III. Третье наслоение - индивидуальное обладание имуществом 1 страница

57. *(135) Земледелец и садовод, римлянин эпохи издания XII таблиц, озабочен ограждением своей собственности от всякого вреда со стороны посторонних лиц и в особенности со стороны своих соседей. С придирчивостью, свойственною человеку, которому хлеб достается в поте лица его, следит он за их действиями. Прежде всего, ему надо точно размежеваться с ними. Поземельные владения отделяются одно от другого межами в 5 футов ширины. Эти межи существуют и в селах (fines), и в городе (ambitus). Они служат также тропами для прохода, местом для поворота плугов, могут быть засажены деревьями, но не подлежат приобретению по давности. Если между соседями возникает спор о меже, то для его разрешения назначается три посредника farbitri) из землемеров. Спорами о межах не ограничивались, конечно, взаимные пререкания соседей; и при отсутствии подобных споров для пререканий существовало достаточно поводов. Не все, что происходит на земле соседа, безразлично для собственника. В особенности действия соседа близ межи могли причинить собственнику невыгоду. По образцу Солонова законодательства, закон децемвиров запрещает при постройке изгородей выходить за межу; при постройке стены надо отступить от чужого участка на фут, при возведении здания - на два фута. Могила, ров, яма отступают от чужой земли, в размере своей глубины; приличный откуп должен быть сделан и при рытье колодца. Оливку и смоковницу следует сажать от чужой оливки и смоковницы на расстоянии 9 футов, всякие другие деревья от чужих деревьев - на расстоянии 5 футов. Пограничные деревья дают также повод к столкновениям. XII таблиц предписывают ветки такого дерева, перекинувшиеся чрез межу на участок соседа, обрезывать па пространстве 13 футов от земли. чтобы не могло последовать вреда от тени дерева. По толкованию Помпония, закон XII таблиц приказывал также срубить дерево, наклоненное на чужую землю ветром. - Желуди с дерева, растущего близко к меже, могли упасть на землю соседа; этот последний был обязан допустить хозяина желудей до сбора их. Но хозяин, в свою очередь, не должен был пенять, если, прежде чем он успел собрать свои желуди, их пожирал соседский скот. То, что говорилось в законе XII таблиц о желудях, юристы распространили на всякие плоды.

Вопрос о направлении потоков дождевой воды имеет большое значение для хозяина, в особенности в стране холмистой и притом такой, где зима состоит в беспрестанных дождях. Сосед может с умыслом видоизменить естественное течение потоков так, чтобы отвести их на чужую землю во вред этой последней. Закон ХII таблиц дает собственнику правомочия на случай, "если ему повредит" дождевой поток с соседнего участка; слова: "если повредит" толковались юристами в смысле: "если грозит повредить", т. е. собственник мог обратиться к суду за защитой в виду грозящей опасности, не дожидаясь ее наступления. Впрочем подробности остались нам неизвестными, но, вероятно, они походили на позднейшие постановления по этому предмету (гл. XXII).

58. Права по соседству удовлетворяли наиболее настоятельным нуждам, обусловленным пограничностью владений; потому эти права устанавливались самим законом, не завися от воли собственников. Они предохраняли каждого собственника от какого-либо вреда, который мог угрожать ему со стороны соседа. Но не всегда этого было достаточно: кроме охраны от вреда, собственник мог нуждаться в содействии сего соседа. По своим свойствам или по положению, его участок мог представлять какой- нибудь недостаток (напр.. не было воды, дороги), восполнить который было можно, обратясь к участку соседа. Никто не был обязан доставлять подобную помощь, но предоставлялось входить о том в добровольные сделки. Даром или за плату один из соседей получал от другого право пользоваться его имением с целью удовлетворения хозяйственных нужд своего собственного имения, напр., право провести оттуда воду, право прохода и т. н. Такие права назывались сервитутами. *(136) В отличие от позднейших образований того же рода (личных сервитутов) их назвали сервитутами предиальными, поземельными. Предиальный сервитут, будучи раз установлен в пользу какого- нибудь поземельного участка (praedinm dominaas), принадлежал каждому данному лицу, как собственнику этого участка и переходил из рук в руки вместе с переходом самой собственности. Точно так же предметом сервитута служил участок, к которому он относился (praedinm serviens), а ее лицо его собственника. Право сервитута оставалось неприкосновенным, несмотря на все перемены в лицах собственников участка, служившего по сервитуту.

