На ласковом полярном Урале

Согласитесь, почти все мы, российские подводные охотники, большую часть отпущенного каждому свободного времени проводим на близлежащих водоемах. «Близлежащих» понимается, правда, везде по-разному: для жителя деревни – это 3-5 км, для жителя провинциального городка – это 10-30 км, а многим москвичам «сгонять» в выходные за 300—400 км… нет проблем! И все же, эти охоты мало, чем отличаются друг от друга. Действительно, набор рыбы один: щука, карась, лещ, плотва… ну, и прочая рыба наших пресных водоемов. Да и сами водоемы мало кардинально не разнятся: река побольше, река поменьше, озеро почище, озеро помутнее. И я понимаю тех счастливчиков, которые имеют возможность слетать на какие-нибудь Сейшелы, и там насмотреться и настреляться экзотической рыбы.

Однако, разнообразить свое хобби, получить новые, незабываемые впечатления от него можно и, не пересекая границы страны. Уверен, что многие из коллег никогда не охотились в горных реках и не стреляли лососевых или сиговых рыб. А это, скажу я вам, совсем другая песня. Последние несколько лет мне удается хотя бы пару раз в году побывать в таких местах, где водится семга, горбуша, кумжа, форель, хариус, сиг и другие рыбы, которые коренным образом отличаются от наших карасей и карпов. За это время накопился кое-какой опыт охоты в горных реках. Чтобы его описание не выглядело скучным и школьно-назидательным, лучше я просто расскажу об одном, весьма удачном со всех точек зрения, путешествии.

В начале сентября 2005 года пятеро моих друзей и я (два охотника, два рыболова и два подводных охотника) вернулись с Полярного Урала. Три недели, проведенные вне столицы, сполна удовлетворили всех участников путешествия, вне зависимости от их главных пристрастий: охотники стреляли уток и боровую дичь, рыболовы всласть наловились хариусов, крупных окуней и щук, а подводные охотники от увиденного получили совершенно незабываемые впечатления. Даже погода к нам отнеслась благосклонно, и в приполярье, практически, все время нашего там присутствия, было солнечно и тепло.

Всякое путешествие – это дорога. Наша дорога началась в Москве, с Ярославского вокзала. Поезд «Москва-Лабытнавнги» без малого двое суток вез нас и наш многочисленный скарб до станции Харп. В Харпе, по предварительной телефонной договоренности, нас ожидал вездеход на гусеничном ходу, который, взвалив на себя весь одушевленный и неодушевленный груз, без проволочек отправился в путь. 100 километров – не бог весть как далеко, но тундра и каменистое предгорье – тоже не самая лучшая дорога. Короче, с учетом поломки и вынужденных ожиданий, до места мы добрались за 14 часов. И, хотя езда на таком транспорте и по таким местам – уже необычное приключение, все же это была еще только прелюдия к главному. А главное – это сплав по горной реке на катамаране. Место, куда доставила нас лязгающая, многотонная железяка, называется «Пятиречье». Едва ли на всем Урале есть еще такое место, где бы сходились целых четыре реки. Образуется одна – река Тань-Ю. Стоит ли говорить, что места эти в предгорьях Урала очень красивые? Думаю, и так ясно. Однако, прежде, чем любоваться красотами природы, мы, походники со стажем, разобрали вещи, установили тент, палатки и на скорую руку приготовили горячую еду. Катамаран собирали уже на следующий день, после того, как каждый выловил хотя бы по одному хариусу.

Конечно, за две недели, пройдя на катамаране более 350 километров, у нас было много интересных событий. Но те из них, которые касаются спиннинга и ТОЗ-34 12 калибра, мы оставим для других читателей, а вот подводные эпизоды рассмотрим подробно и в той последовательности, как они происходили. Под воду с Андреем мы полезли уже на Пятиречье. И тут, сразу же, обнаружился такой мой промах в подготовке, который чуть не испортил мне охоту на все путешествие. Но сначала перечислю и обосную то снаряжение, которое я привез собой.

