Что предшествует строительству нации

Всякое такое объяснение должно начинаться с "прелюдии" к национальному строительству, которая разыгрывалась в позднюю средневековую эпоху и раннее Новое время и имела великий смысл не только для наций-государств Запада, но и для тех этнических групп в центре и на востоке континента, а равно где-то еще, которые по-прежнему оставались или вновь оказывали под господством "внешних" правящих классов. В исторической действительности встречаются, конечно, не только эти два идеальных типа, но и много промежуточных вариантов. Большое количество средневековых государств, имевших собственную письменность, не переросли успешным образом в государства-нации, а наоборот, потеряли, отчасти или полностью, свою автономию, в то время как их население в целом сохранило свою этническую принадлежность. Это относится к чехам, каталонцам, норвежцам, хорватам, болгарам, валлийцам, ирландцам и прочим народам. Даже в случае с более "чистыми" в типологическом смысле недоминантными этническими группами - например, словенцами, эстонцами или словаками - мы не можем обходить вниманием их общее прошлое как всего лишь миф. Вообще говоря, наследие первой стадии процесса строительства нации, даже если он прерывался, часто обеспечивало существенные ресурсы для следующей. Вот из чего, в частности, они состояли:

1. Очень часто сохранялись некоторые отпечатки прежней политической автономии - как ни странно, ценимые членами тех сословий, которые относились к "правящей" нации, - и проистекающие отсюда трения между сословиями и абсолютизмом, что порой обеспечивало импульсы для последующих национальных движений. Эти проявления можно было наблюдать во многих частях Европы конца XVIII века - например, в протесте венгерских, богемских и хорватских аристократов против централизма Иосифов Габсбургов, в реакции финской знати на неоабсолютизм Густава III, в оппозиции землевладельцев-протестантов Ирландии усилиям по централизации управления, проводимым английскими властями, или в ответе местных бюрократов Норвегии на датский абсолютизм.

2. "Память" о былой независимости или государственности, даже относящихся к очень далекому прошлому, могла играть важную роль в стимулировании национально-исторического самосознания и этнической сплоченности. Это самый первый аргумент, который был использован в фазе В патриотами в чешских землях, Литве, Финляндии, Болгарии, Каталонии, да и вообще повсеместно.

3. Во многих случаях более или менее уцелела средневековая письменность, что облегчало развитие норм современного языка и собственной литературы на нем, как это, в частности, показывает пример чехов, финнов и каталонцев. Однако в XIX веке контраст между случаями наличия подобного рода наследия и случаями его отсутствия был в значительной мере преувеличен, и временами стали звучать заявления, будто оно соответствует противоположности "исторических" народов "не историческим", тогда как на самом деле этот контраст бывал заметным только в моменты пульсации уже нарождающегося исторического сознания нации.

Однако во всех случаях ясно то, что современный процесс строительства наций начинался со сбора информации об истории, языке и обычаях недоминантной этнической группы, - информации, которая стала решающим элементом первой фазы патриотической агитации. Исследователи-эрудиты фазы А "открывали" этническую группу и закладывали основу для последующего формирования "национальной идентичности". Тем не менее их интеллектуальную деятельность нельзя назвать организованным политическим или социальным движением. Большинство патриотов вообще не выдвигало никаких "национальных" требований. Превращение их целей в планы социального движения за культурные и политические преобразования явилось результатом фазы В, и вопрос о причинах, по которым это произошло, по-прежнему остается в значительной мере открытым. Почему научные интересы превратились в эмоциональную привязанность? Как пристрастие или преданность человека своему региону выросли в его самоидентификацию с группой как будущей нацией?

Дата добавления: 2015-05-29