Общее понятие о легисакционном, формулярном и экстраординарном процессах

Легисакционный процесс был древнейшей формой гражданского процесса и существовал в первой полови­не республики примерно до 126 г. до н.э. В самом названии отражена история его развития. По сообщению Гая эту форму процесса стали называть легисакционной потому, что она была основа­на на законе в противовес старым формам частной само­расправы. Legis actiones в переводе на русский язык — законные действия. Частная же саморасправа формаль­но не была основана на законе: per legis actiones означает действовать законным образом, на законном основании, не прибегая к наси­лию.

Легисакционный процесс мог осуществляться в одной из пяти форм:

- посредством пари;

- наложением руки;

- взя­тием залога;

- требованием о назначении судьи;

- приглашением ответчика в суд.

Полные описания всех форм этого процесса, выполненные Гаем, до нас не дошли. Од­нако мы располагаем сведениями, дающими возможность получить общую картину легисакционного процесса.

Легисакционный процесс отличался об­ременительным формализмом, весьма сложной процеду­рой, носил ярко выраженный классовый характер, был рассчитан на довольно ограниченный хозяйственный оборот.

Процесс рассмотрения спора начинался обращением истца со своим притязанием к претору. Специально ус­тановленная форма обращения предписывала истцу на­чинать его словами закона, на который он ссылался в подтверждение своих требований. Малейшее отступление от формы обращения приводило к утрате права на иск — процесс прекращался.

Исковые формы (формы обраще­ния к претору) жрецы (понтифики), которые в то время исполняли функции юристов, сохраняли в глубокой тай­не и предоставляли простым людям за определенное вознаграждение.

Если же форма обращения не была из­вестна истцу, он не мог получить исковую защиту своему праву.

Вместе с обращением к претору истец обязан был до­ставить к нему спорную вещь. Если это был спор о дви­жимой вещи, то привести овцу, лошадь, раба. При споре о вещи, доставка которой к претору сопряжена с опре­деленными трудностями, приносили (приводили) часть вещи (кусок от спорной колонны, овцу от спорного ста­да, лошадь от спорного табуна и т.д.). Иногда в споре о недвижимой вещи (например, о земельном наделе) стороны с соблюдением особых обрядов отправлялись на участок, брали кусок земли и приносили к претору как символ спорной вещи. При этом определялась и сумма залога, которая в случае выигрыша спора возв­ращается истцу, а в случае проигрыша — поступает в казну.

Характерной чертой легисакционного процесса было и то, что обеспечение явки ответчика к претору и в суд не являлось обязанностью этих и иных государственных органов. Истец, желающий рассмотрения спора, обязан был обеспечить явку ответчика доступными ему сред­ствами, вплоть до применения силы. Если истец занимал достаточно высокое положение в обществе, то ему не составляло труда доставить ответчика в суд, при пре­восходящем же положении ответчика трудно представить применение силы к нему со стороны истца.

Наконец, к претору истец мог обратиться со своим притязанием (иском) только в специально установлен­ные для этого дни. В сезон сельскохозяйственных работ, в период войны, празднеств, траура и других обществен­ных событий к претору обращаться запрещалось, поско­льку он был занят другими, более важными общественными делами. Таким образом, дней для предъявления иска претору оставалось в году не так уж и много.

Еще одна особенность этой формы легисакционного процесса (вещного спора): для ведения процесса требо­валось внести определенный денежный залог своей пра­воты — сакрамент. Если требуемой суммы у истца или ответчика не оказывалось, процесс не получал дальней­шего развития. Между тем сумма сакрамента могла быть весьма значительной.

Начиналось рассмотрение спора (судоговорение) у претора с того, что истец брал в руки специальную па­лочку— виндикту (символ древнего копья), накладывал ее на спорную вещь, провозглашая: «Я утверждаю, что этот раб (или иная спорная вещь) по квиритскому праву принадлежит мне. Как я сказал, так вот и наложил пе­ред тобой виндикту». Этот ритуал истца стали называть виндикацией (vindicatio). Если ответчик молчал или со­глашался с утверждением истца, иск считался признан­ным и процесс заканчивался. Если же ответчик не при­знавал иска, то совершал те же действия — накладывал свою виндикту на спорную вещь и произносил те же слова, т. е. совершал контрвиндикацию. Претор, выслу­шав заявления сторон, произносил: «Оба оставьте вещь». Все это происходило в присутствии не менее 5—7 при­глашенных свидетелей. В самом ритуале отражались ис­торические оценки разрешения спора в форме саморасправы — претор как бы разнимал дерущихся за свое право копьями (или другим оружием). После команды претора стороны снимали со спорной вещи свои виндикты.