Во время издания законов XII таблиц, сельские сервитуты, без сомнения, были известны, Законы говорят о дороге, разумея, конечно, дорогу, предоставленную кому-либо в чужом имении. Дорога должна иметь в ширину 8 фут, на поворотах же 10 фут. Предписывается укреплять не замощенную дорогу, предназначенную для прогона скота. Вероятно, существовали и другие виды сервитутов из числа тех, которые упоминаются в позднейших источниках. Древнейшие сервитуты вызывались вообще потребностью в пути, когда она не удовлетворялась в достаточной мере межами, и в воде, когда недостаток ее не восполнялся естественным путем. Четыре сервитута имели позднее для своей защиты самостоятельные средства, в форме интердиктов, и на этом основании считают их наиболее древними. Сюда принадлежат: 1) право водопровода (rivus, позднее aquaeductus), т. е. право собственника проводить воду через землю соседа из принадлежащего этому последнему или же третьему лицу живого источника (ключа, ручья, реки, озера). Водопровод должен был начинаться у самого источника воды, т. е. у начала ключа, или, если вода отведена из реки или озера, то яз главного канала, непосредственно примыкающего к ним. Только в таком случае был обеспечен постоянный приток воды и сервитут не имел случайного значения. Эхо правило действовало до времен империи. В начале II века по Р. X. императорским постановлением было разъяснено, что существованию сервитутного права не мешало, если водопровод был примкнут к искусственному водоему, устроенному на возвышении, или к водохранилищу, в которое вода накачивалась из реки. При прочности таких сооружений не было сомнений в постоянном характере источника воды 2). Право черпать воду на чужой земле (aqua, позднее aquaehaustus), coeflheimoe с правом необходимого для того прохода. Местом осуществления этого сервитута, так же, как и в предыдущем случае, служил самый источник воды; вышеприведенное императорское разъяснение относилось равномерно и к настоящему случаю. 3) Право прохода (iter, позднее itus, additus, accessus, introiius, ambitusi, в чем подразумевалось также право проезда верхом или движения в носилках. 4) Право проезда и прогона скота (actus), в чем заключалось и право возить тяжести. От соглашения зависело определить точный размер всех этих прав и придать им содержание широкое или узкое. Так, напр., пользование водою могло быть или постоянное, или ограниченное временем года, днями, часами. То же самое допускалось относительно дорожных сервитутов. Проезд с большими тяжестями мог быть допущен или исключен при установлении права проезда и т. п.

59. Юристы конца Республики и Империи смотрели на сервитуты, как на особые отношения, которые, будучи правами в чужой вещи, существуют рядом с правом собственности. Эту мысль они старались выразить между прочим тем, что называли сервитуты предметом отвлеченным (res incorporalis), в противоположность полному обладанию вещи на праве собственности, которое считалось как res corporalis. В этом последнем определении вполне неудачно право как бы отожествлялось с самою вещью. Со стороны приносимых выгод сервитут обозначался как право, ius, со стороны невыгод как обязанность, servitus. Эта обязанность лежала не на лице, а на земле; говорили, что в сервитуте служит вещь, res servit. Служение вещи было частичное, - она служила одною из своих сторон, в иных сервитутах (напр. дорога, водопровод) служил определенный ее участок; иногда даже в видах удобства той или другой стороны предписывалось (так, в случае дорожных сервитутов) отводить под сервитут определенную полосу пространства. Этот отвод совершал посредник (arbiter); в других случаях он определял разумный способ (modus) осуществления сервитутного права. Тем не менее понимали, что юридическим предметом сервитута служит вся вещь, все пространство имения, на котором лежит сервитут. Если бы осуществление сервитута сделалось невозможным на отведенном пространстве, то управомоченный был в праве искать такого осуществления в других местах служащего участка. Содержание сервитута состояло в том, что "вещь должна представить нечто" (rem aHqtiid praeslare debere), a по отношению к собетвеннику этой вещи в том, что он должен нечто терпеть (pati) или чего- либо не делать (non facere); сервитут не мог состоять в действиях самого собственник" служащей вещи: servitus in faciendo consistere non potest. Резкое отличие сервитута от право собственности состояло уже в том, что они устанавливался простым соглашением, тогда как для установления права собственности требовалась наличность особых способов приобретения.

