Это так ужасно! Лучше промолчать». Насилие в семейной системе и болезнь 1 страница

Тиран и жертва – печальный союз,

Но нет на свете теснее уз!

Оба невидимой связью объяты,

И сложно что‑то изменить,

Как будто кто‑то ждет расплаты,

А кто‑то уж готов казнить!

Что такое насилие? Обычно под этим словом мы подразумеваем прежде всего физическое насилие – избиение, наказание. Некоторые партнеры и родители нередко применяют именно физическое насилие.

Здесь я коротко привожу несколько видов насилия. Все они имеют место во многих семьях. Такое насилие происходит в отношениях между партнерами, а также между родителями и детьми. У каждого читателя есть возможность проверить, какое насилие имеет место в вашей семье.

1. Эмоциональное насилие. Сюда относится унижение, оскорбление, безразличие, обида, пренебрежение, клички. Со стороны родителей в отношении детей может быть пренебрегание потребностями ребенка. Отказ в поддержке, в уважении, в любви, в ласке, в безопасности.

2. Экономическое использование: запрет на работу; запрет на обсуждение финансовых вопросов; ограниченное выделение карманных денег. Здесь речь идет о том, когда все вышеизложенное диктуется одной стороной и не является обоюдным договором обеих сторон.

3. Сексуальное насилие. Сюда кроме фактического сексуального насилия относится инструментальное использование тела; прикасание, похлопывание вопреки воле человека; насмешки о теле; отсутствие информации о физиологических изменениях тела; отсутствие здоровой модели поведения между мужчиной и женщиной.

4. Использование детей. Любой вид манипулирования, шантажа детей.

5. Физическое насилие. Кроме самого физического насилия сюда относится угроза самоубийства; угроза физического насилия; побои и затрещины; изоляция; отсутствие еды, воды, заботы.

6. Духовное насилие: публичное унижение; критика; сарказм (подавленная злость); запугивание Богом; претендование на роль Бога («Что сказал, то и будешь делать»); фанатизм.

7. Запугивание: жестами; взглядами; разрушение личных вещей; поведением.

8. Изоляция. Сюда кроме физической изоляции относится контролирующее поведение; излишняя ревность; необоснованные упреки.

Отсутствие эмоциональной привязанности не заканчивается в следующем поколении, оно повторяется вновь и вновь. Травма, связанная с насилием, вытеснена, но осталась в семейном поле. Травмы, связанные с насилием, требуют чаще индивидуальной психотерапии.

Любое насилие скрывается членами семьи от окружающих. Агрессия, насилие осуждаемы, поэтому и насильники, а часто так бывает, что и жертвы, молчат о насилии. Многие люди обладают такой агрессией, что она неподвластна их контролю и выплескивается наружу таким образом, что совершаются убийство, изнасилование или другие действия насильственного характера. Откуда берет свое начало такая агрессия? Такие действия могут быть совершены за пределами своей семьи, то есть в отношении людей, не являющихся родственниками.

Но бывает так, что преступления совершаются внутри семьи, то есть в отношении близких, родных людей. При этом все‑таки последствия, например убийство, внутри семейной системы всегда тяжелее и продолжают действовать на протяжении пяти, семи, десяти и более поколений. Знаем ли мы при этом, что оказывает действие на нашу жизнь? Как правило, у нас нет этой информации. Но при работе с психотерапевтом возможно решение и без наличия информации о прошлом предков.

Много преступлений остаются скрытыми в семейной системе, они превращаются в тайну. Но это не снижает их действия на потомков, в том числе и действия, которое по неосторожности привело к смерти кого‑то в системе. Например, ребенок, задохнувшийся от того, что на него упала подушка, лежащая в вертикальном положении близко к ребенку. Или умерший в драке брат от братского несильного удара, от которого он неудачно упал и получил смертельную рану головы. Или водитель, нарушивший правила и погибший в ДТП от столкновения с другим автомобилем. Во всех подобных случаях насильник, агрессор или убийца прочно связаны со своими жертвами. Все они переплетены. Все они заложники тех событий, о которых даже не могли предположить.

