Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Модерн как новый осевой период 2 страница




Мы не можем говорить о науке без упоминания о технологии. В революционизации условий и качества жизни, которые повлекло за собой материальное развитие (здоровье, пища, жилищные условия, передвижение, медиа, отдых), наука и технология внесли свой вклад в коперниканскую революцию, которая сделала мировое счастье основной целью существования вместо спасения в ином мире. Но ни наука, ни технология не способны ответить на предельные вопросы (Откуда мы? Кто мы? В чем смысл жизни? Почему мы страдаем и умираем?). Они также не способны уничтожить болезни, несправедливость, мучения, несчастье и смерть. Здесь снова заметим, что технология может приводить к отказу от религиозности (материализм, к примеру), к религиозной адаптации (мироориентированность, гуманизм), к консервативной реакции или к инновациям (НЛО, электрометры в Церкви Саентологии). Фундаменталистские движения обычно адаптируют современную технологию, если нет других способов распространять свои послания. Обращение к системам верований, что поднимают важность этого мира, является следствием комбинации всех факторов модерна.

Несмотря на нехватку социологических данных, мы можем, тем не менее, получить косвенные данные о влиянии науки благодаря вопросу: как сегодня воспринимается Библия (1991, ISSP) с возможными ответами на него: «Библия действительно является словом божьим и должна восприниматься буквально, слово в слово/Библия является словом божьим, но не все в ней должно восприниматься буквально, слово в слово/Библия является совокупностью древних сказаний, легенд, историй и моральных наставлений, записанных людьми/Это не применимо ко мне/Не могу выбрать». Мы обнаруживаем, что с первыми двумя типами ответов согласны 13/40 % (соответственно) опрашиваемых в Западной Европе (от наиболее высоких показателей в Италии - 26/51% до наиболее низких в Дании – 6/17%); В США – 32/47%; в России – 10/16%; в Польше –55/26% (единственная страна, где доминирует первый вариант ответа); в Израиле 25/26%.(2) За исключением Польши, наиболее высокий процент тех, кто выбрал первый ответ, составили представители старшего поколения и лица с низким уровнем образования. Добавим, что такой ответ был наиболее частным среди фермеров, представителей рабочего класса и нижнего-среднего класса (Lambert, 1998).

В программе World Value есть вопрос о восприятии образа Бога (хотя он является менее определяющим индикатором) с разными вариантами ответа: «Личностный Бог» (т.е. «подлинно» христианский ответ); «Духовная или жизненная сила» (которая может являться источником или создателем вселенной, энергиями, божественной основой сотворенного, космическим сознанием и т.д.); «Я не думаю, что существуют какие-то формы духа, Бога, жизненной силы» (и «не знаю», «нет ответа»). В Западной Европе лишь немногим больше тех, кто считают Бога «личностным Богом», а именно 36 %, чем тех, кто считают, что Бог – это «духовная или жизненная сила» – 34 % (неверующие составляют 11%) (Lambert,1995); во Франции соответственно 20% и 32%; в Соединенных Штатах – 69 % и 23 %, что подтверждает установленное прежде различие между Европой и США. Более того, 40 % американских ученых провозглашают себя верующими. Характер ответов распределяется, прежде всего, в соответствии с возрастом: в Европе от старшего к младшему поколению процент тех, кто выбирает ответ «личностный Бог», уменьшается от 47 % до 2 8%, но в США – от 70 % до 66 %. Подобным образом уменьшается процент верующих в существование Бога: в Европе – от 41% до 25 %, в США – от 67 % до 57 %. (ISSP). Согласно исследованию 1994 г., проведенному во Франции, родине сциентизма, только 27% верили в иудео-христианскую концепцию творения (20% в возрастной группе от 18-24 лет) и 49% сказали, что они согласны с тем, что «с ростом научного прогресса все труднее верить в Бога» (64% в возрастной группе от 18-24 лет), что показывает, что проблема не закрыта.

(в) Первичность разума сама по себе является фактором в стремлении к свободе, поскольку позволяет индивидуальной автономии предстать перед лицом традиции, политической власти и религиозного авторитета. Индивидуальное сознание и свобода могут способствовать отрицанию религии, или формированию более персональной религии или ее восстановлению через возрождение коллективной идентичности или (особенно в ультрамодерне) повороту к бриколажу, синкретизму, инновациям и параллельным верованиям. Как и следует ожидать, индивидуальный выбор может вести к любой возможности, которую мы можем вообразить, вплоть до религии и церкви, поэтому индивидуализацию можно рассматривать как основную черту в изменениях ценностных систем в Западной Европе.

