Мандарин

Монро

если ты хочешь
узнать что-нибудь
про
любовь,
то
спросишь Шекспира.

если ты хочешь
узнать что-нибудь
про
человека,
то
спросишь Берна.

если ты хочешь
узнать что-нибудь
про
социум-
спросишь Фромма.

если ты хочешь
узнать что-нибудь
про
одиночество -
Маркес. Кто же еще?

если ты хочешь
узнать что-нибудь
про
похоть
развратность
предательство
ложь
гнев
злость
мужиков-
спросишь меня.

если ты хочешь
узнать что-нибудь
про
гениальность -
Артюр
Рембо.

но если ты хочешь
узнать что-нибудь
про
красоту,
даст ответ лишь
Мерлин
Монро.

--------------------bonus txt’s------------------------

17. Борис Виан «Не хотел бы сдохнуть я»

Не хотел бы сдохнуть я

Не увидев до того чёрных, мексиканских псов,

Что совсем не видят снов.

Голозадых обезьян, пожирающих лианы,

В гнёздах, полных пузырьков - серебристых пауков.

Не хотел бы сдохнуть я

Не узнав простой пустяк: есть ли у луны на самом деле

Выпуклость на бледном теле – пятифранковый медяк?

И холодное ли солнце?

Есть ли у земного года времени четыре рода?

Не померив на миру – женскую одежду,

В ней не выйдя на бульвар и в переулки, что промежду.

Не взглянув ни разу в глаз трубам водосточным,

Не засунув в странный паз кран свой мочеточный.

Не хотел бы сдохнуть я

Не познав проказу. Или семь других зараз,

Что цепляются к нам сразу.

Ни дурное, ни благое мне вреда не принесет,

Если,

Если буду знать я, что сюрпризы – обновленья будут ждать меня опять,

И что есть всегда исчо:

То, что знаешь, то, что ценишь, то, что любишь горячо.

В глубине зелёной моря, на волнующем песке

Водоросли, не зная горя, куролесят вальс в воде.

Загорелая трава, почва, что трещит по швам, хвойный мох июню впрок –

Поцелую.

Расцелую ту, которая того, ту, которая сего – днём с огнём вам не найти

Раскрасавицу такую, как Урсулу – мой сурок.

Не хотел бы сдохнуть я,

Не стерев в мозоли её губы о свои.

И, не отполировав, и не обработав

Все шероховатые участки кожаного поля вот этими наждачными руками,

Остальное – съем глазами.

Не хотел бы умереть,

Не застав изобретенья – роз на вечного цветенья,

Дня из двух часов всего,

Океана на горе и горы над океаном,

И конца людскому горю,

И цветных страниц в газете

И детей всегда довольных.

Столько всяких штук на свете, что засунуты – уснуты в разных, праздных черепушках

Инженеров гениальных, и садовников весёлых,

Социальных прогрессистов, над- и под- социалистов,

Урбанистов жителей – мыслящих мыслителей,

Столько всяких разных штук надо бы мне повидать,

Всё услышать и понять, но во тьме –

Темно искать.

Вижу я конец таким и привру немного я:

Заползает прямо в душу жаба колченогая,

Копошится, лезет ближе, языком противным лижет

И объятья раскрывает омерзительная тушка –

Очень гадкая лягушка.

Не хотел бы сдохнуть я,

Дамы, Господа,

Не попробовав хоть раз то, что мучает всегда,

То, чей запах резче прочих,

То, чей привкус манит нас.

Не хотел бы сдохнуть я,

Не попробовав хоть раз

Вкус пикантной смерти.

16. Артюр Рембо «Кузнец»

С огромным молотом в натруженных руках,

Хмельной, величественный, нагонявший страх,

Порой хохочущий, как бронзовые трубы,

С высоким лбом кузнец, разглядывая грубо

Людовика, вступил с ним в разговор. Народ

Их окружал в тот день, сновал он взад-вперед,

Одеждой грязною касаясь позолоты.

И бледен был король, как будто от дремоты

Очнувшись, эшафот увидел пред собой.

Покорный, словно пес, с поникшей головой,

Не шевелился он: кузнец широкоплечий

Такие знал слова, такие вел он речи,

Что все оборвалось в груди у короля.

"Ты, сударь, знаешь сам: мы пели тра-ля-ля,

Гоня чужих волов на борозды чужие.

Перебирал аббат монеты золотые

Молитв, нанизанных на четки. А сеньер

Победно в рог трубил, скача во весь опор.

