Анархизм в русской философии (М.А. Бакунин, П.А. Кропоткин). 2 страница

Но как бы то ни было, этот сложный и тонкий в лукавстве своем, теоретическом и практическом, писатель, успевший побывать во всех злачных и грязных местах литературы, писавший и в "Московских ведомостях", и в "Русском обозрении", постоянно участвующий и теперь в "Новом времени", написавший здесь когда-то злобой шипящую статью о "Ходынке"² и очень способный на самые ядовитые, злобные и неожиданные политические уколы, получивший от покойного Вл. Соловьева пронзительную кличку Иудушка Головлев {Порфирий Головлев о свободе и вере, "Собр. соч. В. С. Соловьева", т. V.}, этот своеобразный писатель, при всем своем испещренном всяческими записями формуляре, несомненно займет видное место в истории русской литературы и русской мысли, и на этом видном месте он откроется не только с темных, отрицательных своих сторон, но и с положительных -- в глубоком проникновении своих религиозно-философских исканий, своих пытливых вопрошаний и заглядываний.

Мы подчеркнули, может быть, слишком подчеркнули теневую сторону внешности публицистики Розанова, но в сущности, в отношении писателя такого углубленного искания, такого гениально смелого размаха мысли, как Розанов, эта квалификация от партий более чем где-нибудь недостаточна, мало справедлива и как-то очень уже грубо-поверхностна. К Розанову, как, например, к Ницше, нужно подходить совсем иным подхождением, не пугаясь внешнего обличья, следует смелее, минуя его, заглядывать в самое нутро писаний, бездонно глубокое и грозное.

Д. С. Мережковский в своей книге "Жизнь и творчество Л. Толстого и Достоевского" называет В. В. Розанова "русским Ницше". "Я знаю, -- оговаривается Мережковский, -- что такое сопоставление многих удивит; но когда этот мыслитель при всех своих слабостях, в иных прозрениях столь же гениальный, как Ницше, и, может быть, даже более, чем Ницше, самородный, первозданный в своей антихристианской сущности, будет понят, то он окажется явлением едва ли не более грозным, требующим большего внимания со стороны церкви, чем Л. Толстой, несмотря на всю теперешнюю разницу в общественном влиянии обоих писателей" {Д. С Мережковский, "Жизнь и творчество Л. Толстого и Достоевского", т. II, с. XX.}. Чем дальше будет раскрываться Розанов в глубинах своего антихристианства, внимательным изучением почувствовавших его силу, тем более удивление перед смелостью сопоставления Мережковского будет сменяться удивлением перед Розановым...

Розанов -- несомненно громадный, оригинальный ум, ум пытающий, будоражащий, беспокойный ум, ищущий глубин и начал, изумительно чуткий, чувствующий ум. Сочетание этого ума с сильным чувством, художественным, сочным, облеченным в плоть и кровь ярких красок жизни, тонкое чутье жизни, роскошь и окраска психологического оперения делают его описания такими действенными, полнокровными, его вопрошания такими пронзительно-острыми, его критику такой опрокидывающей, облечения такими ядовитыми, саднящими, шепот -- таким страшным. У Розанова чувствующий ум и умное чувство, он художник в своем мудровании, мудрец в своем чувствовании. Розанов реалист, сильно ощутивший жизнь, опьяненный этим своим ощущением жизни, своей любовью к земле, к роскоши ее звуков, запахов, красок, форм, линий, теней и оттенков; он любит реальность на ее блистающей радугой жизни, световой, солнечной поверхности, но в нем еще сильнее развито, утончено и обострено чувство глубинной действительности, которая непосредственно, нутром, осязается им... В Розанове сильно мистическое чутье, чутье ноуменального, потусветного, он живо, почти осязательно, испытывает кровное "касание мирам иным". Мощное ощущение реального влечет его в глубь действительности, в непроницаемую темь, к сокровенным извилинам, таинственным изломам, загадочно-скрытым изгибам в сочленениях жизни, в расслоениях природы. Розанов ищет здесь разгадку тайны жизни, стремится раскрыть сокровенный смысл ее; сделать это он пытается не столько рационалистическим путем разумного познания и опытного исследования, а больше всего и прежде всего интуитивным угадыванием. Он старается нащупать основной пульс жизни, взволнованно, напряженно вслушиваясь в его мощное биение где-то там в темных сокровенных глубинах реального. Чутко насторожившись и затаив дыхание, с замиранием сильно бьющегося сердца, он шепчет страшным, прерывающимся от волнения шепотом свои странные вопрошания, тяжелые недоумения и жуткие, щекочущие догадки.