Моему гидрокостюму Beuchat 7 мм уже четвертый год отроду, поэтому его согревающие свойства следует приравнивать к костюму, толщиной, где-то, 5-5,5 мм. В прошлом году в этих же местах и в это же время я в нем охотился и не мерз. Это потому, что охоты в залежку там практически не бывает, а ластами махать приходится почти всегда, особенно, пробираясь вверх по реке. Частенько и левую руку приходится включать в активную работу, подтягиваясь за камни при движении вверх, и, опираясь о дно, на совсем мелких перекатах, что согревает еще лучше. Вторым аргументом за тонкий костюм было меньшее количество свинца, которое мы тоже везли с собой.

Ласты (Sporasub) у меня большие, и это оправдано в тех условиях: против течения, либо поперек него на таких ластах, естественно, выгребать легче. Но и по течению, если учесть, что мы, махая ластами, проплывали за катамараном, порой, по 20 километров, от таких ласт польза очевидная. Ввиду почти полного отсутствия травы и кустов под водой, удобнее было бы использовать ласты с открытой пяткой, но в них сильнее устают ноги (стопы). При длительных заплывах это существенный минус.

А вот с носками я не чтобы промахнулся, а просто вляпался. Вместо старых, пробитых на пятках, пятимиллиметровых носков, я, предвидя, что может быть тесновато, взял все же новые, семимиллиметровые. А, приехав на Урал, и достав их, понял, что по ошибке взял новые зимние носки, толщиной Эмм! Представляете, как я впихивал в жесткую калошу своих ласт носки на 4мм толще?! Сразу вспомнил средневековые пытки, которые основывались на продолжительном сдавливании той или иной части тела несчастного. К моему удивлению такая пытка продолжалась первые 30-40 минут, а потом боль пропадала. Объяснить это я и сейчас не могу. С ружьем, точнее, со стрелами тоже проблемы были, но и здесь все дело в плохой подготовке. В чехле у меня лежало две стрелы: основная и запасная. Основная была слишком мягкой, и потому, при каждом попадании в камни, гнулась. Я ее правил как мог, зажимая между камней прямо в воде, но, кривая во всех плоскостях и по всей длине, она летела после такой правки куда угодно, только не в цель. Половину промахов я списываю именно на это. А запасная стрела оказалась короткой, и вообще не понятно, как она оказалась в чехле с данным ружьем.

Наконечник я использовал однозубый с дюбелем. Он крошил камни, а сам лишь немного тупился. Но рыба, которую мы стреляли, была мягкой, с мелкой, легко прибиваемой чешуей, поэтому ее и тупой наконечник прошивал нормально. Подтачивал его всего дважды. Почему на не слишком крупного хариуса не использовали трезубец? Причина проста: мы все время надеялись встретить тайменя, а этого силача трезубцем не удержать.

Теперь, почему я (и Андрей – тоже) использовал самодельную полуморскую пневматику? Как я уже говорил, пробить горную рыбу – проблем нет и для не слишком мощного ружья. Проблема до нее дотянуться. В реке, где видимость 8 метров, та рыба, которая кажется совсем рядом, и вы уже отчетливо видите рисунок на ее боку, на самом деле может быть в трех, а то и более метрах от вас. Поэтому ружье должно быть такой мощности, чтобы пробить, пусть мягкую, цель, но на большом расстоянии.

Наиболее удобно ружье с ручкой посередине. В этом случае задняя его часть, как правило, подмышкой, и даже поперек течения его можно разворачивать одной рукой. Если ручка сзади, то помощь другой руки обязательна. У арбалета к тому же, если его ставишь поперек струи, начинают вибрировать и «петь» тяжи.

Не знаю, какую лучше иметь длину линя, и что тут посоветовать. Так как все лососеобразные рыбы имеют мягкую ткань и в то же время рыбы эти очень сильные, то не очень удачное попадание часто заканчивается потерей трофея. Исходя из этого, будет правильно иметь длинный линь, чтобы после выстрела рыба сразу оказывалась на нем, а не на стреле. Но охота в горной реке имеет еще одну особенность. Дело в том, что после выстрела (удачного или нет – не важно) необходимо сразу же дернуть на себя линь, чтобы поднять со дна стрелу. Если этого не сделать, то стрела почти наверняка ляжет между камнями и раскрытыми лепестками заякорится. Вас же в это время несет течение, линь вытягивается на всю длину, и вы повисаете на ружье. Положение – дрянь, практически безвыходное. Теоретически, конечно, можно бросить ружье, метнуться к берегу, вылезти на камни, пройти вверх, снова залезть в воду, отдаться течению, не промахнувшись с нужной вам струей, нырнуть и, поравнявшись со стрелой, успеть ее схватить… Только, вот, как выпустить любимое ружье из рук, а вдруг унесет? Да и весь этот набор необходимых действий повторять после каждого второго выстрела – перспектива незавидная.

