Жанровый состав русского фольклора 3 страница

тем еще не означает отличия жанров и наоборот: одна и та ясе тема может фигурировать в различных жанрах. Поэтому положить тематический признак в основу нельзя.

Мы положим в основу другой признак, а именно форму исполнения. По форме исполнения в классической крестьян­ской лирической песне можно ясно отличить два больших вида: это, с одной стороны, песни, которые исполняются в сопровождении различных телодвижений: в основном это песни хороводные, плясовые и игровые; с другой стороны, есть песни, которые исполняются одним только голосом, без телодвижений хореографического или мимического характе­ра; такие песни могут исполняться стоя или сидя, при неко­торых работах, на посиделках, хором или в одиночку. В нау­ке эти песни не получили обозначения. В Сибири такие пес­ни именуются «проголосные», но этот термин неудобен по­тому, что в, других местах этим словом обозначаются песни протяжные. Римский-Корсаков в своем сборнике «Сто рус­ских народных песен» (СПб., 1877. С. 24) назвал их голосо­выми. Термин «голосовые песни» может быть принят как термин условный, обозначающий, что песни исполняются только голосом. Различие этих двух больших видов песен может быть положено в основу начального деления. Подроб­ное рассмотрение их пока не может входить в задачи нашего изучения. Нам пока достаточно установить общие черты их. Хороводные, игровые и плясовые песни обладают особым стилем. Обычно они имеют куплетное строение (чего нет в песнях голосовых). Такие песни обладают особыми законами композиции. Так, например, последние строки каждого куп­лета могут повторяться с изменением одного-двух слов. В первом куплете одной из песен сборника Римского-Кор-сакова (№ 55) девушка поет о том, что она уронила венок и зовет батюшку поднять его, но батюшка венка но подни­мает; во втором куплете фигурирует матушка, а в третьем — милый, и он поднимает венок. Композиционные приемы хороводных песен очень ясны и могут быть, изучены⁹. Хоро­вод может своими движениями совершать различные фигу­ры. Так, Балакирев отличает хороводные песни «круговые», когда хоровод движется по кругу, и «ходовые», когда Поющие стоят или ходят друг за другом. Можно отличить и другие виды хороводов. Игровые песни своим содержанием

⁸ Е. Линева. Великорусские песни в народной гармонизации. Вып. 2. Песни новгородские. СПб., 1909. С XIII.

⁹ Н. Бачинская. Русские хороводы и хороводные песни; М.—Л., 1951.

связаны с игрой, под которую они исполняются (заинька, воробушек и др.). Вне игры эти песни собственно не имеют смысла, хотя могут исполняться в одиночку, например как некое воспоминание об играх молодости. Игры и игровые песни отличаются также по тому, исполняются ли они на открытом воздухе или в избе. Игры зимой в избе и летом в поле или на улице бывают разные. Игровые песни тесно свя­заны с играми, и очень часто из текста песни можно устано­вить, в чем игра состояла. Игровую песню можно узнать не­зависимо от того, обозначена ли она собирателем как тако­вая или нет. Границы между хороводными и игровыми пес­нями не всегда можно установить точно, так как самое веде­ние хоровода есть род игры. В плясовых песнях содержание песни менее тесно связано собственно с пляской, чем содер­жание игровых с игрой. Любая частая песня может быть использована как плясовая, под любую частую песню можно плясать. Однако не под всякую частую песню непременно пляшут. Если игровую песню можно узнать независимо от того, обозначена ли она как таковая или нет, то плясовую по тексту узнать нельзя. Из этого следует, что плясовые песни собственно не представляют жанра. Тем не менее использо­вание песни для пляски — важный признак целого ряда частых песен.

Точное определение хороводных и игровых песен затруд­няется еще том, что ведение хороводов с течением десятиле­тий начинает отмирать. Текст же и напев песен держится. Исполняемые вне хороводов такие песни начинают менять­ся, иногда — портиться. Они теряют куплетное строение, повторения и другие признаки классической хороводной песни. Если такую песню услышать или прочесть впервые, ее не всегда можно узнать как хороводную. Под «хоровод­ными» следует понимать исконно хороводные, т. е. такие, которые в своей первоначальной и полной фирме исполня­лись при ведении хоровода. Может встретиться и обратный случай. Хоровод может исполнять.песню, вовсе не хоровод­ную по своему характеру. Собиратели иногда называют та­кие песни «хороводными», но это в данном случае означает лишь то, что песня исполнялась хороводом, хотя она и не хороводная по своему характеру.