Он дрожит нервной дрожью и как бы ждет, что вот-вот обнаружится, явится самое-то важное, самое-то нутряное, сокровенное, вот-вот откроется наконец самый таинственный клад... По основному характеру своих религиозно-философских исканий, по душевному складу своих писаний Розанов прежде всего кладоискатель, мыслитель-кладоискатель. Глубокая уверенность в существовании клада крепко засела в его сильном, повышенном, углубленном чувстве жизни; напав на свою тему, он знает теперь и место, где лежит этот клад, и с тех пор, неотступно возвращаясь все на то же заколдованное место своей тайны, копает и копает его, снова и снова, все дальше и дальше опуская свой заступ, все глубже и глубже врываясь в почву, стараясь докопаться до самой сути, уйти в бездонную глубь своей темы, чтобы там открыть свой клад.

Розанов -- мыслитель-однодум, писатель одной своей собственной, глубоко своеобразной темы. "Есть люди с великими темами, но без слов, и есть люди с богатыми словами, но которые родились без темы" {В. В. Розанов. Новые эмбрионы, "Религия и культура", с. 247. Курсивы автора.}.Розанов родился со своей темой, он не сразу начал с нее, но, раз напав на свою тему, ощутив ее в себе, он уже не расстается с ней, развертывает ее, перевертывает, углубляет и умудряет, стараясь докопаться до корней, до сокровеннейших источников ее. Тема Розанова кажется многим односторонней, не слишком значительной, не требующей углубленных мудрований, а главное не очень удобной для всестороннего обсуждения, почти неприличной, но он сумел развернуть свою тему в целое миросозерцание, сделать ее неисчерпаемо многогранной, бесконечно значительной, зовущей к глубочайшим проникновениям, всемирным, всечеловеческим, изначальным волнениям. "Я бездарен, да тема-то моя талантливая", -- пишет он с игривой скромностью в одном из своих афоризмов "на полях непрочитанной книги" {"Северные цветы" за 1901 г.}. Да, он родился с темой талантливой, из нее родился, вырос и развернулся всей полнотою своего мышления, своего своеобразного чувствования, своего чувственно-мудрствующего гения. Как из яйца, Розанов вылупился из своей темы, развернув проблему пола, семьи в глубь своего мистического пантеизма, своего углубленного реализма. Тема Розанова несравненно, неизмеримо больше того, что раньше, до него, видели на месте этой темы, но она, эта розановская тема, больше самой себя, больше тех мудрствований и высказываний, которые вообще возможны в человеческом мышлении и человеческой речи. Розанов сам, конечно, понимает это. "Может быть один упрек мне, -- оправдывается он в тех же заметках "на полях непрочитанной книги", -- что я разболтал Божию тайну, которая должна быть сокровенною, "во мгле". Обнажил корешок древа жизни, который действует, но невидим. Но за это уже пусть пеняют на гг. аскетов, которые вздумали отрицать Божию тайну. Да и потом, я лишь указал, а не разъяснил: ибо пол так и останется неисповедим. Мы видим молнию, но не понимаем электричества" {"Северные цветы" за 1901 г.}. Он именно только указывает, но не разъясняет, потому что самое существенное здесь и неразъяснимо в свете рационального, оно -- иррационально, его Розанов дает почувствовать, но не раскрывает, потому что оно таинственно, "во мгле" скрыто, мистично в существе своем. Он все время волнуется только около своей темы, ходит вокруг нее, роет, подкапывается, чувствует клад, реальность его, близость его, содрогается в предчувствиях, в угадываниях, но лица своей тайны не видит, оно сокрыто. Этим определяется и общий характер, дух и самая форма его писаний, это возбужденное, прерывистое дыхание их, странные и страшные нашептывания, нервное дрожание, улыбочки, усмешечки, вздохи... Он не просто разматывает нить своих мыслей с большого и цельного клубка, а составляет по ниточкам, уснащает узелками, петельками, рвет и обкусывает нитку, снова крутит, снова завязывает, разматывает и опять спутывает, чтобы снова разрывать, навязывать маленькими, меленькими узелками, цепкими, оригинальными. Он не идет по основной нити развития своей темы, а как-то наскоком набрасывается на нее, догоняет и подгоняет сам себя в постоянных "примечаниях" (В. Р-в), восклицает, прозревает, предчувствует, намекает и ловит, весь в намеках, в обрывках -- весь в догадках. Все время волнуется, гримасничает, подмигивает -- весь в движении; подстерегает свою мысль, издали приближается к ней, как-то изогнувшись, притаившись, тихими, совсем неслышными движениями нацеливается и вдруг дернет за самую таинственную ниточку, за самую чуткую пружинку и с размаху ударит в самое чувствительное место... Весь в движении, порою как-то весь расплывается, растворяется, тает в игре слов, в условности узоров, в символике намеков и сравнений, точно весь прячется за ними, становясь невидимым, темным, неуловимым, в мимике, в ужимочках, в словечках, в интонации.