Преступления, носящие насильственный характер, ужасны. Они скрываются от окружающих, так как преступники преследуются по закону и осуждаются обществом. Именно поэтому многие преступления скрываются. Но от этого их действие на семейную систему не уменьшается. Преступление становится тайной, в которую посвящено несколько человек в семье. Посвященные хранят тайну до самой смерти и часто уносят ее с собой в могилу. Поэтому часто из потомков никто ни о чем не догадывается. Тайна, казалось бы, похоронена, ушла в могилу вместе с предками. Но это не совсем так. Она все равно продолжает оказывать свое действие на последующие поколения.

Когда преступник, живя, хранит тайну, боясь разоблачения, он не подозревает, что его преступление все равно оказывает свое невидимое и порой трагическое воздействие на его судьбу и судьбу его потомка. Искупление не может начаться. Что это значит? Страх перед разоблачением, стыд перед общественным презрением за совершенное кем‑то в семье становится запретной темой. Таким образом, появляется запретная тема в семье, которая затем превращается в тайну. Те, кто знает, молчат из страха, те, кто подозревает, молчат из‑за стыда перед осуждением.

Здесь речь идет о том, что агрессор часто вытесняет свое чувство вины и даже находит оправдание своим действиям. Таким образом, агрессия, вина и жертва исключаются. А жертвы при этом считают себя виновными в том, что в отношении их совершается насилие. И таким образом исключается вина агрессора. Что происходит в последующих поколениях? Какая компенсация? Прежде всего идет повторение судьбы, качеств, чувств агрессора или жертвы.

Таким образом, тайна вытесняется, исключается, но незримо продолжает оказывать свои действия на всю систему и на потомков. Исключаются само событие, преступник и жертва. Ничего не подозревающее новое поколение, а затем и их дети, внуки продолжают ощущать на себе воздействие тайны, не понимая, что с ними происходит. То, о чем молчали, боялись сказать, никуда не исчезло. Оно остается в поле рода. Как правило, какие‑то тайны есть в каждой семейной системе.

Что же может сделать преступник, чтобы вина не разрушала его жизнь и жизнь его потомков? Путь один, редко кто им идет. Это требует мужества: сознаться в поступке и ответить за него, раскаяться, исправить то, что произошло, если это, конечно, еще возможно. Франц Рупперт пишет: «Некоторые преступники, если они эмоционально еще не совсем закостенели, прибегают к стратегии тайного искупления, поскольку они не хотят или не могут открыто сознаться в содеянном. Они сами себе придумывают наказание и искупительные жертвы. Многие из них идут по пути набожности, которая кажется непосвященным в дело окружающим чрезмерной и фанатичной. Особенно часто этот способ выбирают женщины».

Сексуальное насилие

Стыд, боль, вина, упрек –

И в душе несу позор.

А другим и невдомек,

Как внутри горит укор.

Виновата лишь сама,

Будет жизнь моя расплата.

Пусть хлебну за все сполна,

Только в чем я виновата?

Как довериться, открыться,

Если весь внутри горишь.

Убежать, укрыться, скрыться,

Только от себя не убежишь…

Что следует делать человеку, пережившему сексуальное насилие? Самый важный шаг – это признаться самому себе в том, что сексуальное насилие было. Не важно, когда оно произошло, необходимо со временем четко признать, прежде всего перед самим собой, факт насилия. Это было страшным, ужасным, тяжелым событием, но оно было. Отрицать самому себе это событие – ловушка. Отрицание может быть необходимым на первых этапах, чтобы пережить острую реакцию на произошедшее. Но в дальнейшем следует посмотреть правде в глаза, иначе человек навсегда останется заложником произошедшего. Тогда мир рухнул, изменился в один момент, и это тяжело.

При этом следует учитывать тот факт, что часто характерной чертой жертв сексуального насилия является то, что они чувствуют себя виноватыми. Поэтому второй шаг – это признать тот факт, что несмотря на то, что жертва была лояльна к своей семейной системе, она ни в чем не виновата. Несмотря ни на какие переплетения в роду, ответственность остается на насильнике, кем бы он ни был. Вина на насильнике и возможных соучастниках.