Переходя к песням голосовым, мы и здесь должны будем установить какие-то первичные группы. Среди песен голосо­вых резкими отличиями обладают ярко выраженные протяжные и ярко выраженные частые песни. Разница темпа вместе с тем есть разница характера песни, настроения, вы­раженного в ней. Протяжные песни по содержанию своему лиричны, выражают глубокие задушевные чувства поющих. По содержанию это песни грустные, элегические. Частые песни, наоборот, носят веселый и шуточный характер, по со­держанию своему могут иметь сатирическую окраску. Они выражают не столько индивидуальные, сколько коллективные чувства. Но не все песни носят ярко выраженный протяж­ный или частый характер. Некоторые собиратели и состави­тели сборников вносят категорию «полупротяжные». С точ­ки зрения логической, это правильно, но особой необходи­мости в таком обозначении нет. «Полупротяжные» песни — это такие, темп которых не имеет решающего значения для их характера. Если песня не имеет ярко выраженного темпа, темп может при изучении песенного состава и его характера вообще не обозначаться. Веселый, юмористический и сати­рический характер типичен для частой песни, но обратное отношение не всегда будет правильным. Возможны веселые и радостные и даже сатирические песни, не имеющие характера частых. Поэтому, обозначая песню, необходимо, кроме определения темпа, обозначить также, не имеет ли она шуточного или сатирического характера. Наконец, песня должна быть определена и изучена со стороны содержания или темы. Как уже указывалось, тема сама по себе не может служить признаком жанра. Тем не менее для понимания смысла песни тема или содержание — основной момент. Большинство собственно крестьянских песен, как хороводно-игровых, так и голосовых, посвящено любви и семейной жизни. Этому же посвящены и многие шуточные частые песни. Но содержание песен этим не исчерпывается, и исследование должно установить и другие темы лирических песен. Так, есть протяжные песни о крестьянской неволе, есть частые сатирические песни о духовенстве, песни о лени­вых или строптивых женах, о лентяях и неудачниках и др.

Перелистывая антологию Соболевского или любой другой сборник, легко убедиться, что собиратели или издатели обыч­но обозначают песню каким-нибудь одним словом. Так, на­пример, одни песни названы «хороводные», другие — «посиделочные», третьи — «парные», четвертые — «протяжные» и т. д. Такой способ не помогает разобраться во множестве видов

крестьянской лирической песни. Их следует обозначать не по одному признаку, а по совокупности нескольких признаков.

Как минимум, для первичного определения песен каждую из них следует определять с пяти точек зрения.

1. Прежде всего необходимо определить, является ли песня хороводной или она исполняется только голосом. В сомни­тельных случаях, когда песня потеряла свой хороводный ха­рактер, исконность хороводного исполнения может быть установлена путем сличения вариантов.

2. Особо следует выделить игровые песни или игровое (хороводно-игровое, или посиделочное) применение их.

3. Протяжное или частое исполнение характеризует два совершенно разных типа песен, и темп исполнения, если он очевиден и ярко выражен, должен быть обозначен. Проме­жуточные формы, как уже указывалось, не имеют суще­ственного значения для определения песен, и нет необходи­мости особо их указывать.

4. Частые песни вместе с тем обычно имеют шуточный или сатирический характер, что очень важно для определения типа песен. Шуточный характер могут иметь песни и не­частые, что также должно войти в определение.

5. Хотя тема или содержание и не имеют решающего зна­чения для определения жанра, к которому песня относится, они должны быть обозначены, войти в определение песни, что поможет лучше понять взаимоотношение между формой и содержанием.

Не во всех случаях необходимо установление всех пяти признаков, но проверять песни надо по всем.

