Мораль, справедливость, право

Кант сознательно противопоставил свою позицию как эвдемонистической этике древних греков, так и утилитаристской мысли, тогда только еще оформлявшейся в самостоятельную теорию морали. Ко времени появления книги Дж. Ролза «Теория справедливости» (1971) утилитаризм давно и традиционно был доминирующей теорией в англоязычной моральной философии. Именно против него направлен основной пафос этой работы Ролза, сторонника кантианской этики. Исследователь вновь привлек внимание к противостоянию деонтологических и телеологических теорий морали по вопросу об отношении между правильностью и благом. «Две основные концепции этики — это концепция правильности и концепция блага... Структура этической теории в этом случае, по большей части, зависит от того, как в теории определяются и увязываются два этих понятия. Кажется, что простейший способ их соотнесения предлагается телеологическими теориями: благо определяется независимо от правильности, и тогда правильность определяется как то, что максимизирует благо». Утилитаризм представляет собой телеологическую моральную теорию.

Собственную концепцию «справедливости как честности» Ролз относит к деонтологическому подходу. Деонтологические теории морали исходят из первичности правильности над благом, они не определяют благо независимо от правильности и не интерпретируют правильность как максимизацию блага. «Принципы правильности, а также справедливости, налагают ограничения на то, какого рода удовлетворения имеют ценность; они налагают ограничения на то, что считать разумной концепцией блага. Людям в планировании жизни и в своих устремлениях следует принимать во внимание эти ограничения. Отсюда, в справедливости как честности не следует рассматривать склонности и предпочтения людей в качестве уже заданных, каковы бы они ни были, и затем искать наилучший способ их удовлетворения. Скорее, эти желания и устремления ограничены изначально принципами справедливости, устанавливающими границы человеческих систем целей. Иными словами, в справедливости как честности концепция правильности первична по отношению к концепции блага... Эта первичность правильности над благом в справедливости как честности оказывается центральной особенностью концепции».

Положение о первичности правильности над благом имеет антиутилитаристскую направленность. Понимая благо как удовольствие или удовлетворение желания, утилитаристы считают морально правильным то, что способствует максимизации общего количества блага, достижению «наибольшего счастья наибольшего числа людей» (И. Бентам). Согласно принципу полезности, моральность действия полностью зависит от того, как его результаты влияют на общее преуспевание, насколько они способствуют превышению общего количества блага над страданием. Такой подход допускает возможность пожертвования интересами меньшего числа людей, если таковое увеличит средний уровень благополучия группы в целом. В противоположность этому, принцип приоритета правильности над благом запрещает максимизацию общего блага средствами, которые наносили бы несправедливый ущерб находящемуся в невыгодном положении меньшинству. Определенные условия, регулирующие социальные отношения, первичны и не могут ставиться в зависимость от соображений повышения эффективности производства желаемых благ: «права, гарантируемые справедливостью, не являются предметом политического торга или же калькуляции социальных интересов».

Работа Дж. Ролза вызвала оживленную полемику в понимании морали между последователями Аристотеля и Гегеля, с одной стороны, и кантианцами — с другой. В англоязычной философии в это время появился термин «коммунитаризм» (от «community» — «сообщество») для обозначения позиции таких неоаристотелианцев, как Ч. Тейлор, А. Макинтайр, М. Сэндел. Коммунитаристы, поддерживая антиутилитаристский пафос кантианских моральных теорий вообще и концепции Ролза в частности, тем не менее выступили против принципа приоритета правильности над благом.

Тейлор видит противоречивость позиции кантианцев в том, что стремление принизить благо удовольствия или удовлетворения желания, главное для утилитаристской мысли, ведет их к принижению и исключению из моральной теории любой концепции блага вообще. Между тем в основе моральных взглядов, в том числе и деонтологических теорий, лежат моральные идеалы, или сверхблага. «Чем больше исследуешь мотивы — то, что Ницше назвал бы "генеалогией", — этих теорий обязательного действия, тем более странными они предстают. Кажется, что они мотивированы сильнейшими моральными идеалами, такими, как свобода, альтруизм и универсализм. Эти идеалы являются центральными моральными устремлениями современной культуры, характерными для нее сверхблагами. И однако, эти идеалы влекут теоретиков к отрицанию всех таких благ». По Тейлору, любое убеждение, что человек должен действовать так или иначе, опирается на неявное фоновое понимание сильного блага или сверхблага, не сводящегося к удовлетворению желаний. Отказавшись от первичности блага, нельзя решить проблему мотивации морального действия, найти ответ на вопрос: почему результаты морального рассуждения должны иметь преимущество перед другими соображениями, почему следует быть моральным.

