности пациента.

Кто будет возражать против того, что люди могут в настоящем вести себя по отношению к окружающим так, как они в прошлом вели себя по отношению к значимым другим? Кто не согласится с тем, что мы склонны повторять прошлые взаимоотношения, порой неадекватные сегодняшней ситуации? Используя термин “перенос”, многие имеют в виду именно эти процессы. Но перенос заключается не только в приписывании новым отношениям характеристик старых. Если бы это было так, слово “перенос” оказалось всего лишь синонимом слов “стимул” или “реакция обобщения”. Однако понятие “перенос” намного более сложно. Оно относится к попыткам осуществить (используя любого человека, который это позволит) детские желания, реализация которых приносила в детстве удовольствие или же была невозможна. Оно включает в себя забытые, но значимые, связанные с конфликтами детские воспоминания и подавленные бессознательные фантазии, а также многое другое (Arlow, 1989).

Я говорю все этого для того, чтобы подчеркнуть, что мы часто используем нечетко определенные термины или в слишком узком смысле применяем четко определенные, таким образом затрудняя плодотворное общение. Никто из нас не в силах разобраться во всех неясностях, которыми изобилует наша дисциплина. Нет никакой необходимости напускать еще и лингвистического тумана. Я предлагаю заменять профессиональный жаргон обычным языком везде, где это возможно.

Мне кажется, что в процессе своей эволюции психотерапия достигла стадии, на которой выбор предпочтительных в конкретной ситуации средств воздействия может осуществляться при помощи вопроса: “Что, когда и для кого?”. Как показали Бютлер и Кларкин (Beutler & Clarkin, 1990), мы знаем достаточно, чтобы проводить полноценную оценку измерений, в которых живет пациент, окружающей среды, обстоятельств, психотерапевтов и различных видов психотерапии. Я считаю, что для достижения клинической эффективности нам необходимо гибкое и творческое отношение к работе, а также наличие системной и технически эклектической точки зрения.

Литература

Agras, W.S. (1987). So where do we go from here? Behavior Therapy, 18, 203—217.

Arlow, J.A. (1989). Psychoanalysis. In R.J. Corsini & D. Wedding (Eds.), Current

psychotherapies (4thed.) (pp. 19—62). Itasca, IL: Peacock.

Bandura, A. (1986). Social foundations of thought and action: A social cognitive theory. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall.

Barlow, D.H. (1988). Anxiety and its disorders. New York: Guilford Press.

Beutler, L.E., & Clarkin, J. F. (1990). Systematic treatment selection: Toward targeted therapeutic interventions. New York: Bruner/Mazel.

Bozarth, J.D. (1990). The essence of client-centered/person-centered therapy. In G. Lietaer, J. Rombauts, & R. Van Balen (Eds.), Client-centered and experiential psychotherapy: Toward the nineties (pp. 44—51). Leuven: Katholieke Universiteit te Leuven.

Clark, D.M., Salkovskis, P.M., & Chalkley, A.J. (1985). Respiratory control as a treatment for panic attacks. Journal of Behavior Therapy and Experimental psychiatry, 16, 23—30.

Dryden, W., & Norcross, J. C. (Eds.). (1990). Eclecticism and integration in counseling and psychotherapy. Essex, England: Gale Centre Publications.

Ellis, A., & Harper, R.A. (1975). A new guide to rational living. North Hollywood, CA: Wilshire.

Fairburn, C.G. (1988). The current status of psychological treatments for bulimia nervosa. Journal of Psychosomatic Research, 32, 635—645.

Foa, E.B., Steketee, G., Grayson, J.B., & Doppelt, H.G. (1983). Treatment of obsessive-compulsives: When do we fail? In E. B. Foa & P. M.G. Emmelkapm (Eds.), Failures in behavior therapy (pp. 10—34). New York: Wiley.

Franks, C.M., Wilson, G.T., Kendall, P.C., & Foreyt, J.P. (1990). Review of behavior therapy: Theory and practice. Vol. 12. New York: Guilford Press.