Приведем несколько примеров того, как может выглядеть конкретное применение такой системы определений к от­дельным песням взамен определений через одно слово, какое господствует в нашей фольклористике.

1. «Не вечерняя заря занималась...» (Соб. V, № 213), «Что цвели-то, цвели, цвели в поле цветики» (Соб. V, № 595), «Вы, туманы мои, вы, туманушки» (Соб. VI, № 308) — пес­ни протяжные голосовые о любви.

2. «УЖ вы горы мои, горы Воробьевские» (Л. и Пр., № 1). «Степь Моздокская» (Л. и Пр., № IV), «УЖ ты поле мое, поле чистое» (Блк., № 25) — песни протяжные голосовые о смерти на чужбине.

3. «Катенька веселая» (Блк., № 20), «Заиграй, моя волын­ка» (Блк., № 23), «Под яблоней зеленою» (Блк., № 26) — голосовые частые (иногда плясовые) о любви.

4. «Во лузях» (Блк., № 18), «Стой, мой милый хоровод» (Блк., № 24), «Как под лесом под лесочком шелкова трава» (Блк., № 27) — хороводные о любви, браке, семье.

5. «Ты поди, моя коровушка, домой» (Соб. VII, № 136), «Молодка, молодка молоденькая» (Блк., № 13). «Посеяли девки лен» (Блк., № 34) ~ частые хороводные или плясо­вые, шуточные о любви, браке, семье.

6. «Как во городе царевна, царевна» (Блк., № 28), «Царев сын хоробер» (Авд., с. 116), «Заинька, ты где был побывал?» (Шейн, № 348) — хороводно-игровые о любви, браке, семье.

7. «Дуня тонкопряха» (Соб. VII, №№ 17—21), «у меня квашня по избе прошла» (Кит., № 58), «Я с комариком плясала» (Ак., № 182) — частые хороводные или хоровые, иногда плясовые сатирические и шуточные о ленивых и не­радивых женщинах.

8. «Не спасибо те, игумну тебе» (Бал., № 15), «Я по ке­лейке хожу» (Соб. VII, № 361), «А пойти было к обедне» (Соб. VII, № 349) — частые беседно-игровые или плясовые сатирические о духовенстве.

Какие же жанры можно наметить в этой богатой области лирической песни? Состав собственно крестьянских необря­довых песен в поэтическом отношении настолько богат и разнообразен, что включает в себя различные песни, которые но могут быть отнесены к одному и тому же жанру. Дей­ствительно: достаточно напомнить себе хотя бы начальные строки таких песен, как

Туманы мои темные, ничегохонько было Да сквозь эти туманы ничегохонько не видно

(Соб., V, 540) и с другой стороны:

Заиграй, моя волынка,

Заваляй, моя дубинка!

Любо, любо, любо, дочка,

Заваляй, моя дубинка!

(Соб., 170), чтобы воочию увидеть, что крестьянские необрядовые песни не составляют жанра и что в состав их входят разные жанры. Мы бы считали, что песни хороводные, игровые и плясовые составляют жанр, отличия же их между собой составляют группы, подгруппы и т. д. Несколько иную картину дают песни голосовые. Частые, несомненно, составляют особый жанр, выделяясь не только ритмом, но и образами, всей своей поэтикой. Они предварительно могут быть сосчитаны жанром. Другой жанр составляют песни нечастые, среди них особый вид — протяжные. Таким образом, для первичной ориентировки мы можем выделить следующие жанры кре­стьянской лирической необрядовой песни: 1) хороводные и игровые; 2) голосовые частые; 3) голосовые нечастые и в том числе протяжные.

