Библиотека

Начнем с информационного пространства. Платон считал чувственно воспринимаемый мир вещей подобием мира божественных идей, его бледной и несовершенной тенью. Это утверждение, несмотря на его принципиальный для самого Платона характер, в последующей философии все же понималось скорее как метафора. Сегодня возникла ситуация, когда вещи буквальным образом появляются из некого аналога мира идей: «повсеместно протянутой паутины» - www. «Паутина живет не в эвклидовом, а в платоновом пространстве со своей платоновой метрикой. Или, если угодно, она впервые в истории материализует платоновский мир идей» [Манин 2012].

Самое важное, что при этом возникает иллюзия истинности, мы перестаем воспринимать интернет как простое техническое средство, расширяющее возможности наших психических функций. Он как бы приобретает априорное алиби, отсутствовавшее со времени «Метафизических размышлений» Декарта у любого из актов восприятия, который мог быть создан неким «могущественнейшим и злокозненным обманщиком». [Декарт 1994, 23]. С интернетом как идеальным расширением человека происходит принципиальная подмена: в силу своей предполагаемой идеальности он начинает восприниматься как сама неоспоримая объективно существующая реальность.

Мы склонны принимать интернет за вариант метафизического телескопа, забывая о том, что на самом деле он может оказаться просто калейдоскопом, красивые картинки которого порождены кусками битого стекла. У Декарта «достоверность Cogito дает лишь субъективную версию истины; что касается знания о том, обладает ли эта достоверность объективной ценностью, то царствование злого гения продолжается… только доказательство бытия Божьего позволяет разрешить вопрос» [Рикер 2008, 23]. В интернете эта проблема иллюзорно снимается за счет того, что доказательство бытия Божьего подменяется доказательством существования провайдеров и поисковых систем.

Понимая первичный по отношению к миру сверхчувственных идей объективно окружающий нас мир в качестве конституирующей реальности, а мир киберпространства интернета в качестве производной реальности, зададимся вопросом, а в каком субъективном отношении к друг другу при предельном интернет-расширении человека находятся мир «офф-лайн» и мир «он-лайн»? Не впадает ли в этом случае человек в иллюзию восприятия реальности, порожденной на самом деле вавилонской сетью интернета? Насколько содержание киберпространства адекватно отражает действительность происходящего в земном мире, и можно ли считать интернет воплощением библиотеки, в которой собраны достижения человека? Несет ли он в себе подлинное знание или это лишь скопление докс?

Если понимать информационную составляющую интернета как парадигмальное воплощение библиотеки, то она наследует все уязвимые стороны непомерно расширяющего хранилища, в котором все труднее найти необходимую информацию, погребенную в залежах никогда никем не читанных и запыленных томов. Это противоречие возникает уже на уровне экспоненциального умножения такой специфической продукции, как научное творчество: в настоящий момент в мире издается такое количество научных журналов и книг, что возникает серьезная проблема с их читателями. Одна из наиболее распространенных жалоб в научном сообществе состоит в том, что никто никого не читает, а все эти публикации имеют целью лишь улучшение отчетности и повышения индекса цитирования автора для очередного прохождения по конкурсу или получения грантов. В качестве вспомогательного средства возникают такие специфические феномены, как культура дайджестов, реферативные журналы, справочные издания и пр. Подлинники читать некогда, и мы начинаем довольствоваться их пересказом. В информационном поле интернета миф о Вавилонской башне обретает новое воплощение – от столпотворения людей мы приходим к столпотворению идей. Возникают проблемы, связанные с различением информации, размещаемой в безграничном пространстве глобальной сети бесчисленным количеством пользователей. Объем информации, содержащейся на страницах интернета, фактически сводит ее реальное содержание к минимальному значению. Интернет дал неограниченные возможности для творческой самореализации своих пользователей, каждый из которых может опубликовать на ее страницах свои тексты, фотографии, ссылки и другие материалы. Но такая практика самотиражирования имплицитно несет в себе опасность полного выхолащивания самой идеи ценности текста: если публиковать можно все что угодно, то теряется возможность найти в гиперпотоке информации нечто достойное внимания. Конечно, можно рассуждать в духе теоремы о бесконечных обезьянах, одна из интерпретаций которой, сделанная в 1913 г. Эмилем Борелем, была выбрана нами в качестве эпиграфа [Борель 1913, 189–196]. Может быть, многомиллионная когорта пользователей и сможет успешно генерировать «нетленку», но какое при этом количество цифровой макулатуры будет выброшено в сеть? И сколько времени понадобится, чтобы отличить «зерна от плевел»? А сколько понадобится читателей, чтобы различить в потоке копипаста или словесного мусора гипотетическую «Анну Каренину»?