По-своему пишет Розанов, в высшей степени свое у него письмо, особенное что-то, дразнящее, саднящее, соленое вместе с приторно-сладким, греющим. Все неровно и нервно в нем. Рядом с действительно глубокими проникновениями, изящными сравнениями, пронизывающими, остроумными намеками -- грубые удары обуха топора, грубейшие сравнения, что-нибудь насильственное, плоское, смешно-задорное, вульгарное. Изощренный иезуитизм и детская наивность, демонизм и самое искреннейшее простодушие, исступленный фанатизм и тончайший скептицизм, жизнедышащая вера и цинизм смеющегося неверия, -- все это уживается рядом, бок о бок, постоянно переходя одно в другое, в странной психологии его писаний, сказываясь в самой форме их, в стиле.

И юродивость эта, русская, и иезуитская складочка, и морщинки все, ужимки, усмешечки, наивность, переходящая в наивничанье и совершенно определенное лукавство, -- все это сообщает его письму замечательное своеобразие. Есть тут чуточку Достоевского, кое-что как будто напоминает Лескова, многое взято просто с улицы русской печати, и в общем все в конце концов свое собственное, несомненное, подлинно розановское.

Пишет Розанов как-то путанно, нагромождая вводные предложения, относя отдельные слова куда-то в сторону, совсем прочь от истинно принадлежащего им места в предложении. Иногда его период нельзя прочесть, не поперхнувшись, но прочтя его наконец, вы чаще всего непременно улыбнетесь и не без странного удовольствия, иногда и опять перечитаете. Любит он новообразования слов, словечки и выраженьица, любит их по-своему выворачивать и как бы любоваться их новыми изгибами, хотя бы это и были искривления прямых слов, но, таким образом, нарастает как бы новый слой на тех же словах, они выпячиваются и дразнят мысль, завлекая куда-то вглубь их содержания.

Речь Розанова полна своеобразных изломов и каких-то, на первый взгляд, уродливых вывихов, она извивается в самых неожиданных и странных вогнутостях и выгнутостях, пестрит массой скобочек, кавычечек, подчеркиваний, повторений, закруглений. Это какая-то славянская вязь, запутанная, сложная в своей прихотливой изогнутости и по-своему красивая, красивая именно в своей своеобразной уродливости, в юродивости своей. Замечательно интересный писатель!

