Рональд Харвуд 2 страница

СИССИ. Обожаю запах мужского пота.

УИЛФ. Это мы уже слышали.

СИССИ. Могу часами наблюдать за ним, когда он работает.

УИЛФ. Осторожно, Сисси, подожжешь фитиль на своем шагомере.

СИССИ. А от Фрэнка Уайта пахло медом.

УИЛФ. Джин, я был так удивлен, узнав, что ты здесь. По моим сведе­ниям, ты жила на Итон-сквер.

СИССИ. А наш бассейн тебе показали? Вода в нем всегда теплая. И я каждое утро там плаваю.

УИЛФ. А я наблюдаю за ней. Это моя единственная физическая зарядка.

ДЖИН (Рэджи, интимно). Рэджи, ну скажи мне хоть что-нибудь. Я так мечтала снова увидеть тебя. Поверь мне. О прошлом говорить не будем. Что было - то было. Давай будем просто друзьями. Сейчас и вовеки веков.

РЭДЖИ молчит.

Я полагаю, что наши друзья, здешние обитатели не будут все время трещать о своих успехах и неуспехах в прошлом - это ведь таи раздражает, не правда? Боюсь, что это симптом старости. Мой покойный муж все время повторял одно и тоже.

РЭДЖИ. Который твой покойный муж?

ДЖИН. Найджел. Найджел Харрис.

РЭДЖИ. Он у тебя четвертый или пятый?

ДЖИН не отвечает.

ДЖИН. А здесь хорошо кормят?

УИЛФ. Превосходно. Если ты закажешь жареного барашка с заварным кремом, тебе иногда могут подать и то и другое вместе.

РЭДЖИ. А кем был Найджел Харрис?

ДЖИН не отвечает.

ДЖИН. А вы все здесь давно живете?

УИЛФ. Я около года.

СИССИ. А я девять месяцев.

РЭДЖИ молчит.

УИЛФ. Рэджи у нас новичок. Он, кажется, отбыл шесть месяцев своего срока. Я не ошибся, Рэджи?

ДЖИН (Уилфу). Я слышала о смерти твоей жены Белинды. Я очень тебе сочувствую. Ее звали Белинда?

РЭДЖИ. Ее звали Мелисса. Она была хорошей женой. Нежной. Уступчивой. Тактичной. Они прожили вместе тридцать пять лет.

УИЛФ (расстроен). Прошу тебя, Рэдж, не надо! (Отворачивается).

Короткая пауза.

ДЖИН. А что у вас здесь за шумиха по поводу десятого октября? Директор сказал, – он так и сказал: комитет, предложит мне участвовать в каком-то концерте. А что за концерт - он так и не объяснил.

УИЛФ. Юбилейный концерт.

ДЖИН. В честь кого?

СИССИ. В честь Джона Грина.

ДЖИН. Такого не знаю. Кто он?

СИССИ. Знаешь, знаешь! Сейчас объясню. Я член юбилейного комитета. А председатель Седрик Ливингстон. Он пригласил меня вступить в комитет на следующей неделе после моего приезда. Им нужен был человек радостный, оптимистичный. Конечно, председателем должен быть Рэджи; мы все хотели его избрать. Но Седрик крепко держится за свое место. Мы составляем официальные извещения, ведем протоколы, занимаемся чепухистикой, но себя мы чувствуем такими важными, деловитыми, а тут еще день рождения Верди. Отмечается каждый год. А знаешь, как будет Джузеппе Верди по-английски? Джо Грин. Улавливаешь шутку, Джин?

ДЖИН. Да, да, конечно. (Но она "не улавливает").

СИССИ. У него День рождения десятого октября. А мы всегда отмеча­ем торжественные даты: Томи Бичема, Бриттена, Моцарта. Но ведь никогда не знаешь, что это - день рождения или смерти? И мы всегда стараемся просчитать вперед - кто следующий... И все в таком ажиотаже! Каждый хочет внести свою лепту. И вот приближается наш первый гала-концерт. Все ждут, что Рэджи исполнит "Сердце красавицы". Ты споешь, Рэджи?

РЭДЖИ не отвечает.

ДЖИН. Я влюбилась в Рэджи, когда впервые услышала его исполнение этой арии герцога.

СИССИ. В этом году у нас выступит еще одна звезда. Энн Лэнгли. Она споет партию Виолетты.

ДЖИН. Энн Лэнгли? Она здесь? Я думала, что ее давно похоронили.