Протестантизм был первым религиозным выражением стремления к свободе, которое получило широкое распространение и обладало революционными для того времени чертами: более персонализированная вера, возможность для мирян читать Библию на национальных языках (в противоположность Библии на латинском языке, которая была доступна только духовенству) и возможность исповедываться в своих грехах прямо Богу. В этом новом контексте деноминационного плюрализма и религиозных войн свобода веры стала первым важным требованием индивидуальной свободы и в течение двух или трех столетий наиболее актуальным. Это требование индивидуальной свободы также приобрело форму экономической свободы (свобода торговли и предпринимательства), общей свободы мысли (Просвещение) и политической свободы (демократия, появление масс). Свобода мысли также привела к деизму, естественной или гражданской религии и позволила осуществлять выбор в сторону не только религии, что иногда было даже более дерзким. Римская католическая церковь осудила Французскую декларацию прав человека 1789 г. и более того осудила свободу совести и слова, также как и принципы отделения церкви от государства. Поскольку модерн одержал повсеместную победу, католическая церковь, в конечном счете, признала этот процесс, хотя и продолжает относиться к нему критически (Второй Ватиканский собор). Как известно, Соединенные Штаты играли пионерскую роль не только в том, что касается религиозной свободы, но так же и в том, что связано с религиозным плюрализмом и деноминационной мобильностью, которую можно рассматривать как ее логическое продолжение. Жажда свободы покоряла все новые территории, такие как сексуальность и семейная жизнь, но в процессе их освоения разжигала конфликт между вседозволенностью и традиционной этикой и провоцировала этим консервативную реакцию среди церквей.

Согласно данным WVS и ISSP последствия индивидуализации в позднем модерне амбивалентны, хотя менее выгодны для институализированной религии. Такая переменная, как «христианское мировоззрение»(WVS), введенная Dobbelaere, которая останавливается на роли Бога в смысле жизни, страдании и смерти, обнаруживает негативную или очень слабую корреляцию с пятью критериями индивидуализации. С другой стороны, такая переменная, как «христианская религиозность», которая отчасти опирается на восприятие своего бытия, как религиозного, и на способность найти силу и комфорт в религии (что фактически выходит за пределы христианского контекста), обнаруживает негативную корреляцию только с тремя из пяти критериев. Тем не менее, когда мы нейтрализуем эффект возраста, то эта негативная корреляция ослабевает, и если мы затрагиваем темы реинкарнации, параллельных верований и религиозного либерализма, то получаем позитивные корреляции, которые несомненно были бы связаны со всем, что дает выражение личностной религиозной ответственности и внутренней духовности. Roland Campiche (1992) показал, что индивидуализация также является фундаментальной тенденцией в переосмыслении христианства в Швейцарии. Мы можем подтвердить это, используя подобные данные в случае молодежи (Lambert, 1993; Lambert и Voye, 1997), и Jacques Janssen также подтвердил эти идеи в исследовании датской молодежи (1998). Эти исследования показали, что, особенно начиная с 60-х годов, с поколения беби-бум, члены церкви стали более автономными в своей религиозной и моральной жизни. (Roof, 1993; 1995). Примечательно, к примеру, исследование Roof, когда в 1988 – 1989 г.г. 1400 американцам, родившимся между 1946 и 1962 годами, было предложено выбрать между следующими позициями: «Ходить в церковь или синагогу - это требование и обязательство» или «Ходить в церковь или синагогу - это то, что я делаю, если это соответствует моим потребностям». 76% выбрали вторую позицию, и это ощущение отражено 2/3 тех, кто считает себя прирожденными христианами. Это также истинно и для католиков.