Насильники тоже заложники своей родительской семейной системы, своих отношений с матерью. Но вина все равно на насильнике. Почему жертвы испытывают чувство вины? Ведь иногда они сами обвиняют себя и даже стремятся к самоуничтожению и самонаказанию. Они часто связывают свою жизнь с агрессорами. Почему так происходит? Что их ведет? Ведь чувство вины, стремление к самонаказанию должно быть присуще насильнику. Дело в том, что внутри человек, переживший сексуальное насилие, претерпевает расщепление. В нем есть часть, которая несет в себе чувства насильника. Жертвы несут в себе вину насильника. Эта часть жертвы оправдывает насильника и даже неосознанно ищет его.

Что при этом делать жертве? Третий шаг – отделить от себя часть, связанную с насильником, вернуть чувства тому, кому они принадлежат. Без помощи специалиста здесь не обойтись. Конечно, здесь требуется помощь психотерапевта. Не следует самому браться за подобные ситуации, копаться в себе, так как чувство боли и стыда может внезапно прорваться и захлестнуть человека. Насильник продолжает жить в душе жертвы. Души насильников соединены с душами жертв. Где на самом деле место насильника?

Для того чтобы работать с темой сексуального насилия или инцеста, следует убедиться, что жертва готова встретиться с прошлым, что для этого у нее есть ресурсы. Пока жертва злится, упрекает насильника, работать над интеграцией исключенного насильника сложно. Желаемого решения может не быть, так как его целительный образ сложно создать, пока травма наполняет человека.

Что стоит за изнасилованием? Как правило, это инцестная динамика внутри семейной системы. Там, где внутри у подрастающей дочери растет мощное, но неосознаваемое чувство любви и сексуального притяжения к отцу, есть риск изнасилования. Это не означает, что изнасилование произойдет со стороны отца. Это не означает, что изнасилование вообще произойдет. Практика работы с изнасилованными женщинами показывает, что насилие (и внутри и вне семьи) – это отражение инцестной динамики в семейной системе. Это так называемая тема папиных дочек.

Инцестная динамика, конечно, не всегда приводит к изнасилованиям, но выявляется при некоторых заболеваниях. Наталья обратилась в связи с тяжело протекающим предменструальным синдромом (ПМС). Она рассказала, что накануне критических дней испытывает сильную слабость, полную апатию и какое‑то «торможение», кроме того часто в этот период обостряется хронический цистит (воспаление мочевого пузыря). В чем причина такой симптоматики? Когда Наталье было 7 лет, умер ее отец. Мама сильно переживала эту утрату, говорила, что не представляет, что когда‑либо выйдет замуж, так как сильно любила умершего мужа. Когда Наталье было 14 лет, ее мать познакомилась с мужчиной, они через полгода стали жить вместе, еще через полгода поженились. В тот же период у Наташи и стала появляться вышеописанная симптоматика. Была ли мать свободна для этих отношений? Как показала наша работа с Наташей, нет. Не завершилось расставание с умершим мужем. А что ее новый партнер? Если его жена эмоционально недоступна для него как женщина, его взгляд устремляется на ее дочь. Процесс полностью не осознаваем. Наталья рассказала, что отчим по‑доброму относился к ней, иногда баловал подарками. Но, несмотря на это, ей всегда было тяжело оставаться дома наедине или когда он ее встречал поздно после кружков и танцев. Внешне никогда отчим не проявлял к ней сексуального интереса, заботился о ней как о ребенке, у него от первого брака была своя, старше Наташи, дочь, и он заботился о ней не меньше. Самой Наташе было непонятно, почему она ощущала в отношениях с отчимом такое напряжение. Что неосознанно делала Наташа? Помогала маме, делала это для нее. Своим ПМС и циститом она, возможно, ограждается от отчима или берет то тяжелое, что идет от матери. Здесь решение – это увидеть и принять эту связь, то, что за ней стоит. И выразить уважение судьбе и боли матери, оставив все, что ей принадлежит, у нее. Я уже описывала выше, как это делается. В течение последующих двух месяцев симптоматика ПМС стала сходить на нет, цистит в это время не беспокоил.