Каждая из этих групп распадается на разновидности, кото­рые могут стать предметом уже специального изучения кре­стьянской лирической песни. Дальнейшее разделение может идти по темам. Так, хороводные и игровые могут быть рас­пределены на песни о любви, о семье; этим почти исчерпы­вается их тематическое содержание. Частые могут быть рас­пределены по тем же темам, но сюда еще прибавятся сати­рические и шуточные о попах, о ленивых женах и т. д. Рав­ным образом все другие жанры или виды их могут быть рас­пределены по темам. При таком распределении темы будут повторяться по жанрам. Никакой беды в этом нет. Такое распределение будет иметь собственно научный характер. В целях эмпирических (например, при систематизации мате­риала для сборников, для обзоров и т. д.) можно в основу положить тему или содержание: песни о любви, песни о семье, песни о смерти на чужбине, песни о неволе и т. д. с подразделением их на жанры: песни о любви — голосовые протяжные и примыкающие к ним (голосовые частые, хоро­водные и игровые). Аналогичное распределение возможно для других тем; в таких случаях будет повторяться жанровое обозначение. При этом окажется, что между темами и жанрами есть тесная связь. Так, например, совершенно оче­видно, что не может быть частых, игровых или хороводных песен о смерти на чужбине, равным образом не может быть, например, протяжных песен о проделках хитрой жены, пы­тающейся обмануть своего старого мужа. Такая песня может быть только частая. Нарушение этой связи возможно только в песнях пародийного характера. Так, песня об алчности или пьянстве попов может исполняться как протяжная с исполь­зованием церковных мотивов песнопения.

Особый мир представляет собой детский песенный фольк­лор. Эта область мало изучена, между тем она заслуживает самого пристального внимания. В этой области созданы та­кие ценности, которые по сегодняшний день используются при воспитании малышей. Детскую песню систематически собирали только два собирателя: это П. А. Бессонов (Детские песни. М., 1868) и П. В. Шейн, который в своем «Великоруссе» отвел детским песням большой раздел. Недавно (1961) в ар­хиве Бессонова был обнаружен прекрасный сборник детских песен, записанных А. В. Марковым. Остальные собиратели записывали детские песни лишь, походя, случайно, или же, как А. И. Соболевский, совсем игнорировали их. Названные собиратели впервые систематизировали их, и эти попытки, сделанные на большом и внимательно рассмотренном мате­риале, могут быть положены в основу при изучении детского песенного фольклора. Надо отличать песни, которые поются взрослыми для детей или во всяком случае старшими для младших и самых маленьких. Другие поются самими детьми.

Колыбельные песни очень разнообразны как по своему со­держанию, так и по форме и формам исполнения. Самое важное в них — спокойный убаюкивающий ровный напев. Слова имеют подчиненное значение и часто колыбельные песни состоят из нанизывания образов из жизни людей и животных.

Другие песни — это всякого рода «потешки», прибаутки, которыми забавляют самых маленьких детей. Детей при этом качают на носках ноги или дают им провалиться между колен, играют с их ладонями («ладушки») и пальцами или вообще поют смешные песни про кошкин дом, или про зайчика, или — веселые небылицы, например, — как журавль ходил на мельницу и что он там видел.

Другие песни поются самими детьми. Прежде всего это песни, которые исполняются при играх. Детские игровые песни представляют собой совершенно иное явление, чем игровые песни взрослых. Детские игровые песни сопровож­дают некоторые моменты детских игр, и без знания их они непонятны. Целый ряд таких игр описан Шейном (в кор-

П. Д. УХОВ. Детские песни, записанные А. Марковым в центральных губерниях в 1892—1896 годах // Вестник Московского университета 1961

№ 4, № 5.

шуна, в короля, мак, хрен и др.), причем приведены и пес­ни, сопровождающие эти игры.

Особый вид песен при игре — это считалки. Считалки не всегда поются, и к песням их можно относить лишь условно. Какое богатство словесного ритмического творчества и вся­ких выдумок кроется в считалках, показано в сборнике Г. С. Виноградова и в статье, сопровождающей это собрание".

Дети очень любят поддразнивать друг друга и петь насмеш­ливые песни. Такие песни-дразнилки и песни-насмещки представляют особый, очень забавный и интересный вид дет­ского творчества.

- Наконец, подобно тому, как взрослые поют свои песни о своей жизни, так и дети поют свои, сложенные ими песни обо всем, что они видят и слышат в деревне. Часто эти пес­ни состоят из набора слов, образов, словесных отрывков без всякой логической связи, но эти песни имеют свою логику, отличную от логики взрослых. Большинство их имеет шуточ­ный, веселый характер, и отделить их от песен-дразнилок и песен-насмешек не всегда возможно. Шейн несколько тяже­ловесно озаглавил раздел, посвященный этим песням: «Пе­сенные прибаутки и приговоры, которыми дети, вышедшие из младенческого возраста, уже начинают сами себе тешить и забавлять». Это — песни детей об окружающей их жизни.