СИССИ. И похоронят после того, как прослушают ее Виолетту.

ДЖИН. У нее такие визгливые верхние ноты, они всегда напоминали мне крик совы в родовых муках... Рэджи, ты не хочешь прогуляться и показать мне сад?

РЭДЖИ (яростно). Джин, оставь меня в покое! Ради Бога, оставь меня в покое!

ДЖИН разражается рыданиями.

Прости меня, Джин. Сорвалось! Меня всегда учили, что истинный джентль­мен тот, кто никогда, даже подсознательно, не бывает грубым. Как это я сорвался? Это так недостойно...

ДЖИН (сквозь слезы). Я очутилась в состоянии безысходности... Мне пришлось обратится в благотворительной центр. Вот потому я здесь.

УИЛФ. Как и мы с Сисси, как большинство обитателей этого дома. Помощь благотворительности - не позор, когда ты уже за чертой...

РЭДЖИ. А я не пользуюсь благотворительностью. За все плачу сам.

УИЛФ. Рэджи, не вызывай к себе сострадания...

Что-то напевает про себя. Джин тихо плачет.

Рэдж протягивает ей свой безупречно чистый носовой платок, Джин утирает слезы, хочет высморкаться, но вдруг почувствовала запах.

ДЖИН. Тот же самый запах... Твой любимый одеколон. Ты еще позволяешь себе такую роскошь? Этот запах вернул меня в прошлое, вернул меня к тебе, Рэджи. Для меня запахи - это тоже музыка.

Возвращает платок Рэджи, улыбаются друг другу. Уилф это замечает.

УИЛФ (Сисси). Сисси, я видел, как Нобби отправился в сад; и что он снимал рубашку.

СИССИ (с наигранным равнодушием). Где? Не вижу.

УИЛФ. Он скрылся за красным буком.

СИССИ быстро уходит. УИЛФ ухмыляется.

УИЛФ. Пойду посмотрю, не пришел ли последний номер журнала "Эротика".

УИЛФ уходит. Молчание.

РЭДЖИ. Не могу припомнить, чтобы ты когда-нибудь плакала.

ДЖИН. Мама учила меня, никогда не показывать людям слезы. Рэджи, мы должны прийти к какому-то согласию.

РЭДЖИ. Твоя мать умела скрывать свои чувства. Ей это легко дава­лось, потому что у нее не было никаких чувств. Когда я впервые с ней познакомился, я подумал - почему она никогда не смеялась? Вероятно скрывает свои плохое зубы. Но я ошибся. Зубы сами показали себя, когда она ела. Это были отполированные клыки. Она никогда не смеялась, потому что ничто не могло ее рассмешить. Даже то, что ты ушла от меня. Вероятно, сейчас ее уже нет на свете?

ДЖИН. Да. Она умерла лет десять назад. Нет, одиннадцать. Не говори о ней плохо. Пожалуйста.

РЭДЖИ. А вот твой отец нравился мне. Когда он узнал, что ты меня бросила, он позвонил и слазал: "Старина, считай, что тебе повезло. Я ведь женат на ее матери."

ДЖИН. Папа умер раньше мамы... Родители мною очень гордились... И я каждый день о них думаю. Мама окончила жизнь в доме для душевно­больных. Мрачное заведение. Я поклялась, что никогда, никогда ни в какой дом не пойду. И вот я здесь, Рэджи. И нам придется как-то вместе существовать. Что же нам делать?

РЭДЖИ. Нажать кнопочку клише и сказать: "Сделаем все, что можем. Что же еще нам остается?

ДЖИН. Прости меня за ту боль, которую я тебе причинила. Прошу, будь ко мне снисходителен. Тогда мы тоже были такими разными... Я всю неделю репетировала свою речь...

РЭДЖИ. Ты это мне уже говорила. Ты повторяешься.

ДЖИН. Неужели? О, Боже! Останови меня, если я начну повторяться. Но я все равно это чувствую.

РЭДЖИ. Чувствуешь - что?

ДЖИН. Раскаяние. За то, что я сделала. Но я была молода и нетерпе­лива. И я была потрясена до глубины души тем, что узнала... Но мой поступок непростителен...

