Нормальный закон распределения 16 страница

– Нет, я этого не делала.

Черт, зачем я спорю? Это тоже было ошибкой. Заткнись. Пошло все к черту.

– Да, закатила. А сейчас мне показалось, что ты огрызаешься.

Клянусь богом, я едва сдерживаюсь, чтобы не начать спорить о том, что я не огрызалась. Я балансирую на краю и могу сорваться в любой момент. И я уверена, что он видит это, хотя выглядит скорее веселым, чем разозленным. Но затем переходит к делу:

– Сними всю одежду, кроме трусиков, а затем встань на колени.

Я делаю это максимально быстро. Это не стриптиз: я знаю, что уже и так влипла, поэтому сразу повинуюсь и, опускаясь на пол, смотрю вниз, чтобы настоящее или мнимое закатывание глаз не навлекло на меня еще большие неприятности.

Его пах находится в нескольких дюймах от моего лица. Я прижимаю руки к бокам, чтобы не двигаться, чтобы не трогать его.

– Подергай свои соски для меня. Сильно. Покажи мне свою грудь. Давай.

Я начинаю тянуть и сжимать соски, приподнимая грудь. Это маленькое унижение – заставить меня обнажиться, выставлять себя перед ним напоказ, в то время как он полностью одет и выглядит так, будто готов ехать в ресторан, – доставляет ему удовольствие, а я даже сейчас с трудом это выношу. Я закрываю глаза от стыда, чувствую, что немного покраснела, хотя одновременно трусики между ног влажнеют.

Он шлепает меня по рукам, отталкивая их, хватает и начинает крутить мои соски. Мои глаза расширяются от неожиданности, и я не могу сдержать крик, когда он тянет мою грудь вверх, вынуждая меня подниматься выше на коленях, чтобы ослабить боль.

– Твое дерганье оставляет желать лучшего. Вот что я имею в виду.

Он сопровождает свои слова жестким закручиванием соска, и я делаю глубокие вдохи, пытаясь обуздать боль.

– Теперь сделай это как надо. И смотри вниз.

Не знаю, так ли это у других людей, имеющих склонность к подчинению, но я нормально переношу боль, причиняемую другими. Я бы даже сказала, что, когда я в ударе, у меня довольно хорошая переносимость боли. Но просить меня причинить боль себе самой? Такое почему-то сложно вытерпеть. Я не могу делать себе восковую эпиляцию на ногах, потому что мысль о боли делает меня неспособной сдернуть восковые полоски.

Он уже сильно разозлился, поэтому я кручу свои покрасневшие и раздраженные соски сильнее, глядя в пол. Я честно не знаю, сколько проходит времени, пока я это делаю. В комнате тишина, слышно только его двигающуюся руку, которой он мастурбирует вне зоны моей видимости. Я очень хочу видеть это, но непоколебимо смотрю на узор на деревянном полу между его ног.

– Прекрасный вид. Но я не знаю, куда мне кончить. Жалко кончать на твои волосы, ты их только что помыла. Наверное, сделаю это тебе на грудь. Что думаешь?

Я бросаю на него беглый взгляд, пытаясь понять, ждут ли от меня ответа, вижу, что он смотрит на меня, и возвращаюсь к разглядыванию пальцев его ног под выкрикнутый им приказ о том, чтобы я смотрела вниз. Мой голос звучит неуверенно, когда я пытаюсь сказать, что хочу, чтобы он кончил мне в рот. Я люблю брать его в рот. Но, потеряв самообладание, я не могу подобрать нужную формулировку, и в итоге мой ответ звучит как вопрос, что его только забавляет.

Пока я стою перед ним на коленях, уставившись на его ноги, в моем настроении происходит перемена. Тяжесть недели уходит, и единственное, что я сейчас осознаю, – это то, как меня бесит этот великолепный парень и что я отчаянно хочу доставить ему удовольствие, чтобы (я знаю, что суть не в этом, но простите меня за потакание своим желаниям) он доставил удовольствие мне. Чтобы он трогал меня, позволил мне трогать его – это то, чего я так страстно желаю, что все остальное в данный момент просто меркнет.

– Встань.

Я стояла перед ним на коленях так долго, что мне требуется несколько секунд, чтобы восстановить равновесие. Взяв за плечо, он разворачивает меня лицом туда, куда считает нужным, а затем его пальцы проскальзывают во влагалище, вталкивая влажную ткань трусиков внутрь, и он довольно усмехается, чувствуя, какая я мокрая. Я пытаюсь устоять на месте, глядя прямо вперед, в то время как он дразнит меня, водя по мне пальцами. Он проводит пальцем вдоль позвоночника, отчего я вздрагиваю, и снимает с меня трусики. Наконец-то! Я сбрасываю их с ног, он хватает меня в этот момент за волосы, которые собраны в низкий хвост, и с силой тянет, заставляя меня неуклюже опуститься на пол. Когда я оказываюсь на коленях, он прижимает меня к бедру, удерживая на месте.