Каждый из выделенных здесь видов детского песенного фольклора представляет собой особый жанр. Жанровое бо­гатство и разнообразие этого вида крестьянского творчества довольно значительно.

Таков общий жанровый состав собственно крестьянской лирики. Все виды крестьянской лирики прямо или косвенно связаны с земледельческим трудом, с бытом, жизнью и нра­вами старой русской деревни.

Лирическая песня не отражает всей тяжести крестьянской жизни при царском строе и помещичьей эксплуатации. Эта жизнь была настолько тяжела, что она многих гнала из де­ревни. Одни легально уходили искать приработков, другие бежали, превращались в бродяг, уходили в разбой и попадали в тюрьмы. Надолго отрывала крестьян от земли солдатчина. Наконец, с ростом капитализма и фабрично-заводского про­изводства часть крестьянства уходила в города и постепенно превратилась в потомственный пролетариат.

¹¹ Г. Виноградов. Русский детский фольклор. Иркутск, 1930.

Некоторая часть крестьян насильственно отрывалась от земледельческого труда самими помещиками. Их брали на услужение в поместье или увозили в города и делали лакея­ми. И те и другие создают свой фольклор, отличный от фольклора крестьянского. Песни дворовых составляют не­сомненный, притом очень специфический жанр. С одной стороны, в них отражен весь ужас, все унижение крестьяни­на, всецело зависящего от произвола барина и подвер­гающегося жестокой порке за малейшие провинности. С другой стороны, в них есть элементы какого-то фривольного или развязного тона, который совершенно чужд песням кре­стьянским и который свидетельствует о развращении кре­стьянской психики под влиянием «цивилизованной» барской среды. Еще сильнее этот тон выражен в городских лакейских песнях, число которых очень невелико, но которые, несом­ненно, также составляют особый жанр.

Крестьянин, оторванный от земли, еще мог некоторое время петь свои старые, с детства слышанные песни. Но эти песни не соответствовали его новым жизненным условиям. Он начинал петь о своей жизни новые песни, первоначально используя старый поэтический арсенал, но постепенно созда­вал песни новые по содержанию и по форме. Эти песни по­лучают острую социальную направленность.

Бурлацкие песни сопровождают работу бурлаков. В совре­менном языковом обиходе «бурлаками» называют тех, кто на реках тянул барки против течения. Но в народном обихо­де «бурлаками» называли всех, кто уходил на сезонные при­работки. Обычно уходили и работали артелями. Чаще всего уходили именно на речные работы, но в более древние вре­мена, когда под пашню вырубали леса, бурлаки нанимались на работу по вырубке лесов. Такие песни пелись тогда, когда требовалось групповое усилие ритмическими рывками, напри­мер при сведении баржи с мели, при вбивании или вытаски­вании свай, при сваливании подпиленного дерева, при выкор­чевывании пней и других работах. Песня заменяла команду, а иногда команда входила в состав песни. Это, таким обра­зом, трудовые песни. Такие песни известны многим народам.

От бурлацких трудовых песен надо отличать песни о бур­лаках. О бурлаках поется в женских крестьянских песнях. Девушка вышла за бурлака, считая его за вольного человека, имеющего хороший заработок. На самом же деле «у него один алтын во котомке да вязовая дубинка за плечами». По-

добные песни о бурлаках относятся к жанру голосовых про­тяжных песен любовного содержания.

