Рональд Харвуд 3 страница

ДЖИН. Только не мне. Я надеялась провести свои последние годы в совершенно иной обстановке.

УИЛФ. Раз не получилось. Ничего не поделаешь. Самое лучшее - это принять.

РЭДЖИ. Принять и традиции этого дома. Хотя бы одну. Юбилейную дату Верди. Десятого октября. Здесь устраивается небольшой концерт, и мы примем в нем участие.

ДЖИН (яростно). Это будет чудовищно! Непристойно!

РЭДЖИ (вспыхивая). Не будь такой агрессивной, Джин! Боже, ты совсем не изменилась. Ты никогда не думаешь, никогда себя не останав­ливаешь. Ты как бульдозер переезжаешь чувства людей, ты никогда не можешь...

ДЖИН. Измениться? А почему я должна измениться?

УИЛФ. Хотя бы потому, что тебе самой от этого станет лучше.

СИССИ. А по-моему Джин просто не хватает солнечного климата.

РЭДЖИ старается сохранить спокойствие.

РЭДЖИ. Полагаю, что наше выступление - пусть даже один раз в год-перед нашими коллегами по возрасту, врачами, персоналом - это как бы утверждение нашего существования.

ДЖИН. Вздор!

РЭДЖИ. Нет, это не вздор. Природа наделила нас, жителей этого дома, музыкальными способностями, а некоторых - вокальными данными. Старость соединила нас в этом доме, когда наши голоса ушли уже в область сладо­стных воспоминаний. И почему бы теперь в день рождения Верди, написав­шего гениальную музыку для вокала, попытаться, пусть даже не адекватно, воссоздать мир звуков прошлого? Как бы воскресить наши голоса. Вреда от этого никому не будет. Ни нам, ни вам и даже великому Верди. А для нас это второе рождение. Новый заряд энергии. Вновь облачиться в теат­ральный костюм, забыть, кто ты есть, раствориться в образе, испытать нервный трепет, когда ты вступаешь в теплое море света прожекторов, и хотя бы еще раз ощутить себя тем, кем ты когда-то был... Это такая целительная терапия для всех нас! И звуки наших голосов, которые у нас еще в ушах, такие непохожие в реальности, вновь зазвучат для всех как прежде, как много лет назад. Я верю, Джин, такая терапия поможет нам, и... особенно тебе, благосклонно принять настоящее, а что еще более важно - будущее.

ДЖИН. Какое будущее?

Все молчат.

УИЛФ. Добавлю еще что-то. У тебя появится занятие. И ты будешь благо­дарна за это. Появится цель. Время станет осмысленным. А здесь оно порой не только тоскливо тянется, а ковыляет в пределах замкнутого пространства.

ДЖИН. Ты не хочешь понять, что я уже стала другим человеком.

УИЛФ. Нет, ты не стала. И мы не стали другими. Мы просто состарились. Вот и все. И это произошло так быстро, что у нас не осталось времени чтобы измениться. В душе я все тот же симпатяга-парень, но я также очутился в клетке из железных прутьев.

ДЖИН. А я стала другой, но я чту память той, которой когда-то была.

УИЛФ. Но это такая чертова нервотрепка и совершенно бессмысленная. На твоем месте я бы уже давно с этим завязал.

ДЖИН. Ты - это не я. Когда я говорю о той, которой когда-то была, я говорю о другой женщине, в душе и теле которой я некогда обитала. И та, другая, сверкала в блистательном созвездии талантов.

РЭДЖИ. Ты повторяешься.

ДЖИН. О, замолчи, Рэджи! Но ее свет померк и угас.

СИССИ. О ком мы сейчас говорим?

ДЖИН. Мы говорим обо мне.

РЭДЖИ. О той, которая была Джин Хортон.

ДЖИН. Да, Джин Хортон действительно была. Я свято чту память о ней и никому не позволю замарать ее имя. Вот почему одна только мысль о том, чтобы снова петь для меня непереносима...

Еле-еле подавляет слезы, Рэдж снова дает ей платок.

РЭДЖИ. Ну полно, полно, перестань, Джин. Не надо цепляться за воспо­минания. Ты хоть раз посмотри реальности в лицо. Все мы живы, п о к а. Поэтому не упускай свой шанс. Цени каждый день жизни, каждый ее час, каждую минуту. А ту, прошлую Джин Хортон пошли ко всем чертям! Ради Бога, живи настоящим. Все мы живы. Так давайте—ж, порадуемся этому! Мы артисты должны утверждать жизнь... Это наш долг.