Такова точка зрения позднейших юристов; но она не могла быть известна во время издания и первоначального господства XII таблиц. Это время было слишком грубо для отвлеченных построений; самое слово сервитут, служа для обозначения общего понятия, принадлежит позднейшему времени. Первоначально каждый случай сервитута обозначали непосредственно по его предмету: дорога, водопровод и юридическое содержание всего отношения усматривали в обладании данным пространством земли, отведенным под дорогу, водопровод и т. п. Право отожествлялось с его объектом; оно не было правом в чужой вещи, но как бы правом на свою вещь, которою пользовались только совместно с собственником служащего мнения. Существование такого конкретного взгляда на сервитуты подтверждается тем, что их юридическое положение было первоначально во всем сходно с юридическим положением собственности. Если еще в дигестах иск, защищающий сервитуты, называется виндикацией, то сначала эта виндикация должна была быть тою же самою виндикацией, которою защищалось пред судом право собственности. Как собственник искал в форме: "я утверждаю что эта вещь моя по праву Квиритов", так и обладатель сервитута мог утверждать: "этот путь мой по праву Квиритов" и т. п. Как собственность, так и сельские сервитуты приобретались одним и тем же торжественным способом (манципацией) в присутствии свидетелей и при наличности приобретаемой вещи. Как собственность была предметом владения и приобреталась давностью, так и сервитуты. Об этом способе установления сервитутов упоминает еще Цицерон, после которого появился закон (lex Scribonia), отменивший давностное установление сервитутов. Наравне с предметом собственности сервитуты прохода, проезда и водопровода отдавались в залог (piguus), с полномочием для кредитора (который предполагается соседом) пользоваться ими до срока уплаты. Помпоний допускает такое отношение, как бы затрудняясь; оно не совсем гармонирует с взглядами его времени, но оно могло быть вполне согласно с взглядами более древней эпохи, Обещание установить сервитут (стипуляция, легат per vindicationem) обозначалось как "дать" путь, воду (dare viam, aquam) и т. п.; глагол же "дать" вообще обозначал перенос права собственности на предмет. Сказанное обещание вынуждалось к исполнению посредством того же иска, как и обещание передать в собственность известный предмет (condictio certi). Наконец оговорка, которою при передаче вещи и собственность обозначалась свобода вещи от сервитутов, гласила так: "uti optimus maximuaque est (sc. fuodus)", откуда видно, что сервитут рассматривался, как нечто, уменьшающее количественно предмет собственности. На основании всех изложенных указаний основательно предположить (Фойгт), что первоначальный взгляд на сервитуты не походил на позднейшее понятие о них. Сервитутное право рассматривалось первоначально как обладание полосою или пространством имения, отведенных в распоряжение господина сервитута и, при таком понимании, мало чем отличалось от собственности на ту же полосу пли то же пространство. Первый толчок к образованию более отвлеченного воззрения на сервитут дали сервитуты городские; окончательно же разрушилась древнее грубое воззрение только с появлением личных сервитутов.

