Архитектура и изобразительное искусство в Украине в конце XV - XVI ВВ. Пока ответа нет, можете поискать сами и скинуть. Буду признателен

Книжность, литература и публицистика в Украине в конце XV - XVI вв.

Оригинальное летописание в XV в. существовало и в Закарпатской, или Угорской, Руси. Трудно сказать, насколько закарпатцы были знакомы с Начальной, Галицко-Волынской, Западнорусской или Белорусско-литовской летописями, но они хорошо знали венгерские и польские хроники. На западноукраинских землях, например, бытовала «История о Атыли, короле угорьском» из Познанского сборника 1580 г. примаса Венгрии Миклоша Алага. Эта «История ...» сначала была переведена с латыни на польский, а уже с польского — на украинский язык. К XV в., или, точнее, к 1458 г., относят два исторических произведения в Закарпатье: Мукачевскую летопись, или Хронологию, и «Краткое летословие о монастыри чина св. Василия Великого на горе Чернецкой сущем».

К паломнической прозе XIV—XV вв. принадлежит известное во многих позднейших списках хождение Арсения Селунского «Слово о бытии Иерусалемском», написанное, вероятно, по предыдущим литературным источникам и на основе устной традиции, т. е. являющееся лишь оригинальной компиляцией. Арсений Селунский останавливается на новозаветных евангельских

490

легендах, избегает детального описания местности, храмов и других палестинских локальных подробностей, а разрабатывает лишь общеизвестные легендарно-апокрифичные сюжеты, прежде всего о Богородице. Сообразно тематике этого паломнического произведения и язык его, естественно, церковнославянский.

Совсем иной характер носили произведения светских людей XV в. Немало выходцев из украинских и белорусских земель получили образование за границей, в частности в Карловом (Прага), Падуанском, Болонском, в некоторых польских и немецких университетах. Одним из заметных украинских ученых XV в. был Юрий Дрогобич (Юрий Котермак, 1450—1494). Он учился в Краковском и Болонском университетах, в течение одного учебного года (1481—1482) был ректором университета в Болонье, а с 1488 г. занимал должность профессора Краковского университета, где читал лекции по медицине, астрономии, занимался врачебной практикой. На латинском языке он опубликовал книгу «Прогностическое обозначение текущего 1483 года, магистра Юрия Дрогобича из Руси, доктора философии и медицины Болонского университета» (Рим, 1483). Магистром Краковского университета был и Павел Русин из Кросно, который писал свои поэтические сочинения на латинском языке, издавал и комментировал произведения Овидия, Сенеки и других авторов, воспитал нескольких новолатинских поэтов.

Украинская литература в XV — первой половине XVI в. все больше и больше приобретала национальные черты. Закреплению феодальной и духовной власти над украинским народом польских магнатов должна была послужить Люблинская уния 1569 г. Польши и Литвы и Брестская церковная уния 1596 г. Все это вызвало ряд антифеодальных восстаний, переросших в народно-освободительную войну 1648—1654 гг., которая, в свою очередь, стимулировала подъем и национального культурно-освободительного движения.

Именно на это время — вторая половина XVI — первая половина XVII в. — приходится и подъем украинской литературы, увеличивается число оригинальных памятников с народно-реалистическими и светскими ренессансного типа элементами, которые отчасти идут от народной словесности, отчасти появляются под влиянием гуманистических концепций Ренессанса в западноевропейских литературах, известных на Украине, где с ними знакомились прежде всего в братских школах и коллегиумах.

Люблинская уния, Брестская церковная уния а также опыт протестантского движения вызвали в Белоруссии и на Украине появление полемической литературы. По своему характеру полемико-публицистическая проза была неоднородной даже в творчестве одного и того же писателя. Ряд писателей-полемистов защищали православие и догматы православной церкви, отстаивая интересы подневольного народа; среди других полемистов были апологеты власти польского короля и папы римского.