Смотрит в сад. Внезапно наливается злостью.

Анжелика! Анжелика!

Победоносно машет баночкой с мармеладом.

(Обращается к Джин) Ты должна выступать с нами, Джин, обещаю, ты будешь вечно за это благодарна. Да, это так. И не думай о том, кем мы когда-то были.

ДЖИН. Скажите, когда кто-то из вас пел последний раз? Неважно, какие звуки звучат у вас в ушах. А кто-нибудь недавно себя слышал? Вы представляете, какие звуки вы будете издавать теперь? Или же вы действительно хотите стать посмешищем?

Неловкое молчание.

СИССИ. Рэджи, а быть может, она права? А может быть это безумие? И все на самом деле отравлено? Что если мы будем тарахтеть как мотор, который невозможно завести? Я не хочу, чтобы над нами смеялись. Не хочу слышать вокруг этот шепот: " Сисси Робсон. Сисси Робсон. Сисси Робсон"...

Молчание. Джин колеблется - раскрыть им свою тайну или нет. Наконец она решается.

ДЖИН. Вы понимаете, что я уже более тридцати лет не взяла ни ноты.

РЭДЖИ. Почему ты так рано ушла со сцены?

ДЖИН. У меня не было выбора.

УИЛФ. Вот те раз! У тебя был выбор. Ты его сделала. Ты захотела стать женой и матерью.

ДЖИН. Я поздно родила своего первенца Христофора. Сколько же мне было тогда лет? Немногим более тридцати. Вскоре после родов мне предложили партию Мими в "Богеме". Я согласилась. Но почти год я не раскрывала рта. Я хорошо знала эту партию, но все же решила порабо­тать с педагогом-репетитором, известной певицей Моной Росс. Мона приехала - в свои дни у нее был божественный голос — веселая, как всегда, доброжелательная, села за мой Стенвей, прошлась по клавиатуре, взяла аккорд. Я набрала дыхание, но не могла издать ни звука. Она ударила пальцем по клавише, я не могла оторвать глаз от ее красивой руки с маникюром, но опять не могла издать ни единого звука. Из горла вылетал один хрип. Я стояла с открытым ртом, сколько я не тужилась, ничего не получалось. Никогда в жизни меня не охватывал такой ужас. Пригласили врачей. Я была у доктора Нормана Ханта. Он сказал, что голо­совые связки в полном порядке. Но петь я не могла. Я побывала у психиатра, профессора Бриттана. Он сказал, возможно это послеродовая депрессия, рекомендовал отдохнуть месяц-другой. Но и это не помогло. Ни месяц, ни два, ни через год, ни через два года, ни после рождения Эммы, голос ко мне не вернулся. Не надо меня уговаривать петь, если бы я даже хотела, я бы не смогла. Я не могу петь. Я не пою уже долгие годы.. Вот и вся моя история. Меня покинул мой божественный дар.

Молчание.

СИССИ. Я помню Мону Росс. Такое неудачное имя для певицы.

Сисси вынимает наушники, включает плейер, слушает.

РЭДЖИ. А я часто раздумывал - в чем же причина?

ДЖИН. Теперь ты ее знаешь.

РЭДЖИ. Теперь уже знаю.

УИЛФ. Вот какая хреновина, Джин. Какая чертовская неприятность. Сукины дети врачи!

ДЖИН. Мне сказали, что такое случается. Случается и с актерами, только они называют это боязнью сцены...

УИЛФ. Рэдж, ничего не поделаешь, старина. Будем петь трио из "Севильского". Придется мне раскачать свой старый голос. Боже, как мне надоел "Фигаро".

Молчание.

ДЖИН. Поверь, если бы я имела хоть какой-то малюсенький шанс, я бы с удовольствием пела бы и на дне рождения Верди, Бичема, Бриттена, Вольфранга-Амддеуса Моцарта. Если бы я только могла... снова услышать свой голос...

Не договаривает, смотрит на Сисси, которая, слушая плейер, что-то шепчет. Все смотрят на нее, переглядываются.

УИЛФ. Очевидно мы все подумали об одном и том же?

ДЖИН. Кажется, да.

РЭДЖИ. Давайте попробуем.