48 Философия русского космизма (В.И. Вернадский, Н.Ф. Фёдоров, А.Л. Чижевский)

Актуальность темы исследования. Начиная с древнейших мифологических, религиозных и философских представлений, человек уже активно осмысливал в различных, преимущественно чувственно-образных формах, связи между своим существованием и бытием Вселенной. Космические символы и образы так же являлись основной составной частью содержания народного бытового А искусства и поэзии. Во всех этих духовных образований всегда, явно или скрыто, выражалось стремление человека воздействовать на мир в желательном для него направлении. Это стремление было наиболее систематично реализовано лишь в разработанном в России 19- 20 в. уникальном космическом направлении философской мысли - космизме, интерес к которому постоянно возрастает. Это особенно заметно в последнее время.

Этот интерес объясняется несколькими причинами. Во-первых, замалчиванием в течение почти семидесяти лет основных отечественных направлений художественно - эстетической, философской и религиозно - богословской мысли вообще, 19 в. - в особенности. Во-вторых, стремлением на переходе веков (сравни с «серебряным» веком) успешно разрешить те актуальные проблемы, которые связаны с взаимоотношением человека, природы и космоса.

Русский космизм является уникальным научно-культурологическим феноменом, достижением многовековых усилий философов, естествоиспытателей, писателей, поэтов, религиозных деятелей и безвестных хранителей мифологических традиций народной памяти. Как отмечает исследователь русского космизма В.Н. Демин, космизм - это не просто знание, а особое прочувствование Вселенной; научно осмысленное, эмоционально-личностное мироощущение. Вследствие этого оно особенно созвучно целостным, интегративным тенденциям в развитии современной науки.

Однако следует отметить, ощущение глубинной причастности сознательного существа к космическому бытию, мысль о человеке как микрокосмосе, вместившем в себя все природные, космические «стихии и энергии», проходят через всю мировую культуру - как восточную, так и западную. Но, только русский космизм, на наш взгляд, синтезировал эти два подхода, выработал особый взгляд на мир как на единую, целостную систему, где изменение одного из элементов может повлечь за собою необратимые негативные изменения других.

В связи с проблемами современного развития цивилизации и с успехами овладения человеком ближайшим космическим пространством становится все более очевидной проблема поиска адекватного места человека не только в обществе, но и во Вселенной. Это уже хорошо понимали представители русского космизма. Они достаточно определенно отмечали не только зависимость человека от космоса, но и обратное влияние человека на окружающий его мир. Соразмерность человека и остального мира послужили основой для разработки русскими космистами целостного взгляда на мир. Параллельно этому шло формирование нового типа мышления, связанного с экологизацией и космизацией человеческой деятельности. Стало зарождаться новое экологическо-космическое мировоззрение, которое позволяет, на наш взгляд, отразить бытие мира и человека в их единстве, в неразрывной взаимосвязи человека - микрокосма и природы - макрокосма. Способствовать становлению этого мировоззрения является актуальной задачей не только науки, но и многих вненаучных форм.

Еще одним важным аспектом актуальности темы является ее нравственно-эстетическое значение. Речь идет об ответственности человека за Космос, ноосферу как особых, новых ступеней самоорганизации Вселенной. В диссертации обосновывается необходимость целенаправленности таких духовных ценностей, как Добро, Любовь и Красота на более совершенное устройство Вселенной. Понятно, решить эти проблемы невозможно без анализа образа жизни русского человека и тех достижений. Которые имеются в трудах русских космистов.

Степень разработанности проблемы. Необходимо отметить, что русский космизм явился выразителем философско-религиозных исканий русской нации XIX - XX в.в. На его формирование, оказали огромное влияние; 1. народное творчество; 2. русская классическая литература 19 века (A.C. Пушкин, Н.В. Гоголь, Л.Н. Толстой, Сухово-Кабылин, Ф. М. Достоевский и др.); 3. художники (Пет-ров-Водкин, Рерих); 4. философия славянофильства (И.В. Киреевский, A.C. Хомяков, К.С. Аксаков); 5. религиозная философия (B.C. Соловьев, H.A. Бердяев, П.А. Флоренский и др.); 6. наука (Ломоносов, Менделеев, Мечников, Сеченов, Докучаев и др.). Большое влияние оказали на формирования русского космизма и подобные заподноевропейские (Платон, Беме, Кузанский, Бруно, Шеллинг, Теяр-де-Шарден) и восточные (даосизм, буддизм) философские течения.