Пожалуй, это все практические советы, в правильности которых я убедился на личном опыте. Вернемся, однако, к путешествию.

И так, мы с Андреем смочили свои гидрокостюмы на первой же стоянке. У слияния рек оказалось слишком бурно и мелко, поэтому мы пешком поднялись на километр и залезли в одну из впадающих речек, в русле которой имеется продолжительный, спокойный участок. Проплыли его весь и…не увидели ничего живого. Вот так начало! Хариусы появились перед самым сливом в каменистый порог. Приноравливаясь к такой охоте, много мазали. Да и хариус, весом в килограмм, на приличном течении и большом расстоянии – цель, согласитесь, сложная.

Вторая стоянка была устроена в устье реки Лагорта-Ю, на левом берегу Тань-Ю. В воду я полез через час после завтрака, дабы завтрак не пропал зря. Опять солнце, исключительно прозрачная вода, настроение – супер! Под самым сливом, где мелко, суетились не крупные хариусы. Крупные по одному-два оказались на большей глубине. Уже на выходе из относительно слабого течения и максимальной (2,5м) глубине, там, где глубина была всего метр, стояли, пожалуй, самые крупные хариусы. «Самые крупные» – это рыбины по 1,2-1,3 кг.

Охота проходила на участке реки 50 метров, в 100 метрах от основного сброса. В дальнейшем выяснилось, что именно эти участки едва ли не единственные, где держится хариус. Активная фаза охоты, то есть, когда меня несла основная струя, а я бешено вращал глазами, чтобы своевременно обнаружить цель, успеть навести на нее ружье, поднырнуть и выстрелить, продолжалась секунд 15-20. Затем надо, включив максимальную скорость, выскочить из этой струи и очутиться под тем берегом, где течение минимальное. Это вне зависимости от того, удачным был выстрел или нет. Затем следует «пассивная» фаза охоты, в течение которой по самому мелкому месту, обычно с помощью рук и, подтягиваясь за камни, вы не плывете, а ползете к той точке, где снова начнется активная фаза. На это уходит намного больше сил и времени. С этой точки, с перезаряженным ружьем, вы снова бросаетесь в пучину, чтобы в очередной раз попытать счастье. Добыл я за ту охоту всего две рыбины, а стрелял раз двадцать!

Соблазнил Игоря попробовать наше увлекательное дело. Он охотно обрядился в костюм Андрея, натянул его маску, а все остальное взял мое. Настоящий подводник (13 лет отслужил на подводных атомоходах), он легко ухватил суть этого не простого процесса, и был в восторге от увиденного. Стрелял по рыбе и даже одного хариуса зацепил.

Следующий заплыв у нас с Андреем был продолжительным. Прямо со второй стоянки мы плыли вниз самостоятельно, лишь изредка наблюдая катамаран с друзьями то впереди, то сзади себя. Не доплыли мы до следующей стоянки километров пять, да и то только потому, что рыба почти перестала попадаться. Впрочем, к тому моменту мы ее уже не стреляли, ибо необходимое количество для запланированного копчения и соления на куканах уже было. Проплыв не один десяток перекатов и плесов, я теперь с точностью до метра знаю, где стоят хариусы. Всюду это выглядело так же, как было на второй стоянке. Нельзя сказать, что хариуса в реке было полно: в зависимости от величины и мощи слива, от рельефа дна после него, их стояло от 5 до 30 штук. Продолжительные плесы, вне зависимости от глубины, все время были пустыми.

Единственный раз на такого рода плесе я видел хариусов. На его правом берегу стоял лагерь геологов, и трое из них рыбачили.

