Город – 2 20 страница

И это желание терзало его и возобновляло бесконечную внутреннюю борьбу – ведь он должен будет ее отпустить. Как? Когда? Не важно. Но это должно случиться. Раньше или позже, но все равно должно будет произойти.

Халк внутренне рычал.

Его сущность восставала против отделения от той, которая должна принадлежать ему днем и ночью, неделя за неделей, месяц за месяцем. Всегда. Халк хотел поступить благородно, по велению совести, которая непреклонным голосом верховного судьи заявляла о том, что нужно как можно скорее отправить Шерин обратно. Халк мычал и соглашался, после чего снова возвращался к представлению сладких картинок о том, как он вместе с Шерин будет разговаривать, обсуждать смеяться. Как он будет ее баловать…. Пока снова не включалась совесть и, подобно бездушному роботу, не напоминала все о том же.

И тогда Халк снова рычал.

Когда же, наконец, с делами было покончено, и он мог отправляться обратно, Халк не сдержал облегченного вздоха. Да, он стал, как юнец, бегущий в башню, где прячется принцесса, ну и что с того? Наивно?

Может быть…. Но он слишком долго провел там, где царила жесткость, приказы (порой очень жестокие приказы), почти полное отсутствие слов, холодная выдержка и сила, правившая балом. Внутренний контроль, прочно распустивший железные стержни в каждую клетку тела, теперь был чуть порушен, и Халк, признаться, был этому рад.

Он был рад уже тогда, когда смог просто начать испытывать человеческие эмоции снова, которые, казалось, были вытравлены у всех тех, кого Комиссия когда‑либо принимала в свои ряды. Нет, не правильно. Не принимала в свои ряды (иначе Халк бы никогда не смог сидеть сейчас ни на этом, и ни каком‑либо другом ранчо), а лишь подпускала близко к своим рядам. Потому что первым, самым долгим и жестоким уроков Комиссии был один и тот же – полное избавление от эмоций. Отовсюду. Для всех без исключения. Из головы, сердца и спинного мозга.

Тогда это казалось небольшой платой за те знания, что давались взамен. За ту невероятную тренировку тела и его рефлексов. За сверхспособности, которые уже невозможно было отнять. За то, что людей из спецотряда было почти невозможно убить.

Все они были лучшими из лучших – профессионалами, работающими за баснословные гонорары, которые не снились и самым успешным мира сего. Что еще могло быть более привлекательным, нежели абсолютная физическая форма, которой невозможно добиться без вмешательства извне и денег, льющихся на голову водопадом за самые пустяковые задания?

Тогда, казалось, что весь мир лежал у их ног.

У него и команды друзей – профессиональных убийц с различной спецификацией знаний. Рен Декстер, Мак Аллертон, Дэлл, Аарон Канн, Дэйн Эльконто и другие ребята…. Где они все сейчас? Всего их было двенадцать человек, под руководством Дрейка. Все того же старого, доброго и абсолютно непреклонного Дрейка. Удастся ли хоть кого‑то из них увидеть снова?

Халк резко тряхнул головой, осознал, что незаметно для себя потонул в воспоминаниях о прошлом, навеянных так внезапно и бурно нахлынувшими эмоциями. Вместо того чтобы идти к особняку, он стоял и смотрел куда‑то вдаль. Туда, где в далеком мареве расплывались и дрожали горы.

Убийца с уклоном сенсора, прошедший через множество заданий, выполнивший сотни приказов, теперь осевший в качестве фермера заброшенного города‑тюрьмы, пытающийся жить «нормальной» жизнью робот, из тех, что никогда не ошибаются.

Теперь он стоял, чувствуя, как хлопает по бокам горячая, высушенная ветром, ткань рубашки, чувствуя, как от жары раскалилась золотая цепочка на шее… и улыбался.

Она вернула его к жизни.