Giles, T.R. (1983a). Probable superiority of behavioral interventions—I: Traditional comparative outcome. Journal of Behavior Therapy and Experimental Psychiatry, 14, 29—32.

Giles, T.R. (1983b). Probable superiority of behavioral interventions—II: Some implications for the ethical practice of psychological therapy. Journal of Behavior Therapy and Experimental Psychiatry, 14, 86—90.

Grayson, J.B., Foa, E.B., & Steketee, G. (1985). Obsessive-compulsive disorder. In M. Hersen & A.S. Bellack (Eds.), Handbook of clinical behavior therapy with adults (pp. 133—165). New York: Plenum.

Hersen, M. & Bellack, A.S. (1985) (Eds.). Handbook of clinical behavior therapy with adults (pp. 133—165). New York: Plenum.

Howard, G.S., Nance, D.W., & Myers, P. (1987). Adaptive counseling and therapy: A systematic approach to selecting effective treatments. San Francisco: Jossey-Bass.

Klerman, G.L. (1990). The psychiatric patient’s right to effective treatment: Implications of Osherhoff v. Chestnut Lodge. American Journal of Psychiatry, 147, 409—418.

Kwee, M.G., & Lazarus, A.A. (1986). Multimodal therapy: The cognitive-behavioral tradition and beyond. In W. Dryden & W. Golden (Eds.), Cognitive-behavioural approaches to psychotherapy (pp. 320—355). London: Harper & Row.

Lambert, M.J. (1986). Implications of psychotherapy outcome research for eclectic psychotherapy. In J.C. Norcross (Ed.), Handbook of eclectic psychotherapy (pp. 436—462). New York: Brunner/Mazel.

Larson, D. (1980). Therapeutic schools, styles and schoolism: A national survey. Journal of Humanistic Psychology, 20, 3—20.

Lazarus, A.A. (1971). Behavior therapy and beyond. New York: McGraw-Hill.

Lazarus, A.A. (1984). In the mind’s eye: The power of imagery for personal enrichment. New York: Guilford Press.

Lazarus, A.A. (1989). The practice of multimodal therapy: Systematic, comprehensive and effective psychotherapy. Baltimore: Johns Hopkins University Press.

Lazarus, A.A., & Fay, A. (1975). I can if I want to. New York: Warner Books.

Lazarus, A.A., & Fay, A. (1984a). Behavior therapy. In T. B. Karasu (Ed.), The psychiatric therapies (pp. 485—538). Washington, DC: American Psychiatric Association.

Lazarus, A.A., & Fay, A. (1984b). Some strategies fro promoting generalization and maintenance. The Cognitive Behaviorist, 6, 7—9.

Lehrer, P.M., Hochron, S.M., McCann, B., Swartzman, L., & Reba, P. (1986). Relaxation decreases large-airway but not small air-way asthma. Journal of Psychosomatic Research, 30, 13—25.

Leiblum, S.R., & Rosen, R.C. (Eds.). (1989). Principles and practice of sex therapy (2nded). New York: Guilford Press.

Luborsky, L., Singer, B., & Luborsky, L. (1975). Comparative studies of psychotherapies: Is it true that everyone has won and all must have prizes? Archives of general psychiatry, 32, 995—1008.

Mischel, W., & Peake, P. (1982). Beyond deja vu in the search for cross-situational consistency. Psychological review, 89, 730—755.

Mueser, K.T., & Berenbaum, H. (1990). Psychodynamic treatment for schizophrenia: Is there a future? Psychological Medicine, 20, 253—262.

Murphy, A.I., Lehrer, P.M., & Jurish, S. (1990). Cognitive coping skills training and relaxation training as treatments for tension headaches. Behavior Therapy, 21, 89—98.

Norcross, J.C. (Ed.). (1986). Handbook of eclectic psychotherapy. New York: Brunner/Mazel.