Непосредственным толчком к усилению идеологической борьбы был изданный на польском языке в 1577 г. в Вильнюсе трактат польского иезуита Петра Скарги «О единстве церкви божией под властью единого пастыря», в котором автор выступал за унию православной церкви с католической под властью Рима. Книга Скарги вызвала ответные анонимные памфлеты — «Послание до латын из их же книг» (1582) и «На богомерзкую, на поганую латину». Позднее иезуит Бенедикт Гербест издал на польском языке «Доказательство веры церкви римской» (1586), ему ответил Герасим Смотрицкий книгой «Ключ царства небесного ...» (Острог, 1587).

Ректор известной острожской школы Герасим Смотрицкий был автором нескольких прозаических и стихотворных произведений, возможно, редактором Острожской библии (1581), к которой написал предисловие и два геральдических стихотворения в честь герба князя Константина Острожского, смело выступив против идеологов католицизма. Его книга, кроме стихотворного посвящения князю Острожскому и интересного предисловия — обращения к «народам русским», состоит из двух разделов: «Ключ царства небесного и наше христианское духовное власти нерешимый узел» и «Календарь римский новый». Автор не столько богослов, сколько публицист-патриот, который апеллирует к человеческому достоинству, защищает социальные и национальные права народа от нападок иезуитов. Герасим Смотрицкий развенчивает легенду о непогрешимости пап. История «наместников божиих», пишет он, запятнана невероятными преступлениями, кровью. Смотрицкий обличает не только католическую церковь, но и панов: «Человек бедный, убогий, который от працы рук своих и в поте лица мусит ести хлеб свой и с тое ж працы и поту мусит досыт чинити и давати пану, што ему розкажут. Звыкл был от предков своих отдавати, што належало богу и што належало пану». С введением нового календаря бедный человек не может «жадным способом гаразд потрефити», когда отмечать праздники, так как боится не столько бога, сколько пана-самодура.

Сочинение «Ключ царства небесного ...» написано живым публицистическим языком, очень близким к разговорному, в нем немало пословиц, афоризмов, рифмованных фраз. Книга

491

Смотрицкого отличается от некоторых полемических богословско-догматических произведений, наполненных цитатами из Библии и других богословских книг — «О единой истинной православной вере» (Острог, 1588) В. Суражского, «Катехизис» (Вильнюс, 1595) и «Казанье святого Кирилла» Стефана Зизания. Книга Стефана Зизания вышла параллельно на украинском и польском языках в Вильнюсе в 1596 г., вызвав горячий интерес среди читателей и проповедников. Уже в «Катехизисе» автор на конкретных примерах осуждал и высмеивал догматы церкви и ее верховную власть, а в «Казанье святого Кирилла» использовал, как и В. Суражский, заимствованный у протестантов тезис о папе римском как антихристе и о католической церкви как о его царстве. Этот тезис использовал в своих произведениях и его современник Иван Вишенский.

Провозглашение церковной унии на Брестском соборе 1596 г. еще больше активизировало полемистов двух враждующих лагерей, один из которых защищал унию, а другие показывали ее антинародную сущность. Петр Скарга в 1596 г. опубликовал на польском и в следующем году на украинском языках «Собор Брестский» с щелью показать законность объединения православной церкви с католической. Против него выступили православные публицисты, и прежде всего анонимный автор (видимо, Мартин Броневский) с произведением «Апокрисис, албо Отповедь на книжки о соборе Берестейском, именем людей старожитной религии греческой, через Христофора Филалета ... дана», которая вышла на польском (Вильнюс, 1597) и украинском (Острог, 1598) языках.

Автор «Апокрисиса ...» предостерегает угнетателей, что насильственное внедрение унии может привести к внутренним войнам, в огне которых сгорят не только «мазанки», но и господские дворцы. Это было написано накануне и во время неоднократных крестьянских выступлений конца XVI в. Композиционная стройность, публицистическая заостренность и метафоричность стиля способствовали популярности «Апокрисиса ...», против которого резко выступали католики и униаты.

В 1599—1600 гг. на польском и украинском языках вышло сочинение Ипатия Потия (по-белорусски — Потей) «Антихризис, албо апология против Христофора Филалета».