Когда Халк, наконец, поднялся в кабинет, первым, что он увидел, была мирно спящая на софе Шерин. Она лежала, положив голову на мягкий подлокотник, свернувшись клубком и почти не слышно посапывала. Халк улыбнулся, стараясь не шуметь, снял рубашку и отправился в душ.

По пути он думал о том, что нужно будет как можно быстрее достать для нее новую одежду и обувь. Хорошо, что она заснула днем, потому что, как бы странно это ни было, кошмары чаще всего возвращались именно ночью. И если ночью человек сможет бодрствовать, то гораздо легче перенесет восстановление.

Ну, в этом Халк намеревался Шерин помочь. Вчера он не смог бы удержать ее ото сна, слишком усталым было ее тело после проведения «блайнда», но сегодня она вполне сможет побыть без сна. И Шерин сама выберет, чем именно ей хотелось бы заниматься, Халк же лишь предоставит ей выбор. И может быть, только немного намекнет….

Он снова улыбнулся, чувствуя, как тело наливается жаром. Мышцы затвердели, кровоток усилился, Халк задышал ровно и глубоко, заставляя себя расслабиться. Не сейчас. Еще не время. А вот когда она как следует выспится….

Он открыл воду и шагнул под горячие струи, уносящие с собой пыль и пот, скопившиеся на теле за день.

Когда послышался шум и возня на лестнице, Халк почти сразу понял, что происходит. К тому времени, когда раздался стук в дверь, быстро и осторожно перенес спящую Шерин на кровать в спальню и плотно прикрыл дверь.

После его «войдите», дверь отворилась, и в кабинет буквально вкатился Грег, насильно втаскивая за собой кого‑то, сильно брыкающегося и пытающего вырваться всеми доступными способами. Этим кем‑то оказалась девушка, которую Халк хорошо запомнил еще с тех пор, как был частым посетителем клуба «Поло‑Гранд». Именно ее он привез на ранчо вместе с Шерин.

«Янка».

Халк никогда не забывал имен. И ее досье, наряду со всеми другими, он давно и тщательно изучил, сразу после того, как она прибыла на ранчо. «Осуждена за поджег собственного дома с целью получения страховой выплаты…» – всплыли перед глазами некогда прочитанные строки.

Он никогда напрямую не вмешивался в отношения ее и Шерин, но был склонен предполагать, что они общались, так как вместе работали и обе жили в Бэль‑Оук парке. Когда же Шерин достались более удобные условия, ее «подруга», скорее всего, обиделась и решила выразить это действиями. Именно поэтому ее теперь буксиром притащил Грег.

Картинка быстро складывалась в одно целое, все кусочки вставали на свои места.

К тому же Янка жила в том бараке, который впоследствии подожгла, наверняка имея трения с кем‑то из соседок.

Халк едва не поморщился, глядя в круглые голубые глаза, светившиеся неприкрытой яростью.

– Отпусти меня! – Орала она на Грега, дергаясь из стороны в сторону. – Руку сломаешь, подонок!

На этот раз Халк поморщился.

Он не особенно любил грубые выражения, тем более от женщин, и особенно если они произносились с таким презрением и грубостью, как сейчас. К тому же громкий голос мог разбудить Шерин.

– Заткнись. – Отрывисто бросил он Янке.

Это единственное слово прозвучало коротко, холодно и грубо. Достаточно для того, чтобы ее крики оборвались на полуслове, а круглые глаза, в которых теперь читалась примесь вожделения и страха, немигающее уставились на него. Казалось, она едва не облизывается, видя Халка так близко. Страх ничуть не мешал ей масляно ощупывать его фигуру взглядом.

Теперь становилось еще более понятным, почему она решилась подставить Шерин. Ведь та имела возможность общаться с Халком, в то время как эта – по всей видимости, втихаря сохнущая по нему (или прилагающимся к нему удобствам?) не могла приблизиться даже к особняку, не говоря уже о его хозяине.