С XVI века широкие формы принимает бегство на окраи­ны. Опричнина, военное разорение, голод, эпидемии, невы­носимый гнет — все это приводило к образованию каза­чества. Но далеко не все доходили до окраин. Многие уходи­ли в разбой. Разбойник представлялся крепостному крестья­нину человеком, вырвавшимся на волю. Мало того, грабя бо­гачей, разбойник совершал правое дело, восстанавливая по­пранную социальную справедливость. Разбойник превращал­ся в героя. Песни о таких героях можно назвать удалыми. В крестьянском сознании это молодец, вырвавшийся на волю. Широкие волжские просторы — фон многих таких песен. Разбойники ездят по Волге, ловят и казнят губернатора. Они устраивают засады по дорогам, иносказательно именуют себя рыболовами, которые ловят осетров, понимая под этим куп­цов. Или же в песне с насмешкой и прибаутками сообщает­ся о том, как «усы», т. е. разбойники, ограбили кулака:

«Хлеба он не пашет, да рожь продает, он деньги берет да в кубышку кладет». Такие песни могут быть названы удалыми. Так их назвал Сахаров, и это название было подхвачено Бе­линским. Они поются в быстром темпе. Но есть разбой­ничьи песни совершенно иного характера. Воспевая удалых героев, народ вместе с тем смутно понимал, что разбой не есть такая форма социальной борьбы, которая может при­вести к изменению жизни или социального уклада. В таких разбойничьих песнях широко распространены мотивы тюрь­мы, казни, виселицы. Разбойник неизменно сталкивается с государством, и государство всегда побеждает. Разбойник знает, что он будет казнен, и народ изображает эту казнь как дело справедливое. Так разбойничьи песни отражают трагизм и безысходность положения беглого крестьянина, ставшего раз­бойником. Такие песни по форме исполнения принадлежат к протяжным. Это песни трагического содержания и траги­ческого тона. К таким принадлежит, например, знаменитая песня «Не шуми, мати зеленая дубровушка», песни о сиро­тинушке, который ушел на Волгу в разбой, а теперь сидит в тюрьме и рассказывает о своем прошлом. Таким образом, разбойничьи песни как таковые еще не составляют жанра. В их состав входят песни, по крайней мере, двух жанров — это песни удалые и песни протяжные. Протяжные песни мы уже видели, говоря о голосовых крестьянских песнях. Но тем не

менее вся совокупность поэтики разбойничьих песен иная, чем поэтика протяжных песен любовного и семейного содержания; образы действующих лиц, эпитеты, лексика, метафоры иные, чем в песнях крестьян на земле. В них изображается иная действительность и иное отношение к ней. Все это говорит о том, что протяжные разбойничьи песни представляют собой иной жанр, чем протяжные песни любовно-семейного содержания.

Особый жанр народной лирики представляют также песни солдатские. Возможно, что при их специальном монографи­ческом изучении удастся установить и в числе солдатских пе­сен наличие нескольких различных жанров или жанровых групп. Среди солдатских песен нет таких, которые по анало­гии с разбойничьими можно было бы делить на протяжные и веселые, фольклорные солдатские песни, которые нам из­вестны, носят более или менее ярко выраженный протяж­ный характер. Вся жизнь солдата, от момента призыва и до смерти на поле сражения, отражена в этих песнях. Солдату не до лазоревых цветочков и шелковой травы, и о них он никогда уже не поет. Он поет о писарях, забривающих лоб, о муштре, учениях, тяжести солдатской службы с караулами, трудными переходами, тяжелой амуницией, зноем и холо­дом, о нечеловеческом с ним обращении, о море крови и трупах после боев. Но вместе с тем эти песни — не жалобы и не стоны. Это правдивое изображение жизни. Вопреки этой жизни солдат знает, что он выполняет долг перед роди­ной, и служит верно. Все это заставляет нас выделять солдат­ские песни в особый жанр народной песни. Предмет этих песен — солдат в быту, в буднях солдатской жизни. Эти вои­ны, живущие так тяжело и трудно, вдали от родных земель и от своих семейств, выносят на своих плечах все тяжести исторических побед русского оружия. Но эти песни — об ис­торических боях и полководцах — представляют собой уже иной жанр — жанр воинских исторических песен, созда­ваемых участниками походов. С другой стороны, не относят­ся к солдатским песням песни девушек и жен, поющих о разлуке с милым, взятым в армию. Такие песни о солдатах не являются солдатскими песнями. Они принадлежат к жанру любовной протяжной крестьянской лирики.