Norcross, J.C., & Grencavage, L.M. (1990). Eclecticism and integration in counseling and psychotherapy: Major themes and obstacles. In W. Dryden & J.C. Norcross (Eds.), Eclecticism and integration in counseling and psychotherapy. Essex, England: Gale Centre Publications.

O’Halon, W.H. (1990). A grand unified theory for brief therapy: Putting problems in context. In J. K. Zeig & S.G. Gilligan (Eds.), Brief therapy: Myths, methods and metaphors (pp. 78—89). New York: Brunner/Mazel.

O’Leary, K.D., & Wilson, G.T. (1987). Behavior therapy: Application and outcome (2nd ed.). Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall.

Ost, L.G., & Sterner, U. (1987). Applied tension: A specific behavioral method for treating blood phobia. Behavior Research and Therapy, 25, 25—30.

Rachman, S., & Wilson, G.T. (1980). The effects of psychological therapy. London: Pergamon.

Rogers, C.R. (1957). The necessary and sufficient conditions of therapeutic personality change. Journal of Consulting Psychology, 21, 95—103.

Salkovskis, P.M., & Westbrook, S. (1989). Behaviour therapy and obsessional ruminations: Can failure be turned into success? Behaviour Research and Therapy, 27, 149—160.

Saltzman, N., & Norcross, J.C. (1990). Therapy wars: Contention and convergence in different clinical approaches. San Francisco: Jossey-Bass.

Smith, M.L., Glass, G., & Miller, T. (1980). The benefits of psychotherapy. Baltimore: Johns Hopkins University Press.

Wilson, G.T. (1990). Clinical issues and strategies in the practice of behavior therapy. In C.M. Franks, G.T. Wilson, P.Cp. Kendall, & J.P. Foreyt (Eds.), Review of behavior therapy, Vol. 12 (pp. 271—301). New York: Guilford Press.

Wilson, G.T., & Smith, D. (1987). Cognitive-behavioral treatment of bulimia nervosa. Annals of Behavioral Medicine, 9, 12—17.

Woolfolk, R.L., & Lehrer, P. M. (Eds.). (1984). Principles and practice of stress management. New York: Guilford Press.

Zeig, J.K. (Ed.). (1987). The evolution of psychotherapy. New York: Brunner/Mazel.

Zeig, J.K., & Gilligan, S.G. (Eds.). (1990). Brief therapy: Myths, methods and metaphors. New York: Brunner/Mazel.

Zilbergeld, B., & Lazarus, A.A. (1988). Mind power: Getting what you want through mental training. New York: Ivy Books.

Комментарий Джея Хейли

Мне очень приятно, что меня попросили прокомментировать выступление доктора Лазаруса. Я считаю, что оно было сделано на высоком уровне и явилось хорошим стимулом к обсуждению. В выступлении были подняты многие вопросы, связанные с эволюцией психотерапии.

Трудность для меня заключается в том, что изложение было столь насыщенным, что его непросто полностью охватить. Поэтому я ограничусь аспектами, интересующими лично меня. Во-первых, я согласен с тем, что мифы, выделенные д-ром Лазарусом, существуют; думаю, что против этого вообще трудно возражать.

Мне кажется, д-р Лазарус видит психотерапию как рациональную деятельность, опирающуюся на научные данные. В ней не должно быть места мифам, и упор должен делаться на факты. Я не думаю, что такая точка зрения применяется на практике и что такой подход используется в психотерапии. Нельзя сказать, что существует научная истина, с одной стороны, и мифы — с другой; скорее, в области психотерапии то, что является мифом для одного человека, есть истина для другого.

Предположим, к примеру, что психотерапия появилась как наука, которой занимаются умные мужчины и женщины, и их задачей является помочь измениться людям, страдающим от психологических проблем и желающим измениться. Проблемы тогда описывались бы таким образом, что становилось бы ясно, какие психотерапевтические маневры необходимо осуществить, чтобы добиться желаемых изменений. Были бы придуманы техники, измерены результаты их применения, улучшены способы воздействия, и сегодня мы имели бы единую систему научных взглядов на то, как осуществлять личностные изменения. У всех было бы одно и то же мнение относительно того, как следует лечить физически абсолютно здорового человека, паникующего по поводу своего сердца. Насколько я понял, д-р Лазарус предпочел бы именно такой рациональный подход.