Когда стоящая напротив наглая дама, наконец, удосужилась закончить осмотр его конечностей, Халк встретил ее взгляд прямо, холодно и задумчиво, напоминая змеею, которая уже знает, что нанесет смертельный удар, но все еще не может решить, куда именно наметить фатальный укус.

Белобрысая Янка, распознав недоброе в его глазах, непроизвольно сделала шаг назад и почти спряталась за спину Грега.

Халк недобро улыбнулся краешком губ и обратился к Грегу.

– Говори.

Грег замялся и в первую минуту не произнес ни слова.

Такое Халк видел впервые. Не иначе, как раздумывает, с какой стороны начать преподносить правду. Значит, понял, что врать не стоит. Халк мысленно похвалил старого вояку, для себя отметив, что наказания это, однако, не смягчит.

Наконец, Грег прочистил горло.

– Вот, привел, как вы просили. – Он указал на Янку. – Это она все сделала. Все подожгла и бензин в комнату принесла, и ботинок украла….

– Да как ты смеешь, ублюдок! Я ничего не делала! – Снова заверещала та, брыкаясь. Но не успела она что‑то добавить, как Грег с силой сжал ее руку, и вместо слов, Янка взвыла от боли.

– Да, она это! Точно говорю…. Хоть проверяйте ее, как вчерашнюю. Все сами и увидите….

Халк спокойно смотрел на Грега.

– А откуда тебе это так хорошо известно? Что это именно она?

Грег нервно сглотнул.

– Я поспрашивал в округе. Видели ее несколько человек. Видели, как канистру прятала.

– Врешь! Ничего я не прятала! Я вообще весь день ягоды собирала, а потом спать ушла! Только от дыма и проснулась….

Халк перевел взгляд на Янку, затем снова на Грега, ожидая реакции.

Все факты о том, что оба стоящих перед ним человека, замешаны в поджоге, были налицо, но Халк не решался прерывать шоу, позволяя деталям самим всплыть на поверхность. Он любил улавливать малейшие реакции тел, интонации голосов и внимательно следил за выражениями лиц. К тому же он был сенсором – человеком, способным напрямую воздействовать на мозг, изменять или получать находящуюся там информацию, но таких умений здесь не требовалось. Поэтому Халк просто ждал.

Начальник стражи не на шутку нервничал и сильно потел. Что, впрочем, не мешало ему зло подпихивать Янку вбок, когда он чувствовал, что та намеревается что‑то произнести.

– Врет она все. Все знают, какая она гнилая внутри, все только завидует и слюни пускает. И ни слова правды сказать не может….

Халк приподнял брови, отмечая, как лицо Янки покрывается бардовыми пятнами, а Грег, разойдясь, продолжал:

– ….все в бараке сказали, что она ту девку – Шерин – терпеть не могла. И что подначивала против нее постоянно, басни рассказывала, хотя ей и не верил толком никто.

Янка молча стояла рядом, готовая в любой момент взорваться. Губы ее сжались в тонкую полоску, а подбородок ходил ходуном от злости. Она морщилась, как от ожогов всякий раз, когда Грег произносил новое слово. А тот продолжал вываливать все новые детали и подробности ее занимательной жизни. Но стоило ему только дойти до того момента, когда, якобы, он сам видел, как она тащила канистру, Янка не выдержала и взорвалась от злости.

– Что ты брешешь и прикрываешься мной?! Да ты же сам мне ключ от ее комнаты сделал, козел! – Теперь Янке было наплевать на последствия собственных слов. Гнев окончательно сделал свое дело, и, повернувшись к Грегу, она заорала не своим голосом то, что ей хотелось сказать больше всего (чего Халк, собственно, и ждал) – Ты же не меньше меня ее терпеть не мог, каждый раз после траха только об этом и твердил….

Грег резко побледнел и попытался отвесить Янке оплеуху, но Халк резко оборвал представление.