В обычной библиотеке поиску помогает разнообразная система каталогов, которая, несмотря на их полноту, всегда остается недостаточной. Интернет на первый взгляд обладает явным преимуществом, в нем предусмотрены поисковые системы. Поиск ведется по ключевым словам, и в результате машина выдаст вам все тексты, где они содержатся, независимо от их значения, будь то запись в блоге или сонет Шекспира. «Инет разрастается. Очень скоро он станет огромной информационной помойкой, где вероятность найти точную информацию будет постепенно стремиться к нулю… Как никогда остро встает вопрос критерия истинности. Если принять за таковой, к примеру, частоту упоминаний, то мы можем зайти весьма далеко: посчитайте соотношение ссылок, утверждающих существование инопланетян и опровергающих их. Зеленые человечки должны бегать по улицам табунами» [Коровкин 2008].

Восторг от возможности, не прибегая к пыльным томам энциклопедий найти любую затребованную информацию, в определенный момент сменяется сомнением в достоверности полученных из сети знаний. Роботы-поисковики безостановочно сканируют все доступные интернет-ресурсы и автоматически сохраняют их содержание на своих серверах, для того чтобы с максимально возможной скоростью удовлетворить любой запрос. С помощью поисковых систем интернет не только предоставляет запрашиваемые данные, но и описывает себя…

…Интернет представляет технологическое расширение, способное вместить практически необъятное для человека количество информации, и в этой бесконечности текстов становится все труднее найти ориентиры. Реальность, которую выявляет анализ контента глобальной сети, скорее показывает, что интернет представляет собой какофонию докс. В книге-манифесте «Вы не гаджет» автор термина «виртуальная реальность» Джарон Ланир высказывает убеждение, что сам отказ от идеи качества в интернет-среде приводит к ее потере. «Фрагменты человеческих усилий, наводнившие Интернет, некоторыми рассматриваются как составные части коллективного разума или ноосферы (а может уже и мира, подобного миру идей Платона? – Прим. авт.)… Часть моих коллег думает, что если сложные секретные статистические алгоритмы будут комбинировать миллион, может быть, даже миллиард фрагментарных оскорблений, то, в конце концов, получится мудрость, превосходящая ту, что содержится в любом хорошо продуманном эссе. Я не согласен. На ум приходит правило ранних дней информатики: мусор на входе — мусор на выходе» [Ланир 2010, 83-84]. Гиперпространство интернета – это не Гиперурания, и любые попытки увидеть в нем технологическое воплощение мира идей Платона нелепы.

Тем не менее многие видят в числе его задач создание некого текста текстов, в котором в духе постструктуралистской идеи интертекстуальности[i] может элиминироваться сама идея автора. Так, Кевин Келли считает, что когда все книги мира будут оцифрованы и доступны для поиска, а отрывки из них можно будет перемешать, они быстро станут «одной книгой» в универсальном вычислительном облаке. Полемизируя с ним, Ланир говорит: «Тот подход к цифровой культуре, который я ненавижу, действительно превратит все книги в одну, как прогнозировал Кевин. Этот процесс может начаться уже в следующем десятилетии или около того. В ходе крупного "Манхэттенского проекта" оцифровывания культуры Google и другие компании сканируют библиотечные книги и помещают их в облако[ii]. Важно, что произойдет дальше. Если книги в облаке будут доступны через интерфейсы, поощряющие мэшапы[iii] фрагментов, которые скрывают контекст и авторство, останется лишь одна книга. Именно это сегодня происходит с большой долей контента; часто вы не знаете, откуда взята цитата в новостях, кто написал комментарий или снял видео. Продолжение существующего тренда сделает из нас что-то похожее на средневековую империю или Северную Корею — общество с единственной книгой» [Ланир 2010, 80].

Не стоит забывать и о том, что истинность даже самых массовых и популярных продуктов интернета довольно сомнительна. Проблема смерти автора, в свое время поставленная в рамках идей постструктурализма Р. Бартом [Барт, 1989, 384–391], реинкарнирована в основанной в 2001 г. «Википедии» – международной свободной многоязычной энциклопедии, которую может редактировать каждый, при условии соблюдения набора правил, которые носят сугубо формальный характер и не предполагают никакого содержательного отбора.