Выслушав возражения ответчика, истец требовал: «Поскольку ты претендуешь на вещь вопреки праву, то я вызываю тебя установить залог в такой-то сумме». Ответчик требовал того же от истца.

Выслушав стороны, претор должен был решить во­прос о том, у кого из них должна остаться спорная вещь до окончания рассмотрения дела. Сторона, у которой вещь оставалась, обеспечивала ее сохранность и гаран­тировала передачу выигравшей в споре стороне путем представления поручителей.

Далее стороны в торжест­венной форме обращались к свидетелям, присутствовавшим на процессе у претора, и просили их засвидетель­ствовать всё происшедшее.

Обращение к свидетелям – литисконтестация (от лат. litis contestatio — засвидетельство­вание спора) – имело важное правовое значение, посколь­ку погашало иск, т.е. после рассмотрения спора у пре­тора истец уже не мог заявить вторично то же самое притязание против того же самого ответчика, если даже по каким-либо причинам дело не рассматривалось в су­де и истец не получал присуждения.

Моментом литисконтестации дело производством у претора заканчивалось, далее в присутствии сторон пре­тор назначал судью и дело переходило во вторую ста­дию in judicio — в суд.

Таким образом, производство у претора не было раз­бором дела по существу. Тут не исследовались доказа­тельства, не вызывались свидетели по делу, не заслуши­вались их показания. Претор никакого постановления по делу не принимал.

Во второй стадии дело рассматривал присяжный су­дья, а в некоторых случаях (например, при спорах о на­следстве) — судебная коллегия. Судьи избирались на народном собрании. Из их списка претор назначал конкретного для рассмотрения данного дела.

Судья собирал доказательства по делу, проверял их достоверность, заслушивал показания свидетелей и т.п. При этом он не был связан никакими формальностями, процесс шел в простой, доступной и свободной форме. Разобравшись в существе спора, определив правого и виноватого, судья постановлял приговор, который тут же объявлял участ­никам процесса в устной форме. Приговор был оконча­тельным, обжалованию или опротестованию не подле­жал. Даже при его явной незаконности, несправедливо­сти, неправосудности изменить или отменить его уже не мог никто.

Формулярный процесс. Во второй половине республи­ки Римское государство превратилось в могущественней­шую державу, обладавшую к тому времени весьма обширной территорией. Довольно интенсивно развивается сельское хозяйство; одновременно расцветает ремес­ленничество, строительство. Именно в этот период были построены римские водопроводы, мосты, термы, амфи­театры, виллы, многоэтажные жилые дома, портовые сооружения. Рост кораблестроения и мореплавания при­водит к оживлению морской торговли, которая стала очень выгодной. Оживление товарного производства, торговли, меняльного дела способствует развитию рос­товщичества.

Крупные сдвиги в экономике требовали соответству­ющего правового регулирования. Оживление производ­ства, торговли, ростовщичества и т.п. привело к значи­тельному увеличению имущественных споров, требовав­ших незамедлительного и эффективного рассмотрения.

Легисакционный процесс со своим дремучим формализ­мом уже не мог удовлетворять потребности экономичес­кой практики. Требовались радикальные изменения. В гражданское судопроизводство были внесены существен­ные изменения, которые основательно реформировали легисакционный процесс и в основном сводились к тому, что истец освобождался от неукоснительной обязанности формулировать свои притязания при обращении к пре­тору в строго установленной форме.

Обязанность юри­дически грамотно в соответствии с законом формулиро­вать исковые притязания перекладывается на претора. Истец теперь мог излагать претору исковые требования свободно, без соблюдения формальностей и ритуалов. Выслушав объяснения сторон, их доводы и возражения, претор сам формулировал юридическую сущность иска. Существо спора он излагал в специальной записке судье, получившей название формулы. Отсюда название нового порядка судопроизводства.

Формулярный процесс, как и легисакционный, делил­ся на две стадии — ин юре и ин юдициум. Именно формулярному процессу было суждено преобразовать старое цивильное право из узконационального во всемирно признанное, абстраги­рованное от своей основы, гражданское право. Лишен­ный обременительной формалистики формулярный про­цесс оказался весьма гибким и эффективным в защите интересов рабовладельческого класса.