Коммунитаристы признают, более того — всячески подчеркивают, что акцент на благо делает невозможными универсалистские притязания моральной теории. «Блага, которые мы артикулируем в качественных различиях, — отмечает Тейлор, — часто являются благами определенной культурной группы и включены в ее образ жизни» ⁶. Макинтайр особенно решительно настаивает на том, что благо лежит в основе морали, а определенное понимание блага не просто задается индивиду сообществом, но есть то, что конституирует само сообщество. «...Блага, а с ними и единственные основания для авторитета законов и добродетелей могут быть открыты только вхождением в те отношения, которые составляют сообщества, чьи центральные узы есть общее видение и понимание благ».

Стремление кантианцев представить свои принципы рационально обоснованными и потому всеобщезначимыми коммунитаристы отвергают как абстрактный универсализм. Моральные суждения не могут выйти за пределы контекста конкретной «формы жизни» (Л. Витгенштейн) определенного сообщества. Поэтому, полагает Макинтайр, выдвинутый Просвещением проект обоснования морали был обречен на неудачу. Выясняя, в чем заключается смысл блага, человек выступает не в качестве абстрактного индивида, а как носитель конкретной социальной идентичности. «Я являюсь чьим-то сыном или дочерью, я чей-то двоюродный брат или дядя; я гражданин того или иного города, племени, нации. Отсюда то, что есть благо для меня, есть благо для того, кто воплощает эти роли. Как таковой, я унаследовал прошлое моей семьи, моего города, моего племени, моей нации и унаследовал различные долги, оправданные ожидания и обязательства. Они составляют данность моей жизни, мою моральную точку зрения. Это именно то, что придает моей жизни свойственную ей мораль».

Неоаристотелианцы подвергают критике не только абстрактность автономного морального субъекта, который предстает как человек вообще, человек ниоткуда, но и пустоту формальных принципов моральных теорий кантовского типа. Вместо содержательного ответа на экзистенциальный вопрос о смысле жизни деонтологические теории предлагают различные формулировки принципа универсализации или обобщаемости. Понятие «универсализация» используется здесь в том значении, которое придал ему известный британский философ морали Р. Хеа. Он исходил из того, что мораль по определению связана с признанием принципов беспристрастности и справедливости. Подобно тому, как непоследовательность является логической ошибкой, пристрастность рассматривается как моральный дефект. В основе золотого правила этики лежит принцип беспристрастности или требование универсализации. Если субъект считает, что должен действовать определенным образом по отношению к другим, принцип универсализации требует, чтобы субъект принял, что другие должны действовать таким же образом по отношению к нему. Только те суждения о должном значимы, которые учитывают интересы других в той же степени, как и собственные. Принцип универсализации выражает основную интуицию кантовского категорического императива: в качестве значимых или действенных принимаются только те нормы, которые выражают всеобщую волю, они должны годиться для «всеобщего закона», по мысли Канта. Будучи основным моральным принципом, с точки зрения деонтологического подхода, принцип универсализации не предполагает никаких содержательных предписаний, а только дает критерий проверки значимости других моральных принципов и норм. Моральными являются лишь те нормы, которые допускают универсализацию. Применение принципа универсализации требует абстрагирования от конкретной ситуации, в которой осуществляются моральные суждения и действия, отвлечения от повседневных практик, существующих институтов и форм жизни.

Макинтайр настаивает на том, что моральные суждения, понятия справедливости, сами формы рациональности неразрывно связаны с контекстом жизни определенных сообществ, укоренены в их традициях. Выход за пределы этого контекста невозможен. Однако последовательное отстаивание этой точки зрения ведет к отрицанию возможности рефлексивного отношения морального субъекта к традициям своего сообщества. Становится необъяснимым факт обучения сообществ друг у друга, ибо обучение предполагает сравнение двух традиций, а следовательно, взгляд со стороны на собственные обычаи и установленные практики. Отрицание морального универсализма несовместимо с неограниченной моральной критикой скрытой эксплуатации и подавления, присущих сложившимся социальным условиям, — отсюда столь частые обвинения в консерватизме, звучащие как в адрес американских коммунитаристов, так и немецких неоаристотелианцев.