ДЖИН. Давайте! Это единственное, что я могу.

УИЛФ. Тогда будем работать.

Сисси продолжает шевелить губами. Останавливает плейер, снимает наушники.

СИССИ (улыбаясь). Я готова.

Все, словно зачарованные, смотрят на нее. Сисси удивленно переводит взгляд с одного на другого.

Меркнут огни до полного затемнения.

Картина вторая

Несколько недель спустя. Раннее утро. Тепло. В центре сцены большой сундук с театральной утварью. Боязливо озираясь, входит РЭДЖИ, запирает за собой дверь. Садится, вынимает маленький плейер, наушники, раскрывает клавир, время от времени шепчет слова.

Стук в дверь. Рэджи снимает наушники, прячет плейер, открывает дверь. Входят УИЛФ и ДЖИН. Оба в утренних халатах.

УИЛФ. Ключ еще не нашелся?

РЭДЖИ. Нет. (Запирает дверь).

Джин и Уилф тоже вынимают свои плейеры, раскры­вают клавир, каждый что-то шепчет.

Громкий стук в дверь. Все снимают наушники, прячут плейеры, принимают невинное выражение. Уилф откры­вает дверь. Входит сияющая СИССИ. Она тоже в халате.

СИССИ. Ура! Нобби нашел ключ!

ДЖИН. Надеюсь, что костюмы еще не окончательно истлели.

СИССИ. Куда же я его засунула? (Роется в сумочке, ищет ключ).

УИЛФ. Сисси, позволь мне как твоему другу обыскать тебя. Уверен, что найду.

СИССИ. Он только что был у меня в руках. Нобби сам мне его отдал.

УИЛФ. Из рук в руки?

СИССИ. Да. На такой длинной веревочке.

РЭДЖИ. Так он же висит у тебя на груди.

СИССИ. Нашелся ключик! Рэджи, какой ты догадливый!

УИЛФ. Жаль, что мне не пришлось тебя обыскать.

Сисси отдает ключ Рэджу. Тот возится с замком.

ДЖИН. Ты никому не сказала о нашей задумке?

СИССИ. Нет, что ты! Все совершенно секретно. Могила. Но Бобби Суэнсон очень интересовался, приставал но мне как оса - кто же будет нам аккомпаниро­вать? Я ему сказала, что Рэджи сам будет аккомпанировать. «Как так, - спросил Бобби, - Рэдж будет петь и стучать по клавишам одним пальцем?" Я ответила - что не знаю - как. Но пояснила: «Если ты хочешь знать правду - мы приглашаем пианиста». «Откуда? — спросил он. Я ему ответила: «Из Нью-Дели». А он мне: «Интересно будет послушать ваш квартет под аккомпанемент народной индийской музыки».

РЭДЖИ (открывает сундук). Наконец-то!

УИЛФ. Уф! Несет нафталином!

Все бросаются к сундуку, вынимают костюмы, парики и пр.

СИССИ. Ну разве это не прелесть? Открывать старый сундук на чердаке?

ДЖИН (рассматривая платье). Господи, что за модель?

РЭДЖИ. Все костюмы немного выцвели.

СИССИ. Но все равно они восхитительны!

ДЖИН. Не восхитительны, а отвратительны!

УИЛФ. Ты не можешь найти мой горб?

Рэджи роется в сундуке.

ДЖИН. Я не надену это безобразие. Давайте выступать в современных костюмах.

СИССИ. Джин, это будет ужасно!

УИЛФ. Сисси права.

ДЖИН. Кружевная накидка Джильды совсем расползается. Сисси, ты когда-то умела шить. На тебе всегда было что-то самодельное. Придумай что-нибудь для меня. Это платье невозможно надеть!

РЭДЖИ. Смотрите, какая-то наклейка на этом трико. Энрико Кардинале, 1952 год.

ДЖИН. Энрико? Он никогда здесь не пел.

РЭДЖИ. Однако это его трико.

УИЛФ. Вероятно он его снимал, когда наносила визиты. Ты же знаешь его повадки.

ДЖИН. Как странно. Трико Энрико.

СИССИ. У него были стройные ноги. Он всегда выглядел суперменом.

УИЛФ. Потому что он подкладывал надувные прокладки, многие подкладывали туда носки. И я был тоже носконосцем - три носка.