В результате русский космизм явился уникальным и довольно сложным образованием, основные идеи которого стали созвучны ведущим тенденциям духовного развития всей современной мировой цивилизации. Эта сложность связана с его неоднородностью; на наш взгляд, он включает в себя поэтическо-художественное, религиозное, мистическое, естественнонаучное направления\

Здесь следует отметить, что термин «русский космизм» впервые, по мнению Гиренка Ф.И. («Русский космизм»), вел советский философ Н.Г. Говрюшин. Начало формирования мировоззрения космизма Н.К. Говрюшин («Из истории русского космизма») относит к середине 18 в., когда идеи антропокосмизма и безграничности творческой возможности человека из Запада проникли в отечественную культуру. Что касается философии русского космизма, то акцент в этом понятии следует делать на слове «русский», ибо космизм, как уже говорилось, не есть новоизобритение русского ума.

В 1983 году в свет вышла книга Ю. А. Школенко под названием «Философия, экология, космонавтика», где рассматриваются философско-социологические концепции по проблемам взаимодействия общества и природы и где рассматриваются идеи космизма. Эти идеи анализируются через призму основных доктрин ~ от технических, игнорирующих законы общественного развития, до тех-нофобских и финалистских, предсказывающих деградацию и гибель общества. Однако в этой книге не учитываются духовно-нравственные аспекты проблемы, а так же дается негативная кри

Следует заметить, в отечественной философской литературе направление отдельно не выделяется. В данной диссертации обоснование необходимости такого выделения. мистическое приводится тика религиозно-идеалистических и западных концепций в решении проблем человека, природы, космоса.

Начиная с 1988г. (когда отмечалось 125 лет со дня рождения В.И. Вернадского), в отечественной философии заметно активизировалась разработка идей космизма. Так, в 1989 г. на Всесоюзной конференции «Русский космизм и ноосфера» (г. Москва) космизм трактуется как социокультурный феномен, где человеку отводиться центральное место и развиваются идеи антропоцентризма, что является недостаточным для выяснения сущности космической философии, ибо в космизме, как будет показано в диссертации, определяющим являются антропокосмоцентрические тенденции. В 1990 году выходит книга Н. Моисеева «Человек и ноосфера», где автор отстаивает идею целостного подхода к проблеме взаимоотношения человека и природы ~ центральную идею естественнонаучного космизма.

В 90-х годах XX столетия среди фундаментальных проблем, разрабатываемых в философской литературе, является идея активной эволюции, под которой понимается необходимость появление нового этапа преобразования окружающей среды, определяемого не только разумом, но и нравственным чувством. Сторонниками этого направления являются: С.Г. Семенова («Русский космизм»), А.Г. Маслеев («Человеческоек измерение Вселенной: космизм и антропоцентризм»), Л.Э. Венсковский, Г.Е. Смирнов («Русский космизм и антропокосмизм. Проблема направленности космической эволюции» (В кн.: Человек, Космос, творчество: история и современность)). Эти авторы сделали попытку решать проблемы преобразования биосферы и Космоса в с вязи с разумными запросами конкретного человека. В дальнейшем эта тема разрабатывалась в работах О.Д. Куракиной, опубликованных в следующих статьях и сборниках: («Русский космизм: вопросы жизни и смерти у Н.Ф. Федорова», «Русский космизм и современность», «Русский космизм: к проблеме синтеза науки, философии и религии», «Русский космизм как социоприродный феномен», «Русский космизм -истоки третьего тысячелетия», «Человек в естественно-научной картине мира русского космизма» (В сб.: Проблема гуманизации математического и естественнонаучного знания)), Нестеров H.H. («Проблемы развития ноосферной цивилизации»), Гальцевой P.A. («Очерки русской утопической мысли XX века»),Исмагидов Р.У. («Целостный мир человека и его эволюции»), Микулиский СР. («О понятии ноосферы»), Олейниковым Ю.В. («Ноосферный проект социоприродной эволюции»). Однако хотя в этих работах и уделяется определенное внимание роли человека в решении глобальных проблем современности, тем не менее в них недостаточно, на наш взгляд, делается акцент на роль духовных ценностей в отношениях человека и природы.