Карина пришла на прием, так как хотела разобраться в своей болезни. Она два года назад была прооперирована по поводу фибромы молочной железы. С тех пор она испытывает страх за свое здоровье. Ее мама в 40 лет была прооперирована по поводу рака молочной железы, была проведена операция с удалением левой молочной железы и подмышечных лимфоузлов. Также мама прошла курс химиотерапии, в течение 10 лет находится под наблюдением врача, на данный момент выставлен диагноз клинической ремиссии. Почти сразу же после лечения матери у Карины в левой груди обнаружилось уплотнение, она пыталась применять средства народной медицины, но опухоль увеличилась, и Карине сделали операцию, удалив ее. С тех пор Карина испытывает страх за свое здоровье, стала мнительной, раздражительной. Она вышла замуж, но долго боялась рожать ребенка, так как переживала за то, что во время беременности опухоль может начать расти, а она не хочет, чтобы ее ребенок остался без матери. Карине сложно было обо всем рассказывать, ее тело во время беседы дрожало, она начинала плакать, затем успокаивалась. Это все говорило о том, как тяжело ей было нести все годы этот страх, как она внутренне боролась с ним, сколько на это уходило сил. С чем была связана болезнь Карины? С тем, что имело отношение к ее бабушке по материнской линии. Все, что всплывало в ходе работы, указывало на сексуальное насилие, которому подверглась бабушка. Что делала мама Карины? Несла это вместо своей матери. Что делала Карина? Она помогала своей матери нести это, несла вместо нее. Какое было решении для Карины? Оставить все тяжелое у матери. Карина задумалась… Может ли она это сделать? Если у ребенка есть ощущение, что он может помочь матери, то он вправе так считать. Но цена этой помощи – собственная жизнь. И все, что дети стремятся дать своим родителям, на самом деле им не нужно. Эти траты напрасны. Что я могла сейчас предложить Карине, это представить перед собой мать, отдать дань ее судьбе, ее боли и поклониться ей. Когда Карина склонялась в поклоне, у нее потекли слезы. На следующую консультацию Карина записалась через две недели и пришла вместе с мамой. Мама подтвердила, что в семье ходили слухи, что ее мама, бабушка Карины, подверглась насилию со стороны соседа. Об этом ей рассказала ее тетя, сестра матери. Однако в семье матери Карины никогда эта тема не затрагивалась, мама Карины, как и все члены семьи, боялась ранить свою мать. И здесь, в кабинете психотерапевта, спустя, наверное, столетие удалось в работе с мамой и дочкой прошлое оставить в прошлом. Затем спустя время мы еще встречались с Кариной, и она сказала, что после этой работы она наконец‑то почувствовала себя дочкой, а не старшей, главной в семье. Кроме того, как сказала Карина, она впервые стала жить спокойно, ее перестали мучить страх, беспокойство за свое здоровье и жизнь.

В книге «Прими силу рода своего» я писала о Валентине. Она пришла вначале с целью узнать, может ли для нее сделать что‑то психотерапевт. Она несколько раз проходила лечение в отношении своего невроза, но оставалась недовольна результатами. Причиной своего состояния она считала события из своего детства и поэтому пришла узнать, может ли избавиться от «тяжелого груза детства». Здесь я напомню, о чем шла речь. Валентина выросла, как она сказала, «в неблагополучной семье». Ее отец пил и умер – утонул, когда ей было 6 лет. Ее мать была жестоким человеком, унижала, избивала дочь, часто меняла любовников, отличавшихся жестокостью и агрессией. Мать была избита одним из своих сожителей и умерла от травм, когда Валентине было 22 года. Сама Валентина с 12 лет подвергалась сексуальному насилию со стороны своего дяди, брата отца. Что случилось в этом роду, почему родители Валентины и она сама стали жертвами, а ее дядя – насильником? Отец матери служил офицером в рядах НКВД. Отец отца во время Великой Отечественной войны перешел на сторону немцев и всю войну служил у них, затем был взят в плен советскими солдатами и расстрелян. В этой родовой системе есть насильники‑убийцы, у которых были свои жертвы. И жертвы и убийцы, насильники, возможно тоже ставшие жертвами, присутствуют в этом родовом поле. Конечно, судьба Валентины многим покажется крайне тяжелой, а судьба ее предков вызовет ужас. Глубоко в душе ребенок любит своих родителей, несмотря ни на что. Но внешне он испытывает совсем другие чувства: это и обида, и ненависть, и злость. Вытеснение подобных переживаний ни к чему хорошему не приводит. Лучше признать эти чувства и сказать: «Я злюсь на тебя», «Я ненавижу тебя», «Ты поступал плохо», «Ты виноват» и т. д. Еще лучше признать и отделиться: «Это ваша вина», «Это ваша судьба», «Я оставляю вашу судьбу, вашу вину вам», «Я не несу это вместо вас».