ДЖИН. Никогда не думала, что ты знал Энрико... Вероятно, это было уже после меня... (Умолкает).

СИССИ. В своем роде он был неотразимый мужчина.

УИЛФ. Никогда не понимал, что женщины в нем находили? Фигура - две плоских доски. Даже ноты читать не умел. Целых семь месяцев разучивал государственный гимн: "Боже, храни королеву".

ДЖИН. Энрико был безобразно красив. Или красиво безобразен. Потому многие женщины находили его неотразимым. Совсем как тот французский актер...

СИССИ. Что за актер?

ДЖИН. Ну, ты же помнишь?.. Как его...

СИССИ. Не помню. Дай нам подсказку.

ДЖИН. Реджи, ты-то уж должен помнить. Это был фильм о войне.

РЭДЖИ. О какой войне?

ДЖИН. Ах, какое это имеет сейчас значение!

Перебирают костюмы.

Уилф, лучше скажи мне, Энрико был гей?

УИЛФ. Отказываюсь отвечать на такой вопрос.

Сисси находит небольшую толщинку.

СИССИ. Уилф, это не твой горб?

УИЛФ. Нет, пожалуй, это прокладка Энрико.

Продолжают рыться в сундуке.

СИССИ (вынимая платье). Джин, посмотри, а вот это платье?

ДЖИН. Цвет мой...

РЭДЖИ. По-моему, я нашел камзол.

УИЛФ (стараясь прикрепить "горб"). Вот черт, как же мне его присобачить?

СИССИ. Посмотрите, я нашла еще платье! Это то, что надо! Только придется в талии немного расставить.

ДЖИН. Покажи! Конечно, оно гораздо приятнее того. И качество лучше. Дай я прикину...

СИССИ. Джин, если оно тебе нравится - пожалуйста бери. Мне все равно, что надеть.

ДЖИН. Тогда я его забираю.

РЭДЖ (извлекает из сундука). Дамские туфли!

ДЖИН. Предпочитаю свои. Чужих не ношу. А вообще, все это барахло нужно отправить в чистку.

РЭДЖИ. Чистка дорого стоит.

ДЖИН. Сколько бы ни стоила. Такое я не надену!

СИССИ. У комитета есть фонды.

УИЛФ. Откуда?

СИССИ. Был тут у нас один старичок. Скончался... Имя сейчас не припомню. Он оставил небольшое завещание...

УИЛФ. Вот пройдоха!

РЭДЖИ. Но нам никто об этом не сказал.

СИССИ. Да, очень скромная сумма, но на чистку хватит. И на следую­щем заседании комитета я внесу предложение!

РЭДЖИ. Браво, Сисси, браво!

УИЛФ. У тебя не только красивое тело, но и голова... соответствует!

СИССИ. Вот с такой головой я давно мечтаю выдвинуть какое-нибудь умное предложение!

Костюмы разобрана, их примеряют перед зеркалом. Все, кроме Рэджи.

РЭДЖИ (хлопнув в ладоши). Леди и джентльмены! Прошу внимания. Нам предстоит обсудить расписание репетиций, метод работы и дату генеральной репетиции.

ДЖИН. Не смеши, Рэдж! О каких репетициях может идти речь?! Мы же поем без оркестра! Все уже записано.

СИССИ. Это же ведь так захватывающе! Просто захватывающе!

РЭДЖ. Ну и что? Человек всегда должен стремиться к совершенству. Поэтому у нас впереди все равно много работы.

УИЛФ. Какая работа? О чем ты говоришь? Все это спето и перепето. Мы знаем квартет вдоль и поперек.

РЕДЖИ. Дорогой Уилфред, все мы так давно уже не пели, да и текст, признаться, уже подзабыли. Чтобы иметь успех, надо войти в атмосферу всей оперы.

УИЛФ. Войти, войти, но походка у меня теперь не такая уж легкая.

Рэдж что-то пишет.

РЭДЖИ. Во-первых. Надо поставить вопрос о химчистке. Каждый отве­чает за свой костюм. А ты, Уилф, еще за свой горб. Во-вторых: мы будем продолжать репетировать; кто как хочет. Можно и про себя, шепотом, повторять текст. А уже в последний неделю августа, репетиции должны удвоиться. А перед спектаклем - каждый день по утрам. Согласны?

УИЛФ. Не слишком ли много? Перебор, Рэджи, перебор.