60. Манципационные сделки, уже описанные нам (24 и 25), составляли имущественную принадлежность права лиц. В дополнение к ним образовался новый род сделок. Именно виндикация (35) послужила к тому средством; под формою виндикация стали совершать передачу права. Приобретающий право являлся вместе с отчуждающим его пред судящим магистратом (откуда название "in iure" cessio) и туда же, как и в виндикации, приводился или приносился предмет сделки. Приобретающий утверждал словами виндикации, что предмет принадлежит ему; отчуждающий вместо спора (контра-виндикации) сознавался в том или молчал. Тогда магистрат присуждал предмет приобретающему, чем и достигалась цель действующих лиц. *(137) Вся сделка была, следовательно, мнимою виндикацией, где приобре тающий выступал в качестве мнимого истца, отчуждающий - в качестве мнимого ответчика и претор разрешал мнимый спор. Вероятно, эта форма не была изобретена для передачи права собственности. Но настало время, когда она была приложена к приобретению права собственности на вещи и к установлению сервитутов. Мы должны смотреть на это событие, как на плод окончательного освобождения собственника из-под контроля родственников, сородичей и соседей. Опасные соглядатаи в манципации (в качестве свидетелей), они не спрашивались при совершении цессии, к чему их вовсе не призывали. В лице магистрата, освящавшего сделку, государственная власть содействовала окончательному разложению общинного обладания. Было, вероятно, время последней борьбы частного обладания с общинным, когда собственники предпочитали цессию пред магистратом манципации пред свидетелями; и только потом, когда борьба окончилась полною победой частной собственности, и свидетели потеряли свое прежнее значение, употребление манципация вновь умножилось. Гай говорит, что в его время не любили прибегать к цессии, так как она требует участие магистрата, доступ к которому не особенно легок, и предпочитали ей манципацию, для которой всегда легко найти между друзьями пятерых свидетелей. *(138) По той же причине в императорское время манципация удержалась в обороте долее, нежели цессия.

По мере расширения гражданского оборота, in iure cessio была применена ко всем вещам, как манципациовным, так и неманципационным и ко всем сервитутам, как сельские, так и к городским, а равно и к личным. Купля-продажа и здесь (как в манципации) должна была служить главным основанием передачи и, по всей вероятности, на цессий распространилось то же правило о зависимости приобретения от уплаты покупной цены, которое действовало при манципации (стр. 58).

Глава VI

Формализм *(139)

61. Происхождение и существо формализма. Право - продукт умственной

деятельности. Чувственность мысли. Тожество мысли и формы.

Пластичность юридических актов. Значение слов: "Формальные" акты.

Разновидности формы. Определение формализма. Два начала. Период

процветания. Область распространения

62. Побочные причины. Влияние военного быта. Политическое значение

формализма. Предписания XII таблиц. Четыре группы юридических

сделок

63. Сделки per aes et libram. Mancipatio; ее позднейшая история.

Торжественная передача вещи после Константина В. Coemptio. Nexum.

Solutio per aes et libram. Testamentnm per aes et libram. Четыре

формы отказов. Прогресс в понимании формы per aes et libram

64. Сделки виндикационного типа. Условия происхождения. Сохранение

виндикационных свойств. Позднейшая история. Сравнение с

манципацией. Manumissio vindicta; отношение к manumissio censu. In

iure cessio. Emancipatio. Datio iri adoptionem. Cessio hereditatis

legitimae. Cessio tutelae legitimae

65. Судопроизводство per legis actiones. Пять форм. Тожественность;

судебные дни. Формализм; параллелизм закона и формул. Отживание

старых начал. Падение самоуправства. Влияние государственной

власти. Ее сочетание с народным элементом. lus. ludicium. Коллегии

децемвиров и центумвиров. Первоначальное отношение ius и iudicium

66. Litis contestatio. Влияние формализма. Юридическое действие

контестации. Удовлетворение истца ответчиком после контестации.