Из лояльности к своим семьям отец и мать Валентины стали жертвами, а дядя – насильником. Были ли они свободны? Нет. Снимает ли это с них ответственность? Нет. Каким было решение для Валентины? Ей необходимо было внутренне сказать своим родным следующее: «Мама и папа, вы были жертвами из лояльности к жертвам своих отцов. Вы это делали из любви к своим отцам. Вы всю свою жизнь смотрели на жертв, смотрели на смерть. Это была слишком тяжелая ноша для вас. И я это стала нести вместе с вами. Мы переживали то, что пережили жертвы моих дедушек. Дядя, ты стал насильником из‑за лояльности к своей семье. Папа и мама, вы мои родители, и от вас я получила жизнь, и я принимаю ее. Все, что произошло со мной, не лишило меня уважения к жизни. У меня нет других родителей. Вы мои родители, а я только ребенок. Те родители, которые есть, самые лучшие. Все, что произошло со мной, я несла из любви к вам. Сейчас я оставляю вашу судьбу вам. Я остаюсь жить. Я буду жить своей жизнью».

Это некоторое обобщение, поскольку, конечно, вначале мы предварительно работали над психотравмирующим событием, над гениосоциограммой Валентины и над ее ресурсами, а затем перешли к принятию и отделению. Я приняла такое решение, потому что Валентина с начала нашей встречи часто плакала, ее раздирали противоречивые чувства, она то злилась, то успокаивалась. В такой травматизации и в таком состоянии приятие и отделение, разрешение не всегда возможны. К концу психотерапевтического курса это была спокойная женщина, которая решилась на создание семьи. При работе с подобными ситуациями важно опираться на ресурсы, которые есть и у человека и в системе. А у Валентины они были! Ведь, несмотря на всю кажущуюся нам тяжесть детства и сложности в судьбах предков, она была достаточно успешна в карьере! Это еще раз подчеркивает тот факт, что не только травмы, боль в прошлом предков, но ресурсы и жизненная сила рода влияют на нашу жизнь.

Преодоление последствий сексуального насилия иногда требует не нескольких месяцев, а лет консультативного сопровождения. В семьях, где совершается сексуальное насилие, на протяжении многих поколений отношения между членами семьи запутанны, хаотичны. Родители в этой семейной системе – это дети, дети – родители и партнеры. Семейная система наполнена хаотичными чувствами вины, гнева, стыда, страха, отчаяния. Чувства смещены. Кто есть кто? Кому на самом деле принадлежат чувства? Жертвы становятся насильниками, насильники жертвами, и эта цепочка длится до бесконечности. Об этой теме я еще продолжу разговор в главе «О созависимости и зависимости». Многие проблемные чувства людей, переживших сексуальное насилие, являются следствием пережитой травмы. Зависимость, болезнь, неудачи в профессиональной сфере могут иметь свое начало в пережитом сексуальном злоупотреблении. Такие травмы, как правило, вытесняются, но продолжают разрушать жизнь человека. Если в семье есть дети, то перенесенное сексуальное злоупотребление кем‑то из родителей продолжает оказывать свое действие на детей. Часто именно из‑за проблем в жизни ребенка, его болезни или зависимости родители решаются опять взглянуть прошлому в глаза, столкнуться с внутренней болью. И только тогда шаг за шагом открывается внутри их исцеляющая любовь, которая может достичь их ребенка.

Жертвы сексуального злоупотребления отрезаны от своих чувств, им сложно пережить ощущение любви, спокойствия, уверенности. Они не знают любви. Они отрезаны, отделены от своего тела и поэтому не могут сохранить свое здоровье. Они не могут сохранить отношения и поэтому одиноки.