РЭДЖИ. Это то, что нам нужно. Ведь мы такое задумали, замахнулись на самого Верди. Джузеппе. Все мы знаем, что он написал музыку к "Риголетто" по мотивам драмы Виктора Гюго "Король забавляется". И сам Жан Габен снимался в роли шута...

ДЖИН. В каком фильме, в каком фильме?

СИССИ. Дай нам подсказку, Рэджи!

РЭДЖИ (взрываясь). Да перестаньте же! Надоело. Слушайте!..

СИССИ. Рэджи, не будь таким строгим. Мы тебя слушаем, слушаем.

Тишина, молчание.

РЭДЖИ. Так вот, говорю: все мы знаем...

ДЖИН. А как быть с гримом? Мы еще не обсудили этот вопрос.

РЭДЖИ. Каждый гримируется сам. А теперь прошу, помолчите.

ДЖИН. Помолчите! Не говори со мной таким тоном!

Ковыляет взад и вперед по комнате.

Я никогда себя не гримировала, не буду и теперь!

РЭДЖИ. Тогда выступай без грима, какая ты есть.

ДЖИН. Что!? Какая я есть!!! Отказываюсь выступать!

СИССИ. Джин, я тебе сделаю грим, пожалуйста.. как ты хочешь...

ДЖИН. Отвяжись, букашка... Божья коровка...

РЭДЖИ. Джин, ты просто чудовище! Сесилия Робсон была также очень знаменита в свои дни. А ты оскорбляешь ее. Неужели ты не можешь проя­вить сдержанность, великодушие и благородство?

ДЖИН. Нет, не могу!

Проходит мимо Уилфа, вскрикивает.

Не смей!

УИЛФ. А что я такого сделал?

ДЖИН. Сам знаешь! Это нагло и отвратительно. Сексуальное домогательство!

УИЛФ. Подумаешь, ущипнул ей задницу.

ДЖИН. А если бы я ущипнула тебя, твою задницу? Как бы ты себя чувствовал?

УИЛФ. Превосходно. Ни никто никогда не хотел ущипнуть мой зад, никто ко мне не приставал, не делал никаких пассов. Когда я покинул сцену, я хотел найти такую работу, где бы подвергался сексуальному домогательству. Но не нашел. Вы, женщины, на нас жалуетесь, а всего-то нам нужно получить от вас немного теплоты. Тогда не услышите от нас никаких жалоб, по крайней мере, от меня. Что ты скажешь, Рэдж?

Рэджи не отвечает. Уилф поворачивается к Джин задом.

Давай, давай, ущипни мой зад! Ну? Щипай!

Напряженное молчание. Внезапно Джин разражается хохотом.

ДЖИН. Ты отвратителен. Ты всегда вызывал мое отвращение. Но ты заставляешь меня смеяться - не знаю почему. Ты несешь какой-то энергетический заряд. А это прекрасно. (Садится). Спасибо, Сисси. Прости меня. Я принимаю твое предложение. Пожалуйста, гримируй. Я буду счастлива.

СИССИ. Я вас тоже загримирую. Тебя, Рэджи и тебя, Уилф.

УИЛФ. Мне бы это очень понравилось. И не только это...

ДЖИН. Видишь, какой нахал. Он безнадежно испорчен.

УИЛФ. А я вам солгал. Тут как-то на днях один меня ущипнул за это место.

РЭДЖИ. Прошу внимания...

Все успокаиваются.

РЭДЖИ. Все вы, конечно, знаете, но я еще раз повторю: опера "Риголетто", музыка Джузеппе Верди, либретто Мариа Пиаве, основано на драме Виктора Гюго "Король веселится". Напомню, что сказал Виктор Гюго, прослушав оперу. Его реакция была иронической. Он сказал: «Если бы я только мог заставить четырех действующих лиц моей пьесы говорить одновременно... я бы достиг точно такого же эффекта». Ну, а теперь к нашему концерту...

Внезапно умолкает, завидев кого-то в саду.

Анжелика!

Высовывает язык, оттягивает уши, показывает ей фигу.

Анжелика! Корова! Ты на меня не смотришь! Анжелика!

Бежит следом за ней. Остальные включают свои плейеры, слушают музыку.

Затемнение

Картина третья

Ранний вечер 10-го октября. Издалека доносится хоровое пение под аккомпанемент рояля. Это "Хор мщения".

