Журналистика США в годы гражданской войны (1861 — 1865)

США были одной из последних стран, отменивших рабство. На протяжении XIX в. в стране росло и ширилось гуманистическое движение аболиционистов, противников рабства, но их требования наталкивались на противодействие рабовладельцев. Аболиционизм имел своих приверженцев и в журналистике. Некоторые журналисты решались выступить против рабства на страницах южных газет. Этих смельчаков ждали суровые испытания.

Трижды банды погромщиков уничтожали типографию газеты «Алтон Телеграф», и каждый раз ее издатель, Элиа Лазджой, восстанавливал оборудование, чтобы продолжить пропаганду освобождения рабов. В 1836 г. этот благородный человек и гуманист был убит, став первой жертвой среди аболиционистов. В том же году в Цинциннати погромщики разбили печатные станки другой аболиционистской газеты, «Филантропист» Джемса Бирни.

Зверства погромщиков вызвали прилив симпатий к аболиционистам. В глазах многих они стали ассоциироваться не только с защитой рабов, но и с борьбой за права человека в целом, в том числе за свободу печати.

Аболиционисты имели сильные позиции в республиканской партии, и когда на президентских выборах 1861 г. победил ее кандидат Авраам Линкольн, южные штаты заявили о выходе из федерации. Так началась гражданская война.

Каково было соотношение сил? Население северных штатов превысило 20 миллионов жителей, в то время как на Юге проживало немногим более 6 миллионов белых. Почти вся промышленность, включая и оборонную, находилась на Севере. Если сюда прибавить тот факт, что флот сохранил верность правительству в Вашингтоне, становится понятным колоссальное преимущество Севера в этой войне..

На что же могли надеяться руководители Юга? Прежде всего, на непрочность тыла северян. Окажутся ли они способными выдержать тяжелую, кровопролитную войну, пусть за гуманную, но все же непосредственно их не касающуюся цель,— освобождение рабов? Ответ на этот вопрос во многом зависел и от позиции прессы, ставшей к тому времени серьезным генератором общественного мнения.

Правительство республиканцев могло прежде всего положиться на своих традиционных союзников, «Нью-Йорк Трибюн» и «Нью-Йорк Таймс». Эти две газеты оказали ему неоценимую услугу. При этом «Трибюн» даже пыталась торопить правительство. 20 августа 1862 г. в ней была опубликована «Молитва 20 миллионов», где Грили призывал президента не мешкать с освобождением рабов.

Труднее дело обстояло с «Геральд» и «Сан», традиционно ориентированными на демократическую партию. Линкольн даже предложил Беннету некое подобие взятки — назначение послом во Францию за поддержку правительства. Король «желтой» прессы гордо отказался, но в конечном итоге обе эти газеты все же выступили за борьбу с мятежниками-южанами.

Однако на Севере имелось немало газет, открыто помогавших противнику. Хотя правительство время от времени прибегало к репрессиям, эти меры не приняли систематический характер. Северяне скорее готовы были проиграть войну, чем потерять свободу печати. Когда в мае 1864 г. «Нью-Йорк Уорлд» и «Джорнэл оф Коммерс» с целью вызвать волнения опубликовали заведомо ложную информацию о якобы готовившемся призыве под ружье 400 тысяч человек, правительство запретило их выход всего на два дня! Власти нередко чинили препятствия газетам, солидарным с южанами, при рассылке по почте. Самая строгая мера была принята против газеты «Фрименз Джорнэл», приостановленной на 8 месяцев. Большую строгость правительство не могло себе позволить даже в военные годы. Впрочем, в местах дислокации воинских частей, вдали от либеральной общественности, командиры иногда выясняли отношения со строптивыми газетчиками намного проще: с помощью подвыпивших солдат, которые могли, например, нанести визит к издателю и причинить ему как материальный, так и моральный ущерб.

