Объективный идеализм Г. Гегеля 3 страница

Классики марксизма никогда не сводили труд только к его единственной форме — труду физическому. Для них умственная деятельность по созданию новых знаний, идей, деятельность по управлению.социальными организмами и воспитанию подрастающего поколения также является трудом, причем трудом более сложным, требующим иногда значительно большей доли энергетических затрат, чем труд физический. Более того, они неоднократно говорили о том, что в процессе исторического развития соотношение между умственным и физическим трудом меняется и постепенно на первый план выходит умственный труд. Это связано с совершенствованием производительных сил, появлением более совершенных машин и приспособлений, применение которых требует не столько мускульных, усилий, сколько;раз-витого интеллекта и обширных знаний. Именно им принадлежит представление о науке как производительной силе высшего порядка, способной коренным образом изменить мир. В этом отношении их можно рассматривать как наследников Ф. Бэкона, провозгласившего знаменитый тезис: «знание — сила».

Труд, согласно воззрениям классиков марксизма, коренным образом отличается от деятельности животных или насекомых, которые, на первый взгляд, тоже способны к созданию тех или иных продуктов. Энгельс приводит хрестоматийный пример с пчелами, создающими совершенные с точки зрения геометрии соты и ульи. Он обращает внимание на то, что пчелы строят свои убежища, повинуясь инстинкту, биологической программе, сформировавшейся в результате тысячелетнего естественного отбора и заложенного в каждую пчелу изначально. Человек же строит согласно тому мысленному образу, который возникает в его мозгу и представляет собой отражение его бытия, приобретенного им социального опыта. Он созидает в соответствии с планом, который может меняться в зависимости от конкретно-исторических условий, в которых протекает деятельность субъекта исторического действия. Он ставит перед собой определенные цели и направляет свою деятельность на их достижение.

В силу существования двух видов труда существуют и два основных вида производства — материальное и духовное. Следует подчеркнуть, что если идея о материальном производстве как базисе общества высказывалась неоднократно до Маркса и Энгельса (об этом много писали английские утилитаристы), то вопрос о существовании духовного производства как составной части общественного производства был поставлен только классиками марксизма. Впервые эта идея была ими сформулирована в «Немецкой идеологии» — их первом совместном труде. Рассматривая вопрос об особенностях общественного производства, классики марксизма пришли к выводу:

... производство идей, представлений, сознания первоначально непосредственно вплетено в материальную деятельность и материальное общение людей, в язык реальной жизни... То же самое относится и к духовному производству как оно проявляется в языке, в политике, законах, морали, религии, метафизике и т.д. того или другого народа6.

Другими словами, на заре человеческой истории духовное производство слито с материальным, но по мере разрыва нитей, связующих воедино физический и умственный труд, происходит отделение духовного производства от материального.

С точки зрения классиков марксизма, материальное и духовное производство тесно связаны друг с другом, но, тем не менее, это не означает, что они тождественны друг другу. Прежде всего их различие состоит в том, что, как писал Маркс, в каждом из них «в качестве производительного выступает другой вид труда»7. Это различие становится особенно явственным, если посмотреть на ту деятельность, которая осуществляется субъектом исторического действия в рамках двух типов общественного производства, через призму анализа труда, использовавшуюся классиками марксизма. С их точки зрения, любой труд включает в себя следующие элементы: целесообразную производительную деятельность (или сам труд в узком смысле этого слова), предмет труда и средства труда. Все эти элементы различны для духовного и материального производства. Если, например, основным видом деятельности в сфере духовного производства выступает преимущественно умственный труд, то в сфере материального производства — физический. Если предметом труда в сфере духовного производства является сам человек, и именно здесь прежде всего совершается процесс «обработки людей людьми», то предметом труда в рамках материального производства выступают объекты живой и неживой природы, вещи, созданные ранее людьми, и т.д.

Отличаются материальное и духовное производство друг от друга и соотношением творческих и репродуктивных элементов. Если материальное производство предполагает прежде всего воспроизводство, репродукцию заданного образца (например, автомобили одной модели выпускаются тысячами штук и в принципе не отличаются друг от друга), то основой духовного производства является прежде всего творческая деятельность. Даже потребление (а потребление, по Марксу, есть оборотная сторона производства) здесь носит характер сотворчества.

Отличаются материальное и духовное производство друг от друга и тем, что в материальном производстве взаимодействие людей опосредовано вещью. «Единственно понятный язык, на котором мы говорим друг с другом, — писал Маркс, — это наши предметы в их отношении друг с другом»8. В духовном же производстве процесс взаимодействия людей совершается непосредственно. Особенно рельефно это проявляется в таких видах духовного производства, как исполнительское искусство, где продукт духовной деятельности создается и потребляется одновременно, где между производителем духовных ценностей и их потребителем нет посредника в виде системы социальных институтов или структур.