РЭДЖИ. Не надо, Джин! Остановись, остановись сию же секунду! Я не хочу говорить об этом. Я не хочу думать об этом, не хочу вспоминать! Когда Сисси сказала, что ты здесь, я просто рвал и метал. Потом, когда я увидел тебя, моя реакция была еще более бурной. А теперь уже все... И возраст не тот, чтобы переживать прошлое. Эмоции гаснут. Теперь меня уже больше ничто не волнует. Волноваться бессмысленно. Ты здесь. Мы в западне. Я здесь. Этим все сказано.

ДЖИН. У меня было предчувствие, что наш брак распадется. Когда папа повел меня под венец, я это прочла в глазах священника. У него были черные круги под глазами и дикий замученный взгляд. Дурная примета.

Вопреки самому себе Рэджи улыбнулся.

Бедный Рэджи!

РЭДЖИ (вспыхивая). Не смей меня жалеть!

Пауза.

ДЖИН. И теперь оба мы уже старые.

РЭДЖИ. Да, теперь мы уже старые.

Пауза.

ДЖИН. Расскажи, как ты проводишь здесь время?

РЭДЖИ. Слушаю музыку. Читаю. Беседую с друзьями. Я их люблю. Не хочу, чтобы меня пичкали политикой, потому телевидение почти не смотрю. Пишу свою автобиографию. Если мне хочется утомить себя - я думаю об искусстве. Если мне хочется измотать себя - я думаю о жизни. Но мое основное занятие - искусство - его назначение, его способность увле­кать, вдохновлять, образовывать и усмирять нравы... (Внезапно умолкает. Видит кого-то в саду, наливается злостью, шипит). Сука! Нет, ты только посмотри на нее, появилась!... Анжелика, в белом халате, работает сторожихой, а себя называет сестрой. Посмотри, посмотри на нее, сука, корова, толстозадая тварь! Она не дает мне к завтраку мармелад! Все его получают, кроме меня. А мне она нарочно подает абрикосовый джем, зная, что я его ненавижу. Сука, корова! (Провожает ее взглядом, а потом как ни в чем ни бывало обращается к Джин): Искусство, Джин, это терапия для человечества. Но как оно возникает? Эрнст Ньюмен прав. Происхождение искусства не поэтическое. Я пришел к заключению, что в основе искусства - сама жизнь. Во всем ее разнообра­зии, ее красоте и уродстве... Возможно это звучит высокопарно и претен­циозно, и вообще сформулировать очень трудно.

ДЖИН чувствует себя неловко, хочет ввести разговор в прежнее русло.

ДЖИН. Ты прослушиваешь свои старые записи?

РЭДЖИ. Только те, где нет твоего голоса.

ДЖИН. А я свои слушаю часто.

РЭДЖИ. Я так и подумал.

ДЖИН. Они издали нашу старую запись "Риголетто".

РЭДЖИ. Меня просят на гала-концерте спеть "Сердце красавицы". Твой образ Джильды, будет передо мной. Предвкушаю большой успех.

ДЖИН. Я влюбилась в тебя, когда услышала, как ты исполнял, эту арию.

РЭДЖИ. Меня вызывали двенадцать раз.

ДЖИН. Девять раз. Двенадцать вызывали меня. Недавно в Ковент-Гардене, когда я появилась в ложе...

РЭДЖИ. Ты повторяешься.

ДЖИН. Да неужели?

РЭДЖИ. И не первый раз. Но не имеет никакого значения. В опере мы все время повторяем себя, повторяем себя все время... все время..

Улыбается.

Молчание.

ДЖИН. Моя беда в том, что я никогда не думала о будущем. Жила беспечно, одним днем. Я пела, путешествовала, швыряла деньгами - своими, но чаще деньгами мужа. Когда я вышла замуж за Найджела Харриса... (Не договаривает).

РЭДЖИ. Чем он занимался?

ДЖИН. Продавал всякое тряпье. Вдовец. Меломан. Прожигатель жизни. Мне сказали, что он очень богат. А я была страшной транжирой. Баналь­ная история. Он стал за мной ухаживать. Я бесстыдно его поощряла. Мы поженились. У него была квартира на Итон-Сквер. Он был прелестным компаньоном. Однажды, в канун Рождества, мы одевались, чтобы пойти на прием. Он стал жаловаться на боли в желудке. Я вышла в ванную за лекарством, а когда вернулась, он лежал на полу... уже мертвым. Ко мне пришел его адвокат. Квартиру пришлось оставить. Найджел не был столь богатым человеком, каким мне его представили. Поверь, мне не хотелось идти в этот дом, но у меня не было иного выбора.