Но если с открытой оппозицией правительство могло хоть как-то бороться, то оно было бессильно против газет-союзников, подвергавших убийственной критике его промахи. В первые годы войны у читателей могло сложиться представление, впрочем, достаточно справедливое и точное, о полной неспособности и бездарности военного командования и высоких, неоправданных потерях. Разумеется, это не поднимало боевой дух населения.

И, наконец, трудно переоценить тот вред, который наносила пресса армии, публикуя секретную информацию. Не одно сражение было проиграно по этой причине. Вездесущие и неутомимые газетчики смогли раздобыть и опубликовать план действий северян перед сражением при Булл-Ране, сообщить заранее о готовившейся атаке флотом форта Уилмингтона, о тайных перемещениях 11-го и 12-го корпусов на помощь армии Розенкранса и многом другом. Эта утечка информации стоила десятки тысяч жизней. Южане могли особенно не тратиться на разведку, а просто читать северные газеты.

Для борьбы с этим злом правительство ввело цензуру на телеграфе. С театра военных действий запрещалось передавать информацию, представлявшую военную тайну. Такая мера могла лишь помешать утечке информации, но была бессильна положить ей конец. Разумеется, о предварительной цензуре печатных изданий не могло идти и речи. После неудачной атаки форта Уилмингтона в 1865 г военный министр Стэнтон в бессильной злобе приказал упрятать за решетку ответственного за поражение журналиста Осбона, но в американском праве даже не нашлось закона, по которому его могли судить — и журналист был выпущен на свободу.

Любая война открывает широкий простор для деятельности не только военных, но и журналистов. Интерес к новостям резко возрастает, новости с театра военных действий занимают место на первой полосе.

Вместе с солдатами в поход выступила целая армия газетчиков: корреспондентов, фоторепортеров и художников, по рисункам которых печатались ксилографические батальные сцены. Одна только нью-йоркская «Геральд» отправила на фронт 40 журналистов, оснащенных по последнему слову техники. Потери этого «ограниченного» журналистского контингента в ходе военных действий были немалые и составили одного убитого шальной пулей южан, троих умерших от болезней, пятерых арестованных и высланных из армии за чрезмерное любопытство. По степени риска профессия военного корреспондента уступала разве что профессии солдата. Иногда газетчикам приходилось попадать в самое пекло сражения, выбираться из окружения и даже проводить разведку в тылу врага, чтобы потом, рискуя навлечь на себя гнев военного начальства, передать в редакцию сенсационную новость. Между тем, требуя от своих корреспондентов секретной информации, издатели нередко увольняли с работы тех, кто попадался с поличным, поскольку не хотели портить отношения с военными.

В гораздо более сложном положении во время гражданской войны оказалась Журналистика Юга. Во-первых, здесь была практически невозможна оппозиция, так как в рабовладельческих штатах издавна существовали законы, каравшие за критику рабства. Военная цензура здесь была намного строже. Во-вторых, 95% бумаги производилось в северных штатах. Уже одно это должно было нанести чувствительный удар по журналистике Юга. Иногда газеты печатались на бумаге для обоев, но и ее не хватало. Если сюда прибавить еще и то, что почти все типографское оборудование и краска производились на Севере, что с моря Юг был блокирован северным флотом, что эта блокада вызвала общий экономический кризис, усгублявшийся разрушительными последствиями военных действий, которые велись преимущественно на территории южных штатов, что, наконец, оккупационные власти северян здесь могли не считаться с общественным мнением и закрывать газеты по своему произволу, то становится понятным отчаянное положение газет Юга в годы гражданской войны. Если трудности журналистики Севера были неизбежными спутниками ее быстрого роста и развития, то печать Юга смогла залечить нанесенные войной раны лишь в последующие годы.

Главным итогом гражданской войны для журналистики был новый импульс, данный развитию печати северных штатов. В годы войны резко возросли тиражи, усовершенствовался сбор информации, повысилась оперативность, окрепло финансовое положение северных газет. Все это подготовило американскую печать к дальнейшим переменам, связанным с созданием первых газетных концернов в 1870—1890 гг.

Дата добавления: 2015-05-08