Школьная фобия — мольба о внимании

РЕБЕНОК ИЩЕТ СБЛИЖЕНИЯ

Одна из историй в кладовой моего опыта работы с родителями очень отличается от других. Отличается не проблемой ребенка: школьная фобия, страх школы и отказ ее посещать — но тем, что здесь не было серии родительских семинаров. Родители Мелани были друзьями моих друзей; они обратились за помощью, когда я гостил в окрестностях на Рождество. Они хотели получить любую помощь, какую только можно. Но что можно сделать в такой короткий промежуток времени? Я решил попробовать провести по одному игровому занятию с каждым родителем и обсудить их. Все, что у меня осталось — это два отчета родителей, да и заметки мои в этой связи были очень лаконичными. Тем не менее, я включаю эту историю в книгу, потому что нечто все-таки произошло.

В письме, посланном мне заранее, Анита, мама Мелани, отмечает боль и смятение.

Дорогой Арт,

Мы слышали о Ваших планах побывать в наших краях на Рождество и надеемся, что во время Вашего пребывания Вы найдете какое-то время, чтобы помочь нам с нашей проблемой.

Наша проблема — Мелани. Она просто ненавидит уходить из дома и идти в школу.

Отметив, что в детском саду у Мелани не было никаких проблем, она рассказала о том, что происходило в первом классе.

В сентябре она, казалось, стремилась пойти в школу. В первый день она пошла с интересом и после полудня вернулась домой. Я ничего не заподозрила. Потом на следующий день она стала плакать в ту минуту, как встала и не стала есть, сказав, что у нее болит живот. В конце концов я потащила ее в школу. Когда она вернулась в тот день домой, она плакала и говорила, что весь день ей не понравился.

Анита немедленно раздобыла справку от врача с рекомендацией перевести Мелани в другой класс с тем, чтобы она могла быть вместе с подругами, и хотя ситуация ухудшалась день ото дня, школа не отнеслась к рекомендации врача с должным вниманием. Каждое утро дом наполнялся плачем и отказами «даже от глотка воды». Мелани не завтракала и не кушала в школе.

Так оно и шло. Каждое утро — плач, и несколько раз мне пришлось взять ее и оставить, исходящую криком, учительнице.

Я несколько раз разговаривала с учительницей, и она сказала, что Мелани — ребенок инициативный, и учится легко. Она быстро включается в деятельность класса, находится в числе лучших по чтению и т. д.

Она чувствует себя хорошо, когда находится в школе, и не вспоминает о доме, пока не наступает время ланча. Тогда она уже не выглядит счастливой и вдруг отказывается идти на площадку играть. Потом, когда начинаются послеобеденные занятия, она опять выглядит нормально. Когда в три часа она возвращается домой, она выглядит несколько грустной, но это проходит, как только она поест то, что в школе почти не тронула. По-видимому, приходится исключить тот вариант, что она не любит школу, потому что учеба слишком тяжела для нее.

Несколько дней все идет хорошо, а потом все начинается сначала. На прошлой неделе она вела себя ужасно в понедельник утром, что, как мне сказали, не является чем-то необычным, и в четверг — опять. Она плачет с той минуты, как встает (примерно в 6.45) и до тех пор, пока в 8.45 она выходит из дому: при этом ее все время рвет. Доктор говорит: это нервы, — и прописал лекарство, но оно не слишком помогает. В течение этих последних недель она не ест завтрака и лишь иногда — стаканчик мороженого или пирожок в школе. Впрочем, она умирает с голоду, когда приходит домой...

Несколько дней назад она начала ходить в воскресную школу. Они записали ее в другой класс, отдельно от брата, и теперь она плачет, когда ей надо туда идти. Ни с того, ни с сего она стала бояться людей. Она никогда не была такой.

Что ж, Арт, если вы хотите, мы поговорим об этом еще, когда встретимся. Мы хотели бы получить от вас совет, что мы можем сделать, чтобы помочь ей. Мы пытались говорить с ней, угрожать, шлепать, но воз и ныне там. Она, безусловно, понимает, что должна ходить в школу. И она позволяет мне отвести ее к автобусу, хотя по лицу ее катятся слезы, и мне больно видеть ее в таком состоянии.