Песни тюрьмы, каторги и ссылки неоднородны по своему составу. Можно явственно отличить два разных вида их. В одних поется о молодце в неволе. За что он попал в тюрьму, об этом в большинстве случаев не говорится или, если и го­ворится, то очень глухо; можно догадаться, что до тюрьмы парня (иногда и девушку) довела любовь. По форме испол­нения они относятся к протяжным. Основные мотивы их — тоска по воле, просьба к родителям, к жене, к милой выку­пить их. Заключенный смотрит из острога в окно, видит до­рогу, видит своего коня. Руки и ноги закованы в кандалы, кандалы гремят и стирают кожу.

Другой вид тюремных песен носит совершенно иной ха­рактер. Это — песни уголовников, которые бравируют своим прошлым. Песни эти не протяжные. Они сложены людьми полуграмотными. На строе и стиле песен явно сказывается литературное влияние. Размер песен хореический, большей частью четырехстопный, но он строго не выдерживается. Песни кое-где, от случая к случаю, пересыпаны рифмой. Картины и мотивы здесь иные, чем в протяжных тюремных песнях. За поджог, за воровство или мотовство парня ведут наказывать. Описывается наказание плетьми, обрисовывается фигура палача. Эти страшные подробности как бы контрас­тируют с шутливым тоном песен и складом речи. Наказание бродяги плетьми описывается в стиле плясовой песни.

Следует оговорить, что песни политических ссыльных не относятся к области фольклора, хотя некоторые из них полу­чили широкое распространение. Они частично сложены по­этами и композиторами-профессионалами, частично самими ссыльными¹².

Следует сказать еще несколько слов о городском песенном фольклоре. Эта область очень мало изучена. Городская ме­щанская среда имеет свой фольклор. Он не отличается высо­кими художественными достоинствами, хотя искренность чувств, иногда очень трагических, совершенно несомненна. Эта среда создала жанр жестокого романса — песен литера­турного типа, содержанием которых обычно служит трагиче­ски завершающаяся несчастная любовь. По сюжетам неко­торые из этих песен близки к балладам.

Завершающее звено в развитии русской народной песни — это песни рабочих. Они представляют собой явление прин­ципиально иного характера, чем до сих пор рассмотренные песни. Их поэтика существенно иная, чем поэтика песни крестьян. Это — песни потомственных пролетариев. Отно-

¹² См. сборник «Песни тюрьмы, каторги и ссылки». М., 1930.

шение к действительности и способы ее изображения иные, как иным является и содержание этих песен.

По мере того как крестьянин, перешедший в город на завод, теряет свою связь, с деревней, меняется характер его песен. Первоначально в песнях рабочих используется арсенал старой протяжной песни. Они начинаются с таких обраще­ний, как «Вы леса ль, мои лесочки, леса мои темные!..», «Я вечор-то, добрый молодец...», «Ах, у нашего государя, света батюшки...» и др. Можно говорить о наличии некоторого ко­личества протяжных рабочих песен. По жанру они отнюдь не совпадают с протяжными песнями крестьян: весь мир образов и содержание их иные. Рабочие плачут, правда, совсем по-крестьянски, но плачут они не от тоски по милой, а о своей горькой жизни. Количество таких протяжных пе­сен очень невелико, но они есть, наличие их закономерно и объяснимо.

Но в целом рабочие создают свою песню не на традициях, идущих от крестьянской лирики, а на традициях, идущих от литературы. Правда, в XVIII веке, когда в поэзии господство­вал классицизм, или в начале XIX века, когда господствовал Жуковский, а русская поэзия в лице Дельвига, Мерзлякова, Нелединского-Мелецкого сама опиралась на ложно понятую крестьянскую песню, в этот период рабочему нечего было брать от профессиональной поэзии. Но он перенял два принципа: принцип ритмизации и принцип рифмы. Разме­ры ранней рабочей поэзии небогаты: это четырехстопный хорей, который впоследствии приводит к созданию частуш­ки. Рифма завоевывает песню постепенно и становится все острее и резче.

О, се горные работы, Скажем горные работы, Они всем дают заботы.