Современное воздействие индивидуализации на религиозные инновации может быть проиллюстрировано распространением религиозного плюрализма, деноминационной активности, бриколажа и параллельных верований, которые наиболее явно проявляются у послевоенного поколения. В упомянутом выше исследовании Roof, к примеру, 33% оставались лояльными той религии, которой принадлежали с рождения, 42% оставили свои церкви и 25% вернулись обратно после периода отсутствия. Поскольку параллельные верования (телепатия, астрология) являются совершенно свободными, то они не контролируются какими-либо институтами или ортодоксией. Поэтому они могут быть результатами свободного выбора и сосуществовать с христианскими верованиями. Возможно, что по этой причине они более популярны среди молодого поколения, чем у старших возрастов. Согласно данным ISSP 1991 г, когда были заданы три вопроса о параллельных верованиях, 34% в возрасте от 18 до 29 лет верили (с той или иной степенью силы), что «амулеты счастья приносят удачу», в то время как в это верили 22% тех, кто старше 60 лет. 39% и 26% соответственно верили, что «предсказатели будущего действительно способны предвидеть будущее». Мы можем также отметить, что среди НРД наиболее успешными остаются те, что воспринимаются, как менее враждебные к жажде свободы (такие как движение «Новый Век» или другие, которые, по меньшей мере, провозглашают развитие личностных способностей, например, саентология), в то время как более нетерпимые и закрытые «культы» теряют свою популярность.

Ориентации в направлении вседозволенности можно проиллюстрировать соответствующими исследованиями (WVS). Karel Dobbelaere и Wolfgang Jagodzinski (1995) демонстрируют связь между «моральной жесткостью» (против секса несовершеннолетних, гомосексуализма, проституции, абортов и внебрачных связей) и христианской религиозностью. Это пространство, где различия, связанные с посещением церкви и религиозным членством, наиболее явно выражены. Например, только 18% из тех, кто посещают церковь, в весьма слабой степени согласны с идеей «полной сексуальной свободы», в сравнении с 43% тех, кто практически никогда или никогда не посещали церковь. Соответствующее отношение: 4% против 29%, кто считает, что «брак – это устаревший институт»; 13% против 49%, кто признает аборты, «когда семейная пара не желает больше иметь детей». Подобные результаты имеют место и в США при всем игнорировании различий между группами.

(г) Появление масс на исторической сцене (национализм, демократия, социализм, коммунизм, фашизм, социальные движения) также оказывает противоречивое воздействие на религию, связанное с исторической ролью церкви (поддержка, нейтральное отношение или отрицание), как отмечал David Martin (1978). Позвольте только заметить, что национализм не сыграл какой-либо важной роли в эволюции религии, потому что церкви в целом поддерживали национальные требования. Тем не менее, можно указать на пример сопротивления папства объединению Италии, что явилось одним из важных оснований для итальянского антиклерикализма. Такие страны, как Ирландия и Польша, где религия исторически сыграла важную роль в сохранении и утверждении национальной идентичности, обнаруживают высокую степень религиозности. Основной вызов был сделан в процессе перехода от монархических к демократическим политическим системам и, прежде всего, в ходе подъема социализма и коммунизма. В этом смысле США и Франция являют собой интересные точки для сравнения. В США последователи протестантской церкви исторически были основной силой в борьбе за человеческие права. В противоположность этому во Франции католическая церковь, особенно в том, что связано с церковной иерархией, была монархистской и антиреспубликанской вплоть до конца 19 века. Но французские протестанты, которые долго были буквально затоплены, если не подавлены католицизмом, предпочитали демократию и мирские начала. Этот феномен может помочь в объяснении «войны двух Франций» (клерикальной/антиклерикальной). В то время как социализм и коммунизм никогда не были влиятельными в США, в истории Франции они сыграли важную роль и в целом в Европе были основой для оппозиции между нерелигиозными и слабо религиозными левыми и более религиозными правыми. Вдобавок к этому, в США принадлежность к деноминациям была весьма важным фактором в социальной интеграции. Хотя эти различия являются частью исторического прошлого, их влияние до сих пор можно наблюдать в том, что касается уровней религиозности, которая варьирует в связи с классовой принадлежностью и политическими предпочтениями. Это наследие прослеживается по всей Западной Европе в религиозных различиях между социально-демократическими и христианско-демократическими партиями. В конечном счете, поздний модерн свидетельствует о крахе коммунизма. Религии нанесли ему поражение в 20 веке. Другое последствие появления масс состоит в общей деиерархизации отношений между клиром и мирянами, мирской тенденции и использованию национальных языков (от раннего протестантизма ко Второму Ватиканскому собору).