Из среды Острожской школы и приверженцев «главы православных» князя Константина Острожского в конце XVI в. появились антикатолические памфлеты анонимного автора, называвшего себя Клирик Острожский, «Историа о листрикийском, то есть о разбойническом Ферарском або Флоренском синоде» и «Отписи» Ипатию Потию, которые также пользовались большим успехом среди православного населения.

В разгаре религиозной и идеологической борьбы накануне и после Брестского собора выступил и один из выдающихся представителей полемической литературы Иван Вишенский (приблизительно 1545/1550—1620/1630). Выходец из Западной Украины (местечко Судова Вишня близ Львова) Иван Вишенский половину своей жизни провел на Афоне (Греция), который в то время стал своеобразным центром православия. Оттуда он и посылал свои послания-произведения на Украину, выступая в них против государственной и политической системы феодально-крепостнической Речи Посполитой. Как и его современники-полемисты, Иван Вишенский страстно встал на защиту обездоленных земляков, изобразив картины жизни и быта трудового народа, призывая народ к гуманности, справедливости и сплоченности в борьбе против врагов.

Дошло 16 произведений писателя в разных списках, часть из которых он переписал в специальную «Книжку», вероятно готовя их к печати по примеру острожской «Книжици» (1598), где было помещено единственное прижизненно опубликованное его «Писание к утекшим от православное веры епископом» (1598) — одна из острейших инвектив против светских и духовных феодалов-крепостников. К лучшим произведениям полемиста следует также отнести «Писание до всех обще, в Лядской земли живущих» (1588), «Извещение краткое о латинской прелести» (1588—1598), «Обличение диавола — миродержца» (1599—1600), «Краткословный ответ Петру Скарге» (1601), «Зачапка мудраго латынника с глупым русином» (1608—1609), название которых свидетельствуют об их направленности.

Вообще, о чем бы ни писал Иван Вишенский, к кому бы он ни обращал свои послания, какие бы проблемы общественной жизни ни поднимал, он пытался доискаться «следа существа правды» и высказывал свои мысли просто и без «баснословия»; лишь бы они были понятны широким слоям, для чего, кстати, даже предлагал методику чтения своих произведений в предисловии «О чину прочитания сего писания» к упомянутой «Книжке». Писатель обращался почти ко всем жанрам современной полемической литературы — посланию, памфлету, трактату, диалогу. Язык его произведений взволнован, приподнят, риторически образен; особенно удавались ему имитация диалога, сочетание юмора с едкой сатирой, соединение книжного языка с простонародным, где он показал себя мастером неологизмов и фразеологизмов. Все это привлекло

492

к наследию Ивана Вишенского внимание многих исследователей, среди которых прежде всего следует назвать И. Франко, автора многочисленных работ о Вишенском. В монографии, посвященной жизненному и творческому пути полемиста, Франко писал: «Первая и отличительная черта характера Вишенского — это живое чувство и живая фантазия, т. е. то, что делает поэта, пропагандиста, агитатора. Вся натура его рвется к горячей любви, сильной ненависти, глубокому уважению, равнодушных, холодных отношений к людям или идеям он не знает».

Мировоззрение Ивана Вишенского было прогрессивным, хотя и не лишенным противоречий (борьба взглядов религиозно-аскетических и гуманистических, традиционных и новаторских). Солидаризуясь с массами родного народа, Иван Вишенский обращался к иезуитам, униатам, польскому королю, папе римскому, к мелкой и крупной шляхте с гневным предостережением: «Не надейтесь, папы римские, кардиналы, арцибискупи, бискупи и всякое лживое священство латинского почту! Не надейтеся, власть мирская, король и всякое преложенство и всяк послушник папы римского, як з вами ни в чом ся соглашати православные не хощут и папе поклонитися не изволят. Не надейте ж ся ныне, не надейтеся завтра, не надейтеся по завтрию, в приидущее время и в веки веков».