РЭДЖИ. А твои дети? У тебя были дети от Майкла Риза?

ДЖИН. Кристофер и Эмма. Милые дети. Ты их увидишь, они обещали меня навестить.

РЭДЖИ. Они могут тебе помочь?

ДЖИН. Увы, нет. Кристофер викарий...

РЭДЖИ. Викарий? Неужели?

ДЛИН. Да. Но он играет на гитаре. Он принял духовный сан после того, как я сбежала с Энрико Кардинале. Ты помнишь Энрико?

РЭДЖИ. Да.. Неплохой бас.

ДЖИН. По тембру бас, по характеру бес. Не везет мне с мужьями.

РЭДЖИ. Благодарю.

ДЖИН. Эмма вышла за школьного учителя. Они бедны как церковные мыши. У них тоже есть дети. Представь себе, у меня уже шестеро внуков.

РЭДЖИ. И вот ты здесь.

ДЖИН. С помощью благотворительности. Это - я, я и благотворительность!! Рэджи, у меня ничего нет. Какие-то платьица, немного драгоценностей. И больное бедро, которое превращает мою жизнь в ад. Ну почему мы должны стареть?

РЭДЖИ. Очень глупый вопрос.

Короткое молчание.

Почему ты так внезапно бросила сцену?

Появляется СИССИ.

СИССИ. Вот вы где! Прекрасно, прекрасно, такие события! Мы должны поговорить, мы вчетвером. Где Уилфред? Пойду его поищу.

СИССИ уходит.

ДЖИН. Она стала какой-то чудной.

РЭДЖИ. Нет, нет, такой и была. Всегда немножко "с приветом".

ДЖИН. Она мне сказала что-то очень странное о Карачи.

РЭДДИ. У нее это «пунктик». Ей кажется, что люди все время должны откуда-то возвращаться. Нам надо быть начеку. Мы не допустим, чтобы ее от нас увезли. А это часто бывает, стоит человеку окончательно свихнуться.

Из музыкального салона выходит УИЛФРЕД.

УИЛФРЕД. Вот вы где. А вас искала Сисси. Я послал ее сюда.

РЭЖДИ. А нам она сказала, что искала тебя.

УИЛФРЕД. Неужели? Она была очень возбуждена. Возможно, что Нобби снял перед ней не только рубашку. А если не так, она возможно купила себе билет в Карачи.

Рэджи улыбнулся.

А вы с Джин заключили мирный договор?

РЭДЖИИ. Не договор, а некое перемирие. Переговоры ведутся.

УИЛФ. Напомни, сколько времени вы были женаты?

Никто не отвечает, возвращается СИССИ.

СИССИ. Ах, вот вы где! А я подумала, что вы меня избегаете. Есть очень важное сообщение... (Задумывается). Было какое-то предложение...

УИЛФ. Нобби предложил тебе свою руку и сердце?

СИССИ (погруженная в мысли). Нет, нет, совсем не то... Я искала Нобби, кто-то подошел ко мне... Но кто это?.. В легком шифоне...

УИЛФ. Это Седрик. В шифоновом сари.

СИССИ. Конечно Седрик. Но что он сказал?

УИЛФ. Он сказал: не бегай за Нобби, Сисси. Нобби мой друг.

СИССИ. Нет, нет, что-то еще. Нобби я не нашла.

УИЛФ. Джин, ты помнишь Седрика Ливингстона? Он не был красив, как ты, но был еще более женственный.

ДЖИН. Смутно припоминаю...

УИЛФ. Контр-тенор, а точнее - кастрато. Ему уже за девяносто. Он председатель нашего юбилейного комитета. Если бы он попал в тюрьму, он был бы бароном наркоманов, а в нашем доме - он барон меломанов. (Доволен своей остротой).

СИССИ. Да, конечно, комитет... Седрик его председатель. Но он ужасно злится, когда его называют председателем...

УИЛФ. Он редко выходит из комнаты, так как боится, что родители узнают о его сексуальных наклонностях. Я ему сказал, что его родители давно уже умерли, а он ответил: "Все равно они существуют".

РЭДЖИ. Седрик спиритуалист. Верит в то, что мертвые не умирают, а просто переходят в соседнюю комнату.

УИЛФ. Тогда передай ему от меня, что я заглядывал в соседнюю комнату и никого там не находил.