Один хлыстом нас бил, другой грозил пеньковой

Веревкой. И глаза у нас, как у коровы,

Глядели тупо и не плакали. Мы шли,

Все дальше, дальше шли. Когда же грудь земли

Плуг перепахивал, когда мы оставляли

В ней нашу плоть и кровь, то нам на чай давали:

Лачуги наши жгли! У этого костра

Могла себе пирог спечь наша детвора.

О! Я не жалуюсь. Все эти рассужденья

От глупости моей. Предвижу возраженья.

Не радостно ль смотреть, как с сеном полный воз

В июне катится к амбару? Как принес

Прохладу летний дождь и как в саду и в поле

Благоухает все? Ну разве плохо, что ли,

Глядеть, как колос твой наполнился зерном,

И думать: из зерна хлеб выпекут потом?

А если сила есть, то место есть у горна:

Там молотом стучи и песню пой задорно,

Была б уверенность, что и тебе пошлет,

Хотя бы толику, бог от своих щедрот...

Короче говоря, старо все это дело!

Но знаю я теперь: мне это надоело!

Когда есть две руки и голова притом,

Приходит человек с кинжалом под плащом

И говорит тебе: "Вспаши мне землю, малый!"

А началась война - и снова, как бывало,

К тебе стучатся в дверь: "Дать сына нам изволь!"

Я тоже человек, но если ты король,

Ты скажешь: "Так хочу!" И слышать это тошно.

Уверен ты, что мне твой балаган роскошный

Приятно созерцать, а в нем вояк твоих,

Толпу бездельников в мундирах золотых,

Что пахнут свежестью (то наших дочек запах),

Приятно созерцать ключ от тюрьмы в их лапах.

Смиритесь, бедняки! Во всем король наш прав!

Позолотим твой Лувр, гроши свои отдав!

Ты будешь сыт и пьян. Мы тоже не в обиде:

Смеются господа, у нас на шее сидя!

Нет! Эти мерзости старее всех морщин.

Народ не шлюха вам. Всего-то шаг один -

И вот Бастилию мы в мусор превратили.

Все камни у нее от крови потны были,

И тошно было нам смотреть, как вознеслись

Ее облезлые глухие стены ввысь

И, как всегда, их тень нас покрывает мглою.

Да, гражданин, в тот день ужасное былое

Хрипело, рушилось, когда те стены в прах

Мы обратили вдруг. Любовь у нас в сердцах

Таилась. Сыновей к груди мы прижимали.

И ноздри у людей, как у коней, дрожали.

Могучи и горды, мы шли на штурм тюрьмы;

В сиянье солнечном шли по Парижу мы,

И наших грязных блуз никто не сторонился.

Людьми почувствовали мы себя! Струился

У нас по жилам хмель надежды. И бледны

Мы были, государь. Когда же у стены

Тюремной собрались с оружьем наготове,

Не знали ненависти мы, ни жажды крови;

Мощь осознав свою, решили: гнев угас.

.....................

.....................

Но после дня того как бес вселился в нас!

На улицу поток рабочих хлынул, тени

Сливались и росли, шли толпы привидений

К жилищам богачей, к воротам их дворцов.

Я тоже с ними шел, чтоб убивать шпиков,

Я весь Париж прошел, таща с собою молот,

И что ни улица - то череп им расколот.

Засмейся мне в лицо - я и тебя убью...

Король, считать учись, не то казну свою

На адвокатов всю истратишь без остатка!

Мы просьбы им несем - они их для порядка

Берут и говорят: "Какие дураки!"

Законы стряпая, кладут их в котелки

И варят не спеша, добавив к ним приправы;

А подать новую придумав для забавы,

Нос затыкают свой, когда встречают нас,

Им, представителям народным, режет глаз

Наш неопрятный вид! Штыки страшат их только.

Ну что ж! К чертям их всех! Теперь понять изволь-ка,

Что сильно надоел нам этот пошлый люд.

Так значит вот каких ты нам настряпал блюд,

В то время как наш гнев, сметая все препоны,

Уже обрушился на митры и короны!"

........................

Тут бархат он с окна сорвал и короля

Заставил глянуть вниз: была черна земля

От толп, кишевших там, от толп, чей вид был страшен;

Там словно океан ревел, и выше башен

Вздымался этот рев; там блеск железных пик

И барабанов дробь, лачуг и рынков крик

В один поток слились, и в том водовороте

Кровь красных колпаков окрасила лохмотья.

Вот что показывал в открытое окно

Он королю. В глазах у короля темно,

Он бледен, он дрожит... "Сир, это чернь толпится,

Кишит, вздымается - куда от них укрыться?