Заметными произведениями полемической литературы являются также памфлет «Пересторога зело потребная на потомные часы православным христианам» (1606) анонимного автора и большой трактат «Палинодия, или Книга обороны» (1619—1622) Захарии Копыстенского (ум. 1627). Оба сочинения в свое время не были напечатаны, однако пользовались популярностью благодаря подкрепленному историческими фактами изображению подготовки и проведения унии, а также ее последствий для «росского» народа.

Если автор «Перестороги ...» больше останавливается на разоблачении закулисной истории организации Брестского собора, очевидцем и участником которого он был, а также на характеристике епископов-«отступников», то Захария Копыстенский в своей «Палинодии ...» доказывает безосновательность учения о первенстве папы, рассказывает о прочных взаимоотношениях русской церкви с греческой, полемизирует с иезуитом Л. Кревзой, против которого и написал трактат. Захария Копыстенский восхищается мужеством и отвагой запорожского «рыцарства» в борьбе с турками, вспоминает и «о деяности россов Великой Росии, як народ той яфето-росский и доселе квитнет». Стиль и язык произведений просты, пересыпаны народными поговорками, меткими остротами, иронично-сатирическими фразеологическими оборотами, диалектизмами и полонизмами, хотя в общем изложение спокойное, летописно-степенное.

Среди других выдающихся украинских и белорусских публицистов писал полемические произведения и сын Герасима Смотрицкого — Мелетий Смотрицкий, но сначала в защиту православной церкви («Тренос», 1610), а потом, разочаровавшись в ней, перейдя в лагерь униатов, против нее (см. о нем в главе «Белорусская литература»).

На последнюю четверть XVI и начало XVII в. приходится новое явление в литературном процессе — первый этап развития книжного украинского стихосложения, который не без основания связывают с началом печатного дела на Украине и с более интенсивным развитием школьного просвещения. В братских школах большое внимание уделяли изучению пиитики и риторики, составлению и чтению религиозно-морализаторских стихотворений по образцам греческой, римской и польской литератур. Изучались также метрическая и силлабическая системы стихосложения, которые авторы тогдашних «просодий», как тогда называли совокупность правил стихосложения в греческо-славянской грамматике — «Грамматике» (Львов, 1591), грамматиках Лаврентия Зизания (1596), Мелетия Смотрицкого (1619), — пытались перенести и на восточнославянскую почву. Но ни метрическая, ни силлабическая системы, хотя они долго искусственно культивировались школой, не привились в украинской версификации, отличавшейся подвижным ударением в словах, и с появлением новой литературы отмерли, а основной стала силлабо-тоническая система.

Ранние печатные образцы украинской поэзии встречаются в предисловии к читателям, в похвале на герб князя Константина Острожского в Острожской библии (1581) Герасима Смотрицкого, а также в отдельно изданном листке двадцати двустиший «Которогося месяца што за старых веков деело короткое описание» (Острог, 1581), кратко называемом «Хронологией» Андрея Рымши, в панегирике «Просфонима» (Львов, 1591) в честь будущего митрополита Рагозы. Стихотворения Герасима Смотрицкого были не только первыми «стихами на гербы», но и в некоторой степени программными. Автор прославляет князя как общественного и культурного деятеля, сравнивает его деятельность с просветительной деятельностью Владимира Святославовича и Ярослава Мудрого, провозглашает панегирик книге, которая есть «непобедимо оружие, острейшее меча обоюдоостра».

493

Как и в полемическом трактате «Ключ царства небесного», Герасим Смотрицкий говорит о тяжелом положении украинского и белорусского народов.

К концу XVI в. относят и большой Загоровский сборник стихов, полемически направленных против «нововерных еретиков», «арианов», «князей тьмы», «лжепастырей», «гордости папежской», «неприязи латинской», «блудной» западной церкви. Автор выступает и как гуманист-просветитель, поборник «книжной мудрости» и вообще наук: «Книги — солнце душам, мысли освещают, книги грехов черность в людях убеляют, книги в юности премудрыми творят». Загоровский сборник был популярен в России (XVII в.), где несколько переработанные стихотворения использовались также для борьбы против антитринитариев.