СИССИ. Так что же хотел Седрик?.. Вот только что вспомнила, но опять забыла. Да, да, снова вспомнила! Это потрясающе! Он хочет, чтобы 10-ого октября мы бы спели квартет из "Риголетто"

Краткое молчание.

ДЖИН. Что за бредовая идея!

СИССИ. Джин, это большая честь.

ДЖИН. Большая честь? Если посчитать, то нам четверым будет в сред­нем сто девяносто восемь лет! И мы будем исполнять квартет из "Риголетто"?! Сисси, это не честь - это абсурд!

СИССИ. Но мы все должны что-то приготовить для концерта.

ДЖИН. Но почему?

СИССИ. Потому что здесь так принято. Наш "Риголетто" пользовался таким успехом. Сегодня утром я прослушала нашу кассету. До чего же хорошо мы пели. Вот почему нам подарили вторую жизнь.

ДЖИН. Хотелось, чтоб это было так. (Начинает смеяться).

Ее смех переходит в истерический хохот. Внезапно она умолкает. Смотрит в пространство. Все растеряны. Уилф что-то напевает. Сисси переводит взгляд с одного на другого.

СИССИ. Что мне сказать Седрику?

УИЛФ. Скажи, что сари он должен носить только ночью.

СИССИ. Нет, нет, не то... Как в отношении гала-концерта?

ДЖИН внезапно встает, ковыляя, уходит.

УИЛФ. Джин ходит по тонкому льду. Она близка к срыву.

СИССИ. Джин близка к срыву? А ты попробуй поднажать на нее.

УИЛФ. Я бы с удовольствием поднажал бы на вас двоих. Но если ты предлагаешь одну - довольствуюсь и этим.

СИССИ. Квартет - это же такая идея!

УИЛФ. Квартет на троих - не пройдет.

СИССИ. Мы попробуем ее уговорить. В комитете мы всегда уговариваем друг друга.

УИЛФ. Ради чего?.. И кому это надо?

Пауза.

РЭДЖИ. Не думал, что мне когда-нибудь придется испытать чувство жалости к Джин. Но минуту назад она тронула мое сердце. И я протестую.

УИЛФ. Рэдж, прости и забудь.

ВЭДЖИ. Простить могу. Но забыть - никогда. Но, видит Бог, постараюсь.

ДЖИН возвращается.

ДЖИН. Нет, это не обитель покоя. Это психушка.

СИССИ. Джин! Как хорошо, что ты вернулась из Карачи!

ДЖИН. Мне еле-еле удалось вырваться из толпы беззубых старух. Она пришли в такое возбуждение, когда узнали во мне Джильду. Затем подо­шел какой-то псих в шифоновом сари, видно ваш Седрик и сказал: "Я выпущу ваш квартет в финале концерта".

СИССИ. Как это мило! Звезд всегда выпускают в финале.

ДЖИН. Хочу, чтобы вы меня поняли. Заявляю категорически, что считаю всю эту затею смешной и нелепой. Сисии, прошу передать это Сэдрику, Бобби Суэнсону, Энн Лэнгли и всем обитателям Дома. Сделай это немедленно! Боже, как я только могла сюда приехать?

Хочет уйти. Рэджи преграждает ей путь.

РЭДЖИ. Прошу тебя, Джин, не торопись. Давай обсудим, поговорим. Это все, о чем я тебя прошу.

СИССИ. Я готова.

УИЛФ смеется.

А что здесь смешного?

ДЖИН. Я все равно не останусь. Наш разговор бесполезен.

СИССИ. А я не говорила вам, что получила чек за "Севильского"? Правда, кассету мне еще не прислали. Свинство, не так ли? Я им напишу.

РЭДЖИ. Сисси, сконцентрируй свое внимание. (Вынимает дневник). Я набросаю небольшую повестку дня.

УИЛФ. А нельзя ли без повестки, просто так поговорить?

РЭДЖИ (листая дневник). Люблю порядок во всем. И так, гала-концерт — десятого октября. Воскресенье. Значит, в нашем распоряжении приблизительно — пять, шесть, одиннадцать, двенадцать, пятнадцать недель.

ДЖИН. Вся ваша идея - это какая-то дичь! Мы осрамимся как старые дураки. Сама мысль о концерте меня угнетает, а я не хочу впасть в еще большую депрессию!

СИССИ. Все это не так. Будет очень смешно, Джин. Я тебе обещаю.

ДЖИН (яростно). Ничего смешного здесь не будет! Кончилось! Смеш­ного уже не осталось! Все отравлено, все!