Контестация определяет момент самого процесса

67. L. a. sacramenti как actio generalis. Случаи применения

68. L. a. per iudicis postnlationem, как формы судопроизводства перед

магистратом. Формула иска. Постановления XII таблиц. Отношение к

формализму. Последующее отношение к 1. а. sacramenti

69. Строй торжественной формы. Пять основных начал

70. Способы защиты ответчика. Отрицание в его различных применениях.

Iudicium duplex

71. Оборот за пределами права. Отношение полноправного гражданина к

неполноправным лицам. Отношения полноправных граждан между собою.

Влияние формализма. Подвижность формы. Traditio

61. Развитие права не совершается силою, постороннею человечеству. История права есть история последовательной и непрерывной деятельности человеческого ума. Все общество участвует в этой творческой работе прежде всего в лице своих "мудрейших" - юрисконсультов, судей и законодателей, а за ними в лице всех остальных своих членов, вступающих в правовые отношения. Каждый раз, когда им предстоит определить права свои или чужие, происходит сказанная работа. Она проявляется в каждом правонарушении, в каждой сделке, в каждом судебном процессе, в каждом законодательном акте. Особенности умственного состояния каждого времени отражаются на этой работе.

Время, которым мы занимаемся, - время квиритского права и в особенности эпоха издания XII таблиц отличается относительною грубостью, неразвитостью мысли. Это проявляется в ее чувственности или конкретности, В наше время легко различают форму и существо юридических актов; такое различение было доступно и позднейшим римским юристам, но его не знали еще составители и толкователи двенадцати таблиц. Мы отличаем существо антов от их формы, потому что нам известны многие формы одного и того же акта; существо акта есть отвлечение от многих форм его. Древнейшему же юристу или гражданину выработка одной формы стоила стольких усилий, что ему не приходило на ум утомлять себя (без настоятельной нужды новым трудом для той же цели. Юридическое творчество сознавалось его деятелями, как скоро результаты его воплощались во внешней форме; чем труднее представлялось самое творчество, тем большее значение получали его обязательные результаты. Однажды найденное и признанное за удачное выражение юридической идеи запечатлевалось в памяти и повторялось в новых подходящих случаях. Древнейший юрист знал только по одной форме каждого акта и в его представлении она совпадала с существом акта. Форма и выраженная ею идея числились нераздельно: все представление об акте получало от того чувственный характер, все юридическое мировоззрение отличалось тою грубостью, которая связана тесно с грубостью языка и которая не была исключительным достоянием одного нрава. Она повторялась одновременно во всех сферах умственной деятельности.

Пластичность юридических актов была дальнейшие выражением этой грубости. Акты облекаются в яркую внешнюю форму; притом такая форма имеет торжественное значение, потому что каждый составной элемент ее представляется непосредственным выражением мысли. Каждое слово, каждый жест есть не простой знак для означения мысли, но есть самая мысль, представшая в видимом образе; слова и жесты действуют возбуждающим образом на нервы участников и присутствующих, их произнесение и выполнение составляет некоторое торжество, - Слову принадлежит здесь первое место. Сюда относится произнесение ряда торжественных формул, расставленных по известному порядку, то в виде монолога (как в манципация), то в виде диалога (как в стипуляции), то - разговора между тремя лицами (как в in iure cessio). Произнесение слов сопровождается или прерывается торжественными движениями (жестами), каковы наложение руки на вещь, прикосновение к ушам свидетелей и др. Все это предполагает торжественное участие в акте определенного числа частных или должностных лиц: свидетелей, весовщика, жрецов или светского магистрата. Весь акт приобретает драматический характер; это - драма, которую разыгрывают точно определенные, по числу и по качеству, участники, произнося торжественные слова и делая не менее торжественные телодвижения.

Такая форма сама по себе ударяет уже слишком сильно по нашему тонкому слуху и зрению, и вот почему торжественные акты древности называют часто формальными в противоположность другим, "неформальным". Однако такое обозначение не точно. Нет ни одного акта без формы, каждый юридический акт есть не что иное, как форма для выражения воли и мысли; все акты - одинаково форма. Разделение актов па формальные и неформальные представляет интерес, но только в другом смысле. Именно акты распределяются на две группы, смотря по тому, какую цену придает право их форме.