Публичное исполнение стихотворений в братских школах и коллегиумах в форме декламаций и диалогов можно считать началом зарождения украинского театра и школьной драмы, которые создавались учителями школ на рождественские и пасхальные праздники. Почти одновременно с диалогами появляются и стихотворные интермедии. Написанные народно-разговорным языком, интермедии вносили живую струю в церковные схоластические драмы, которые по латинскому и западноевропейскому образцам ставили на Украине в XVII—XVIII вв. Первые печатные украинские интермедии известны из польской драмы Я. Гаватовича «Трагедия, или Образ смерти преосвященного Иоанна Хрестителя» (1619), хотя, по словам Ивана Вишенского, «комедии строили и играли» еще в XVI в.

В конце XVI в. украинская литература была представлена различными жанрами, из которых наибольшего расцвета достигла полемическая проза, отражавшая сложные социальные, национальные и религиозные отношения украинского народа в составе Речи Посполитой. Полемическая и виршевая литературы дали толчок интенсивному продолжению и укреплению прозы школьного стихотворства и драматургии в XVII в. — качественно новому периоду развития и становления украинской литературы в ее связях с русской, белорусской, польской и другими литературами.

19. Культура России в XVII в.: новые черты и особенности. 20.Просвещение и научные знания в России в XVII в. 21. Общественная мысль в России в XVII в.РЕБЯТА, Я НЕ ЗНАЮ, НО МНЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО СЛЕДУЮЩИЙ МАТЕРИАЛ ПОДХОДИТ НА ЭТИ ТРИ ВОПРОСА. МОЖЕТ ПОИЩИТЕ ЕЩЕ ЧТО САМИ. Это всё так сложно…

XVII в., являясь периодом быстрого развития древнерусской культуры, в то же время был веком ее завершения. Сохраняя основные черты традиционного уклада, русское общество начинает трансформироваться в направлении, которое в последствии найдет свое наивысшее выражение в реформах Петра Великого. Россия стояла на пороге нового времени. В культуре отчетливо выделяются две тенденции: проникновение западноевропейских влияний и прогрессирующий процесс обмирщения (секуляризации), т. е. освобождения от господства церкви.

Серьезные изменения происходят в XVII в. в системе образования. Причем эти изменения носят не только количественный, но, что очень важно, качественный характер: на смену традиционному древнерусскому ученичеству (индивидуальному обучению у наставников) приходят настоящие учебные заведения. Крупнейший деятель отечественной культуры Епифаний Славинецкий (?–1675), переводчик, поэт и публицист создал школу при Кремлевском Чудовом монастыре. В 1687 г. в Москве было открыто первое в России высшее учебное заведение Славяно-греко-латинская академия, сыгравшая значительную организующую и воспитательную роль в развитии отечественной культуры. Возглавляли Академию греческие монахи, выпускники Падуанского университета братья Иоанникий и Софроний Лихуды. Обучение в Академии включало в себя прохождение курсов греческой грамматики, поэтики, риторики, философии. В конце столетия (1692 г.) появляется иллюстрированный букварь Кариона Истомина, известного также своими поэтическими произведениями, продолжавшими панегирическую традицию Симеона Полоцкого. Букварь был снабжен картинками, подобранными по хорошо знакомому современному человеку принципу: изображение буквы пояснялось изображениями предметов, название которых с нее начиналось.

Ярким примером обмирщения русской культуры может служить трансформация, которую претерпел житийный (агиографический) жанр. Возникают жития, значительно отступающие от сложившегося трафарета: таково, например, «Житие Юлиании Лазаревской» (Ульянии Осорьиной), написанное ее сыном, муромским дворянином Калистратом Осорьиным. Произведение сочетает в себе черты жития и биографической повести: главной героиней выступает, что совершенно нехарактерно для агиографической литературы, светская женщина, жена служилого дворянина, которая даже перед смертью не приняла пострига. Природа ее святости не в суровом подвижничестве, а во всеобъемлющей доброте и любви к людям, ее аскеза – не самоистязание, а деликатный отказ от преимуществ, которые давала принадлежность к господствующему классу. Ульяния в голодные годы помогает обездоленным, кормит, недоедая сама. Стойко переносит жизненные невзгоды, смерть детей. Это совершенно новый образ, демонстрирующий возможность достижения святости не только за стенами монастыря, но и в гуще повседневных забот, обыденных дел, которыми наполнена жизнь хозяйки большого дома.