Д. Ланир, критикуя сакральность, которую приписывают Википедии в сетевом окружении, выделяет ряд обстоятельств, ставящих под сомнение претензии этой интернет-энциклопедии на отражение сколь либо объективной картины мира. Как источник полезной информации «Википедия» идеальна в двух областях: поп-культура и естественные науки. В первой категории истина в любом случае является выдумкой, поэтому то, что утверждает «Вики», является правдой по определению; во втором случае на самом деле существует предпочтительная истина, поэтому более уместно говорить от имени группы. Статьи «Википедии», посвященные поп-культуре гиков[iv], длиннее и написаны с большей любовью, чем статьи о реальности. Описание армии из научно-фантастического фильма или рассказа обычно снабжено различными деталями в гораздо большей степени, чем армии из реального мира; у порнозвезды биография представлена более обширно, чем у лауреата Нобелевской премии (см. [Брофи-Уоррен 2007; Ланир 2010, 227]), а жизнеописание антигероя Звездных войн генерала Гривуса снабжено бóльшими подробностями, чем история генералиссимуса Суворова. В других областях знания, например, в описании исторических событий, объективность информации википедистов может быть поставлена под вопрос.

Возьмем в качестве примера описание Второй мировой войны на разных языках, и мы сразу же столкнемся с существенными различиями в описании этого глобального исторического события: статьи будут иметь разные структуру, объем частей, посвященных тому или иному этапу войны, «рейтинг» исторических лиц, не говоря уже о расставленных коллективным автором акцентах интерпретации.

Главную проблему, связанную со стремительным ростом информационного содержания интернета, можно охарактеризовать как проблему отсутствия внятных критериев для определения иерархии ценностей. Характерный для культуры постмодерна релятивизм усложняет проблему идентификации, поскольку имплицитно предполагается, что никакого однозначного правила для выбора идентичности и ее фиксации не может и не должно существовать. Подобная свобода выбора оборачивается в реальности отсутствием каких-либо реперных точек, в соответствии с которыми человек определяет место своего «я» в мире.

Лишенный базовых основ для самоидентификации в контексте общей, семейной истории, человек становится сингулярным, не имеющим ни реальной, ни символической опоры, обреченным на бесконечные поиски ускользающей от него подобно линии горизонта точки идентичности. Семейная, национальная, коллективная идентификация порождается лишь в условиях существования некоего устойчивого контекста, дающего каждому ориентиры и подтверждения истинности. Политопия, полифония становятся утопией и какофонией: человек, не имеющий никакой карты и вооруженный самостоятельно меняющим свою поляризацию компасом, вместо предполагаемого открытия неведомых территорий может оказаться обреченным на бесконечное хождение по кругу. Безусловно, любая история – от индивидуальной до семейной и от национальной до цивилизационной – является одной из возможных интерпретаций. Однако для каждого отдельного человека она существует в виде неоспоримой и единственной возможности и абсолютной истины. Сто или тысячи учебников истории расскажут ее более подробно, чем один, но для субъекта невозможна идентификация с тысячами вариантами одного события, которые делают его полностью ненадежным и неубедительным. Интернет может дать человеку сотни вариантов интерпретаций, не давая ему самого главного – основания выбора, который может быть положен в основу его собственной истории.

Проекты, подобные «Вики», превращают интернет во Вселенную бесконечных текстов или Вавилонскую библиотеку, в которой собраны всевозможные написанные и ненаписанные книги, где, как в рассказе Борхеса, на каждый подлинный текст существуют миллионы ложных, в том числе — опровергающих истинный [Борхес 1992, 142-150]. Метафоре дворца-библиотеки противостоит гораздо более распространенная метафора "Интернет - это свалка". Свалка противостоит дворцу, как хаос - космосу, царство энтропии - царству информации, пространство маргинальное - пространству центральному, как антидом - дому, как социально низкое - высокому (см. [Лейбов 2012]). Место вдумчивого читателя начинает занимать интернет-серфер, убежденный, что если он не нашел (или не понял) необходимой информации в интернете, то ее и нет: разве может быть во всеобъемлющей паутине хоть одно место, скрытое от опытного серфиста?

Иллюзия превращения неограниченного количества авторов в одного сингулярного гения, способного случайно создать вторую «Анну Каренину», пока не получила, как замечает Р. Виленский, никакого подтверждения: «Я слышал, что миллион обезьян с пишущими машинками могут повторить всего Шекспира. Теперь, спасибо интернету, мы убедились, что это неправда» (цит по: [Ллойд, Митченсон 2012, 163]).

Дата добавления: 2015-05-22