Язык и право в свете юрислингвистики

А.М. Пыж

Библиографический список

Kymlicka W. and Patten A. Language Rights and Political Theory. – New York: Oxford University Press, 2003. – 348с.

Всякая область профессиональной деятельности имеет вербальное обеспечение; ее коммуникативные нужды обслуживаются соответствующей подсистемой национального языка, которая включает лексико-фразеологический фонд, состоящий из монолексемных и составных терминов, терминоподобных устойчивых наименований и профессионализмов, а также комплекс структурно-семантических моделей уровня словосочетаний и уровня высказываний. Помимо системно-языковых средств существует ряд речевых способов лингвистического обеспечения профессиональной отрасли, обусловливающих нормативно- и функционально-стилистические, дискурсивные, жанровые, этикетные и композиционные особенности осуществления речевой деятельности в русле заданной тематики. В этом отношении юридическая отрасль не является исключением. Изучению специфики юридического языка, соотношения интернационального и национального компонентов его лексикона, его культурно-исторических истоков, внеязыковых обстоятельств и условий его формирования и развития, его собственно языковых особенностей посвящен ряд трудов отечественных и зарубежных исследователей. В их числе следует назвать в первую очередь следующие работы: [Морщакова, 1992], [Хижняк, 1997], [Тимофеева, 1996], [Макшанцева, 2001], [Михайловская, 1995], [Bhatia, 1983] и ряд других. В них осуществлен разносторонний подход к объекту исследований, ведущийся с позиций когнитивистики, терминоведения, социолингвистики, теории номинации, теории дискурса, теории языковой личности, теории языковых жанров, стилистики, сравнительной типологии, лингвострановедения, лингвокультурологии, теории перевода и иных научных дисциплин. В настоящее время набирает силу такая отрасль лингвистических изысканий, как юрислингвистика, в рамках которой концентрируются усилия ученых, занимающихся анализом и комплексным описанием языка права и юридического дискурса в социальном, культурном и психологическом контексте, в тесной связи с экстралингвистической сферой функционирования языка права.

В сферу компетенции юрислингвистики входит в первую очередь следующий круг проблем:

- определение статуса юридического языка в кругу терминосистем;

- выявление общего и особенного в структуре и функциональном назначении юридического языка;

- описание специфики юридического языкового мышления;

- установление структурно-семантических особенностей текстов юридической документации;

- характеризация межъязыковой эквивалентности и способов перевода юридической терминологии;

- анализ юридического дискурса;

- изучение профессиональной языковой юридической личности;

- исследование использования юридической терминологии в других видах дискурса;

- описание системы культурных концептов юридического дискурса;

- сопоставление структурно-функциональных свойств юридических терминов и профессиональных жаргонизмов;

- изучение зависимости между спецификой предметной области юридического языка и особенностями семантики его единиц и др.

На основе теоретических выводов, получаемых в рамках этой лингвистической дисциплины, возможна разработка практических рекомендаций по совершенствованию и дальнейшему развитию юридического языка и в целом повышению эффективности вербальной коммуникации на данном участке цивилизационного и культурного пространства, а именно юридического пространства.

Юрислингвистика призвана выяснить, какие стороны и черты естественного языка в наибольшей степени задействуются в упомянутом пространстве, какие его грани наиболее ярко высвечиваются, во-первых, в сфере законотворчества, во-вторых, в области надзора за соблюдением законов, в-третьих, в области обеспечения гражданских прав и свобод, в-четвертых, в сфере практики судопроизводства, в-пятых, в других (неюридических) сферах. Это должно способствовать решению не только юридических задач (в прикладном плане), но и собственно лингвистических проблем (в теоретическом – а именно терминоведческом, лингвокультурологическом и т.д. – планах). Формирование правовых положений, судебно-лингвистическая экспертиза, толкование текстов гражданского и уголовного кодексов, решение юридических казусов, установление авторского права и т.п. – все это когнитивная, правовая и коммуникативная деятельность, имеющая, помимо прочих, лингвистический аспект, и в связи с этим она должна служить материалом для языковедческих изысканий, проводимых не в последнюю очередь в собственно лингвистических целях.