Если сексуальное насилие совершается над ребенком, то это тяжелейшая травма для него. Если насилие произошло в раннем возрасте, было сильное и совершено кем‑то из близких родственников, тем сильнее остается внутренняя связь жертвы и насильника. Травматический опыт при этом осложняется тем фактом, что сексуальное насилие совершается близким, любимым человеком, которому ребенок доверял. При этом другие родственники часто не замечают, что с ребенком что‑то происходит. А иногда они делают вид, что ничего не происходит. Иногда родные, зная, не помогают ребенку избавиться от домогательств насильника. Матери, например, часто закрывают на это глаза. Все оказываются повязаны тайной. А ребенок остается наедине с самим собой. Ему некому доверять. Его чувства сломаны, так как он не знает, как себя вести, что правильно. Его наполняют противоречивые чувства к одним и тем же людям: ненависть и любовь, обида и жалость. Единственный выход справиться с ситуацией – вытеснить все чувства, замкнуться в себе и уйти в мир фантазий.

Цель при работе с изнасилованными и, возможно, насильниками – это интеграция исключенной стороны. Кто исключен для жертвы? Насильник. Кто исключен для насильника? Жертва. Если жертве нанесен вред, то он требует компенсации. Тюремное заключение – это то, что предлагает общество. Но не важно, заключен насильник в тюрьму или ему удалось избежать наказания, у изнасилованной женщины или ее близких все равно остаются чувство ярости, мысли о мести. Часто последствия изнасилования разрушают семейные отношения потерпевшей женщины. Часто наблюдаются различные психосоматические или психические расстройства. Семья страдает. Может ли преступник компенсировать все это? Каким образом он может это сделать? Раскаяться? Извиниться? Этого будет достаточно? Как быть жертве? Принять раскаяние преступника, его извинения? Простить его?

Что же такое компенсация? Компенсация состоит в том, что вина находит свое место – у преступника. Вина у преступника, и он живет с ней всю жизнь. Пока жертва несет в себе чувство вины преступника, пока жертва борется с чувством вины, несправедливости, для нее успокоение невозможно. Только отдав чувство вины преступнику, можно эмоционально отстраниться от насильника. Для насильника выход – признать и принять свою вину. Стремиться избавиться от чувства вины означало бы отвернуться от того, что им совершено. Может ли любой преступник сделать так, чтобы свершенного им не было? Нет. Поможет ли осознание и принятие того, что он сделал? Да. Вытесняя события и свои чувства, преступник уже не живет сознательной жизнью и его потомки тоже. Интегрировать то, что исключал, возможно, для преступника это кажется чем‑то ужасным, бессмысленным, противоречащим логике или трудным, но интеграция в свою жизнь того, что исключил, обладает целительным действием.

Я не пишу в этом разделе рекомендации для поиска решения, поскольку считаю, что подобные темы требуют помощи специалиста.

Убийцы и жертвы

Я растерян, я убит!

Я виновен и забыт!

Кто я – жертва иль палач?

Не пойму, хоть плачь!

Что со мной и в чем моя вина?

Боль, позор – откуда все смешалось?

А внутри горит пожар, идет война,

Что несу я? Что за боль досталась?

Некоторые умершие из нашей семейной системы, как и живущие, могут быть жертвами, теми, над кем было совершено насилие, или теми, кто умер из‑за совершенного над ним насилия. В нашей семейной системе могут быть люди, совершившие насилие над собой, то есть совершившие самоубийство. В нашей семейной системе могут быть те, кто по различным причинам совершали насилие над другими людьми, то есть убийцы. Иногда различные обстоятельства, например ДТП, делают одного жертвой, а другого – убийцей. Агрессоры и жертвы есть практически в каждой семейной системе. Агрессия присутствует в каждой семейной системе. Часто она поднимается в человеке с неожиданной силой при определенных обстоятельствах. Агрессивна женщина, делающая аборт. Агрессивен гинеколог, совершающий аборт. Аборт после двенадцати недель приравнивается к убийству. Агрессивна женщина, избивающая пьяного мужа, вымещая на нем свою боль за нереализованное женское счастье. Часто именно ситуации, связанные с агрессорами и жертвами, не обсуждаются в семье и даже скрываются, то есть становятся тайнами.

Есть в семье такие люди, которые готовы вступить в бой. Роль бойца, воина человек берет на себя неосознанно. Воин силен, он может противопоставить силу бессилию. Это значит, с любым препятствием, с любой проблемой человек может справиться, дать отпор или даже предотвратить опасность. Такие люди способны обеспечить безопасность в своей семье, они способны выжить. Воин всегда готов к ответному насилию, он готов убивать. Это один из способов противостоять внешней угрозе жизни.