Однако до сих пор психотерапевты, пытающиеся изменить людей, не смогли достичь консенсуса. У них нет даже общего мнения относительно того, является ли осуществление личностных изменений задачей психотерапевта. Если бы мы спросили об этом у многих психоаналитиков, они, весьма вероятно, ответили бы отрицательно. Их задача — помочь людям понять самих себя, а изменится человек после этого или нет, от них не зависит. Нет согласия и во вопросу о том, как психотерапевт должен определять проблему, с которой необходимо работать. Если нет согласия относительно проблемы, не может быть и согласия относительно методов воздействия на нее. Один психотерапевт может считать, что страх умереть от инфаркта — это проблема, связанная с иррациональными убеждениями. Другой решит, что страх — это способ определиться в отношениях с женой и заставить ее вести себя определенным образом. Многие психотерапевты сочтут, что на симптомы лучше всего воздействовать через супружеские отношения и будут ожидать, что изменения симптомов будут коррелировать с изменениями в семье.

Однажды я провел исследование результатов психотерапии, в котором принимало участие несколько сотен семей; я хотел выяснить, способствует ли согласие психотерапевта и клиента относительно существа проблемы достижению положительного результата. Эту, на первый взгляд, простую задачу оказалось довольно сложно выполнить. Например, мать говорит, что проблема в том, что ребенок ее не слушается. Психотерапевт считает, что у ребенка проблема с “эго-дифференциацией”. Идет ли здесь речь об одной и той же проблеме? Часто психотерапевт и клиент не соглашаются в определении проблемы и говорят на разных языках до тех пор, пока психотерапевт не обучит клиента профессиональным терминам.

Если мы не можем прийти к общему мнению по поводу задачи психотерапии и к согласию относительно проблемы, как же мы можем одинаково видеть ее причины? Мы даже не имеем общей точки зрения на то, имеет ли причина значение для методов решения проблемы. Например, существовала теория о том, что прошлые травмы вызывают сегодняшние фобии. Сегодня некоторые психотерапевты не соглашаются с подобной причинно-следственной связью. Другие же считают, что эта причина не имеет отношения к способам решения проблемы. Они говорят, что теории, объясняющие, как человек пришел к своему сегодняшнему состоянию, — это одно, а теории, предлагающие путь осуществления изменений, — это совсем другое.

Мне кажется, не стоит ожидать, что психотерапевты достигнут общей научной точки зрения относительно того, следует ли менять людей и что именно и как следует менять. Вместе с тем, важно, что у нас есть такие люди, как д-р Лазарус, которые стремятся найти такую точку зрения, хотя в процессе поиска им и приходится сталкиваться с многочисленными разочарованиями.

Для интересующихся историей: сто лет назад сведущими людьми была предпринята серьезная попытка определить психотерапевтическую проблему и сферу психологии (Ellenberger, 1970). В 1880 году различные исследователи пытались дать объяснение конкретным феноменам. Они заметили, что в некоторых случаях человек не мог заставить себя не совершать определенный поступок. Или человек делал что-то, о чем немедленно и прочно забывал. Или он не мог прекратить делать что-то, сам не зная почему. То есть они пытались объяснить непроизвольное поведение, характерное для психологических симптомов. Если человек говорил, что ничего не может с собой поделать, попытки с точки зрения разума убедить его в иррациональности подобного мышления не помогали. Почему же люди так вели себя?

В восьмидесятых годах прошлого века было предложено три объяснения подобного поведения. Первое объяснение: неосознаваемые идеи, направляющие человека. Так впервые в качестве объяснения было предложено бессознательное. Если человек сделал что-то, не зная, почему он это сделал, и даже вовсе забыл о сделанном — значит, какая-то часть мышления не доступна осознанию. Доставшийся в наследство от Месмера гипноз был использован для того, чтобы продемонстрировать, что под влиянием внушения может возникнуть амнезия, что подкрепляло гипотезу о бессознательном.