Когда рыболовы увидели меня, вдруг появившегося из воды, то сначала остолбенели от неожиданности, а потом долго хохотали. Им не верилось, что на Полярном Урале, в горной реке, когда фактически закончилось лето, кто-то еще может плавать! Я спросил, клюет ли. Говорят: «Плохо». Тогда я подплыл к ним, снял с кукана двух (больше не было) крупных хариусов и бросил им на берег. Только отплыл и тут же взял еще такого же. Снова вернулся к берегу, снял его со стрелы и опять бросил рыболовам. Оказалось, они тоже москвичи. Тогда: «От москвичей подводников – москвичам рыболовам», и поплыл догонять Андрея и катамаран.

Третью стоянку устроили на большом острове. Вода, окружающая наш остров совсем мутная, так как является фактически раздвоенным устьем реки Сезым-Юган. Река эта течет из болот и поэтому ее вода мутно-красная. Здесь мы проплыли с Андреем вниз по Тань-Ю километров 5-6. Красная вода Сезым-Югана быстро поглощается хрустальной водой основной реки, и через километр видимость уже с обоих берегов метров семь. Рыбы, практически, не видели: для хариуса места уже не те, то есть без порогов и шивер, а для щуки и окуня – еще не те, ибо в русле еще не появилась растительность. Рыбы не было, но подводными пейзажами мы просто залюбовались. Паришь над дном, глубина метров 6-7, а дно – это причудливые каньоны. Река промыла песчано-галечные участки дна, а глиняные жилы не смогла, и они возвышаются словно крутые, подводные горы и хребты.

Следующий переход на катамаране был довольно продолжительным – километров 40. Если бы мы не останавливались для рыбалки, то на своей четырехсильной «Ямахе» прошли бы весь путь за 4 часа. Остановились на лисьем холме (было много лисьих нор), там, где в реке появляются первые острова, а течение все еще мощное, но спокойное. Очередная охота, предпринятая с этой стоянки, подтвердила наши умозрительные предположения: времена охоты на хариусов закончились, и началась охота на окуня и щуку. Вначале щуки не крупные, килограммов до 4, а окуни – местный стандарт: от 0,8 до 1,2 кг.

Пятый раз мы разбили свой лагерь в ивняке на правом острове, который образован центральной и правой протокой устья Тань-Ю. В 300 метрах от нас река отдает свою воду озеру Варчаты и прекращает свое существование. Охота с этого места принесла мне отличный трофей – щуку весом более 9 кг. Красавица лежала на дне среди травы, и, наверняка, была полностью удовлетворена своею собственной охотой: из ее пасти торчали задние лапки и хвост ондатры. Стрела моя ударила за головой, точно посередине широкой спины, поэтому большая рыбина не смогла продемонстрировать и десятой доли своей силы. Протыкая хищные челюсти щуки иглой кукана, я порадовался, что будет отличный снимок крупным планом: огромная голова щуки с торчащими из зубастой пасти лапками и хвостом зверька. Однако мой трофей выплюнул свою добычу, решив, наверное, что она ему уже не к чему, и лишил меня планов на редкий кадр. Опустившаяся на дно ондатра, казалась несколько сплюснутой сверху и снизу, и, увы, уже мертвой. Зверек погиб зря, и мне его было жаль.

Очередной ходовой день. Проплыли на катамаране 9 километров по мелководному озеру Варчаты и реке Варчатывис – 13, вошли в реку Войкар. Еще через пару километров встали лагерем на правом берегу, перед, так называемой, «тайменьей ямой». Яма, действительно, оказалась глубокой, порядка 8 метров, но совершенно свободная от всего живого. А вот на мелководье мы налетели (или наоборот) на стаю сырков. Сырки, тоже относящиеся к лососевым, вошли в Войкар на нерест. Я получил удовольствие, посвятив какое-то время охоте на этих не крупных рыб, тем более что никогда раньше их не стрелял.

Седьмую стоянку, которая входила в разряд рыболовно-о-хотничьих, мы сделали у устья реки Ванктывис. Чтобы сказочно охотиться и рыбачить, здесь следовало отойти от палаток всего-то на несколько десятков метров. Видимость в воде около 4 метров. Глубины до 5, практически везде с поверхности хорошо видно дно. В первый день я применил тактику прошлого года, а именно, нырял на дно, ложился и ждал появления щуки. Тактика вновь себя оправдала. Со стороны центра реки на меня наплыла зубастая. В полутора метрах остановилась. Я видел ее точно спереди, истинные размеры определить трудно, но по сильно выдвинутой нижней челюсти понимаю, что щучина достойная. Несколько секунд мы смотрели друг на друга (стрелять с такой позиции бесполезно). Затем, решив, видимо, что я ей не по зубам, да и прогнать со своей территории меня ей тоже не удастся, она начала разворачиваться, подставляя под выстрел свой широченный бок. Промазать невозможно. Рывки у нее, конечно, мощные, но с линя ей не сорваться. Есть первая ходовая щука (8,3 кг).