– Хватит! Хватит, я сказал! – Отрезал он, увидев, что Грег едва способен совладать с собой. – Это правда, Грег?

Теперь голос Халка был настолько жестким, что Грег почти физически мог ощущать его стальные края. Вот только ответить у него получалось с трудом – что‑то железными тисками перехватило горло и полностью перекрыло кислород. В этот момент он ненавидел Янку так сильно, что готов был по‑настоящему, жестоко и без раздумий придушить ее прямо здесь, в кабинете у Халка.

Змея….. – Его сухощавые руки сжимались и разжимались – Подколодная змея….

Даже когда он спал с ней, никогда не чувствовал особого удовольствия, одну только грязь – проститутки в Тали были и то лучше, а теперь Грег вообще жалел, что когда‑то близко подошел к этой суке. Ну до чего же мелочная мстительная тварь! Удавить ее надо было…. Да, нужно было придушить ее с самого утра. И почему он до этого не додумался?! Списал бы все на несчастный случай, и некому было бы тогда сдавать его, как теперь…. А теперь уже поздно. Халк узнает, если сказать неправду. Тварь, белобрысая тварь….

– Грег? – Повторил Халк. – Ты сам дашь ответ или мне приложить усилия?

Грегу на мгновение показалось, что сейчас глаза Халка полыхнут белым светом и тогда придет конец. Всему придет конец! А пока еще не поздно сознаться!

– Правда это, да! Сделал я тот чертов ключ, только не знал, что она с ним делать собиралась! – Заорал Грег, оправдываясь.

– Знал ты все! – Тут же злобно ввинтила Янка, отыгрываясь и мстя за собственное поражение. – Я тебе все рассказывала! Повелся на то, что получишь дополнительные баллы за спасение барака, так ведь?

По лицу Грега теперь ручьями бежал пот.

Халк сжал челюсти. Напрягся. Внутри его клокотала ярость.

– Ты…. – Повернулся он к Янке, прервав возможные дальнейшие препирательства. – Сейчас выйдешь из кабинета вон. А утром я передам тебя в городской суд Тали, с полным описанием твоих действий. Там разберутся, куда тебя направить дальше…..

– Нет! – Внезапно прошептала Янка, побледнев. – Они же меня на каторгу отправят! Они ж меня….

– Меня не волнует! – Отрезал Халк.

– Можно ведь и здесь разобраться, я отработаю все, можно ведь штрафом….

– После того, что ты сделала – нельзя. Я даже руки об тебя марать не буду.

– Я хочу остаться на ранчо!!!

Халк сжал челюсти и медленно опустил взгляд, будто рассматривая что‑то на ковре.

– Тебя не будет в этом кабинете через три секунды. – Ровно произнес он. – Я свое решение уже озвучил.

Что‑то в его голосе напомнило Янке бетонную стену, усыпанную стеклами. От отчаяния она вывернула руки, взвыла и выбежала из кабинета. Теперь ее никто не удерживал. Ее шаги уже давно затихли, а Халк все так и стоял, безмолвно и неподвижно, глядя куда‑то в пол. Грег не мог, не хотел смотреть в его лицо, а еще меньше хотел услышать какие либо слова.

Наконец, Халк поднял голову и взглянул в лицо начальника стражи. Тот вдруг осознал, что видел разные выражения на лице хозяина ранчо, но такого как сейчас, еще не видел никогда.

– Ну что, – Спросил Халк. – Поговорим?

Грег не решался произнести ни слова.

К тому моменту, когда дверь за Янкой закрылась, он уже понял, что наказания за соучастие не избежать. Она вовсю постаралась обличить его, не забыв упомянуть даже самые грязные детали их отношений, что, понятное дело, теперь не поспособствует получению какого бы то ни было снисхождения.

Мразь.