Из письма было ясно, что это была не столько школьная проблема как таковая, сколько проблема, связанная с уходом из дома — с этим и связывают обычно школьную фобию. Кроме того, я не мог не принимать в расчет ревность девочки по отношению к младшему брату — то есть, уходя из дома, она знала, что брат остается с матерью (не случайно в воскресной школе, куда ходил и мальчик, не возникало никаких проблем).

Я был немного знаком с Мелани — видел ее два-три раза. Она не казалась мне боязливо-тревожной. И Ани тоже такой не казалась; поэтому та и была так сильно удивлена. В психологии существует аксиома: если перед тобой ребенок с фобией, то и мама у него тоже с фобией; но, по правде сказать, эта мама не казалась ни боязливой, ни чрезмерно опекающей. Так что довольно аксиом. Пришлось нам надеяться, что Мелани на языке игровых занятий «расскажет» нам, в чем дело.

Когда я прибыл на место событий, я немножко по болтал с Мелани. Честно говоря, она выглядела абсолютно нормальным ребенком. Ее желания и интересы были типичными для ее возраста. Интеллектуальные способности были вполне приличными. Имелись признаки неуверенности, но они были весьма умеренными.

Разговоры о том, чтобы ходить в школу и о самой школе ничего не дали. Мелани не была слишком разговорчивой.

Потом наступило время игрового занятия — сначала с мамой. Она описывает его так.

Анита: Мелани почти все время играла с фигурками из кукольного домика. Она их передвигала с места на место почти полчаса, не говоря ни слова. Она усадила «папу» за газету, и не разу не вынула его из-за этого «экрана». (Здесь Анита хмыкнула.) Кукла, выполнявшая роль мамы, в основном проводила время за мытьем посуды. Спустя некоторое время, я не выдержала этого молчания — она совсем не говорила — и даже хотя вы сказали ни в чем не направлять ребенка, я вмешалась и спросила что-то вроде: не собирается ли мама что-то делать с Мелани? И знаете, что сказала Мелани. Она сказала: «Нет, мама слишком занята для девочки»

Итак, что же произошло? А вот что: Мелани сказала, что никто не обращает на нее внимания. Анита возразила, что это не так, что в действительности она уделяет девочке внимание, фактически в последние месяцы она мало о чем думала, кроме девочки. Я подчеркнул, что Мелани чувствовала, что никто не обращает на нее внимания, и Анита поняла.

Фактически Анита совершила поворот на 180° и стала соглашаться с этой мыслью, говоря, что, возможно, она была так занята решением проблем, что действительно сосредотачивалась на Мелани только тогда, когда надо было заставить ее поесть или приготовиться к школе или еще что-нибудь сделать: и не получалось обращать на нее внимание ради нее самой. (Таким образом, с точки зрения того, что психологи называют подкреплением или вознаграждением, если внимание — это то, что требовалось Мелани, Анита неосознанно провоцировала школьную фобию, потому что уделяла усиленное внимание дочке только тогда, когда та отказывалась идти в школу.)

Сообщение отца звучало следующим образом.

Майк: Ну, ничего особенного не произошло. Она просто играла с мебелью из кукольного домика, и ни к чему другому не прикоснулась. (Я спросил, где были фигурки и что они делали.) Она поставила «папу» ни кровать и он вообще не вставал. О, да, она сказала в какой-то момент: «Не звони по телефону, а то мой брат услышит».

Майк не согласился с тем, что девочка описывает его как человека, который много времени проводит в постели. Я знаю его достаточно хорошо и знаю, что он далеко не ленив. На самом деле он очень активный человек и работает на полторы ставки. Но дело было з том, что так его видела Мелани, не участвует в жизни семьи. Я напомнил ему, что делал «папа», когда она занималась с матерью (на обсуждении занятия присутствовали оба родителя). Он понял, что я имел в виду.

А что насчет телефона или того, что брат услышит? На самом деле это объясняет две вещи. Одна — это сдержанность Мелани во время занятий. Она играла с каждым из родителей в гостиной в то время, как другой родитель присматривал за младшим братом в другой комнате, чтобы он не вошел в гостиную, но, возможно, он все же находился для Мелани слишком близко.

Вот почему она почти ничего не говорила, практически совсем ничего, кроме ответов на замечания родителей — она просто боялась, что любой разговор привлечет внимание брата и занятие будет испорчено его появлением.