Сир, нечего им есть, их нищими зовут.

Там и жена моя, а я, как видишь, тут.

Здесь хлеба в Тюильри жена найти хотела!

Пекарни заперты: до нас ведь нет им дела.

Мне трех детей кормить... Мы чернь... Я знал старух

С глазами мертвыми. Да! Взгляд у них потух,

Когда их сына или дочь у них забрали.

Знал человека я: в Бастилии держали

Его годами. Был на каторге другой.

И оба без вины страдали. А домой

Вернулись, им в лицо швыряли оскорбленья.

Вот так их довели до белого каленья!

И не стерев клейма, не сбросив тяжесть пут,

Сюда они пришли и под окном ревут.

Чернь! Девушек в толпе ты разглядел? Позорно

Их обесчестили: ведь твой любой придворный

(Не стойки женщины, такой у них уж нрав)

Мог позабавиться, им в душу наплевав.

Красотки ваши здесь сегодня. Чернь все это!

......................

О, Обездоленные! Вы, кому с рассвета

Под солнцем яростным гнуть спину, вы, кому

Работа тяжкая сулит лишь боль и тьму...

Снять шапки, буржуа! Эй, поклонитесь Людям!

Рабочие мы, сир! Рабочие! И будем

Жить в новых временах, несущих знанья свет.

Да! Стуком молота приветствуя рассвет,

Откроет Человек секрет причин и следствий,

Стихии усмирит, найдет истоки бедствий

И оседлает Жизнь, как резвого коня.

О горн пылающий! Сверкание огня!

Исчезнет зло! Навек! Все то, чего не знаем,

Мы будем знать. Подняв свой молот, испытаем

То, что известно нам! Затем, друзья, вперед!

Волнующей мечты увидим мы восход,

Мечты о том, чтоб жить и ярко и достойно,

Чтоб труд был озарен улыбкою спокойной

Любимой женщины, забывшей слово "грязь",

И чтобы, целый день с достоинством трудясь,

Знать: если Долг зовет, мы перед ним в ответе.

Вот счастье полное! А чтоб никто на свете

Не вздумал вас согнуть иль наградить ярмом,

Всегда должно висеть ружье над очагом.

.....................

Наполнил запах битв весь воздух, всю природу.

О чем я говорил? Принадлежу я к сброду!

Еще живут шпики и богатеет вор...

Но мы - свободные! И есть у нас террор:

Мы в нем воистину велики! Вел я речи

Здесь про высокий долг, о жизни человечьей...

Взгляни на небосвод! - Для нас он слишком мал,

Нам было б душно там и тесно! Я сказал:

Взгляни на небосвод! - Опять в толпу уйду я.

Великий этот сброд собрался, негодуя,

И тащит пушки он по грязным мостовым...

О! Кровью пролитой мы их отмыть хотим.

И если наша месть и крик негодованья

У старых королей вдруг вызовет желанье

Своими лапами швырнуть огонь и гром

На Францию - ну что ж! Расправимся с дерьмом!"

........................

Он вскинул на плечо свой молот. Смерил взглядом

Толпу огромную, которая с ним рядом

Хмелела, и тогда по залам и дворам,

Где бушевал Париж, где задыхался, - там

Вдруг трепет пробежал по черни непокорной:

Кузнец своей рукой великолепно черной,

Хоть потом исходил пред ним король-толстяк,

Швырнул ему на лоб фригийский свой колпак.

----------------------------------------

Ну, в общем-то так вышло, винить тут некого. Поэтому тогда, когда «начнёте меня жалеть – тогда и проебёте все самое интересное».
Родился я там, где, по моему мнению не то, чтобы люди не должны рождаться, но они вообще не должны там быть. Ибо такое бытие есть издевательство над человеческой сущностью и чуткостью его натуры.Никому не посоветовал бы, но, там неприлично много золота, неприлично много угля, а так же алмазов чуть-чуть и, вроде, газ недавно нашли, так что живи и процветай нелюбимая, но родная моя Я.
Как-нибудь в другой раз почему нелюбимая, но родная, наши авгиевы конюшни не об этом рассказывают.