Материальное и духовное производство отличаются друг от друга и тем, что ценность продукта, создаваемого творческим умственным трудом прежде всего определяется его уникальностью. Потеря уникальности ведет к уменьшению или даже полному исчезновению потребительской стоимости продукта, созданного в рамках духовного производства (например, копия картины всегда стоит значительно меньше, чем подлинник, не говоря уже о репродукции). Для продуктов, созданных в рамках материального производства, наличие такого свойства, как уникальность, желательно, но не обязательно.

Наконец, на протяжении практически всей человеческой истории вплоть до наших дней духовное производство осуществляется преимущественно в неинститупиализированных формах (заводов по производству, предположим, романов или симфоний, как известно, не существует), тогда как процесс материального производства изначально требовал совместной деятельности индивидов и создания определенных производственных структур.

Согласно воззрениям классиков марксизма, культура создается в рамках обоих типов производства, а не только в духовном производстве, как об этом говорило большинство их предшественников. Однако, с точки зрения Маркса и Энгельса, материальное производство играет определяющую роль, накладывая неизгладимый отпечаток как на сам процесс духовного производства, так и на создаваемый здесь продукт.9 Они считали, что в паре «материальная культура-культура духовная» лидирующая роль принадлежит первой. Подчеркивая это обстоятельство, Маркс писал в подготовительных материалах к «Капиталу»:

Известно, что греческая мифология составляла не только арсенал греческого искусства, но и его почву. Разве тот взгляд на природу и общественные отношения, который лежит в основе греческой фантазии, а потому и греческой [мифологии], возможен при наличии сельфакторов, железных дорог, локомотивов и электрического телеграфа? Куда уж тут Вулкану против Робертса и К, Юпитеру против громоотвода и Гермесу против Credit Mobilier! Всякая мифология преодолевает, подчиняет и преобразовывает силы природы в воображении и при помощи воображения; она исчезает, следовательно, вместе с наступлением действительного господства над этими силами природы... Возможен ли Ахиллес в эпоху пороха и свинца? Или вообще «Илиада» наряду с печатным станком и тем более печатной машиной? И разве не исчезают сказительство, былинное пение и Муза, а тем самым и необходимые условия эпической поэзии с появлением печатного слова?10

Подобная трактовка роли материальной культуры логично вытекает из их понимания роли материального (экономического) фактора в жизни людей как фактора, детерминирующего в итоге всю систему надстроечных отношений, том числе и отношений политических, моральных, эстетических и т.д. Но экономический фактор является определяющим только в конечном счете11, точно так же и материальная культура, по их мнению, определяет образ культуры той или иной общественно-экономической формации лишь в конечном счете. Более того, Маркс и Энгельс неоднократно обращали внимание на тот факт, что в истории можно найти множество примеров, когда при неразвитости материальной базы тем или иным народом создавалась культура высшей пробы. Отмечая относительность влияния материальной культуры на духовную, Маркс пишет во «Введении к критике политической экономии»:

Относительно искусства известно, что определенные периоды его расцвета отнюдь не находятся в соответствии с общим развитием общества, а следовательно, также с развитием материальной основы последнего, составляющего как бы скелет его организации12.

Из этого следует, что те, кто настаивает на прямом, непосредственном влиянии материального базиса, а следовательно, и материальной культуры на идеологическую надстройку и, соответственно, на духовную культуру той или иной общественной системы, не правы, ибо рассуждают, как вульгарные материалисты-метафизики, не учитывающие сложной диалектики, определяющей взаимодействие этих двух структурных элементов любой социальной системы.

Однако, говоря об относительно прямой зависимости идеологической надстройки от материального базиса, классики марксизма тем не менее считали, что существуют факторы, самым непосредственным образом влияющие на тип духовного производства и его результат. В качестве такого фактора они прежде всего рассматривали тип собственности на орудия и средства производства, являющийся главенствующим в данном обществе, и тип государственной власти. Подчеркивая их роль как в становлении культуры вообще, так и духовной культуры в частности, они писали:

Мысли господствующего класса являются в каждую эпоху господствующими мыслями. Это значит, что класс, который представляет собой господствующую материальную силу общества, есть вместе с тем и его господствующая духовная сила. Класс, имеющий в своем распоряжении средства материального производства, располагает вместе с тем и средствами духовного производства, и в силу этого мысли тех, у кого нет средств для духовного производства, оказываются в общем подчинении господствующему классу. Господствующие мысли суть не что иное, как идеальное выражение господствующих материальных отношений, как выраженные в виде мыслей господствующие материальные отношения; следовательно, это — выражение тех отношений, которые как роз и делают этот класс господствующим; это, следовательно, мысли его господства13.