В 1995 вышла антология русского космизма -«Грезы о Земле и небе», где рассматриваются различные подходы к проблемам русского космизма. В ней развивается расширенная трактовка этого феномена, дается хронологическая картина разработки этого понятия, а так же на широком историко-философском материале анализируются философские основания русской религиозной философии и естественнонаучной мысли.

Обостренное внимание современных авторов к вопросу о месте человека во Вселенной объясняется также развитием антропного космологического принципа, который требует рассматривать будущее Вселенной и человечества не через призму биологической эволюции, а через духовные потенциалы человечества. Эта идея находит отражение в работахМаслеева А.Г. («Человеческое измерение Вселенной: космизм и антропоцентризм»), Березиной Т.Н. («Антропный космологический принцип»), Александрова И.А. («Космический феномен человека: человек в антропном мире»), Нестерука A.B. («Космологический антропный принцип, идея ноосферы и проблема жизни во вселенной в традиции русского космизма»),Корсунцева И. («Эволюция субъекта в технологическую эпоху»), Мердеева В. («Человек как всевысший триальный элемент»). Данной проблеме также посвягцен ряд диссертационных работ: Мальцевой Н.И., Ждановой Н.Л., Зобовой М.Р.

Все больший интерес многие авторы проявляют к человеку, его месту и роли во Вселенной. Характерным является то, что речь идет не о человеке вообще, а о человеке, взятом со стороны его внутренней активности. В результате взаимодействия человека и космоса возможны два варианта: либо внутренняя деятельность человека вступает в противоречие с Космосом, либо совпадает с ним. Если она не совпадает с развивающимся Космосом, то происходит деградация человека и мира, приводящая к катастрофам. Если совпадает, то человек выступает движущей силой в системе «человек - природа». Эти взгляды нашли свое отражения в работах: Демина В.Н. («Тайна Вселенной»), Демина В.Н., Селезнева В.Л. («К звездам быстрее света: Русский космизм вчера, сегодня, завтра»),И.А. Сафронова («Русский космизм»), В.И. Дуденкова («Философия космизма В России рубежа 19-20 веков»), Чаркина A.C. («Проблема человека в философии русского космизма»), P.A. Зобова, В.Л. Обухова, Л.И. Сугаковой («Основы человековедения: человек как микрокосм»).

Соглашаясь с разработанными концепциями вышеназванных авторов и учитывая в этой диссертации их основные идеи, автор считает, что в них недостаточно всесторонне анализируется проблемы целостности в понимании русского космизма.

Цель настоящего исследования - выявить целостный, синте-тически-интегративный подход в понимании русским космизмом взаимодействия человека с природой, показать место человека и его предназначение в мироздании.

Задачи исследования заключаются в следующем:

- Определить синтетически-интегративный подход в разработке 1 проблемы взаимоотношений человека И природы (космоса).

- Раскрыть значение гуманистических идей русского космизма ' для современной науки и культуры.

- Показать, что взаимоотношение человека как микрокосмоса с макрокосмосом является одной из центральных в космизме.

- Выявить основные пути и средства оптимизации взаимоотношений человека, общества, природы (космоса).

В качестве методологического основания в решении этих задач выступает принцип системности, диалектического единства, взаимодополняемости научного и вненаучного знания. Культурно-исторический метод является определяющим при систематизации фактологического материала.

Научная новизна работы:

- Обоснована необходимость принципа целостного подхода к изучению понимания мира и человека в философии русского космизма.