Ширма разделает сцену на две половины: одна для женщин, другая для мужчин. Висят пластиковые мешки с костюмами из чистки и четыре сумки. На женской половине ДЖИН. Она в нижнем белье, предназначенном под костюм, читает клавир "Риголетто". На другой половине РЭДЖИ, примеряет костюм герцога. УИЛФ уже в трико, прикрепляет большую толщинку - горб шута. Появляется СИССИ.

СИССИ. Гала-концерт уже начался! Потрясающе! Потрясающе!

ДЖИН. Ты заставляешь себя ждать. Ты обещала загримировать меня.

СИССИ. Сейчас, сейчас! (Кричит Рэджи). Рэджи, как только закончу Джин, начну тебя.

РЭДЖИ. Не надо, Сисси, я гримируюсь сам.

Продолжает одеваться. Уилф накладывает на лицо резкие мазки, почти гротескные.

СИССИ. Матрона предложила устраивать после каждого номера пятиминутный перерыв.

ДЖИН. Это еще зачем?

СИССИ. Как зачем? Чтобы разгрузить мочевые пузыри. (Гримирует Джин). Знаешь, Джин, а я совсем не нервничаю. А ты?

ДЖИН. Нервничаю. Обязательно. Все великие артисты нервничают перед выходом на сцену. Это дань уважения, которую мы платим публике.

СИССИ. Как-то непривычно выступать, не распевшись.

ДЖИН. А зачем распеваться? Ведь есть фонограмма.

На мужской половине:

УИЛФ. Рэджи, как освободишься, помоги мне пристегнуть горб.

РЭДЖИ. Одну минуту.

Уилф достает из сумки пару бутылок крепкого портера.

УИЛФ. Старина, хочешь выпить?

РЭДЖИ. Спасибо, нет.

УИЛФ. Тогда я выпью за нас. Будем здоровы!

РЭДЖИ. Будем здоровы!

УИЛФ (через ширму). Девушки, ваше здоровье!

СИССИ. Спасибо!

ДЖИН. Ты же не пьешь перед выходом на сцену?

УИЛФ. А вот сейчас выпью. Честно говоря, я всегда выпивал бутылочку портера перед спектаклем; вторую во время антракта, а третью после спектакля. Это придает голосу силу и мощь.

ДЖИН (Сисси). А зачем же сейчас придавать голосу силу и мощь? Богу одному известно.

СИССИ. Джин, дорогая, сядь поближе к окну. Мне нужен свет.

Джин остается стоять, морщится от боли.

ДЖИН. Еще не хватало, чтобы у меня именно сегодня, так разболелась нога.

СИССИ. Все это нервы. Как говорит доктор Коггэн — психосоматические явления.

ДЖИН. Пусть врачи называют это, как им хочется. Но такой боли никому не пожелаю.

На мужской половине. Рэджи уже в трико.

РЭДЖИ. Давай я помогу тебе закрепить горб.

УИЛФ. Мне нужны новые лямки. В шитье я не силен. Они снова могут оборваться.

РЭДЖИ. Конечно, у вас в доме шитьем и штопкой занималась Мелисса.

Одна лямка обрывается.

Вот черт!

УИЛФ. Я знал, что и здесь напортачу...

РЭДЖИ. Не волнуйся, у меня есть спутница.

УИЛФ. Это еще кто?

РЭДЖИ. Иголка с ниткой. Обычно я воровал их в гостиницах. Но тебе воровать их не нужно. У тебя была Мелисса. (Шьет)

УИЛФ. Будь другом, не говори о Мелиссе.

РЭДЖИ. Она, вероятно, была страдалицей - столько пришлось от тебя потерпеть.

УИЛФ. Почему ты так говоришь?

РЭДЖИ. Потому что все это знали. И Мелисса тоже знала о твоих похождениях, совсем как у герцога Мантуанского в "Риголетто".

УИЛФ. Не было у меня никаких похождений. Тридцать пять лет я был верен своей жене.

РЭДЖИ. Свежо предание, а верится с трудом...

На женской половине:

СИССИ (Джин). Ну вот, я и закончила. Можешь сама себе сделать глаза.

ДЖИН. Дай посмотрю, какая я вышла.

Сисси дает ей ручное зеркальце.

Неплохо. Совсем неплохо, Сисси.

СИССИ. Теперь я начну одеваться.