Второе объяснение, ставшее популярным, заключалось в том, что в человека вселялся чуждый дух. Можно отметить, что это, пожалуй, самое распространенное в мире объяснение непроизвольных поступков — на нем основаны целые школы целительства. Это их наука. (Любопытно, что участники этой конференции не считают этот вопрос достойным обсуждения.)

Третье объяснение состояло в том, что за непроизвольные поступки отвечает одна из его множественных личностей. Мнение, что в разное время на первое место выступают разные личности и одна личность не помнит того, что делает другая, было весьма распространено. Сейчас, сто лет спустя, это объяснение снова в моде. Количество зарегистрированных случаев расщепления личности постоянно растет. В 1980 году в профессиональной литературе всего мира было описано всего около 200 случаев расщепления личности. В течение следующих 10 лет только в Северной Америке было как минимум 6 тысяч больных с таким диагнозом (Ross & Wozney, 1989).

Что касается изменения произвольного поведения, то решили, что самой подходящей техникой для этого является гипноз, поскольку он может влиять на бессознательное. Этот подход стал самым популярным на Западе, вокруг него сформировалась психодинамическая теория, несмотря на то, что группа, впервые начавшая применять гипноз в указанных целях, впоследствии отказалась от него. Следует заметить, что основной целительской техникой при одержимости злым духом является ритуальный транс, а гипноз сейчас обычно применяется для лечения расщепления личности.

В двадцатом веке различные психотерапевтические техники стали развиваться как отклонения от психодинамической точки зрения. Представителям некоторых видов психотерапии приходилось объяснять, что их направление переросло психодинамику, многим, прежде, чем заняться чем-то новым, нужно было отучиться видеть все сквозь призму психодинамической теории.

Как отметил д-р Лазарус, сегодня существуют сотни видов психотерапии и отсутствует консенсус. Мы до сих определяем вышеупомянутую проблему как непроизвольное поведение, но уже разработано большое количество способов ее решения. Как говорит д-р Лазарус, выбор подхода может зависеть скорее от лидера группы (если не от лидера культа), а не от результатов научных исследований. Для меня является загадкой, по каким причинам психотерапевты предпочитают один подход другому. Похоже, выбор не зависит ни от изучения результатов применения подхода, ни даже от самого результата. Скорее предпочтение одной или другой точке зрения отдается по политическим причинам, связанным с принадлежностью к определенным группировкам. Я знаю подходы, применение которых часто приносит положительные результаты, но на которые, тем не менее, профессионалы мало обращают внимания. Например, хорошие результаты приносит применение активной семейной терапии в семьях наркоманов. Ее результаты были исследованы и описаны. Тем не менее, страдающих наркоманией до сих пор по привычке помещают в искусственно создаваемые группы, игнорируя членов их семей.

Случай, описанный д-ром Лазарусом — классический. Человек находится в состоянии паники, боясь умереть от инфаркта, тогда как с его сердцем все в порядке. Он говорит, что ничего не может с собой поделать — это непроизвольный страх. Поэтому уверения в том, что его сердце работает нормально, проблемы не решают. Независимо от количества обследовавших его и сделавших положительное заключение врачей, он продолжает паниковать по поводу своего сердца.

К этому случаю приложим каждый из мифов, выделенных д-ром Лазарусом. Попробуем рассмотреть эти мифы с потивоположных точек зрения.

1. Можно считать, что успех психотерапии определяется личностью психотерапевта, или, как говорит д-р Лазарус, правильными терапевтическими отношениями. Противоположная точка зрения такова, психотерапевт должен точно знать, что и как делать, чтобы справиться с подобной сердечной проблемой.

