Дух времени

Часто от христиан, считающих для себя допустимым смотрение телевизора, можно услышать такое оправдание: «Я хорошее приму, а плохое отвергну». Но так может говорить только человек, не имеющий представления о святоотеческом учении о духовной брани, о борьбе с худыми помыслами, о стяжании чистоты сердечной. Преподобный Марк Подвижник свидетельствует: «Когда ум освободится от телесных впечатлений, тогда, соразмерно с сим, он видит ухищрения врагов».

«О, Царю Христе! Мир не хочет верить, но Ты сам уверяешь нас, что знамение не принадлежащих Тебе есть многочисленность… Образ мыслей и чувствований наиболее одобряемый нередко есть наиболее опасный», – писал святитель Феофан Полтавский. Вот почему нет ничего удивительного в том, что весьма многие прельщаются сегодня ложными чудесами.

Для того, чтобы ясно осознать пагубность звериной системы Экрана, нужно иметь, во-первых, строго православное мировоззрение и, во-вторых, верное духовное устроение и духовно здравый образ мыслей, «духовную ясность». «Всякий верующий, – говорит старец Паисий Святогорец, – который имеет верное устроение, поймет, что происходит». «Все человеки, – предупреждает святитель Игнатий (Брянчанинов), – руководствующиеся светом падшего естества своего, отчуждившиеся от руководства светом Божиим, увлекутся в повиновение обольстителю»[85]. И в другом месте этот святитель, указывая на главную причину отпадения христиан в апокалиптические времена, пишет: «…Кто же не принял внутри себя Царства Божия, тот не узнает антихриста, тот непременно, непонятным для себя образом, сделается его последователем».

Современный мирской дух есть дух антихриста. Дух мира сего обезличивает. Человек, живущий «по обычаю мiра сего», духовно мертв (см. Еф. 2, 1-2). Он живет в некоем одномерном, плоском, как экран, пространстве и не видит, что, на самом деле, все вокруг гораздо глубже, многомернее, значительней. «Величайшим врагом нашей души, врагом большим, чем даже диавол» назвал мирской дух старец Паисий Святогорец: «Он сладко увлекает нас и навеки оставляет нас с горечью. Тогда как если бы мы увидели самого диавола, то нас охватил бы ужас, мы были бы вынуждены прибегнуть к Богу и без сомнения шли бы в рай. В нашу эпоху в мир вошло много мирского, много духа мира сего. Это «мирское» разрушит мир. Приняв в себя мир сей, (став изнутри «мирскими»), люди изгнали из себя Христа».

«Дух времени, – писал святитель Игнатий, – таков и отступление от православно-христианской веры начало распространяться в таком сильном размере, безнравственность так всеобща и так укоренилась, что возвращение к христианству представляется невозможным… Христианство соделывается невидимым для нас, удаляется от нас, когда мы покушаемся убить его распутной жизнью, принятием разных лжеучений, когда мы покушаемся смесить христианство с служением миру. «Всяк делаяй злая ненавидит Света и не приходит к Свету» (Ин. 3, 2) (светом назвал Господь Себя. – Прим. свят. Игнатия). Ныне все, всей душой устремились к разврату, назвали его «наслаждением жизнью», – и пребывание в христианстве, возращение к христианству сделались невозможными для человечества. Для того и другого необходимо всецелое подчинение себя строгой христианской нравственности. Она воспрещает не только блуд, но и все, что приводит к блуду, чем внедряется в душу сладострастие, как то: театры, плясания, карты и прочие игры сатанинские, языческую литературу: она требует полного отречения от ветхого естества (Лк. 14, 26)» («О необходимости Собора по нынешнему состоянию Российской Православной Церкви». Записки епископа Игнатия Брянчанинова. 1862 – 1866 гг.). Нетрудно догадаться, что бы говорил святитель Игнатий об Экране, живи он в наше время.