Психотравма, связанная с насилием, навсегда оставляет след в психике человека. Как правило, она затрагивает не одного, а несколько людей. И этот след заключается в том, что внутри жертвы остается часть, олицетворяющая агрессора, а внутри агрессора остается часть, олицетворяющая жертву. Между агрессором и жертвой возникает связь сильнее, чем любая связь в их семейной системе. Если в семье или роду есть агрессор, то его жертвы относятся к его семейной системе, даже если о них ничего не известно. Если в семье или роду есть жертвы, то их агрессоры относятся к их семейной системе, даже если о них ничего не известно. У жертвы доминирует боль потери. Если жертва погибла, то боль потери и ненависть к убийце переполняют семейную систему. И из чувства жалости в семейной системе смотрят только на жертв. Таким образом, преступник оказывается исключенным. Но он присутствует в родовом поле, а значит, кто‑то, кто будет рожден, позже может повторить его судьбу. Что это значит? Возможно, он будет думать, чувствовать и даже поступать как агрессор. И такой порочный круг будет продолжаться из поколения в поколение. Убийцы и жертвы могут в семейной системе сменять друг друга.

В родовом поле присутствуют и жертвы и агрессоры, даже если о них ничего не известно.

Убийца и жертва или агрессор и жертва остаются связанными друг с другом. И эта связь навсегда. Она сохраняется при жизни и после смерти. Агрессор остается связан с жертвой и с ее семейной системой. Он присутствует в поле ее семьи. Он исключен, и кто‑то из младшего поколения в семейной системе жертвы может неосознанно повторить судьбу агрессора. Жертва остается связанной с агрессором и с его семейной системой. Она присутствует в поле его семьи. Жертва исключена, и кто‑то из младшего поколения в семейной системе агрессора может неосознанно повторить судьбу жертвы. Заболевание или устойчивый симптом тоже могут являться указанием на исключение жертвы или агрессора.

Болезнь в этом случае указатель на ту ситуацию, которая требует примирения. И эта ситуация может находиться далеко в прошлом, и у потомков совершенно о ней не будет информации.

Чаще подобные ситуации и события скрываются от потомков. Конечно, те, кто скрывает свои преступления, защищают таким образом себя и своих родных. Себя защищают от закона, от презрения общественности и от отвержения родственников. Также при этом защищают близких от осуждения со стороны окружающих. Некоторые, зная о преступлении, скрывают информацию от других, защищая близких, детей и внуков от позора и ужаса. Они надеются, что тайна умрет вместе с ними и потомкам будет легче ничего не знать о ней. Но тайна тяжелым грузом ложится на судьбы потомков. Дети, внуки, правнуки погружаются в хаос и неразбериху. Эмоциональные контакты затруднены, чувства внезапно овладевают людьми, все перепутано, члены семьи не на своих местах. Прошлое навалилось на судьбы потомков. Потомки пытаются привести свою жизнь в порядок, но не знают о том, как действуют порядки души, не поймут, в чем дело, и поэтому они топчутся на месте.

Я неоднократно сталкивалась с тем, как люди рассказывали о своем агрессивном или жертвенном состоянии, как о чем‑то непонятном и необычном, пугающем. Здесь приведу несколько примеров.

Николай пришел на прием из‑за того, что он не мог контролировать количество употребляемого алкоголя. Из его описания вырисовывалась не совсем приятная картина, позволяющая делать вывод о наличии второй стадии алкогольной зависимости. Он признался, что самым пугающим фактом являются не проблемы в семье и отсутствие карьерного роста, а то, что он не помнит, что происходит с ним в состоянии алкогольного опьянения. У него имеется оружие – пистолет (я не уточняла откуда), и после пьянок в обойме может не хватать нескольких пуль. Когда он стрелял? Куда? Или в кого? Николай абсолютно не помнит. Несколько дней после этого он живет в страхе и тревоге, что всплывет то, что происходило во время опьянения. Но, как правило, ничего не происходит, через какое‑то время он успокаивается, и еще через какое‑то время все повторяется.

Дата добавления: 2015-05-29