Проблемы морали имеют дело не с самореализацией, а с самоопределением субъекта. Фокус практического разума сдвигается при этом от вопроса: что хорошо для меня/для нас? — к вопросу: что следует делать человеку? Хабермас настаивает на узком понятии морали: из всех практических вопросов к морали относятся только вопросы справедливости, и в этом случае моральные суждения имеют общую значимость. «Мы не можем рассчитывать на общий обязательный ответ, когда мы спрашиваем, что хорошо для меня, или для нас, или для них; вместо этого мы должны спрашивать, что в равной мере хорошо для всех. Эта "моральная точка зрения" выделяет из оценочных вопросов практические конфликты, которые могут быть разрешены путем обращения к обобщаемому интересу; другими словами, вопросы справедливости». Моральные предписания не дают рецептов хорошей жизни, они ориентированы на консенсусное решение конфликтов. «Мораль... отделена от индивидуальных стремлений к счастью, экзистенциальных проблем и чувственных потребностей. Мораль относится к взаимодействиям, которые регулируются нормами. Нормы обязывают своих адресатов взаимно выполнять взаимосвязанные поведенческие ожидания, выбирая несколько возможностей из широкого спектра ценностных ориентаций и делая их всеобще обязательными. Мораль тем самым ограничена с самого начала тем, что допускает нормативную значимость и незначимость, т.е. правами и долгом, и отделена от аксиологической сферы того, что должно предпочитаться и оптимизироваться. Мораль понимается как мирная альтернатива насильственному решению конфликтов, которая не имеет эквивалента».

Разграничению морали и этики соответствует различие между нормами и ценностями по их логическим свойствам. Нормы, относящиеся к сфере морали, имеют деонтологический смысл, они претендуют на то, чтобы быть универсально обязательными, то есть в равной мере и без исключения для всех своих адресатов. Ценности, с которыми имеет дело этика, телеологичны, они указывают на желательную цель, интерсубъективно выражают разделяемые предпочтения тех или иных благ, установившиеся в определенных культурах, — иными словами, они ограничены формой жизни конкретного сообщества.

Нормы либо принимаются в качестве значимых — и тогда их обязательность абсолютна, либо отвергаются как неспособные притязать на значимость — и тогда они лишены какой-либо обязательности. В отличие от обязательности, предпочтительность предполагает градацию: можно соглашаться с оценкой определенных благ в большей или меньшей степени. Различные нормы, если они претендуют на значимость для одного и того же круга адресатов, не могут противоречить друг другу, они должны составлять связанную, согласованную систему. Ценности могут соревноваться между собой за приоритет, поэтому они образуют не систему, а гибкую подвижную конфигурацию.

Нормы и ценности различаются с точки зрения их применения. «В свете норм я могу решать, какое действие требуется, в рамках горизонта ценностей — какое поведение рекомендуется. Естественно, в обоих случаях проблема применения требует правильного действия. Но если мы начинаем с системы значимых норм, тогда то действие "правильно", которое является хорошим в равной степени для всех; при ориентации на типичную ценностную констелляцию нашей культуры или формы жизни то поведение является "наилучшим", которое в целом и в конечном счете является хорошим для нас».

Мораль и право тесно взаимосвязаны, более того, можно говорить о глубоком взаимопроникновении права и морали. Они взаимообусловливают дополняют и взаимообеспечивают друг друга в регулировании общественных отношений. Объективная обусловленность такого взаимодействия определяется тем, что правовые законы воплощают в себе принципы гуманизма, справедливости, равенства людей. Другими словами, законы правового государства воплощают в себе высшие моральные требования современного общества.

В регулировании общественных отношений право взаимодействует с моралью. При уяснении содержания правовых норм необходим не только их всесторонний анализ с учетом требований идей правосознания общества, но и выявление взаимосвязей норм права с принципами и нормами морали, с нравственным сознанием общества.

Применение норм права требует проникновения в нравственную оценку жизненных отношений, обстоятельства по конкретному, юридически значимому делу. Анализ моральных отношений необходим при рассмотрении брачно-семейных, а также многих гражданских и уголовных дел.

Как форма общественного сознания, система отношений и норм - мораль зародилась раньше политической и правовой форм сознания, раньше государственной организации общества. Обычаи, мораль регулировали взаимоотношения людей в первобытнообщинном строе.

Нормы морали - продукт исторического развития человечества. Они сформировали в борьбе со злом, за утверждение добра, человеколюбия, справедливости, счастья людей. На развитие морали оказывают воздействие социально-политические отношения, другие формы общественного сознания. Моральные принципы и нормы в значительной мере определяются также социально-экономическими условиями жизни общества. В развитии человечества отмечается нравственный прогресс, возрастание нравственной культуры. Однако нравственное развитие человечества претерпевает определенные противоречия. Общечеловеческое в морали сталкивается с проявлениями группового морального сознания, происходит взаимодействие общечеловеческого и классового.