Подъем новых социальных движений (контркультура, феминизм, экология, борьба за мир, регионализм) смог бы возобновить значимость или ускорить крах религии согласно этой схеме поддержки или враждебности. Однако, по всей видимости, так дело не обстоит постольку, поскольку церкви, не так много поставив на карту в этих областях за некоторым исключением (аборты, браки священников, женщины-священнослужители и т.д.), не занимают никакой ведущей позиции и дают своим членам право выбора: даже феминизм обрел свой голос в церквах. Эти движения производят инновационные (контркультурные движения были одним из основных источников НРД в 60-е и 70-е годы; экология воодушевлялась Спиритуальной экологией), адаптационные (экология становится существенным принципом для многих религий) и соответственно, реакционные эффекты («Моральное большинство»).

На политической шкале: левые-центр-правые, согласно исследованиям (WVS) 1990 года в Европе, к левым себя относят 16% тех, кто посещает церкви, по меньшей мере, раз в неделю, по сравнению с 45 % тех, кто никогда их не посещает или делает это весьма редко; в США эти показатели представляют собой 9% и 28% соответственно. Приблизительно такое же соотношение имеет место у молодежи США, в то время как в случае молодых европейцев, посещающих церкви, число тех, кто относит себя к политическим левым, поднимается до 28%. Вдобавок, когда мы сравниваем данные WVS, полученные в 1981 году, с данными WVS 1990 года, то видим, что различия в посещении церквей и религиозном участии между высшими и низшими классами выравниваются. Это говорит о том, что основные истоки социального антагонизма, связанного с индустриальным обществом, отмирают. Принадлежность к профсоюзам является наиболее распространенной среди тех, кто не рассматривает себя как регулярно практикующего посещение церкви и религиозное участие, правда не в случае США. Что касается новых социальных движений, то мы можем наблюдать весьма немногие различия, если они вообще есть, среди регулярно практикующих и не практикующих или вообще нерелигиозных в том, что касается одобрения или участия в таких движениях, как «экология, защита природы», «неядерная энергия», «разоружение», «человеческие права», «права женщин», «анти-апартеид», и это вне зависимости от возраста (1990, WVS). Все это, конечно, не касается наиболее религиозных, которые оказываются менее вовлеченными в женские движения (или в неофициальные забастовки, или в занятие фабрик и заводов, но это наиболее редко), но более вовлеченными в организации по защите прав человека.

(д) развитие капитализма само по себе является как фактором подъема материализма, так и реинтерпретации религиозных установок в сторону мироориентированности. Экономика была первой сферой активности, способствующей развитию автономии, и она внесла свой вклад в развитие социализма и коммунизма посредством пролетаризации, что я уже обсуждал. Хотя это было напрасно, но католическая церковь долгое время негативно относилась к практике займов и ссуд с целью получения прибыли. Мироориентированность способствовала развитию нерелигиозного материализма, так же как и интерпретациям религиозности в терминах профессиональной этики или мироориентированной духовности, что было прекрасно проиллюстрировано Вебером. Мы можем наблюдать два этих аспекта с самого начала капитализма и по сей день. Другое воздействие капитализма, которое наиболее очевидно в США, стране высокого модерна, состоит в сдвиге в сторону религиозной структуры рыночного типа и установок потребительского типа (Iannaccone, 1992). Что касается консервативных последствий, мы могли бы использовать пример амишей [малочисленная протестантская община, сохранившаяся в ряде штатов (Пенсильвания, Огайо)]. Что касается инновационных последствий, примером являются те же телеевангелисты или спиритуальный способ зарабатывания денег, что демонстрирует Церковь Саентологии. Хотя это более трудно идентифицировать, я мог бы также упомянуть роль спиритуальной дополнительности, которую религия может играть в изобильном обществе, но мы снова сталкивается с недостатком эмпирических данных по данному вопросу.