О том, как христиане последних времен должны относиться ко всему тому, что предлагает им «современная культура» в Апокалипсисе сказано предельно ясно: «Выйди от нее, народ Мой, чтобы не участвовать вам в грехах ее и не подвергнуться язвам ее» (Откр. 18, 4).

В Евангелии говорится, что чудеса слуг антихриста – лжепророков готовы будут подчас прельстить и «избранных» (Мф. 24, 24). Сегодня мы это видим своими глазами. Только самые усердные христиане отказываются от смотрения телевизора, считая это грехом. А люди неверующие, маловерующие или только считающие себя христианами, но не имеющие правильного духовного устроения и блуждающие в лабиринтах собственного высокоумия («обмирщенные» христиане), не видят в этом греха, несмотря даже на предупреждения современных старцев.

Например, старец Антоний в письме одному священнику, своему духовному чаду, пишет: «Телевизор не смотри, особенно в служебные дни. Это семейный враг, разрушитель душ и развратитель телес человеческих. Похоть, насилие, неумеренность во всем – вот что он приносит людям. Этими волнами грязи враги наши просто убивают людей, калечат сознание, лишают здравомыслия и рассудка. А помраченному уму до спасения ли? Суди сам» («Письма старца Антония»). «Имея в доме этих двоих соблазнителей, радио и телевизор, просто не скроешься от предлагаемых нечистот» («Духовные беседы и наставления старца Антония», часть 2-я).

Примечательна следующая взаимосвязь. Христиане, отказывающиеся сегодня принимать цифровые имена, не смотрят и телевизор. А те из христиан, которые любят «мир сей» и считают, что им нужно «идти в ногу со временем» и быть «современными», и телевизор смотрят, и цифровые имена принимают. Но ведь о такой взаимосвязи между поклонением образу зверя и принятием числовых имен прямо говорит Откровение! Например: «…И не будут иметь покоя ни днем, ни ночью поклоняющиеся зверю и образу его и принимающие начертание имени его» (Откр. 14, 11); «И схвачен был зверь и с ним лжепророк, производивший чудеса пред ним, которыми он обольстил принявших начертание зверя и поклоняющихся его изображению» (Откр. 19, 20; см. также: 15, 2; 16, 2 и 20, 4). И святой Ефрем Сирин говорит, что «если кто не будет запечатлен печатью зверя, то не пленится и мечтательными его знамениями» («Слово на пришествие Господне…»)[86].

Обратим внимание и на следующее обстоятельство. Апостол Иоанн не случайно говорит о числовом «имени зверя» (стихи с 16-го по 18-й 13-й главы) сразу же после рассказа о ложных чудесах и о говорящей «иконе зверя» (14-й и 15-й стихи той же главы). Как мы выяснили, образ «иконы зверя» подразумевает и компьютерную технику. Значит, святой Иоанн сначала сказал о средстве внедрения в жизнь людей электронных имен – компьютере (который и хронологически появился до них), а потом уже о самих электронных, компьютерных именах. У апостола Иоанна это единый, целостный рассказ о будущей электронно-цифровой цивилизации.

Такой порядок повествования подтверждает и вывод о том, что «икона зверя» уже присутствует в нашей жизни. Ведь если нынешние цифровые имена – это те самые звериные имена, о которых говорит Откровение (а это мы считаем уже доказанным[87]), то и «икона зверя» и вообще ложные чудеса должны уже существовать и действовать, поскольку о них в Откровении говорится непосредственно перед словами об «имени зверя».

+ + +

Итак, правильно ли ждать, что когда-нибудь, при антихристе, вдруг повсюду будут поставляться некие статуи или изображения, убивающие (лазерным лучом или еще чем-то) всякого, кто откажется перед ними поклониться? Нужно ли ожидать того времени, когда в храмы будут вносить идолов, а в православные иконы вставлять говорящие иконы антихриста? Почему же мы не замечаем того, что пророчество о говорящем и действующем образе зверя исполняется на наших глазах?