- привлечены народные и литературно-художественные источники русского космизма и показано их влияние на определение места человека в мире.

- Введено новое понимание ноосферы как одухотворенной разумом и чувствами человека оболочки космоса.

- Выявлена необходимость выделения мистики как составной части русского космизма.

- Показана необходимость анализа работ русских космистов для выработки нового эколого-космического мышления в решении глобальных проблем современности.

- Вскрыта важность идеи гармонизации общественной жизни в контексте научно-позновательных и нравственно-эстетических отношений человека к окружающей его природе и космосу.

Теоретическая и практическая значимость диссертации определяется возможностью использования полученных результатов для методологического анализа проблем современности, для философского и естественнонаучного осмысления взаимодействия природы и человека. Материал может быть использован такхйсе в лекционных курсах по истории и социальной философии, по экологии, по русской культуре двух последних эпох, а также в спецкурсах по методологии современных научных исследований человека и его возможностей.

Апробация работы. По материалам диссертации были сделаны доклады и сообщения на научных конференциях СПбГАУ (19982001). Основные положения диссертации отражены в семи научных публикациях.

Структура работы. Диссертация состоит из ведения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.
49 Философия свободы Н.А. Бердяева.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Заглавие этой книги требует разъяснения. Философия свободы не означает здесь исследования проблемы свободы как одной из проблем философии, свобода не означает здесь объекта. Философия свободы значит здесь - философия свободных, философия, исходящая из свободы, в противоположность философии рабов, философии, исходящей из необходимости, свобода означает состояние философствующего субъекта. Свободная философия есть философия религиозная, философия интуитивная, философия сынов, а не пасынков. Путь этой книги исходит из свободы в самом начале, а не приводит к свободе лишь в конце. Свободу нельзя ни из чего вывести, в ней можно лишь изначально пребывать. И божественную истину нельзя вывести, она открывается в блеске молнии, она целостно дана в откровении. Эта незыблемая, непоколебимая вера в то, что истина дана в мистическом восприятии, что нельзя двигаться, нельзя подниматься, не имея под собой твердыни божественного, не имея благодатной помощи, будучи оставленным и покинутым, от вселенской души отрезанным, определяет характер изложения этой книги. В ней сознательно проводится метод исхождения, а не прихождения, исхождения из того, что открылось, увиделось как свет, а не прихождения к тому, что еще не открылось, не увиделось и погружено в тьму. Путем этим шли все мыслители-мистики; шел, наприм<ер>, близкий мне по духу Франц Баадер. Христианская философия, или теософия, этой книги не претендует на "научность", но претендует на истинность. Претензия эта оправдывается тем, что истина не мною выдумана и открыта, ибо я исповедую религию Христа. Научность не есть ни единственный, ни последний критерий истинности.

В книге этой, думается мне, есть внутреннее единство и внутренняя последовательность, хотя и нет достаточного внешнего единства и внешней последовательности. Отдельные части этой книги писались в разное время и отрывками печатались в "Вопросах философии и психологии". Теперь отрывки эти переработаны, написаны новые части, и все претворилось в книгу, не систематическую, но отражающую цельное религиозно-философское миросозерцание и мирочувствие. Я был бы счастлив, если б книгой этой обострил в современном сознании ряд жгучих религиозно-философских проблем, особенно в сознании людей, вступивших на путь религиозно-мистический. Ныне не время созидания систем, законченных и обоснованных. Ныне религиозная философия должна быть выражением и творчеством жизни. Ныне парадоксальность философствования может быть верным отражением антиномичности религиозной жизни.

В основе "философии свободы" лежит деление на два типа мироощущения и мироотношения - мистический и магический. Мистика пребывает в сфере свободы, в ней - трансцендентный прорыв из необходимости естества всвободу божественной жизни. Магия еще пребывает в сфере необходимости, не выходит из заколдованности естества. Путь магический во всех областях легко становится путем человекобожеским. Путь же мистический должен быть путем богочеловеческим. Философия свободы есть философия богочеловечества.

Дата добавления: 2015-04-24