2. Можно считать, что проблема имеет медицинский характер, а можно рассматривать ее как человеческую дилемму. Несмотря на то, что физическое здоровье клиента в полном порядке, его проблему можно отнести к компетенции медицины. В таком случае прибегают к помощи лекарств. Если же рассматривать проблему как психологическую, требующую психотерапевтического вмешательства, то следует внимательно изучить человека и социальную ситуацию, в которой он живет, для того, чтобы найти способ осуществить изменения. Конечно, некоторые попытаются определить проблему как одновременно медицинскую и психологическую. В результате можно прийти к тому, что социальный работник станет заниматься медицинской проблемой, не имея медицинского образования. Или же поставленный диагноз окажется попыткой компромисса между психотерапевтом и лечащим врачом, у которых могут быть разные точки зрения на способы решения проблемы, что, конечно же, только затруднит процесс лечения.

3. Можно полагать, что причина проблемы в прошлом, а можно — что у нее есть функция в настоящем. Если мы придерживаемся первой точки зрения, мы исследуем прошлое и считаем, что человек интериоризировал программу поведения, выработанную ранее. Если же мы концентрируемся на настоящем, необходимо исследовать социальную ситуацию, для того, чтобы найти функцию симптома.

4. Некоторые считают, что для того, чтобы произошли изменения в личности клиента, ему самому необходимо понять, что стоит за его проблемой, причем понять это в соответствии с теорией, которой придерживается его психотерапевт. Другая точка зрения: изменения могут производиться психотерапевтом, которому нет нужды обучать клиента; на самом деле изменения могут происходить, даже если клиент этого не осознает. Другими словами, некоторые психотерапевты убеждены, что им следует делиться с клиентом своими знаниями о механизме психотерапии и о применяемых ими техниках. Другие полагают, что построение психотерапевтического процесса — дело только психотерапевта.

Есть, конечно, и другие точки зрения, которые приходят на ум из-за разнообразия идей, предложенных д-ром Лазарусом. Приведенный им пример страха умереть от инфаркта дает повод для размышления. Каждому из нас необходимо задуматься над тем, что эффективнее: выучиться одному методу и применять его ко всем клиентам или же конструировать специальную программу работы для каждого отдельного случая. Научиться методу проще, чем научиться каждый раз перестраиваться. И все же очевидно, что при огромном количестве проблем, решения которых от нас ожидают, никакой отдельно взятый метод нас не удовлетворит. Владея разными способами воздействия, психотерапевт может ответить на вопрос, что лучше в каждом конкретном случае: применить несколько разных методов или, если это будет эффективным, экономно воспользоваться лишь одним.

Д-р Лазарус при работе с паникой использовал различные способы воздействия в течение 44 психотерапевтических сеансов. Подход, который им не был использован, — это вовлечение жены и (или) других членов семьи в процесс психотерапии, кроме как в виде “пустого стула”. Позже клиент сообщил ему, что в семье произошли изменения в лучшую сторону, совпавшие по времени с улучшением симптоматики, что семейным терапевтом было бы истолковано как нормальная корреляция.

В примере, описанном д-ром Лазарусом, им были с успехом использованы два классических метода. Во-первых, это метод парадоксальной интенции, который был описан Виктором Франклом. Франкл применил его в работе с пациентом, боявшимся инфаркта, несмотря на то, что его сердце работало безупречно. Насколько я знаю, д-р Франкл мог сказать своему пациенту: “Почему бы Вам не умереть от инфаркта прямо сейчас, у меня в кабинете?” По мере того, как он настаивал на этом, пациент вместо тревоги начинал испытывать ярость, но в конце концов заливался хохотом, чего, собственно, Франкл и добивался. После этого паника отступала.