Потом я подобрал налима на пару килограммов и попал в двух сырков. Видел еще несколько крупных щук, но уже их не стрелял. Андрей вылез с четырьмя крупными щуками, а видел их и стрелять мог в десятки таких же!

На другой день, предшествующий окончательным сборам и дороге в обратном направлении (на самом деле, вперед), мы сделали последний, прощальный заплыв. Уж очень хотелось еще раз полюбоваться на свободных, крупных щук. Впечатления от картины, когда с твоего пути отплывают рыбины по 4,5 и более килограммов каждая, вальяжно, без тени тревоги помахивая огромными, красными хвостами, потрясающие. Ни мне, ни Андрею ничего подобного ранее видеть не приходилось.

В этот день я понял, как охотиться на тех щук, которые охотнику во время сплава встречаются на открытом месте. Если пытаться, увидев рыбину на пределе видимости, прибавить скорости и приблизиться, то чаще всего ей это не нравится – она тоже прибавляет и последнее, что вы видите – это шикарный хвост, растворяющийся в дымке. Я попробовал, только заметив щуку, нырнуть на дно, и приближаться к ней вдоль дна. Получилось. В таком варианте хищницы оказались менее пугливы, да и попасть в них, когда находишься на одном уровне, намного проще. Потом я эту методику проверял специально, и убедился, что она эффективна.

Вот так закончилось это путешествие, если рассматривать его с позиций подводного охотника. На самом деле нам предстояло еще плыть на катамаране под мотором около 250 километров по Войкару, Войкарскому сору (озеру), по горной, малой и большой Оби до Лобытнанги. И только потом паровоз неспешно потащил бородатых и довольных путешественников домой, в столицу.

И на старуху бывает…

Сколько раз мы читали и слышали убедительные доводы в пользу того, что подводная охота – дело не сложное, доступное и старому, и малому. И это, действительно, так. Но только при условии, если подходить к ней ответственно и разумно. Увы, в жизни не всегда так бывает. Причем болезнь легкомыслия поражает не только молодые, да буйные, но и убеленные сединой, головы. Ярким (и назидательным!) примером этому могут служить три охотничьих дня, которые имели место этой весной на астраханских ильменях. А главным действующим лицом тех событий был я. Оправдания моим злоключениям нет, разве что известная пословица, вынесенная в заголовок данного повествования.

Пожалуй, тот день выдался самым жарким из всех десяти, что мы охотились в этих южных краях. Место охоты избрали такое, что всем нам будет в воде тесно и небезопасно, поэтому Владимир охотился у одной протоки, а наши рыболовы и мы с Андреем, у другой. Поплавав совсем немного, мне стало ясно, что сазана тут нет, и я решил перейти на другое место. «Перейти» потому, что машина с Володей уже ушла. Сообщил об этом Андрею, и пошел вдоль ильменя, рассчитывая максимум через два-три километра оказаться у другого его конца.

На мне охотничий, семимиллиметровый костюм, одиннадцатикилограммовый грузовой пояс, в руках ружье, ласты и маска с трубкой. Сначала шел ходко, то по сухой тропинке, то по тропинке, затопленной пришлой водой – по полою. С зенита нещадно жарило солнце, поэтому снять хотя бы верхнюю часть гидрокостюма, значило непременно обгореть. Потом у меня еще свежо в памяти, как я также шел по жаре с километр, на меня потного и липкого набрасывались всякие кровососущие, летающие гады, а я, из-за того, что руки заняты, даже отмахиваться не мог. То еще испытание. Поэтому в этот раз решил топать полностью упакованный.