Как ни тяжело дается выработка форм, тем не менее появление хотя бы слабейших разновидностей возможно уже в очень раннее время. Но значение формы, избранной и утвержденной авторитетом гражданско-правовой власти, в том и состоит, что только с нею связываются необходимые юридические последствия. Так слагается формализм. Формализм ест такой порядок юридической оценки актов, в котором приписывается юридическое значение только некоторой определенной форме их. В праве Квиритов содержание формализма сводится к двум началам:

1. Только в одной, однажды выработанной и удержанной форме акт обладает присвоенным ему юридическим значением, т. е. ведет к юридическим последствиям. Малейшая ошибка в соблюдении формы, ошибка в слове, жесте, числе свидетелей, их поведении и т. п. делает акт недействительным всецело. С другой стороны, если акт совершен по форме, для него установленной, то он непременно ведет к предустановленным последствиям; никакие оговорки или отговорки не принимаются во внимание. Что сказано, то сделано - и почитается, безусловно, выражением воли действовавшего. Квиритское право вовсе не знает отмены актов, заключенных вследствие заблуждения, обмана, даже насилия или устрашения. Это - прямой результат той чувственности мысли, при которой в представлении юриста сливаются и форма, и существо акта. Торжественная форма составляет существенный элемент акта; если жизнь успела внести в форму какие-либо разновидности, то юрист безусловно игнорирует их.

2. Из того же источника вытекает другое начало. Смысл каждой произнесенной формулы толкуется по непосредственному, общепринятому смыслу слов. Юрист не допускает мысли, чтобы сторона могла проговориться, употреблять слово в ином значении, чем общепринятое, и т. п. Он также ничего не выводит из произнесенных слов, ничего не предполагает, но требует, чтобы все желаемое стороною было прямо высказано ею. Форма акта служит для него полным воплощением его идеи и он не ищет следов ее вне его формы.

Таковы начала древнейшего формализма. Период процветания и господства квиритского права есть в то же время период процветания и господства формализма. В квиритском праве выработалась целая система формальных актов: формализм положил яркий отпечаток на гражданский оборот и судопроизводство этого периода. Он не обнимал безусловно все гражданские акты, но везде, где было необходимо наиболее точное выражение юридической идеи, где, следовательно, сознание этой идеи достигало высшей степени, там отпечатлелся формализм. Таким образом формальными были в гражданском обороте акты двусторонние, в гражданском судопроизводстве - акты, обладавшие в каком-либо отношении окончательным, решающим значением. Все эти акты гражданско-правовая власть приняла под свой особый контроль, определив точное и неизменное юридическое значение каждой формы. В других актах избрание и дальнейшее развитие формы было предоставлено на усмотрение частных лиц и юридическое значение их не соединялось с определенною формою (ср. ниже, 71); но таких актов в квиритском праве было немного и их значение бледнело пред значением формальных актов.

62. Своим происхождением формализм был обязан всецело особенностям умственного развития его времени. Другими словами, формализм был необходимою ступенью, которую право должно было пройти, следуя историческому развитию человеческой мысли. Однако в Риме крайнее развитие военного быта и военного строя могло усилить эту естественную склонность к формализму. Копье издавна служило символом древнейшего права: оно было символом собственности, фигурировало в судебном споре и в свадебном обряде. Влияние военного быта шло далее обрядностей. Вот что говорит по этому случаю Иеринг: "не является ли правовой формализм, подобно военному формализму, порядком порядка ради, дисциплиной юридических сделок, которая держится неумолимо строгой равномерности и наказывает без снисхождения всякий проступок, всякую ошибку и всякое отступление от внешнего порядка, хотя бы само по себе оно было безразлично, Для римского права формализм представлял ту же школу дисциплины и порядка, которую народ находил в лагере. Здесь, в лагере народ привык к тому подчинению, я той строгости буквы, которую он нашел впоследствии снова в формах правовой жизни. Полководец, поседевший на службе, не мог бы с большим педантством и с большею строгостью установить внешний порядок правового сношения и надзирать над ним, чем римские юристы".