Не потому ли, что сами каждый день поклоняемся этому звериному изображению, принося ему в жертву драгоценное время краткой жизни земной, эмоции и чистоту помыслов. Поэтому и не имеем духовной ясности, чтобы разглядеть очевидное. «Лицемеры! – скажет нам Христос. – Лице земли и неба вы различать умели, как же признаков "последнего времени" не распознали?» (ср. Лк. 12, 56 и Мф. 16, 3).

«Кто имеет ухо, да слышит» (Откр. 13, 9).

8. «ГОРЕ ВАМ, СМЕЮЩИЕСЯ…»

Легкое, непринужденно-поверхностное отношение к жизни стало болезнью нашего времени. Беззаботный и самоугождающий американский «стиль жизни» становится нормой и у нас: повсюду наблюдается отсутствие серьезности, глубины, особенно в среде избалованных, эгоистичных и пустых молодых людей. Ярким проявлением этого духа является насмешливость, которая распространена настолько широко и стала настолько привычной, что уже давно не воспринимается как нечто греховное. Можно сказать, что современный мир тонет в шутливом тоне.

Дух насмешливости проявляет себя в самых разнообразных формах. Сюда можно отнести и дурашливо-развязные высказывания всевозможных ведущих, и изыскания пародистов, и бытовые анекдоты. Смех используется и политическими деятелями, чтобы облегчить принятие себя слушателями, зрителями, избирателями.

О каких бы вещах ни шла речь в разнообразных программах и текстах электронных и печатных СМИ, и не только молодежных, – все непременно сдабривается смешком, ерничаньем. Причем смех этот особый: не добрая улыбка, не умная ирония, не «смех сквозь слезы» и даже не уничтожающий сарказм. Это тупой, безсмысленный смех над тем, что на жаргоне называется «прикольно». Вставить кольцо в пупок – «прикольно». Старушка упала – «прикольно». Кому-то голову размозжили, так что мозги брызнули во все стороны – тоже «прикольно».

«Анекдотический смех», которым смеются перед телевизором, в театрах, на концертах, на пирушках и вечеринках, которым «веселые и находчивые» люди легко осмеивают ближних, смеются над слабостями и над достоинством человеческим, над совестью и над грехами, для увеселения и для забвения печали, без смысла и тщеславно смеша других, все это – симптом болезни духа, греховная страсть.

К сожалению, насмешливость довольно широко распространена ныне и в церковной среде. И даже среди священнослужителей, монахов, воспитанников (как и преподавателей) духовных учебных заведений, а также среди «современных богословов». Последние умудряются использовать смех при изложении православного учения, для лучшего «усвоения» лекционного материала, как, например, диакон А. Кураев.

Любят посмеяться «современные богословы» и над выступающими против личных кодов и других проявлений апостасии «православными маргиналами», «иннэнистами» и «эсхатоложниками» (как они их насмешливо называют). Но мы не будем смущаться от этих насмешек, а будем делать свое дело, подобно тому, как праведный Ной, готовясь ко всемирному потопу, строил ковчег, не взирая на смех окружающих. Он исполнял волю Божию и все.

Так и мы будем поступать, помня слова Господа: «Если мир вас ненавидит, знайте, чтоМеня прежде вас возненавидел. Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир. Помните слово, которое Я сказал вам: раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас; если слово Мое соблюдали, будут соблюдать и ваше. Но все то делают вам за имя Мое, потому что не знают Пославшего Меня… Сие сказал Я вам, чтобы вы не соблазнились. Изгонят вас из синагог; даже наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что тем служит Богу. Так будут поступать, потому что не познали ни Отца, ни Меня» (Ин. 15, 18-21; 16, 1-3).

Глумление над истиной – черта последних времен. Как говорил западный религиозный философ Кьеркегор (1813–55): «Если бы Христос пришел в наше время, Его бы не предали смерти, а просто высмеяли бы». Было время, когда мученики умирали, свидетельствуя принародно о правде Божией. Нынешняя же идеология унизила и высмеяла человека, чтобы уничтожить истину. Так в советские годы пытались убить смехом религию, выпуская юмористические журналы «Безбожник» и «Антирелигиозник».