Еще более необычным является «Житие протопопа Аввакума», написанное им самим. С классическим житием это произведение связывает, пожалуй, только название. В реальности это автобиография самого влиятельного и яркого вождя старообрядческой оппозиции Аввакума (1620 – 1682), написанная живым, почти разговорным языком, совершенно нехарактерным для велеречивой официальной богословской литературы того времени. Писалось «Житие» во время его многолетнего заключения в земляной тюрьме в Пустозерске, куда он был заключен за сопротивление церковным реформам, проводимым патриархом Никоном. Повествование ведется от первого лица. С необыкновенной силой и тонкой самоиронией протопоп рисует свои злоключения: побои, и ссылку в Сибирь, и всевозможные притеснения, чинимые ему «сильными мира сего». Характерная черта Аввакума – чувство своего огромного духовного превосходства. Яростно клеймит он своих врагов, прежде всего, конечно, своего бывшего друга по кружку высокообразованной московской интеллигенции («Кружок ревнителей благочестия» Стефана Вонифатьева), а ныне патриарха Никона – «носатого и брюхатого борзого кобеля», «адова пса» и даже «плутишку».

Раскол является одним из значительнейших событий в жизни русской церкви XVII в. Причиной его стали бурные споры, разгоревшиеся в среде образованного духовенства по поводу того, каким путем следует реформировать русскую церковь, в которой за несколько столетий ее существования накопились отклонения от ортодоксального греческого образца. За многие годы небрежного и часто бездумного переписывания в церковные книги вкралось множество ошибок. Причем в разных частях русского государства отклонения шли по разному, что не могло не броситься в глаза даже при поверхностном наблюдении. Средневековый человек, в высшей степени внимательно относившийся к внешней, обрядовой стороне религии, конечно, не мог оставаться равнодушным к этим проблемам. Их обсуждением занялся упомянутый выше «Кружок ревнителей благочестия». В ходе обсуждения определилось две точки зрения. Одни считали, что за образец для исправления следует взять греческие тексты и заново из перевести на русский язык. Сторонником этой точки зрения был Никон (в то время еще архимандрит Новоспасского монастыря в Москве), который мечтал установить вселенское единство православных церквей, и поэтому стремился к унификации обрядов по византийским образцам. По мнению его идейного противника – протопопа Аввакума, в качестве образца следовало взять не греческие, а древние русские книги, потому что греческое православие не смогло сохранить себя в первозданной чистоте (Флорентийская уния). Кроме того, Русь осталась единственным независимым православным государством, в отличии от той же Византии, захваченной турками. Поэтому греческая вера не может служить образцом для Святой Руси. В конечном итоге в жизнь была воплощена точка зрения именно Никона, т. к. он стал патриархом. Сторонники Аввакума, составили оппозицию – «староверов», как они называли себя сами или «раскольников», как именовали их представители официальной церкви. Борьба была ожесточенной – официальной церкви так и не удалось полностью искоренить инакомыслие. Часто идеи староверов становились идеологическим знаменем народных волнений против угнетения.

22. Русская литература XVII в.: жанровые и идейно-эстетические особенности.