Грег всеми фибрами желал, чтобы разговор с Халком завершился как можно скорее, и тогда можно будет отправиться на поиски этой змеи. Ох, он позаботится, чтобы ее ядовитый язык обвился вокруг ее же собственной шеи! Точно позаботится. Собственноручно.

Но это позже. С ней он разберется позже. Но вот чего ждать сейчас? Насколько серьезными окажется наказание для него самого? Слушая тягостную тишину и не решаясь издать ни звука, Грег только ждал.

Наконец, Халк прервал молчание.

– Ты работал на моем ранчо два года. Я давал тебе почти неограниченные полномочия и разрешал самому разбираться с ситуациями, командуя остальными охранниками. Но власть, по‑видимому, вскружила тебе голову.

Грег сглотнул, попытавшись протолкнуть слюну в пересохшее горло. Получилось плохо. Халк, стоявший напротив, был примерно одного роста с самим Грегом, но последний чувствовал себя едва ли не карликом. Все дело было в атмосфере. В этой чертовой грозной ауре, которая исходила от Халка волнами, заставляя каждого гнуться к земле, особенно, когда Конрад был зол. Как сейчас.

– Ты переступил полномочия тогда, когда решил, что вред, нанесенный моему ранчо, принесет личную выгоду тебе. Меня не волнуют причины твоих действий, но волнует то, что мое ранчо едва не пострадало, потому что ты помог этому случиться. Начиная с завтрашнего утра, должность начальника стражи будет занимать другой, выбранный мной человек.

Грег не поверил собственным ушам.

Уволили? Его только что уволили? Да, он, конечно, думал, что его могут отчитать, пожурить, сделать выговор, даже наложить штраф. Но снимать с должности? Он два года проторчал на этом чертовом ранчо, впахивая без отдыха и выходных, чтобы от него вот так просто взяли и избавились?

– Это несправедливо! – Злобно, но виновато рыкнул он. – Да, я сделал ей этот ключ, но не думал, что она собирается кого‑то подставлять!

– Меня не волнует, что ты думал.

– Если бы я знал, что Янка вознамерится всерьез навредить этой….

– А о поджоге ты знал? – Перебил его Халк.

Грег в ответ промолчал. Не хотелось еще раз признавать то, что уже итак было известно. Поэтому вопрос плавно перекочевал в раздел риторических, повиснув в воздухе. Халк, не рассчитывавший получить ответ, продолжил.

– И тебе было наплевать, что если пострадает амбар, то пострадает и урожай, который я поставляю в город….

Грег скрипнул зубами, подумав, что экономика этого ранчо точно не упала бы до нуля.

– … тебе было наплевать на то, что в пламени могли пострадать люди…

Этих преступников он тоже не особенно стал бы жалеть. По мнению Грега их можно было держать и в более шипастых рукавицах. Во вред бы не пошло.

– … ты без зазрения совести притащил в мой кабинет невиновного человека….

– Не такая уж она невинная! Еду с кухни крала, чтобы…. – Не удержавшись, взорвался Грег, потому что тема Шерин была болезненней всего остального. Ну, теперь по важности шла разве что после разборки с Янкой.

Но Халк не дал ему договорить, сменив свой тон на опасно‑ласковый.

– … ты ведь не думал, что я смогу определить правду? Ты думал, что я дурак, которому можно плести все, что вздумается. Но ты ошибся, Грег. Ты очень сильно ошибся.

Между людьми в комнате повисла тяжелая, недобро потрескивающая напряжением, тишина.

Долговязая высокая фигура Грега теперь злобно и нервно переминалась на месте.

Эта все эта Шерин виновата! Все мозги Халку запудрила, натравила его против Грега, обвилась вокруг шеи и мирно посапывает, в тот время как он – начальник стражи (теперь уже «бывший» начальник стражи), должен будет с утра искать новую работу.

От злости Грег едва не сплюнул на ковер. С самого начала он знал, что ее надо было тоже удушить. Их обеих надо было! До того как Халк поведется одну из них, а он на вторую….