Гитлер говорил: «Некоторых я предпочитаю не делать мучениками. Мне довольно выставить их как грубых преступников. Я срываю с них маску благопристойности, и если этого оказывается недостаточно, показываю их перед всеми смешными и ничтожными». За этими декларациями нельзя не услышать голос Ницше, любимого писателя Гитлера, который в своем «Антихристе» так обращается к «богословам», то есть к верующим во Христа: «Неужели вы думаете, что мы дадим вам стать мучениками за вашу ложь?» (здесь говорит сам диавол, представляя истину ложью, а мучеников – преступниками). «Блажены изгнанные правды ради, – утешает нас Господь, – Блаженны вы, когда будут вас гнать и всячески неправедно злословить за Меня».

Православный психиатр Н. Гурьев действие смеха на то, по поводу чего он возникает, сравнивает с действием перевернутого бинокля на рассматриваемые предметы: они отдаляются и уменьшаются. Все, на что направлен смех, делается менее значащим, и отношение к нему становится более легким. Смех равно умаляет и добро, и зло. Если посмеяться над чем-нибудь хорошим, то оно вроде перестает быть хорошим и трудиться ради его обретения не имеет большого смысла. Если смех обращается на зло, то и оно делается маленьким, безобидным, совсем не страшным, не стоящим не только того, чтобы с ним бороться, но даже и того, чтобы от него отстраняться или просто опасаться.

Что несет в себе смех? Во-первых, смешливый человек, вольно или невольно, резко обедняет себе жизнь, вычеркивая из нее серьезные горести и большие радости, – все мелко, все никчемно, ничто не стоит серьезного отношения. Во-вторых, человек временно облегчает себе жизнь, ибо все мелкое и незначащее воспринимается легче. И, наконец, в-третьих, насмешливый человек, умаляя своей насмешкой окружающее, иллюзорно возвеличивается в собственных глазах.

Смех, как полагал мыслитель Т. Гоббс, есть проявление чувства превосходства. В соединении со снисходительностью насмешливость образует ту ровную и внешне безобидную черту характера, которую принято называть ироничностью, которая не имеет цели умалить окружающее, а скорее с усмешкой констатировать его малость и незначимость по сравнению с мечтательным несомненным величием ироничного человека.

Слово «ирония» (eironeia) в переводе с греческого означает – притворство. Язвительная, злая, безпощадная ирония называется сарказмом (от греч. sarkasmos – насмешка). Такой «едкий» смех – не от Бога. Ирония, сарказм, остр о ты – это пародия на евангельскую соль мудрости. Предел духовной нечистоты смеха – «гомерический хохот», гоготание...

Насмешливость (ироничность, смехотворство, юмор) сопровождается ощущением духовной опустошенности. Человек после приступов смеха делается доступнее для любых отрицательных воздействий, делается легко ранимым. Поэтому давно замечено, что за смехом, особенно у детей, следуют слезы.

Оборотная сторона насмешливости – лукавство и отчужденность. «Шутку, – отмечает архимандрит Рафаил (Карелин), – чаще всего рождает не доброта, а нечто совсем противоположное: превозношение и садизм; унижая человека в шутку, мы под видом добродушной игры доставляем удовольствие своему жестокому сердцу. Поэтому шутка выключает человека из духовной жизни».

Шутка – это создание ложного мира, мира карикатуры, а значит, мира демонического, потому что отец лжи – диавол. Поэтому современная западная (антихристианская) культура, насаждаемая диаволом и его служителями, оправдывает смех. Самым распространенным является, пожалуй, фрейдистское истолкование смеха как «механизма вытеснения болезненных психических комплексов».