Из мешка достает свое платье. Джин "делает" глаза.

На мужской половине:

УИЛФ. Мне никогда это не приходило в голову.

РЭДЖИ. Что именно?

УИЛФ. Что я бегаю за женщинами и изменяю Мелиссе.

РЭДЖИ. Да, таково было всеобщее мнение. А ты подумай, как ты себя вел.

УИЛФ. Меня это мучает, очень мучает. (Отпивает глоток из бутылки). Мелисса...

Молчание.

Врачи поставили ей неверный диагноз. Если бы они только раньше распознали эту болезнь. (Содрогается, пьет). Но в мире нет справедливости. А врачи - сукины дети.

Недолгое молчание.

Я изменял Мелиссе? Это невероятно. (Снова делает глоток). Она была моим самым суровым критиком. Но ей нравилось все, что я делал.

Пауза.

Честно говоря, Рэдж, ведь я просто болтун. И всегда таким был. Сквернословлю, неприличествую. Что на уме, то и на языке. Но подло я никогда поступить не мог. Правда, я достаточно побесился до того, как встретил Мелиссу. Но вот одно есть на моей совести...

РЭДЖИ. Что же?

УИЛФ. Втрескался в одну девицу, сказал ей, что люблю, уложил в постель, она сказала, что любит меня. Но дело в том, что я тогда по-настоящему еще никого не любил, пока не встретил Мелиссу. И тут-то я понял, что верность и постоянство - моя стихия. Правда, в наши дни они не очень-то котируются. Но я вот такой человек.

Молчание.

А ты о женщинах говорить избегаешь. Видно, что сидит в тебе дон­жуан. Я не ошибся?

Ответа нет.

РЭДЖИ (улыбнувшись). Да, были моменты.

УИЛФ. Расскажи мне со всеми пикантными подробностями.

Рэджи кончает зашивать лямку.

РЭДЖИ. Давай будем мерить. (Надевает Уилфу толщинку). Мелисса всегда мне казалась самой красивой и достойной из женщин, которых я знал.

УИЛФ. Замолчи, Рэдж. Я больше не настроен болтать. Я должен сосредо­точиться, как и мы все.

На женской половине:

ДЖИН (Сисси). Ну как мои глаза?

СИССИ. Лучше не бывает. Джин, я могу тебе еще чем-то помочь?

ДЖИН (взрываясь). Ради Бога, перестань навязываться со своими услугами! Я этого не переношу!

Обескураженная Сисси умолкает. Джин возится с гримом.

На мужской половине:

УИЛФ. Под мышкой немного жмет.

РЭДЖИ. Лямки надо бы пришить к камзолу.

УИЛФ. Да, конечно. Но сейчас и так сойдет.

На женской половине:

СИССИ (Джин). Я никому своих услуг не навязываю. И я вовсе не добрая. Я просто раскаиваюсь.

ДЖИН. А в чем ты раскаиваешься?

СИССИ. Я вела безнравственную жизнь.

ДЖИН. Ерунда!

СИССИ. Нет, не ерунда.

На мужской половине:

УИЛФ (Рэджу). Вот так лучше.

РЭДЖИ. Надевай вместе с камзолом.

Уилф достает камзол из мешка. Надевает его.

На женской половине:

СИССИ. Кто-то когда-то сказал, что я жаждала страстной любви. Вот почему я всегда была такой ветреной.

ДЖИН. Все мы жаждем любви. И хотим быть любимыми.

Вынимает из мешка платье, его надевает.

СИССИ. Меня рано отправили в Англию, в школу-пансионат. Родители оставались в Индии. Их я почти не помню. Отец - Клайв Робсон, имел чин полковника - у него был очень острый язык. Он умер, когда я кончала школу. Мама была против моего приезда на похороны. Вот я и осталась с теткой Фионой. Нрав у нее был недобрый, она не давала мне заниматься пением. Мама написала, что возвращается домой в Англию... Но она скончалась, прежде чем пароход отчалил от берега. Не могу вспомнить, когда я в последний раз видела своих родителей. И тогда я сказала тетушке Фионе: «Благодарю за все, что ты для меня сделала!» Простилась, и никогда ее больше не видела...

Появляется УИЛФ.

УИЛФ. Ну как?

ДЖИН. Ужасно.

УИЛФ. Слишком большой?