– И за твои действия, направленные против моей собственности, и за оскорбление, нанесенное мне, я штрафую тебя на двести баллов. С утра ты покинешь территорию ранчо….

– Что!? – Вне себя от ярости заорал Грег, осознав адресованные ему слова. – Двести баллов? За какой‑то сраный амбар, который не успел даже почернеть?

Темперамент и раньше подводил начальника стражи, но в этот раз гнев полыхнул настолько ослепительно, что, даже не осознав, что делает, Грег только и успел заметить собственный летящий в челюсть Халка кулак. Страх, неожиданность, ликование, ярость и облегчение – все смешалось в единый клубок, стоило Грегу подумать, что он все же отплатить этому сопляку напоследок. Так сладко будет засадить ему по нахальной непроницаемой роже…..

Но через долю секунды руку и плечо скрутило такой болью, что Грег охнув, осел на пол. Каким‑то непостижимым образом Халк молниеносно отвел летящий кулак в сторону, вывернув локоть за спину, после чего нажал стальными пальцами на какую‑то точку, расположенную между плечевыми костями, отчего перед глазами Грега поплыли черно‑красные расплывчатые пятна.

Он захрипел, сгибаясь от боли. Плечо саданило так, будто через него пропустили шипы, рука быстро начинала неметь.

– Триста баллов. – Сказал Халк. – Если дернешься еще раз, будет четыреста. Еще раз – пятьсот. Понял меня?

Грег, морщась и отплевываясь, кивнул головой.

– Ты покинешь ранчо с утра, после чего не будешь иметь права сюда возвращаться. Если твой браслет будет засечен в радиусе пяти километров от ранчо, то каждый раз, когда это будет происходить, ты будешь терять еще по сто баллов.

Грег изводился от боли, потому что пальцев, лежащих на плече, Халк не разжал.

– Ты хорошо меня услышал? Хочешь еще раз попробовать помахать руками? – Ледяной голос Халка просачивался сквозь болевые пульсации в голове Грега.

– Отпусти! – С ненавистью прохрипел он. – Я все понял.

– Свободен. – Коротко и зло бросил Халк. – Вон отсюда.

Едва сумев подняться на ноги и определить, где находится дверной проем, Грег, прижав руку к плечу, выбежал из кабинета.

Глава 10

Янка плакала. Сидела позади женского барака в темноте и растирала льющиеся градом слезы по лицу. Впервые за все это время она была в отчаянии.

В ночном воздухе, будто напоминая в недавнем провале, витал запах гари.

Все пошло не так! Все вышло совсем не так, как она планировала. Грег почему‑то предал ее, Халк оказался совсем не таким, каким должен был, обман раскрылся, не успев состояться, а будущее теперь выглядело не просто мрачным, а ужасающим. Вместо комнатушки в особняке, вместо увеличения зарплаты, вместо улучшения жизни, на которые Янка так рассчитывала, на горизонте нынешнего утра маячили стены тюрьмы в тюрьме – Верховного Суда Тали.

От одного упоминания имени этого заведения, кровь стыла в жилах.

Не понаслышке Янка знала об этом суде, недаром провела она в заключении почти два года, собирая любую, имеющую значение информацию от каждого, кто готов был ей поделиться. А о Верховном суде всегда говорили всегда одно – никогда и ни за что не окажись там, потому что именно в этом месте раскрывается настоящий смысл слова «беда». Туда отправляли тех заключенных, кто, по мнению работодателей, не сумел показать удовлетворительного поведения в обычных условиях и к кому должны будут примениться дополнительные меры по исправлению «характера». А исправлением характера в пяти случаях из десяти являлся публичный расстрел или повешение, в трех случаях каторга, редко когда что‑то другое. Поговаривали, вроде, про что‑то еще…. но редко.