(е) Функциональная дифференциация подразумевает современное государственное строительство, дифференциацию между публичной и приватной сферами, лукмановскую автономизацию сфер активности. Ее первым примечательным следствием стала ликвидация монополии религии в сфере образования и культуры и легитимации социополитического порядка. Это благоприятствовало бы маргинализации церкви и религии и удерживало бы их от легитимации существующего порядка. Это также благоприятствовало бы переопределению их ролей в сфере образования, культуры, здравоохранения, социальной защиты, борьбы за права человека, мир и т.д. и привело бы в соответствие с более плюралистическим контекстом, что является характеристикой высокого модерна (Casanova, 1994; Beckford, 1996). Это также производит реакционные последствия, которые проявляются в стремлении удержать или остановить власть религии над обществом (фундаменталистские направления). Согласно Лукману (1977, 1982), современное общество делится на подсистемы, каждая из которых обладает специфической функцией и относительной независимостью: политика, экономика, наука, образование, право, искусство, здравоохранение, семья и религия. Религия является подсистемой, которая определяется ее духовной функцией. Среди этих подсистем Лукман также производит различие между теми, что навязаны или предписаны всем членам общества. Это такие сферы, как политика, экономика, наука, образование и право, которые он квалифицирует как «профессиональные». И это подсистемы, такие как искусство и, особенно, религия, которые являются дополнительными или «комплиментарными». Наконец, он проводит различие между двойными функциями подсистем: их внутренней (специфической) и внешней функцией, которую он называет «перформативной» и которая обозначает влияние подсистемы на другие подсистемы на их собственной территории. Исследования WVS и ISSP предоставляют любопытные ключи для измерения значимости религии, ее воздействия на индивидов, фундаменталистских или секуляристских позиций.

(ж) Подобным образом, глобализация могла бы усилить радикальную релятивизацию религий (настолько, насколько их истины несовместимы), обеспечить их встречи и взаимопроникновение на международном уровне (миссии, НРД, визиты папы и т.д.), подтолкнуть к более плюралистическому подходу (все религии допустимы), экуменизму, межрелигиозным диалогам, фундаменталистской реакции, инновациям (заимствования, бриколаж, синкретизм). Эти последствия все более возрастают в текущей фазе ускоряющейся глобализации и усиливают свое влияние (Beyer, 1994), особенно среди молодежи. В комбинации с демократией глобализация способствует диффузии новых религий и НРД или провоцирует защитную и даже агрессивную реакцию (восточная ортодоксия).

Согласно исследованию European Value, проведенному в 1981 г., 25% (17% в возрасте 18-29 лет) думали, что была только одна истинная религия; 53 % (56 % в возрасте 18-29 лет) говорили, что во всех великих религиях были интересные озарения; 14% (19% в возрасте 18-29 лет) говорили, что ни одна религия никаких истин не открывает. Во Франции процент тех, кто думают, что есть только одна подлинная религия, упал с половины в 1952 г. до 14% в 1981 г. (11% в возрасте 18-29 лет). В 1988-89 гг. 48% поколения беби-бум соглашались, что все религии одинаково истинны и хороши. В то же время мы видим сдвиг в направлении пробабилизма, особенно среди молодежи: ответы «возможно» (да или нет) также важны как «определенно» ответы для установления характера убеждений. Фундаменталистские убеждения мы рассмотрим в последнем разделе. Хороший пример синкретизма (или бриколажа) являет наложение понятий воскрешения и реинкарнации. В 1990 г. В Европе по данным WVS, около 40% из тех, кто верят в воскрешение, говорили, что они также верят в реинкарнацию, и наоборот. Для более молодого поколения количество возрастает до 50%. Даже христианский стержень не спасает от этого отношения, хотя согласно интервью, проведенным во Франции, оказывается, что эта группа представляет реинкарнацию как воскрешение тела (одновременно реинкарнацию), в то время как другие предпочитают рассматривать ее как периодическое воскрешение.

Мы можем также рассмотреть взаимосвязь между этими факторами. Например, наука, придавая приоритет разуму перед лицом монополии религиозного авторитета, была в состоянии создать благоприятный климат для индивидуальной свободы и появления масс на исторической арене. Наука предоставляет имплицитные эмпирические образцы, которые могут повлиять на значимость персонального опыта в современных религиозных отношениях (прагматизм, внутренняя духовность). Наука и технология внесли свой вклад в развитие экономики (предоставляя основу для ее собственной экспансии), в глобализацию (созданием наиболее универсальных форм активности), в функциональную дифференциацию (с бытием науки как одной из дифференцированных сфер). Таким образом, они повлияли на религиозную эволюцию, учитывая эти аспекты. Хотя я мог бы продолжить в этом направлении, но из-за отсутствия места позвольте мне вместо этого повернуться к анализу некоторых новых форм религии, которые являются наиболее типичными для модерна и высокого модерна.

 




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-05-08; Просмотров: 332; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.016 сек.