Молчание.

РЭДЖИ. Решаем первый вопрос, он принципиальный - мы принимаем при­глашение комитета?..

ДЖИН. Ах, комитет, ваш комитет! Вероятно почти все его члены пели в хоре, когда у меня был дебют Виолетты. Все они были на моем послед­нем спектакле.

СИССИ. Нет, не были. Потому что тогда пела Энн Лэнгли. Она была прелестной Виолеттой.

ДЖИН. Только не говори глупости! Виолетта умирает от чахотки, а Энн Лэнгли толстуха, и она пела как Фальстаф в юбке.

СИССИ. Но в те дни были иные представления о женской фигуре.

ДЖИН. А меня не интересуют ТЕ дни!

РЭДЖИ. Если мы решим петь, нам понадобится репетитор.

УИЛФ. Боби Суэнсон. Он нам окажет колоссальную помощь. Он все еще неплохой пианист. Уверен, он согласится.

СИССИ. Это будет великое событие. После стольких лет мы четверо снова будем петь квартет!

ДЖИН. А я говорю - нет. И свое решение не изменю. Я не участвую в этом кошачьем концерте.

УИЛФ. А быть может, в большом буме?

РЭДЖИ. Давайте проголосуем, узнаем общее настроение. Да или нет?

УИЛФ, СИССИ - Да!

ДЖИН. Нет!

РЭДЖИ. Два голоса "за" против одного. Значит, поем.

ДЖИН. Я не обязана подчиняться вашим идиотским правилам.

РЭДЖИ. Не я их придумал, Джин. На правах большинства основана демократия.

ДЖИН. Ты уже совсем тронулся. Мы не политическая партия. Мы четыре независимых личности. Я не хочу выстыть и не буду. Все! Демократия не имеет ничего общего с искусством.

РЭДЖИ. А ведь это же правильно.

СИССИ. Нам оказали такую честь выступить в финале концерта. Такое мне не могло присниться даже в самых сумбурных снах - петь в финале на гала-концерте в день рождения Верди!

РЭДЖИ. Только твой приезд, Джин, сделал это возможным.

СИССИ. Приступаем к репетициям сегодня, сейчас, немедленно!

ДЖИН. Нет! Отказываюсь категорически! Джильду я петь не буду, отказываюсь петь любую другую партию. Пожалуйста, выслушайте меня.

РЭДЖИ. Мы тебя слушаем.

ДЖИН. Нет, не могу... Не знаю, как вам объяснить...

РЭДЖИ. А ты постарайся, мы тебя не торопим.

ДЖИН. Поймите, я в состоянии шока. Ведь это мой первый день в вашем доме. Не прерывайте, сейчас говорю я. Все вы знаете, как люди восхищались моим голосом...

Звук гонга.

УИЛФ. Обед!

УИЛФ, СИССИ и РЭДЖ устремляются к выходу. Рэдж на секунду задерживается.

РЭДЖИ. Джин, обед! Торопись! Иначе нам не достанется картофельного пюре!

Быстро уходит следом за остальными.

ДЖИН рыдает.

Занавес
Действие второе

Картина первая

На следующий день. Позднее утро. За роялем РЭДЖИ, выстукивает одним пальцем мелодию партии герцога из «Квартета». Откуда-то сверху раздается звук разбитого стекла и резкий женский крик. Рэджи ничего не слышит, продолжает стучать по клавишам.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС (сверху). Доктор Коггэн! Доктор Коггэн!

Через несколько секунд входит УИЛФ.

УИЛФ. Что случилось?.. Кто кричал?... Похоже, это был голос Сисси?

РЭДЖИ. Я не заострял своего внимания на чем-то, похожем на голос Сисси.

УИЛФ. Неважно, кто кричал. Но это было контральто. Напевает что-то про себя. Сегодня утром я наблюдал за ней, когда она плавала. Такая здоровая, сильная.

Неловкое молчание.

Если кричала Сисси, значит что-то неладно.

РЭДЖИ продолжает стучать одним пальцем.

УИЛФ. В отношении трио у меня есть идея.

РЭДЖИ. Да? Какая?

УИЛФ. Будем петь трио из "Севильского". Сисси знает партию Розины. Уверяет, что за нее ей даже прислали чек. Ты будешь петь Альмавиву, ну а я Фигаро, которого играл сотни раз.

РЭДЖИ. У меня предчувствие, что Джин согласится петь Джильду.