---ххх---ххх---ххх---

Мой давний приятель, ввиду непостоянства жилищного вопроса и некоторых условностей, уехал из нашего славного П. А, так завелось, что когда кто-то из нас сваливает из славного П., то второй хранит весь его домашний скарб, пройдено это уже не раз, будет пройдено еще не единожды. Так вышло и в этот раз. Учитывая то, что у друга уже двое детей, сами представляете сколько там и чего, но нас сейчас интересует отдельная сума – с продуктами. Не везти же ж. Вот. Друг. Мол. Скушай. Ну, рис там, греча, сахару три кило, нут… и пакет с фунчозой и древесными грибами – китайское ноу-хау. Вот о них и пойдет рассказ.
Для знающих, любящих, понимающих: пропускайте абзац. Для незнающих – приготовьтесь, зрелище захватывает.
Фунчоза бывает разная, но по сути своей это всего лишь крахмальная лапша, заливаешь кипятком и через семь минут готово. Неинтересно. А вот с грибами. Размер упаковки – чуть более спичечного коробка, но… Берешь спичечный коробок, открываешь, достаешь содержимое с гулькин нос, в кастрюлю и ату его крутым кипятком. По аутентичному рецепту непременно нужно закрывать крышкой, но так мы проебём все самое интересное. Смотрим. И наблюдаем – наиудивительное же ж. Грибы, впитывая кипяток, увеличиваются в размерах с удивительной скоростью и в геометрической прогрессии. Через минуту их в два раза больше, еще через минуту в два раза больше, чем было минуту назад. И вот, минут через пять, думая, что надо бы взять кастрюльку побольше, произнеся сакральное: «Горшочек, горшочек… Больше не вари», оно наконец-таки останавливается. И вот – через 10 минут этого таинства, перед тобой КАСТРЮЛЯ, блять, грибов. После всего этого быстро это шинкуешь, добавляешь к фунчозе, на сковородку, приправляешь, из морозилки скоро-водку и, вуа-ля, ужин перед тобой. Важное замечание – спичечный коробок, как сейчас помню, стоил 8 рублей, фунчоза, скажем рублей 25. В итоге, сакральные 33 рубля превращаются в ужин на троих.

---ххх---ххх---ххх---

-Купим арбуз? – говорю ему я.
-Давай, вон тот – половинку. – он мне отвечает.
Половинка арбуза выходит на совсем несакральные 75 рублей, даже неинтересно, но норм.
Приносим, достаём. Беру ложку и из середины в рот – ам – и тут же попадаю в свой персональный гастрономический рай.
-Когда умру и, вдруг, попаду в рай, буду есть одни фрукты – говорю ему я.
-Удивительное ты создание, - он мне отвечает – чудесные китайские древесные грибы для тебя совершенно нечудесные, а арбуз – рай.
Посмеялись, но…
вот, среди этих арбузов, древесной экзотики, китайских ноу-хау кроется страшная социо-культурная трагедия. Нет, не трагедия – никто же не умер? Кроется социо-культурная драма. Да. Вот там, откуда я родом, китайцы, корейцы, японцы – ну вот все они – они же рядом и близко (социо) Они взяли, повязали, на спины взвалили, пара суток пути и они уже у нас. Мы открыли их первыми (или они нас?) Потом уже, много позже, они дойдут и до П. и до М., а до НН может, и не доберутся до Судного Дня (культурное).
И я прекрасно помню, как в 6-7-8 классе я брал эти 33 рубля и, буквально за 15 минут у меня был ужин на троих. Вкусный, экзотически, всячески приправленный. Так что уже сейчас, когда я открыл эту суму и увидел что там, во мне не дрогнуло ничего. Пустота в сердце, то, что лежит предо мною – попса, способ прокормится ужином в стиле дешевлетолькороллтон. А арбузов не было. Вот оно социо-культурное. Откуда им взяться-то, в моей нелюбимой, но родной Я. Даже картошка не растет, не успевает. Откуда взяться арбузам там, где неприлично много золота, неприлично много угля, а так же алмазов чуть-чуть и, вроде, газ недавно нашли; там, где по моему мнению не то, чтобы люди не должны рождаться, но они вообще не должны там быть. Ибо такое бытие есть издевательство над человеческой сущностью и чуткостью его натуры; там, где с древесными грибами ничего не случится, ибо что может случиться со спичечным коробком- то? Правильно, ни-че-го.

---ххх---ххх---ххх---

Мама рассказывала.
Когда мне было лет восемь, мы поехали куда-то вглубь нашей необъятной Империи. Ближе к средней полосе, ну вот совсем недалеко от П., от М, и даже от НН. К кому- то в гости, не помню – к родственникам ли, не помню…
Мне восемь. Мне подарили мандарин. Я смотрю на него, ничего не понимаю и подхожу к маме:
-Мам, а как это открывается?
Мама заплакала.

--------------------антракт----------------------

II акт: ЧБ

Дата добавления: 2015-05-07