Рассматривавшие дела судьи не отличались кропотливостью чтения о совершенных нарушениях, им хватало того факта, что человека признавали негодным даже для жизни в Тали. А что тогда можно было говорить о жизни где‑то еще? Да и вообще, о дальнейшей жизни…. Таких отбросов просто перемалывали за ненадобностью, потому как если не сумел приспособиться ни к одному месту на этой планете, так зачем впустую тратить воздух и топтать землю, предназначенную для более способных индивидов.

Янку знобило, несмотря на то, что от прогретой за день земли поднималось тепло.

Жесткая сухая трава царапала ноги и впивалась в бедра. Янка поерзала на комковатой земле и обхватила себя руками, стараясь согреться. Куда теперь идти, что делать?

В бараке оставаться было нельзя – каким‑то образом прознавшие правду женщины, отстраненно молчали, изредка перешептываясь меж собой. И даже когда нависала зловещая тишина, она была наполнена такой враждебностью, что Янке хотелось бежать оттуда, куда глаза глядят.

Ну, почему же ей так не везет? Почему?

Янка всхлипнула и опустила голову.

Почему жизнь не хочет выдать ей хотя бы один счастливый билетик? Почему за все приходится бороться, кричать, вырывать, отгрызать и завоеванное прижимать к груди, чтобы не отобрали другие? Почему никто никогда не хочет помочь? Есть ли где‑то на земле вообще место, где ей было бы хорошо? Где ее любили бы, поддерживали, понимали….

Подняв усталое зареванное лицо к небу, Янка не увидела ничего, кроме одиноко висящей луны, смотревшей на нее – толстую некрасивую – с укоризненным молчанием.

Если раньше были силы бороться, то теперь их не осталось совсем. Не осталось желания спорить, драться, отвоевывать лучший кусок, махать руками, чтобы получить что‑то. Эта ночь незаметно и тихо обнажила ту суть, которую Янка так тщательно оберегала от посторонних глаз – ее неуверенность и нелюбовь к себе, ее беспомощность и страх перед каждым, кто мог насмешливо указать пальцем и оскорбить резким словом. Только ожесточенность и грубость помогали выживать той, которая на самом деле не была ни сильной, ни особенно талантливой, ни, как показала практика, везучей.

Янка знала, что некрасива.

А некрасивым жизнь не делала подарков. Если смазливым мордашкам все давалось без усилий, все само текло к ним в руки, то таким как Янка, приходилось бесконечно бороться, полагаясь на мозги, случай или интуицию. Но и те, раньше или позже подводили. Вот как сейчас….

Казалось, безукоризненно продуманный план, провалился так стремительно, что настало время усомниться и в умственных способностях. А это был последний оплот, на котором Янка базировала хоть какое‑то уважение к себе. Теперь, разрушилось и это.

И она сидела, прижавшись спиной к стене барака – тихая и подавленная, маленькая и потерянная, где‑то на затерянном ранчо, окольцованном горами, далеко от дома, далеко от нормального мира, далеко от знания о том, что же делать дальше до тех пор, пока слезы на лице высохли, и она не начала клевать носом. Голова ее постепенно опустилась на грудь, а усталое скрюченное тело сморил сон.

Из какого‑то мутного небытия начали выплывать встревоженные голоса.

Кто‑то бубнил, ругался?

Янка резко вздрогнула от холода и проснулась. Тело окоченело, руки покрылись гусиной кожей и затекли. И еще было страшно. Что‑то было не так…. Что разбудило ее?

Она резко огляделась вокруг и поняла, что уснула сидя прямо на земле позади барака. Луна все так же висела на черном небе, но теперь уплыла правее и одним боком закатилась за деревянную крышу.

Янка пошевелилась и вдруг снова услышала голос. Знакомый, грубый, надтреснутый.

– Где она может быть? Куда ей деваться ночью?

Грег! Янка резко и судорожно выходнула.

Грег пришел за ней! Он ищет ее. Не иначе, как хочет наказать, что она сдала его Халку. С чего бы еще ему будить ягодниц?