Однако в жару, в такой плотной и теплой одежде, очень даже запросто получить тепловой удар. Я шел и прислушивался к своему состоянию, наступает этот самый удар или еще нет. Когда же чувствовал, что вот-вот, то входил в ильмень, оттягивая шлем, зачерпывал воду, а потом ее руками разгонял по телу. Вода в ильмене хотя и теплая, но свежее, чем мое тело и раскалившийся, черный гидрокостюм. На какое-то время помогало.

Пройдя километра полтора, решил поплавать немного и проверить места на наличие рыбы. Очень быстро выяснил, что охоты там не будет, вылез, снял ласты, маску с трубкой повесил на ружье и пошел дальше. Так как я, поплавав, хорошенько остыл, то очередной пеший бросок был большим, около двух километров. Когда же стало вновь невмоготу, я снял грузовой пояс, положил снаряжение на траву, чтобы самому упасть в воду и…обнаружил, что нет маски с трубкой. Выронил, точнее, сползла с ружья. Все равно лезу в воду, охлаждаюсь, и, оставив снаряжение, где лежало, иду обратно.

Пройдя эти два километра, маску с трубкой не нашел. Охладился и снова пошел вперед, предпринимая уже вторую попытку найти утерянное снаряжение. Расстаться со своими уникальными маской и трубкой мне очень не хотелось. Трубка с лучшим верхним клапаном, изготовленным на заказ, с отличным гофром и анатомическим загубником, а маска не просто с диоптрийными стеклами, а с плюсовыми, которые и в Москве-то днем с огнем не найдешь. Однако, дойдя до своего оставленного снаряжения, утерянного я так и не нашел. Принимаю решение: прячу снаряжение (охота все равно уже невозможна), и топаю дальше налегке. Теперь уже задача только выйти из этого пустынного пекла. Степных колючек было не много, не сезон, и поэтому они довольно редко протыкали мои неопреновые носочки и вонзались в подошву…

«Сколько веревочка не вейся, а…» конец ильменя все-таки нашелся. И вышел я на шоссе, к какому-то мосту. Остановил машину, напугав пассажиров своим экстравагантным видом, попытался выяснить, где же оказался. Из разговора случайно узнал, что «за горой, в пятистах метрах отсюда, на протоке стоит белый, большой джип». Это же наш «Командор», и я заспешил в указанном направлении. Оказавшись на горке, увидел, как наш джип… уезжает в обратную сторону…

Потом я доплелся до протоки, где недавно стояла машина и охотился Владимир, опять охлаждался и соображал, что же делать дальше. В конце концов, собрал остатки воли в кулак, и на полусогнутых (по гравию намятыми и наколотыми уже подошвами было больно ступать) пошел в сторону укатившего джипа. Не знаю, дошел бы я до нашей стоянки, если бы не Владимир, почему-то решивший искать меня там, где быть не должно. Уж как я был рад катившемуся мне навстречу автомобилю – не передать!

Однако мой пеший марафон на тот день еще был не закончен. До места, где было спрятано снаряжение, мы подъехали, а дальше, чтобы найти все же маску с трубкой, надо было идти снова пешком.

Володя пошел верхом, по бугорку, а я низом, по воде. Пройдя знакомый во всех деталях тот двухкилометровый участок (уже в четвертый раз!), мы, что искали не нашли. И только на обратном пути, с бугра Владимир увидел, торчащий из воды, яркий клапан на трубке. Маска была под водой.

Следующий день стал полной противоположностью, предшествующему. Ночью прошел холодный дождь, поднялся сильный, пронизывающий ветер. После неудачной охоты до темноты оставалось еще много времени, и я попросил друзей выбросить меня у одной из проток, чтобы попытать еще счастье. Они же поехали дальше по поселкам в надежде купить готовой воблы.

Очень скоро я понял, что рыбы в новом месте тоже нет. К тому же меня начинала колотить дрожь: сказывалась неудачная, малоподвижная охота, резкое похолодание в природе и, возможно, общая ослабленность организма после вчерашнего марш-броска на выживание. Вылез из воды, полагая, что на воздухе согреюсь, но не тут-то было. Ледяной ветер, казалось, пробивал толстый неопрен, и я обнаружил, что по-настоящему дрожу. Нужно было найти хоть какое-нибудь укрытие, и я его нашел. Труба всего на полметра торчала из земли, и я улегся на свои ласты под ее защитой. Лежал, стучал зубами и думал: «Интересно… Вчера меня чуть жара не доконала. Не удалось… Неужели сегодня холодом добьет…?»