Кроме того, в ведение юрислингвистики должно войти функционирование элементов юридического дискурса в пространствах политической, экономической, публицистической, художественной и бытовой коммуникации.

Исследования в перечисленных направлениях должны внести вклад в урегулирование ряда вопросов, находящихся на грани областей права и языка: проблемы национально-языковой политики; законодательная защита «экологии» языка; правовые вопросы, связанные с функционированием этнических языков; проблемы статуса литературного языка; охрана прав граждан на лингвистическую свободу; юридические аспекты выбора языка обучения в образовательной сфере и т.д.

Таким образом, юрислингвистика может быть разделена на теоретическую (с преобладанием собственно лингвистической проблематики, в рамках которой язык права служит материалом исследования) и прикладную (с преобладанием правовой проблематики, ориентированной на оперирование юридическим языком и воздействие на него в экстралингвистических – социальных и культурных – целях).

Следует отметить, что область права распространяется, прежде всего, на разрешение с позиций существующего законодательства постоянно возникающих между людьми многообразных разногласий и конфликтов, обусловленных социальными и психологическими причинами. Упомянутые конфликты протекают главным образом в вербальной форме с использованием естественного языка в качестве орудия манипулирования индивидуальным и массовым сознанием (применением казуистических приемов и демагогических методов). Кроме того, языковые манипуляции осуществляются в неконфликтных областях: в идеологической пропаганде, политической агитации и пиаре, коммерческой рекламе, сектантском зомбировании и т.п. Почва для них заложена отчасти в самой структуре языка и обусловлена семантической размытостью и амбивалентностью многих его единиц; полисемией и омонимией, которые создают возможность игры слов; идиоматичностью, приводящей к несоответствию между значением знака и его внутренней формой; контекстуальной зависимостью речевых смыслов слов, приводящей к «текучести» значений и т.д. Эти и им подобные свойства языка дают возможность демагогам, в частности, действовать по принципу, отраженному в русской пословице «Закон – что дышло: куда повернешь, туда и вышло». В порядке иллюстрации можно привести известный шекспировский сюжет, в котором кредитор, казуистически трактуя текст договора, в уплату долга потребовал «кусок мяса» из тела должника. Судья умело разрешил конфликт, указав, что в договоре ничего не сказано о крови должника, и на этом основании под страхом кары запретил истцу проливать хоть каплю крови ответчика. Поскольку в данных обстоятельствах получить такого рода «долг» невозможно, обвиняемый был спасен. Языковое манипулирование велось здесь на основе некоторой размытости значения слова мясо: неясно, входит ли в него сема [кровь] как неотъемлемый компонент. В качестве реального (не литературного) примера приведем сталинскую формулировку «ликвидация кулачества как класса», носящую амбивалентный характер: ее можно трактовать в смысле «упразднение социального института» и в смысле «физическое уничтожение людей». Эта амбивалентность позволила создать видимость законности террора.

В приведенных и многих других примерахорудиями ведения конфликта, подлежащего юрисдикции закона, послужили не правовые термины, а слова обыденного языка. Тем не менее, эти случаи тоже находятся в компетенции юрислингвистики: ведь они связаны, с одной стороны, с использованием языка, а с другой, с применением закона. Таким образом, в ведение юрислингвистики входит широкий круг проблем, имеющих отношение к системе языка, речевой деятельности, тексту, дискурсу.

В рамках юрислингвистики возможны терминоведческий, социолингвистический, дискурсивный, лингвокультурологический и иные подходы. Каждый из них освещает определенную грань отношений между юриспруденцией и языкознанием. Так, с позиций терминоведческого подхода изучается специфика лексических значений юридических терминов, особенности выполнения ими номинативной функции, характер связи между экстралингвистическими реалиями соответствующей предметной области и их языковыми десигнаторами, принадлежащими к лексико-фразеологическому фонду юридического языка.