– Ты продолжаешь делать то, о чем я тебя не просил. Я не хочу, чтобы ты проявляла инициативу. Сейчас я хочу, чтобы ты делала только то, что я тебе приказываю и когда приказываю. Если я задаю тебе вопрос, ты должна отвечать быстро и вежливо. Ты – умная девочка, и это простые правила. Поняла?

Я свирепею от его повелительной формулировки. В горле пересохло.

– Да, извини.

Тишина затягивается. Он держит меня за волосы, не давая пошевелиться. Я опираюсь на него, а он стоит надо мной, как какой-то завоеватель.

– Хорошо. Как ты думаешь, что должно произойти дальше?

Я знаю. О да, я знаю. Но я не хочу конкретизировать свой ответ, чтобы не натолкнуть его на мысль. Надел ли он сегодня ремень? Помнит ли он, где я храню свои игрушки?

Он тянет меня за волосы.

– Ну?

– Ты меня накажешь.

– Верно.

Он опять меняет мое положение, перемещая к спинке дивана. Резко раздвигает мои ноги, чтобы видеть все между ними, а затем концентрируется на моей заднице, проводя пальцами по чувствительной округлости, заставляя меня вздрагивать в ожидании первого удара.

Его удары стеком и ремнем и раньше доводили меня до слез. Но если он хочет произвести впечатление, болезненными могут быть даже шлепки. И когда звук первого удара рассекает воздух и я вдыхаю сквозь зубы, чтобы обуздать боль, я осознаю, что будет действительно больно…

Суть в том, что, пока удары следуют один за другим, а я стою неподвижно, борьба с болью вытесняет все другие мысли. Я не думаю о паршивой неделе и не волнуюсь о количестве слов и абзацных отступах. Не думаю о том, как я выгляжу обнаженной с открытой всем ветрам задницей. Даже о том, насколько я возбуждена (хотя, если честно, я нахожу это очень сексуальным). Я просто терплю боль и его нападки, потому что знаю, что сейчас это все, что нужно, чтобы доставить ему удовольствие. А это единственное, чего я хочу! У меня ясная голова, и будто гора упала с плеч, а все, что было нужно для этого, – хорошая взбучка одной ягодицы.

В тот момент он, его удовольствие – центр моей вселенной. Все остальное не имеет значения.

Он останавливается на мгновение и спрашивает, сколько раз ударил меня по заднице. Я могу только гадать и стараюсь не дрожать, когда он проводит пальцем по разогретому заду. Он заставляет меня считать удары на второй ягодице и благодарить его за каждый удар; я уже и не думаю закатывать глаза – я слишком занята тем, что пытаюсь удержаться в вертикальном положении и в заданной позе на дрожащих ногах.

Потом он отступает назад и бесцеремонно засовывает в меня пальцы сзади. Унижающее достоинство нападение заставляет меня стонать и брыкаться под ним, как животное, в то время как он двигает пальцами, не забывая с каждым толчком задевать большим пальцем мою побитую задницу. Ощущение очень сильное. Он входит в меня и выходит с легкостью, приближая меня к оргазму, жестче и жестче, одновременно массируя клитор с такой силой, что удовольствие граничит с болью. Потратив все силы на то, чтобы оставаться неподвижной во время наказания, я уже не в состоянии сдерживаться, когда приходит очередь удовольствия, и я с силой кончаю от его пальцев, опускаюсь на пол и расслабляюсь на несколько секунд, чтобы восстановить дыхание. Плохого оргазма не существует по определению, но этот – идеальное окончание тяжелой недели. Такое ощущение, что меня разобрали и собрали заново.

Более или менее придя в себя, я приподнимаюсь и вижу, что он стоит надо мной. Когда он наконец подходит, я подношу к нему лицо, чтобы взять член в рот. Но мой затылок пронзает острая боль и на глазах выступают слезы, когда он оттягивает меня назад.

– Ты не получишь его, пока я не разрешу.

Я вновь открываю рот, на этот раз – чтобы извиниться, но он хватает меня за голову сзади и вталкивает себя, из-за чего я несколько секунд борюсь с рвотным рефлексом, вбирая его член. Мой рот начинает ласкать его, я с жадностью лижу и сосу его, наслаждаясь тем, что он увеличивается у меня во рту, прислушиваясь к его учащенному дыханию. В тот момент он, его удовольствие – центр моей вселенной. Все остальное не имеет значения, и эта простота кружит голову. Когда он кончает, я мысленно улыбаюсь. Это сюрреалистичный момент созерцательного спокойствия.