Исследуя данную проблему, классики марксизма особо подчеркивали, что в условиях антагонистических формаций, где доминирующими являются иные формы собственности, нежели общественная, изначально ряд видов духовного производства обречен на стагнацию и вымирание. Маркс в своей работе «Теория прибавочной стоимости» отмечает:

Так, капиталистическое производство враждебно известным отраслям духовного производства, например, искусству и поэзии. Не учитывая этого, можно прийти к иллюзии французов XVIII века, так хорошо высмеянной Лессингом14.

С точки зрения Маркса «... даже высшие виды духовного производства получают признание и становятся извинительными в глазах буржуа только благодаря тому, что их изображают и ложно истолковывают как прямых производителей материального богатства»15. Подобная трактовка логично вытекает из марксистского представления о капитализме как весьма несовершенном обществе и капиталистическом способе производства как способе производства, ограничивающем проявление сущностных сил и владельцев орудий, и средств производства, и наемных работников. Отмечая негативные последствия господства частной собственности как экономической основы капиталистического способа производства, Маркс писал в своих известных «Экономическо-философских рукописях 1844 года»:

Частная собственность сделала нас столь глупыми и односторонними, что какой-нибудь предмет является нашим только тогда, когда мы им обладаем, т.е. когда он существует для нас как капитал или когда мы им непосредственно владеем, т.е. едим его, пьем, носим на своем теле, живем в нем и так далее, — одним словом, когда мы его потребляем, хотя сама же частная собственность все эти виды непосредственного осуществления владением в свою очередь рассматривает как средство к жизни, а та жизнь, для которой они служат средством, есть лишь жизнь частной собственности... Поэтому уничтожение частной собственности означает полную эмансипацию именно потому, что чувства и свойства становятся человеческими как в субъективном, так и в объективном смысле16.

Итак, культура, согласно марксистской концепции есть результат общественного производства. Ее формы и виды в конечном счете определяются наличным материальным базисом и непосредственно зависят от формы собственности и типа власти. Производство ценностей культуры и их потребление тесно связаны, а это значит, что культура создается не только производителями культурных ценностей, но и их потребителями. В процессе создания ценностей культуры происходит опредмечивание и распредмечивание человеческих сущностных сил, что позволяет утверждать — творение культуры суть творение человека.

Таково в первом приближении понимание культуры, существующее в классическом марксизме. Более глубоко в суть феномена культуры позволяет проникнуть знакомство с марксистской теорией трудовой стоимости. Ее суть в том, что люди в процессе производства создают те или иные предметы, которые в силу их полезности обладают стоимостью. Продукты труда должны удовлетворять определенные человеческие потребности. Чем более актуализированную потребность способен удовлетворить тот или иной предмет, тем выше его стоимость. Однако полезность вещи есть необходимое, но далеко не достаточное условие существования того или иного предмета в качестве продукта культуры. Таковым он становится только тогда, когда в нем находит отражение та общественная связь, которая существует между людьми в процессе производства и потребления тех или иных ценностей. В культуре представлено социально формирующееся свойство человека создавать все богатство его подлинно человеческого бытия, отношений и связей, устанавливаемых им с другими субъектами исторического процесса. Говоря другими словами, культурная значимость предмета определяется его функцией быть средством связи между людьми, посредником, объединяющим людей в процессе их совместной деятельности.

Поэтому в предмете культуры человек обнаруживает не только внешнюю полезность для себя, но и свое общественное «Я», свою собственную индивидуальность, но не ту, которая была отпущена природой, а ту, которая была сформирована предшествующей историей. Из этого следует, что классики марксизма говорят о культуре не только тогда, когда рассматривают, например, развитие реалистической литературы во Франции или рассуждают о несовпадении темпов развития искусства и материально-технического базиса, но прежде всего тогда, когда они вскрывают общественный подтекст любой человеческой деятельности. Другими словами,

классики марксизма культуру рассматривают как самосозидание, самовоспроизводство человека в конкретных формах его материальной и духовной деятельности.

Действительным содержанием культуры, по их мнению, является не что иное, как развитие человека во всем многообразии его связей и отношений. В этом квинтэссенция марксистского понимания культуры.

13.

14. Позитивистский подход к осмыслению культуры.

Позитиви́зм (фр. positivisme, от лат. positivus — положительный) — философское учение и направление в методологии науки, определяющее единственным источником истинного, действительного знания эмпирические исследования и отрицающее познавательную ценность философского исследования. Позитивизм — основной тезис: все подлинное (позитивное) знание — совокупный результат специальных наук.

Дата добавления: 2015-05-09