Значительное влияние на мораль, на утверждение общечеловеческих норм в ней оказывает религия. Общечеловеческое содержание нравственности обрело выражение в «золотом правиле»: «поступай по отношению к другим так, как ты хотел бы, чтобы они поступали по отношению к тебе». Принцип морали - это основные начала, исходные требования, охватывающие общественную и личную жизнь человека. Они конкретизируются в виде норм, регулирующих поведение людей в определенных жизненных ситуациях. Нормы морали тогда становятся действенной основой нравственного поведения человека, когда они утверждаются в его самосознании, приобретают качество убеждения, сливаются с его чувствами.

История развития цивилизации свидетельствует, что право и мораль как составные части культуры общества органически связаны друг с другом. Правовая система государственно-организованного общества закрепляет жизненно важные для всего общества требования морали, нравственную культуру населения страны, исходит из того, что нравственная основа права является важной составной величиной общей регулятивной потенции права, что право должно быть нравственным, законы должны быть справедливыми и гуманными.

Величайшую нравственную ценность представляют собой основные права человека - юридическое выражение его свободы и достоинства. Фактическая реализация этих прав является условием обретения человеческого счастья, ибо права человека по существу есть его устремление к счастью, признанное законом.

На тесную взаимосвязь права и морали указывают исторические памятники права Древнего мира, средних веков и нового времени. Об этом свидетельствует применение морально-этических понятий в оценке содержания законов, других источников права. Изречение древних «Jus est ars boni etaegui» - «право есть искусство добра и справедливости» раскрывает органическую связь права, юстиции и морали.

Связь права и морали находит выражение и в теории права, в интерпретации ряда юридических проблем. Например, имеющий давнюю историю вопрос о соотношении права и закона можно верно понять и решать, исходя из органической взаимосвязи права и морали.

В познании качества закона аксиологический подход предполагает в оценке содержания закона применение категорий справедливости, гуманности. Закон может оказаться не соответствующим этим социально-философским и этическим категориям. В этом случае закон не может быть признан подлинным правом. Однако, различая право и закон, нельзя догматически противопоставлять их друг другу, следует исходить из презумпции: закон есть право. Это укрепляет престиж закона, правопорядок и общественную нравственность.

Таким образом право активно содействует утверждению прогрессивных моральных представлений в обществе. Нормы морали, в свою очередь, наполняют право глубоким нравственным содержанием, содействуя эффективности правового регулирования, одухотворяя действия и поступки участников правоотношений нравственными идеалами.

На действие норм морали оказывают влияние весь уклад жизни общества, само социальное общение индивидов. Учреждения культуры воспитывают граждан в духе правового и нравственного сознания. Активную роль в воспитании нравственной культуры личности играет положительный пример сограждан, способствующий тому, что требования общественной морали становятся убеждением, составной частью самосознания, жизненной позиции человека. Вместе с ростом сознательности граждан возрастает эффективность правового регулирования общественных отношений, выполнение требований норм права воспринимается гражданами как долг перед обществом и государством, расширяется и углубляется взаимодействие права и морали.

Право в целом соответствует моральным взглядам, убеждениям народа. В жизненных обстоятельствах возникают определенные противоречия между правосознанием и моральным сознанием общества, отдельных социальных групп, «столкновения» между нормами морали и права. В том случае, когда нормы права приходят в противоречие с общественным мнением, требованиями нравственности, долгом компетентных государственных органов является принятие необходимых мер по совершенствованию правового регулирования.

Практика внутригосударственной и международной жизни свидетельствует, что между правом и моралью имеются противоречия в регулировании имущественных, семейных, трудовых, экологических, международных отношений. Противоречия между правосознанием и моральным представлением могут быть в определении преступления, административного проступка, мер уголовной, административной, имущественной ответственности. Ряд коллизионных вопросов в соотношении права и морали возникает чаще всего в регулировании трансплантации человеческих органов и тканей, операции искусственного оплодотворения и имплантации, осуществлении других медицинских операций и способов лечения.

Единство права и морали в цивилизованном обществе сводится к утверждению общечеловеческих ценностей. Они должны способствовать их становлению и упрочению. И хотя реализуется ими это по-разному (мораль убеждает, право же принуждает), тем не менее они преследуют общую цель.

Дата добавления: 2015-04-24