УИЛФ. Рэджи... Ты же слышал. Если Джин сказала "нет" - это значит «нет». Ты ведь был ее мужем, ты знаешь ее лучше, чем кто-либо другой. Вчера она ушла в свою комнату и больше не появлялась. Так она и споет тебе Джильду - жди.

РЭДЖИ прекращает играть, захлопывает крышку рояля.

РЭДЖИ. Она звезда. А со звездами очень трудно, почти невозможно иметь дела. Они всегда капризничают. Их надо уламывать. А я уже подгото­вил аргумент, который быть может, заставит ее изменить свое решение. Сисси?!

Входит СИССИ. Она в утреннем халате, в слезах, в смущении, подавлена. Переводит взгляд с одного на другого.

СИССИ. Вот стараешься всегда увидеть в людях что-то хорошее, доброе, а они...

РЭДЖИ. Что случилось?

СИССИ. Она чем-то в меня запустила.

УИЛФ. Кто?

СИССИ. Конечно Джин. Доктор Коггэн дала мне таблетку, чтобы я успокоилась.

УИЛФ. Она всем советует успокоиться.

РЭДЖИ. Расскажи, что случилось. Только andante, в умеренном темпе.

СИССИ. Хорошо. Так вот, вчера она ушла в свою комнату... Или это было позавчера?

УИЛФ. По-моему вчера. Не так ли?

РЭДЖИ. Неважно. Продолжай, Сисси.

СИССИ. Еще до вечернего чая я постучала в дверь ее комнаты. Никакого ответа. Но я услышала, что она плачет.

РЭДЖИ. Снова плакала? Она в плохом состоянии.

СИССИ. Я попыталась открыть дверь, но она была заперта изнутри... Пожалуй, я лучше сяду. У меня легкое головокружение.

Уилф усаживает Сисси.

РЭДЖИ. Все же, почему ты кричала?

СИССИ. Потому что несколько минут назад я снова попыталась увидеть Джин. Ужасно не люблю, когда люди чем-то расстроены. Так неприятно, что она чем-то была расстроена. И вчера за ужином Энн Лэнгли рассказала мне удивительную вещь...

УИЛФ. Что она похудела?..

СИССИ. Да нет же, нет. Совсем из другой оперы... Энн вчера оказалась на кухне. Ей вздумалось что-то почистить, или так просто... И вдруг из окна Энн увидела, что Джин села в такси и укатила в неизвестном направлении. Спустя двадцать минут Джин вернулась, как говорит Энн, с каким-то пакетиком или свертком. Тогда я подумала: слава Богу, ей стало лучше. Пойду-ка я утром и ее навещу. Навестила. Я снова посту­чала в дверь. Никакого ответа, но дверь была открыта. Я просунула голову и сказала: "Джин, это я, Сисси." Она холодно смерила меня взглядом, и тут в меня что-то полетело. По-моему, тарелка. Она разбилась, я закри­чала. А доктор Коггэн была наверху, и она дала мне таблетку... (Говорит все медленнее и медленнее). Джин сказала, что кругом все отравлено... Но я против этого... Не может быть, но уже пора... (Засыпает).

УИЛФ. Что, по-твоему, так могло ее расстроить?

РЭДЖИ. Неприятно, когда в тебя чем-то запускают.

УИЛФ. Я не о Сисси, я о Джин. Неужели наше предложение с квартетом так вывело ее из себя?

РЭДЖИ. Она уснула... Таблетка подействовала моментально.

УИЛФ (смотрит на Сисси). Не правда, как она прекрасна в своем сне? Посмотри, на губах играет улыбка. Боже, как бы я хотел, чтобы меня по утрам встречала бы эта улыбка. (Нежно смотрит на Сисси). Я когда-нибудь говорил тебе, Сисси, что я готов умереть с тобой в любовном угаре... (Умолкает. Встревоженно). Боже мой!!

РЭДЖИ. Что еще?

УИЛФ. Надеюсь, это была не магазинная кража?

РЭДЖИ. О чем ты? Не понимаю.

УИЛФ. В руках у нее был какой-то пакет. Неужели она что-то украла?!

РЭДЖИ. У нее нет денег, но думаю что до этого она не дошла.

УИЛФ. С деньгами это не связано.

РЭДЖИ. А что же тогда?

УИЛФ. Все начинается с мелких магазинных краж.

РЭДЖИ. Что ты!