Склонность к подчинению – это только одна из граней моего характера. Но это ключевая часть того, что делает меня такой, какая я есть. Это имеет такое же значение, как мое отношение к друзьям и семье, как любовь к работе и мое упрямство.

Внезапно эта ужасная неделя и все, что представлялось таким неотложным и важным еще двадцать минут назад, кажутся мне невероятно далекими. Сейчас, именно в этот момент, когда моя задница ноет, а во рту я ощущаю его вкус, он – центр моей вселенной. И мне это нравится, черт возьми!

[1] Дэвид Джеймс Беллами – известный британский писатель, телеведущий, эколог и ботаник. – Прим. ред.

[2] Мишель Поль Фуко (1926–1984) – французский философ, теоретик культуры и историк. Создал первую во Франции кафедру психоанализа. Является одним из наиболее известных представителей антипсихиатрии. – Прим. ред.

[3] Аврам Ноам Хомский – американский лингвист, политический публицист, философ. Помимо лингвистических работ, Хомский широко известен своими радикально-левыми политическими взглядами, а также критикой внешней политики правительств США. – Прим. ред.

[4] «Merchant Ivory Productions» – кинокомпания, основанная в 1961 году продюсером Исмаилом Мерчантом и режиссером Джеймсом Айвори. Как правило, действие в фильмах «Мерчант-Айвори» разворачивается в Англии в начале 1920-х, в период правления короля Эдуарда. Типичный герой – благородный представитель высшего общества, страдающий от разочарования и трагических обстоятельств. – Прим. ред.

[5] Роберт Бернс Вудворд (1917–1979) – американский химик-органик, лауреат Нобелевской премии по химии за 1965 год. – Прим. ред.

[6] Герман Бернштейн (1876 – 1935) – американский журналист, переводчик, писатель, дипломат. – Прим. ред.

[7] Чарли Браун (англ. Charlie Brown) – один из главных персонажей серии комиксов «Peanuts», созданный Чарльзом Шульцем и впервые появившийся в комиксе 2 октября 1950 года. Чарли Брауна описывают как милого неудачника, обладающего бесконечной решимостью и надеждой, но который постоянно страдает от своего невезения. – Прим. ред.

[8] Джереми Диксон Паксмэн – английский журналист, писатель и телеведущий, известен своей напористой манерой интервьюирования. – Прим. ред.

[9] «Западное крыло» («The West Wing») – американский телесериал, созданный Аароном Соркиным и шедший на телеканале NBC с 1999-го по 2006 год. В центре сюжета – работа вымышленной администрации президента США от партии демократов Джосая Бартлета, которого сыграл Мартин Шин. – Прим. ред.

[10] Цитата из романа Сьюзан Энок «Правила флирта» («Flirting With Danger»), 2005 год. – Прим. ред.

[11] Вера Линн – английская певица, дама ордена Британской империи, имевшая огромную популярность в годы Второй мировой войны. 5 сентября 2009 года 92-летняя певица не просто стала старейшей исполнительницей, когда либо входившей в альбомные чарты, но и со сборником «We’ll Meet Again: The Very Best of Vera Lynn» поднялась на первое место. Здесь имеется в виду заглавная композиция альбома – «We’ll Meet Again» («Мы встретимся вновь»). – Прим. ред.

[12] Английский аристократ Ричард Джон Бингхэм, седьмой граф Лукан, барон Бингхэм Кестлбарский, профессиональный игрок, 7 ноября 1974 года убил няню своих детей, жестоко избил бывшую жену и исчез. – Прим. ред.

под всей кривой выразится интегралом

= 1 г ^2яо ]

/=

[ГЛ. IV

(4.1.3)

который путем замены переменного х на «= - (откуда х=а-}- аи

и (х =

,^ 1 Г /2^ ]

так как ввиду того, что а>0, верхнему пределу х= + °° ^в (4.1.3) соответствует такой же верхний предел в (4.1.4) и аналогичное соответствие имеется между нижними пределами этих интегралов.

преобразуется в интеграл / =

(4.1.4)

0,75

0,5

а-зи

а-в

а+б

а+Зб

Рис. 30. График нормальной интегральной функции распре­деления.

Мы видим, что площадь под «любой» нормальной кривой (при любых а и а) такова же, как под нормальной кривой с параметрами а = 0 и а=1. Другими словами, эта площадь не зависит от пара­метров; значение интеграла / равно единице¹). Таким образом, выполнены условия (3.2.5) и (3.2.6) для плотности распределения вероятности и функция п (х; а; а) при всех возможных значениях

') См., например, упомянутую в предисловии «Общую часть», стр. 119—120.

Дата добавления: 2015-05-06