Она застыла от страха, прислушиваясь. Кто‑то из женщин недовольно ответил ему.

– Почем нам знать, куда она подевалась? Затемно уже пришла, мы уже спать легли, кто ее знает….

– Ну‑ка зажги лампу, покажи мне ее кровать! – Прорычал Грег. – Небось прячете ее где‑нибудь….

– Да, смотри, жалко что ли? – Огрызнулся кто‑то в ответ, после чего зашуршали шаги и заскрипели половицы.

Бежать! Нужно бежать!

В первую секунду Янка не могла ни думать, ни говорить, ни двигаться. Зачем он пришел за ней посреди ночи, даже еще и злой, как собака? Убить? Боже мой! Боже мой! А если не убить, то точно покалечить. Нужно к черту убираться отсюда, куда угодно, куда‑нибудь, лишь бы не нашел….

Она подскочила с земли, куксясь от боли в коленях и продрогшем паху, и стала перебежками продвигаться к ближайшим зарослям. Как только достигла их, юркнула в кусты и затаилась с гулко бьющимся сердцем. Колени снова опустились на что‑то колючее, но Янка сдержала стон и сжала зубы. Казалось, невыносимо громко шумело в легких собственное дыхание.

Что же теперь делать? Как спастись от Грега? Вот ведь черт мстительный, никак отстать не хочет. И плевать ему, что уже завтра ее здесь не будет, хочет сам руку приложить, пока еще есть возможность. Маньяк какой‑то!

Она затравлено огляделась по сторонам, пытаясь прикинуть, в какую сторону лучше двигаться. Скоро Грег поймет, что ее нет в бараке, и тогда ринется искать ее по периметру. И если не взял с собой других охранников, значит, не хочет, чтобы они были в курсе дела. А это еще хуже…. Значит, точно добром не кончится, если найдет.

Ветки полностью закрывали обзор, приходилось полагаться на память. Первым делом, нужно как можно дальше уйти от барака. Не дай Господь, засечет ее майку в кустах, тогда никакие бабы рядом не помогут.

Выбрав направление, Янка быстро и по возможности тихо, пробралась сквозь царапающие ветки с противоположной стороны и выбралась из зарослей. К полю! Там можно ненадолго укрыться. Перебежав пустынную дорожку, что отделяла урожай кукурузы от ягодных посадок, она юркнула в высокую густую траву, которая недовольно зашелестела и сомкнулась у нее над головой.

Здесь укрытие хорошее, но спрятать надолго не сможет, потому что примятые листья укажут след беглянки лучше всякой сигнальные ракеты. Любой, у кого есть фонарик, тут же увидит, куда двинулась «добыча». А у Грега фонарик точно есть. Всегда был. С чего бы сегодняшний день стал исключением?

Стараясь не обращать внимание на панически колотящееся сердце, Янка пыталась собрать судорожно разбегающиеся мысли в более менее приемлемый план.

Где можно спрятаться?

Поля отпадают (любое движение будет заметно по верхушкам растений), до каменоломни не добраться, потому что дорога до самого холма просматривается другими охранниками, там только появись, и сразу же скрутят….

«Думай! Думай! Думай!»

То и дело поглядывая в сторону женского барака, Янка отчаянно боялась засечь появившуюся где‑нибудь в поле зрения фигуру Грега.

«Ну, куда же пойти?»

В особняк Халка не пробраться, вокруг постоянно ходят патрули. Да и далеко внутри дома не убежишь. Изолятор на ночь закрыт. Для того чтобы попасть в ягодные заросли, придется снова идти к бараку, а где‑то там Грег….

Янка чувствовала, что начинает истерить. Время было на исходе. Нужно было куда‑то убираться, но она никак не могла придумать куда. Любое место на ранчо теперь являлось потенциально опасным, и только за его пределы Грег не сунулся бы….

Дата добавления: 2015-05-26