УИЛФ. Был у нас такой случай с одной скрипачкой. Лаура Армстронг. Она украла в магазине какую-то мелочь. Пару черных тру­сиков и кожаный поясок. Ее поймали прямо в магазине и обратно доставили к нам на полицейской машине. Это болезнь - клептомания. Вскоре она совсем деградировала, и ее увезли от нас.

РЭДЖИ. В тюрьму?

УИЛФ. Нет, в «Карачи».

РЭДЖИ. Понимаю. И ты, говоришь, что все началось с мелких краж? Неужели ты думаешь, что Джин?...

УИЛФ. Признаться, подумал.

Входит ДЖИН. Она тоже в утреннем халате. В руках у нее пакетик. Напряженное молчание.

ДЖИН. Я пришла извиниться перед Сисси.

РЭДЖИ. Она спит.

ДЖИН. Я хочу также извиниться перед тобой и Уилфредом за свое вчерашнее поведение.

УИЛФ. Не припомню, чтобы ты в меня что-то швыряла.

ДЖИН. Не надо смеяться надо мной. Рэджи, это я принесла тебе. (Отдает ему пакетик). Прошу, открой его.

РЭДЖИ открывает пакет. В нем баночка мармелада.

РЭДЖИ. О, Джин! Мармелад... Мой любимый мармелад!

Отворачивается, в глазах его слезы.

ДЖИН. Мне также нужно вам кое-что объяснить.

РЭДЖИ. Ты изменила свое решение относительно гала-концерта?

ДЖИН. Нет.

УИЛФ (Рэджи). А я тебе что говорил?

ДЖИН. Я должна вам объяснить, почему я против. Нет, не против вообще. Это ваше дело. Поступайте, как задумали, но что касается меня... Было достаточно времени, чтобы обдумать.

Сисси просыпается, но она не видит Джин.

СИССИ. Как же я могла это забыть? Седрик еще сказал, что мы можем воспользоваться костюмами старого Карла Роза. Они в сундуке. Кто-то его оставил еще в 61-ом году. Точно не помню... Там, кажется, есть одежда шута - это для Уилфа... И его горб. Как хорошо, если бы Джин изменила свое решение.

ДЖИН. А я его не изменю.

СИССИ. О, Джин! Ты вернулась из Кашмира? А что в Кашмире было так кошмарно?

ДЖИН. О, Боже?

УИЛФ рассмеялся.

РЭДЖИ. Мой любимый мармелад... И ты это помнила! Как ты меня этим тронула... Такой подарок.

Пауза.

ДЖИН. Прости меня, Сисси, за то, что я сорвалась. За всю свою жизнь я столько не плакала, сколько за эти дни.

УИЛФ. Ну а теперь перестань плакать! Мы будем петь трио из "Севильского".

ДЖИН. Постарайтесь меня понять... Надеюсь, что сейчас я ничего не забуду. (Собирается с духом)....Когда-то я кем-то была...

УИЛФ. Когда-то мы все кем-то были.

СИССИ. А я и сейчас есть... что-то собой представляю.

ДЖИН. Но я блистала. Блистала в ярком созвездии.

РЭДЖИ. Да, да. Мы знаем. Ты была великой звездой. Мы все это помним.

ДЖИН. Да, я была. И не старайся меня разуверить. Мне и сейчас не так-то легко быть самой собой.

РЭДЖИ. А ты когда-нибудь ею была?.. Самой собой...

Джин хочет уйти.

Не уходи. Я больше не буду подтрунивать над тобой. Теперь моя очередь кое-что тебе объяснить. Я тоже много думал над этим... Ты приехала сюда, как ты сказала, потому что у тебя не было выбора. Это не сума­сшедший дом. Он точно такой, как все другие дома для пожилых людей. Нас связывает общность профессии, общность житейского опыта. И вместе с тем мы - индивидуальности, порой эксцентричные...

УИЛФ. Мы? Эксцентричные? Что это ты придумал?

РЭДЖИ. Все мы, без исключения, старые люди. И если мы попали в это сообщество, надо всегда следовать его правилам и обычаям.

УИЛФ. Рэджи прав. Хромай сюда, Джин. Иначе, альтернатива - стать почетной гостьей крематория.

СИССИ. А мне здесь нравится. У меня нет никаких жалоб. Нет, есть одна... Люди здесь иногда шепчутся. Впрочем, нам всем очень повезло. Очень. Очень.

Дата добавления: 2015-05-08