«Есть два смеха: светлый и темный, – рассуждает об этом архиепископ Сан-Францисский Иоанн (Шаховской). – Их сейчас же можно различить по улыбке, по глазам смеющегося. В себе его различить можно по сопровождающему духу: если нет легкой радости, тонкого, мягчащего сердце веяния, то смех – несветлый. Если же в груди жестко и сухо, и улыбка кривится, то смех – грязный. Он бывает всегда после анекдота, после какой-нибудь насмешки над гармонией мира. Искривляемая гармония мира искривляет душу человека, и это выражается в искривлении черт лица».

По учению святых отцов, безчинный смех – знак сластолюбивого сердца, души слабой и немужественной; смех рождается от беса блуда, от тщеславия, дерзости и пресыщения; смех расточает собранное в душе добро, удаляет от благодати Господней, убивает память смертную, производит забвение Страшного Суда. Зараженный духом смешливости человек не способен молиться «в духе и истине» (Ин. 4, 23-24), ибо он не может молиться, как говорится, «со всей серьезностью», то есть от всего сердца, молитвой личной, в которой бы он всей своей личностью присутствовал бы. Вот почему человека смеющегося святые отцы считают нерадивым и невнимательным в духовной жизни. Внимание в молитве (т. е. в Богообщении) – это присутствие в ней всей своей личностью, и именно «таких поклонников Отец ищет Себе» (Ин. 4, 23).

«Ничто не делает нас столько сообщниками мира, и живущих в мире, и тех, которые в мире преданы пьянству и блуду, и не удаляет нас столько от сокровищ премудрости и познания тайн Божиих, как смехотворство и дерзновенное парение мыслей», – наставляет преподобный Исаак Сирин. По его словам, «остроумие речей остужает в душе горячность любви ко Христу» («Слова подвижнические», слово 68). «Если ничто так не согласно со смиренномудрием, как плач, – учит преподобный Иоанн Лествичник, – то, без сомнения, ничто столько не противится ему, как смех» («Лествица», степень 7).

Насмешливость осуждается в Священном Писании. В качестве примера можно привести историю с Хамом, который посмеялся над наготой спящего отца своего, праведного Ноя (см. Быт. 9, 21-23). Этот грех Хама повлек за собой проклятие для всех его потомков (см. Быт. 9, 24-25).

Христос ублажает не смеющихся, но плачущих, говоря: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся» (Мф. 5, 4). «Горе вам, смеющиеся ныне! ибо восплачете и возрыдаете», – говорит Господь (Лк. 6, 25). Заплачете, потому что увидите, что приложили Богом данную способность радоваться не к тому, к чему можно приложить, но к тому, что достойно муки. «Производители смеха в будущем веке постыдятся и во время веселия восплачут и возрыдают» (святитель Димитрий Ростовский).

Если человек блюдет себя, благоговеет перед тайной жизни, то он будет блюсти как всю свою жизнь, так и свой смех. Даже свою улыбку он соблюдет перед Богом. И все у него будет чисто и ясно.

Предание Церкви говорит о том, что Господь Иисус Христос никогда не смеялся, но в Священном Писании мы находим указание на то, что Он не раз проливал слезы (Ин. 11, 35).

Главным попечением святых отцов, начертавших для нас путь подражания Христу, был труд покаяния и самоисправления. Поэтому они избегали смеха и прилежали о плаче как о самом существенно необходимом делании. Плакали они не только о себе, о своей душе, которую часто называли «мертвецом», но и обо всем мире, обо всех людях.

В мире так много скорби, что христианину трудно безпечно смеяться, забыв о чужой боли. Преподобный Иустин (Попович) в своей исповеди «Лань в потерянном раю» говорит: «Во мне разлита какая-то магнитная сила печали. Она неодолимо притягивает все печальное в мире и слагает в моем сердце. Поэтому я – печальнее всех творений. И в слезах моих боль за каждого … Не смейтесь надо мной, о насмешники! Ужас охватывает меня при мысли, что на этом печальном свете есть существа, которым бывает смешно. О проклятый дар: смеяться в мире, где кипит печаль, бьет ключом боль и свирепствует смерть. Какой окаянный дар!».

Дата добавления: 2015-05-29