Если мы верно истолковали ее слова, следовательно,— хотя это не отразилось ни в словах, ни на лице Мелани — занятия ей нравились. Они, должно быть, нравились ей, если она не хотела, чтобы брат прервал их. И значит, ее действия говорили, что ей хотелось побыть с родителями, а изображала она, что родители не обращают на нее внимания. Все сходилось.

Родители, разумеется, хотели знать, что им делать дальше. Я сказал, что совершенно ясно, что им следует проводить больше времени с одной Мелани, что фактически каждый родитель в отдельности должен проводить не менее пятнадцати минут в день наедине с нею. В эти минуты они могут провести игровое занятие или заняться еще чем-то приятным, но, что бы они ни делали, они должны следовать указаниям Мелани, учитывать ее потребности и идти с ней в ногу.

Они спросили меня, считаю ли я, что это поможет с проблемой школы. К тому времени, когда начнутся занятия в школе, я уже должен был уехать. Я сказал, что не уверен, но это было единственное, что я мог в тот момент им предложить. Одна из потребностей, которую выражала Мелани, была потребность в большем внимании со стороны родителей. Она не выказывала каких-то особенных страхов или еще чего-то, над чем можно работать. Мы должны были соблюдать интересы Мелани, а не наши. Они согласились следовать моим советам и все мы надеялись, что произойдут какие-то изменения к лучшему. Мы надеялись, что время от времени мы сможем разговаривать по междугороднему телефону — но этого не случилось.

Что произошло, описывается в письме Аниты, написанном шесть недель спустя. Оно начинается так:

Несколько строк, Арт, чтобы известить Вас, что все проблемы Мелани потихоньку выровнялись. Она занимается сейчас полный день. С тех пор, как Вы посмотрели ее, она хорошо ходит в школу, кушает завтрак и даже время от времени покупает что-нибудь к ланчу. Ни прошлой неделе учительница записала в ее дневнике, что Мелани преодолела все неприятные чувства по отношению к школе и теперь легко заводит друзей. Она любит также играть во дворе и немного волнуется, если погода не очень хорошая и она должна оставаться дома. Мне кажется, мы никогда не узнаем, почему она так не любила этого вначале, но мы действительно благодарны за то, что сейчас все в порядке. Мы время от времени проводим игровые занятия, но в основном для того, чтобы оно укрепило чувство доверия, связывающее нас. Это, тем не менее, открыло нам глаза, и теперь мы стараемся уделять ей больше внимания.

Мне хотелось бы уметь объяснить более тонкие моменты в ситуации — но я ничего больше не знаю. Это описание того, что произошло. Единственная вещь, в которой я был уверен, — это то, что, если бы я только посмотрел Мелани или провел с ней несколько тестов, а потом сказал ее родителям, что они должны проводить с ней больше времени, это не оказало бы того же воздействия, как то, даже единственное, занятие, которое они провели, и последующее его обсуждение. На игровом занятии они смогли увидеть из первоисточника желание, потребность, исходящую от их дочери, а не от меня.

Свершилось ли чудо после двух игровых занятий? Я мог бы произвести такое впечатление, если бы не включил сюда еще одно письмо от матери, присланное мне спустя два года.

Оглядываясь назад, я понимаю, что самое большое открытие, которое мы сделали, — это то, что она остро нуждалась в дополнительном внимании, которое она получила и которому очень радовалась. Я думаю, что мы никогда, в сущности, не знали, что ее беспокоило. Тем не менее, она продолжает расстраиваться в начале каждого нового учебного года. Во всяком случае, так было в первом и во втором классе. Например, она кидается на пол, не хочет ни завтрака, ни ланча, и плачет. Я разговаривала с учителями, объясняла, как она себя вела в первом классе. Тогда учителя становились к ней более внимательными и давали ей разные поручения, просили помочь им, и через неделю проблема исчезала сама по себе. Но несмотря ни на что, все сводится к одному: она очень тонко чувствующий ребенок, который однажды, когда родился брат, почувствовал себя отверженным, — и мы должны, быть осторожны и относиться к ней чутко.

Готовы ли вы поверить в половину чуда?

Дата добавления: 2015-03-31