Но ничего, машина все же пришла и застала меня под трубой в жалком, но еще теплом состоянии. Оставалась короткая, пятиминутная пытка холодом, в течение которой мне надлежало полностью оголиться и ополоснуться в ильмене, и жизнь началась вновь.

Третий день начался отлично, и не сулил мне никаких каверз. Снова жарило солнце, и мы попали на очень прозрачный ильмень. Я взял сома на двадцать пять килограммов, друзья тоже были с добычей – ну, просто, все здорово! Так нет же, кто-то там свыше решил, что со мной еще не все ясно и завел меня в обширные, тростниковые дебри: вот, мол, тебе, охотничек, новое испытание. На самом деле, заблудиться в тростниках – не такое уж редкое событие. Случалось, но всякий раз по-разному. Ориентиров, как правило, никаких. Горизонт во все стороны закрыт многометровой стеной тростника. В небе солнце, но так как оно почти в зените, то пытаться определить по нему стороны света сложно. Через час оно уже сместилось, сместилось на чуть-чуть, а стороны света могут поменяться на противоположные. Если солнце слегка прикрыто просвечивающимися облачками, то точно определить, где оно в действительности находится, уже не получится. Но еще хуже, когда все небо в тучах. Можно было бы ориентироваться по ветру, но всегда грызет червь сомнения: а что, если он за время охоты переменился? По увеличению или уменьшению глубины в мелководных ильменях также верного вывода не сделать. Течение отсутствует. Короче, когда окончательно становится ясно, что уже заблудился, то остается одно: упрямо плыть в каком-то выбранном направлении. Тогда рано или поздно окажешься либо на чистой воде, либо на берегу. Но это-то как раз и почти невозможно сделать, ибо постоянно приходится огибать непреодолимые кущи тростника, и нет никакой уверенности, что вам удается все время держаться строго выбранного направления.

Утонуть, слава богу, невозможно, так как глубин больше полутора-двух метров нет. На большей глубине тростник не растет. Но силы можно отдать все, и, главное, не факт, что к этому моменту вы все же выберетесь из этой желто-зеленой западни. Хорошо, когда можно плыть. В тот день мне и с этим не повезло, и я полтора часа…полз!

Представьте себе водоем, глубиной полметра, весь заросший молодым, зеленым и мягким тростником. Но со дна на пятнадцать-двадцать сантиметров торчит частокол старого, сгоревшего тростника, с острыми и твердыми вершинками. Сверху на воде лежит слой прошлогодних тростниковых стеблей. Плыть из-за этого слоя невозможно. Пробовал под ним нырками продвигаться – не позволяет малая глубина и торчащие, бьющие в грудь, обгорелые стебли. Встал, попытался идти спиной вперед – через пару метров запутался своими длинными ластами, упал. Можно было бы снять ласты, и идти по-человечески, лицом вперед, но тогда то и дело будешь наступать на тот самый твердый частокол, а ступни защищены лишь мягкими носочками. Короче, я пополз. Обеими руками, держа в одной ружье, приминал перед собой слой лежащего тростника, наползал на него грудью, снова приминал…и так далее.

Когда я все же выбрался, то оказалось, что полз почти все время вдоль широкой прибрежной полосы тростников. Возьми я от этого направления влево, давно бы оказался на открытой воде ильменя, а вправо – на берегу. Естественно, в тот день мне уже было не до охоты.

На четвертый и все последующие дни ничего подобного не происходило, и мы с друзьями просто получали удовольствие от охоты. Очевидно, наверху решили, что с меня довольно и этого. А мне пора было подводить итоги. И так. Первый день – обгоревшая физиономия, исколотые и намятые подошвы ступней, общая усталость, плюс – новые неопреновые носочки превратились в старые. Второй день – без видимых последствий. Третий день – большая дыра подмышкой в моем гидрокостюме и порезанные о тростник запястья. А общие выводы за нас уже давно сформулировали: «Век – живи, век – учись», «И на старуху бывает проруха». Радует только то, что «есть еще порох в пороховницах!»

Дата добавления: 2015-05-06