С социолингвистических позиций исследуется комплекс проблем, связанных с языковой политикой в ее правовом аспекте, с юридическими проблемами статуса этнических языков, а также государственных языков и литературного языка.

С позиций лингвокультурологии анализируются юридически-ориентированные культурные концепты (такие как «закон», «справедливость», «милосердие» и т.п.) во взаимодействии их логических и «наивных» трактовок.

В неюридических областях использования термины, десигнирующие строгие логические понятия, превращаются в знаки культурных концептов, обладающие не свойственными терминам коннотациями и отражающие «наивное юридическое сознание» массы носителей языка, не искушенной в профессиональном юридическом языковом мышлении.

В этой связи представляется необходимым вкратце остановиться на понятии «наивное юридическое языковое мышление». Оно составляет часть обыденного (обывательского) языкового мышления, в рамках которого термины юридической науки трактуются в категориях бытовых представлений о справедливости и правосудии. При этом важную роль играет внутренняя форма юридических наименований, которая наивно принимается за их значение. Так, члены суда присяжных не являются профессиональными юристами и, не искушенные в языке права, нередко понимают английский термин murder in cold blood буквально, как «хладнокровное (безэмоциональное) убийство», тогда как на самом деле этот термин означает «преднамеренное (совершенное с заранее обдуманным намерением) убийство». Такого рода девиантное понимание может сказаться на вынесении вердикта: если убийца в момент совершения преступления испытывал волнение (was in hot blood), это служит в глазах присяжных смягчающим обстоятельством независимо от наличия заранее обдуманного намерения. Рассматриваемое явление обусловлено неверным истолкованием идиоматичного термина, которое, в свою очередь, вызвано расхождением между его значением и внутренней формой.

Наивное правовое сознание склонно приписывать юридическим терминам коннотации, присущие их общеупотребительным (нетерминологическим) прототипам. Кроме того, многие бытовые слова и обороты, употребляемые в юридическом дискурсе, влияют на принятие правовых решений своими коннотациями. Так, наименования расовых, этнических, социальных и конфессиональных групп населения (Negro, black/ dark/ coloured/ yellow person, Slav, Pole, Russian, Asian, Arab, Moslem, Jew, Communist) обладают в коллективном языковом сознании многих англосаксов негативными эмотивно-оценочными коннотациями, способными повлиять на вынесение присяжными юридических решений в ходе судебного разбирательства, что продиктовано обострением ксенофобии в условиях активизации терроризма, но противоречит демократическим принципам социального равноправия и презумпции невиновности. Изучению этих лингвокультурных проблем также уделяется внимание в рамках юрислингвистики.

В английском паремиологическом фонде существует пословица «Give a dog a bad name and hang him». Она означает: «Чтобы оправдать репрессии, достаточно навесить на жертву словесный “ярлык” злодея». Эта пословица предостерегает от опрометчивого самосуда, от «суда Линча», инспирированного демагогами. Демагогический прием в данном случае состоит в том, чтобы, в нарушение презумпции невиновности, заранее квалифицировать обвиняемого как негативного персонажа разыгрываемой «драмы» и тем самым предопределить обвинительный приговор без достаточных фактических оснований. Например, чтобы вызвать у толпы предубеждение в виновности подозреваемого, достаточно с самого начала именовать его словами murderer, ravisher, thief, etc. вместо suspect, невзирая на нехватку доказательств его вины. Манипуляторы при этом пользуются склонностью обыденного сознания принимать поспешные решения на основании оценочных суждений, базирующихся на лексических коннотациях, вместо того чтобы основываться на фактах и логике. Подобного рода манипулятивная практика также должна подвергаться юрислингвистическому анализу в целях борьбы с ней.

Дата добавления: 2015-05-09