СИССИ. И не только. Ты похож на верблюда, которому хирург неправиль­но вправил горб.

Уилф возвращается к Рэджи.

УИЛФ. Они сказали, что слишком много горба.

РЭДЖИ. Возможно, они правы. Давай посмотрим еще раз, убавим.

Уилф снимает камзол, оба занимаются толщинкой.

На женской половине:

СИССИ (Джин). Не думай, что я ищу сострадания. Нет, нет и еще раз - нет! У меня была хорошая жизнь. Вот только мужчины были моим несчастьем. Они плохо со мной обращались, но я сама к этому поощряла.

ДЖИН. Также, как и я.

СИССИ (собирается с духом). Джин, скажу тебе, что я одну ночь провела с Энрико Кардинале.

ДЖИН. Не может быть!

СИССИ. Да, это так. И очень об этом жалею. Он был для меня страш­ным разочарованием, как, впрочем, и все мужчины. Я никогда, никогда... как бы сказать это поделикатней, не получала от них удовлетворения.

ДЖИН. Это произошло, когда мы с Энрико были вместе?

СИССИ. Да.

ДЖИН. А я-то была уверена, что Энрико гей.

СИССИ. Да, гей. Но он не хотел быть таким. Он был католиком и он признался мне. Это было одно из самых страшных признаний, которые я слышала. Представь себе: мы оба рядом лежим в темноте. Он говорит: "Я никогда не умел это делать". Вот и все.

ДЖИН. Почему все самые красивые мужчины так часто бывают геями?

СИССИ. Потому что они уважают в тебе личность, а не подстилку.

ДЖИН. А Рэдж, как ты думаешь, гей?

СИССИ. Да, что ты! Конечно нет!

ДЖИН. Ты в этом уверена? У тебя ведь с ним не было постельной тусовки? Я это знаю.

СИССИ. Рэджи не мой тип. Он слишком мягок и женственен. И никогда не возбужден. И от него нет никакого запаха. А я люблю мужчин мужественных, пахнущих мускусом. Мужественность - ее так редко встретишь в наших мужчинах.

ДЖИН (повернувшись спиной). Застегни мне, пожалуйста платье.

Сисси застегивает платье.

СИССИ. Но почему именно ТЫ спрашиваешь меня о Рэджи? Вы же с ним были женаты?

ДЖИН. Да. Но очень недолго.

СИССИ. Как долго длилось это "недолго"?

ДЖИН. Всего лишь девять часов.

СИССИ. Девять часов!?

ДЖИН. Тссс. Он может услышать. А это так унизительно Прошу, никому не говори об этом. Это не то, чем можно гордиться.

СИССИ. Девять часов?!!

ДЖИН. Наша свадьба состоялась в одно из воскресений месяца мая, в три часа дня. В половине девятого мы покинули пиршество. Нас проводили в отель «Савой». Отец снял нам номер. Там мы должны были провести нашу первую брачную ночь, а на утро отправиться в Рим, в наше свадебное путе­шествие. В номер нам принесли ужин с шампанским. Помню, Рэджи съел еще омлет и мармелад. Около одиннадцати мы разделись. Я в спальне - он в ванной комнате. Обнаженная, я лежала в кровати и ждала его. Он пришел, одетый в пижаму, лег рядом со мной, погасил свет. И в темноте я тоже выслушала страшное признание, только еще более безнадежное: " У меня это никогда не получалось и, как сказали врачи, - я никогда, никогда не смогу..."

СИССИ. Мне жаль Рэджи.

ДЖИН. А мне жаль себя.

СИССИ. Потому ты его оставила?

ДЖИН. Сначала я пыталась его утешить, подбодрить...

СИССИ. И результат?

ДЖИН. Ноль.

СИССИ. Тогда ты ушла?

ДЖИН. Не ушла, а убежала. Я взяла такси и доехала до гостиницы на Рассел-сквер и проспала, как убитая всю ночь.

Пауза.

А уже потом, много мужей спустя, я сделала вывод, что роль секса необычайно преувеличена. Все это сплошной бред, словом, я не должна была уходить от Рэджа.

СИССИ. Есть же на свете мужчины, которых совсем не интересует.

ДЖИН. Их гораздо больше, чем ты думаешь.

СИССИ. Тогда удивительно, как же человечество еще до сих пор существует и размножается!

Дата добавления: 2015-05-08