Будучи вызван к жизни общими причинами, формализм был способен также сослужить службу посторонним целям, в интересах которых его поддерживали преднамеренно. Сюда относится политическое значение формализма в римском праве. Акты, которые облечены в форму, заранее определенную и для всех одинаково обязательную, которые далее толкуются, строго придерживаясь формы, - такие акты представляют хорошее ручательство против произвола судебной власти, склонной проявить его при их судебной оценке. Формализм в известных пределах, враг судебного произвола. Эта. сторона формализма была дорога плебеям в их борьбе с патрициями; поэтому XII таблиц освятили систему формализма. Они предписали при судебной оценке сделок придерживаться строго их формы, - того, что было сказано при их совершении. Так надо толковать два следующие места закона: "сum nexum faciet mancipiumque, uti lingua nnneupassit, ita ius esto" и другое: "uti legassit super pecunia tutelave suae rei, ita ius esto."

Формализм выразился в четырех группах юридических сделок: 1) сделки манципационные, 2) сделки виндикациоиные, 3) стипуляция и 4) литтеральный контракт. Две последние группы составляют позднейшие образования, об них будет речь несколько ниже (гл. IX).

63. Наиболее древнюю форму в гражданском обороте представляют сделки "посредством меди и весов". Это форма внесудебная. По своему виду она есть купля-продажа. Приобретатель присваивает себе право над купленным предметом при наличности этого последнего и в присутствии лица отчуждающего, пяти свидетелей и весовщика. Весовщик взвешивает количество металла, нужное для уплаты. В своих различных приложениях сделка носит различные названия; сюда относятся:

1. Mancifjafio (описание см. 24). Манципация была способом приобретения вещей, вошедших в правильный гражданский оборот (вещи mancipi), и установляла право собственности и сервитуты; ею же приобретались в кабалу fmancipium) свободные лица. Это последнее употребление исчезло раньше других. Для приобретения собственности и сервитутов манципация употреблялась еще во время Гая, который указывает на нее, как на любимый способ отчуждения. *(140) В самом деле, торжественная обстановка представляла свои гарантии при приобретении целых вещей и были примеры применения манципации к дорогим вещам, не принадлежавшим я разряду вещей mancipi. *(141) После Константина В. манципация, как самостоятельный и формальный способ приобретения собственности и сервитутов, исчезает; но остается в употреблении торжественная передача вещи. Она совершается в присутствии пяти - семи свидетелей; при ней произносятся известные слова, обозначающие приобретение права собственности и приобретающий передает отчуждающему одну или несколько монеток как символ уплаты. В таком виде (без значения формального акта) манципация употребляется при приобретении права собственности вплоть до Юстиниана и известна также под владычеством оcтготов в Галлии, вест-готов и лонгобардов в Италии. В одних местах (на Востоке и в Галлии) она сливается в один акт с традицией (iraditio soleimis), в других (Италия) появляется рядом с нею, служа к вящему укреплению акта купли-продажи. *(142)

2. Coemptio. Coemptio вышла из употребления, вероятно, во второй половине императорского периода. *(143)

3. Nexum. Заключение займа в этой форме исчезло, по-видимому, уже к VI веку города Рима.

4. Solulioper aes et libram. В этой форме уничтожался первоначально долг, установленный посредством nexum; но сделка пережила nexum, потому что употреблялась потом для уничтожения долга, происшедшего из других источников. По свидетельству Гая *(144) ею погашается также обязательство, установленное завещанием (легат per damnatiouemj, и обязательство, установленное судебным решением.

Дата добавления: 2015-05-31