Так начинается старинная, относящаяся к концу XVIII или к началу XIX века горнозаводская песня, записанная в Змеи-ногорске (Алтай). Но в репертуар рабочих властно проника­ет классическая литература. В песню превращаются стихи Рылеева, Пушкина, Огарева, Плещеева, Некрасова и других поэтов, подхватываются талантливые стихи революционеров-профессионалов — Мачтета, Клеменца, Ольхина, Моисеенко и др. Все это не относится к области фольклора, но эти пес­ни влияют на создание и развитие собственно рабочего фольклора. Они создаются отдельными рабочими, имена ко­торых иногда названы, иногда нет. Такие песни известны нам из записей фольклористов, из листовок и подпольных сборников революционных песен, из архивов жандармских управлений, где записи таких песен хранились как веще­ственное доказательство. Песни эти не вполне подходят под понятие фольклора, основанное на изучении крестьянской поэзии. Но это и не литература в том смысле, как ее пони­мает большинство историков литературы. Это такая область народного творчества, где литература и фольклор смыкаются. Чем шире мы поставим границы изучения, не пытаясь искусственно отграничивать фольклор и литературу, тем из­учение будет плодотворнее.

Если подходить к рабочей песне с такой широкой меркой, то в ней, кроме выделенных выше протяжных песен фольк­лорного типа, можно выделить три вида песен.

Это, во-первых, песни, созданные самими рабочими, лири­ческого, или эпического, повествовательного, или смешанного лиро-эпического характера. Эти песни составляют опреде­ленный жанр, внутри которого можно проследить развитие и совершенствование как в отношении внешней формы, так и идейно-революционного содержания. От наивной веры в хорошего хозяина до понимания истинных причин социаль­ного неравенства и необходимости вооруженного восстания как единственного способа борьбы с ним — такова эволюция идейного содержания рабочей песни. От рифмованных вир­шей до полных драматизма ритмически богатых и с боль­шим подъемом созданных революционных песен — такова эволюция художественной стороны этих песен.

Другой жанр рабочей поэзии — песни сатирические. Эле­менты сатиры имеются уже в ранних рабочих песнях, но как самостоятельный жанр сатирическая песня развивается позже и достигает своего полного развития и период рево­люции 1905 года. Развитие сатирической песни соответствует развитию классового сознания рабочих. Если в начале этого развития ненависть и насмешки направлены против надзи­рателя, позднее — мастера, инженера и хозяина, после 9-го января этой мишенью становится царь и его министры, высшее духовенство, а в основе — система классового госу­дарства, возглавляемого царем.

Далеко не все в этих песнях может быть названо художе­ственно совершенным. Но, изучая поэзию рабочих и сопо­ставляя ее с поэзией крестьян, необходимо иметь в виду, что крестьянская лирика есть завершающая (а к XX веку уже клонящаяся к упадку) ступень развития этого вида народно­го творчества: поэзия же рабочих есть первая ступень совер­шенно нового качества поэзии, которое в короткий срок до­стигло высокой степени совершенства, но в состав которого

(входят формально и менее совершенные произведения, ко­торые, однако, выполняли историческую роль в формирова­нии и выражении революционного сознания рабочих.

Наконец, говоря о поэзии рабочих, нельзя не упомянуть о так называемой «гимнической» поэзии. Слово это не очень удачно, но оно укоренилось. Сюда входят такие песни, как «Марсельеза» и ее русские переработки, «Интернационал»,.похоронные марши («Замучен тяжелой неволей», «Вы жер­твою пали») и некоторые другие песни. Все эти песни — ав­торские, к фольклору собственно не относятся, но они стали подлинно массовыми, их пели, не зная, кто автор, они играли важную роль на митингах, демонстрациях, маевках, в ссылке, и при расширенном понимании природы рабочей поэзии и рабочей песни должны быть рассмотрены и изучены.

Таким образом, в составе рабочей поэзии можно наметить несколько групп, имеющих характер жанров: это протяжные песни фольклорного типа, лиро-эпические стихотворные пес­ни с нарастающим революционным содержанием, сатириче­ские произведения, также с нарастающим революционным сознанием, и гимническая поэзия, уже выходящая за грани фольклора.

Дата добавления: 2015-05-26