В литературе XVII столетие – время отмирания многих незыблемых традиций. Наиболее выразительное новшество – проникновение в литературу заведомого вымысла. Классическая древнерусская литература предыдущих столетий его не знала. В ней действовали исторические личности – митрополиты, князья, бояре, и, следовательно, любой сознательный вымысел был невозможен, ибо в историческом повествовании он означал бы ложь. Книжное письмо считалось слишком серьезным и священным, чтобы заниматься развлекательными выдумками, для этого существовали устные «побáсенки». Теперь же сфера литературного творчества расширяется, во многом за счет фольклора. Появляются произведения, герой которых – мелкий служилый дворянин или купец. Относительно этих безвестных персонажей вымысел считался допустимым. Похождениям дворянского сына посвящена «Повесть о Фроле Скобееве», отличающаяся занимательностью повествования, напоминающего сюжеты средневековых западноевропейских «плутовских» романов. В нем любовная история переплетается с рассказом о плутовстве молодого дворянина, которыми он в конечном итоге обеспечивает себе безбедное существование и высокое положение в обществе. В «Повести о Савве Грудцине» главный герой – сын богатого купца. Его история напоминает историю Фауста: Савву в приключениях сопровождает и направляет сам дьявол. Правда, в отличие от доктора Фауста, малограмотный Савва попадает под власть беса сам того не понимая. Беспутный купеческий сын предается разврату, игнорирует слезные увещевания родителей, принимает участие в Смоленском походе, где с помощью все того же беса демонстрирует большие успехи в военном деле. Однако вслед за удовольствиями и славой приходит расплата – Савва заболевает. От «бесовских мучений» его спасает сама Богородица. Жизнь свою Савва заканчивает в монастыре «в посту и молитвах».

Подобного рода литература была популярна, прежде всего, в демократической среде. Помимо развлекательного и нравоучительного, в ней была сильна сатирическая, обличительная составляющая. Наиболее ярко она проявилась в «Повести о Шемякином суде» и «Повести о Ерше Ершовиче» – произведениях, в которых высмеивались судебные порядки и продажность судей. «Повесть о Ерше Ершовиче» – пародия на судебную тяжбу. Сын боярский Лещ «бьет челом» на «Ерша сына Щетинникова». В рыбьем царстве все как у людей: имеются и свои лжесвидетели (Сельдь), и корпоративная солидарность «рыбьей аристократии», а о Леще устами Сельди даже говорится, что он «человек добрый, христианин Божий». Судья – «Сом с большим усом» – за взятку решает дело в пользу Леща. Мелкой, но колючей рыбке Ершу остается только плюнуть в глаза судьям и сбежать.

Серьезная, «высокая» литература XVII в. представлена сочинениями, посвященными более традиционным для древнерусской культуры темам. Большой отклик вызвал кризис Смутного времени. Самыми яркими из произведений, описывающих этот сложный для истории России период, являются «Сказание» Авраамия Палицина, отразившее взгляд непосредственного участника событий, во многом пристрастного, но умного и наблюдательного и содержащая официальную точку зрения «Летописная книга», написанная князем И. М. Катыревым-Ростовским в 1626 г.

Представителем придворного направления в литературе был воспитатель детей царя Алексея Михайловича, выпускник Киево-Могилянской академии Симеон Полоцкий (Самуил Емельянович Ситнианович-Петровский, 1629–1680). С именем Полоцкого связано появление в литературе новых жанров – силлабической поэзии и драматургии. Симеон выступает в качестве первого придворного поэта. Его стихи – торжественные, несколько тяжеловесные, явились прообразом хвалебной оды. В центре композиции образ царя-самодержца, являющегося живым воплощением политического могущества и славы России («Орел Российский»). Помимо панегирических сочинений, Симеон Полоцкий писал вирши на самые разнообразные темы. Будучи сторонником просвещения, многие свои произведения он посвящал обличению разнообразных пороков (пьянства, гордыни, алчности) и демонстрации наглядных положительных примеров. Заинтересованность Симеона вопросами воспитания видна и в его пьесе, основой которой послужила Библейская история – «Комедия притча о блудном сыне», посвященная, по сути, проблеме отцов и детей.

К тому же направлению может быть отнесено творчество хорвата Юрия Крижанича (1618–1683), прибывшего в Россию в 1659 г. Европейски образованный человек, магистр философии, в своем фундаментальном трактате «Беседы о правлении» он большое внимание уделил «политической мудрости». По мнению Крижанича, наиболее предпочтительная форма правления – «самовластие», при этом он считал, что правитель должен быть мудрым человеком и окружать себя умными советниками. В этом Крижаничу виделся залог покоя и согласия в стране.

Дата добавления: 2015-05-09