Несколько другой подход к той же самой проблеме был найден Милтоном Эриксоном, который в аналогичном случае применил семейную терапию. Поскольку страх умереть от инфаркта обычно сопровождается стремлением контролировать окружающих при помощи постоянных жалоб, члены семьи начинают испытывают раздражение одновременно с тревогой за больного. Эриксон в одном из случаев сделал следующее: он пригласил жену больного для личной беседы и предложил ей пройтись по разным похоронным конторам и собрать их рекламные буклеты. Когда муж впадал в панику по поводу своего сердца и принимался жаловаться, она начинала спокойно раскладывать их по всему дому. Постепенно ее муж избавился от паники. Я сам применял этот метод в своей работе и убедился в том, что он приносит положительный результат. Однако человек, использующий этот метод, должен обладать определенными навыками в области семейной терапии, поскольку, как только снимается симптом паники, на поверхность выходят супружеские проблемы. Среди гипотез, объясняющих причины непроизвольных действий, сегодня появились семейные проблемы, наряду с уже упоминавшимися бессознательным, одержимостью злым духом и расщеплением личности.

Я думаю, нам всем было бы полезно внимательнее присмотреться к различиям между нашими теориями и мифами. Подход д-ра Лазаруса в описанном им случае основан на предположениях, верных относительно выбранных им методов воздействия. Как он сам подчеркивает, для того чтобы наша работа была эффективной, нам необходимо быть гибкими и уметь смотреть на проблему с разных точек зрения.

Литература

Ellenberger, H.F. (1970). The discovery of the unconscious. New York: Basic Books.

Ross, G.R., & Wozney, B.A. (1989). Multiple personality disorder: An analysis of 236 cases. Canadian Journal of Psychiatry, 314.

Дональд Мейхенбаум

Эволюция когнитивно-

бихевиоральной терапии:

ее истоки, принципы и примеры

из клинической практики

Дональд Мейхенбаум получил степень доктора философии в университете штата Иллинойс (США) в 1966 году. Сейчас он профессор психологии в университете Ватерлоо (Канада). Д-р Мейхенбаум является соредактором журнала “Исследования в области когнитивной терапии” и реактором серии публикаций по проблемам стресса. Он также входит в состав редколлегий многих журналов. Совет Канады вручил Мейхенбауму награду имени Исаака Киллама. Дональд Мейхенбаум — автор шести книг и многочисленных статей, в основном посвященных когнитивно-бихевиоральной модификации и проблемам стресса. Д-р Мейхенбаум в своем выступлении освещает историю когнитивно-бихевиоральной терапии, рассказывает о ее теории и указывает на возможные области ее применения. Когнитивно-бихевиоральная модификация — это попытка объединить клинические задачи динамической психологии и системные подходы с техниками бихевиоральной терапии.

С самого своего возникновения в начале 70-х когнитивно-бихевиоральная терапия (КБТ) и когнитивно-бихевиоральная мо­ди­фикация (КБМ) стремились к интеграции клинических задач психодинамики и системной психотерапии с бихевиоральными тех­никами. Все эти направления внесли свой вклад в общий про­цесс психотерапевтической интеграции. Я кратко расскажу об исто­­ках КБТ, некоторых ее принципах и теоретических построениях. Я, конечно, не смогу сейчас предоставить вам полноценный эм­пирический обзор, но в списке литературы есть источники, из которых можно почерпнуть более полную информацию. Кроме то­го, я познакомлю вас моим видением интегративного потенци­ала КБТ.

Истоки когнитивно-бихевиоральной терапии

Относительно любого направления психотерапии трудно точно сказать, кто и когда стал его родоначальником. Так же, как и большинство видов психотерапии, когнитивно-бихевиоральная терапия возникла в результате эволюции. Вот некоторые факторы, подтолкнувшие зарождение КБТ:

1. Рост неудовлетворенности как эмпирическими, так и теоретическими основаниями строго бихевиорального подхода (см., например: Breger & McGaugh, 1965; Brewer, 1974; McKeachie, 1974). Упомянутые авторы ставили под вопрос адекватность теоретических объяснений возникновения психических патологий и поведенческих изменений. Тревожным сигналом была и ограниченность улучшений, происходивших в результате использования бихевиоральных методов (см. Meichenbaum, 1977).

Дата добавления: 2015-05-06