Отличительной внешней особенностью формулярного процесса была замена ритуальных действий в первой стадии формулой, которая стала основным стержнем процесса — целью производства в первой стадии и юри­дическим основанием для производства во второй.

В формуле содержалась формулировка юридической сущности возникшего имущественного спора. Она состоя­ла из определенных основных и дополнительных частей и всегда начиналась назначением судьи, которому пору­чалось рассмотреть дело: «Octavius judex esto» — «пусть Октавий будет судьей». Затем последовательно шли:

а) интенция — изложение притязания истца, сущности спора;

б) кондемнация — поручение судье обвинить или оправдать ответчика в зависимости от подтверждения или опровержения интенции.

В более сложных случаях возникала необходимость изложить в формуле вкратце факты и обстоятельства, из которых истец выводил претензию, тогда в начале фор­мулы перед интенцией вставлялась

в) демонстрация (или прескрипция), конкретизировавшая ее содержание.

Кроме обычных составных частей в формулу иногда вводились дополнения: ексцепция — возражения ответчи­ка против притязаний истца и другие.

Наиболее существенной в формулярном процессе бы­ла, однако, не сама формула (хотя и весьма значитель­ное явление само по себе). Революционные изменения в судопроизводстве заключались в другом. Претор пере­стает быть простым фиксатором ритуальных действий и назначения судьи в легисакционном процессе. Посте­пенно его роль, значение и власть в судебной сфере фактически становятся безграничными.

Претор в силу своей власти получает право предо­ставлять или не предоставлять судебную защиту спор­ным имущественным отношениям. Исходя из принципа эквитас (справедливости), он может отклонить иск в случае, когда по цивильному праву таковой должен быть предоставлен, и, наоборот, предоставить защиту отно­шению, которое в соответствии с нормами цивильного права судебной защите не подлежит. Право на иск он выводит не из наличия правовой нормы, а из своего эквитас (чувства справедливости).

Претор весьма чутко и мастерски управляет судеб­ной практикой. Он не только предоставляет или не пре­доставляет судебную защиту, но и строго следит, чтобы судебная практика развивалась в нужном направлении. В формуле, выдаваемой судье, претор указывает, при наличии каких обстоятельств следует удовлетворить иск, а при отсутствии каких в удовлетворении иска отказать. Судья, крепко связанный формулой претора, не мог от нее отступить.

Таким образом, судебная практика определялась не нормами цивильного права, а потребностями граждан­ского оборота, которые преломлялись в преторских эдик­тах и иной его деятельности.

Судебное решение, как было отмечено выше, обжа­лованию не подлежало. Оно сразу вступало в законную силу и принималось за истину — разрешенный судом спор не может быть предметом вторичного рассмотрения (Res judicata pro revitate habetur) (Д. 50.17.207).

Экстраординарный процесс. С установлением абсо­лютной монархии институт претуры как демократическое образование республиканского Рима отмирает. Императоры не доверяли ни выборным преторам, ни выборным судьям. Государственное переустройство потребовало пе­реустройства судебной системы.

Еще в период принци­пата в некоторых случаях стали практиковать рассмот­рение отдельных имущественных споров лично магистра­том без передачи их присяжному судье. Между тем для римлян, в течение многих столетий привыкших к двух- стадийному процессу, рассмотрение дел единолично ма­гистратом было столь необычным, из ряда вон выходя­щим, что такой порядок разрешения споров они стали называть чрезвычайным (extra ordinem) — экстраорди­нарным. Некоторое время новый процесс существовал параллельно с обычным гражданским процессом. Однако новый порядок разрешения споров обладал несомненным достоинством — был одностадийным, следовательно, бо­лее скорым. В условиях все возрастающего оборота это имело немаловажное значение. Постепенно экстраорди­нарный процесс вытесняет формулярный, и в период аб­солютной монархии (домината) становится основным. Импе­раторы ведут борьбу с правонарушениями сами и при помощи своих чиновников.

Дела рассматривались в закрытых заседаниях только с участием сторон и особо почетных гостей. При неявке истца дело прекращалось, при неявке ответчика дело рассматривалось в его отсутствие.

Принципиальным нововведением экстраординарного процесса было установление официального вызова от­ветчика в суд и допущение обжалования судебного ре­шения (начальнику полиции, правителю провинции и да­же императору).

В экстраординарном процессе сохранился и получил дальнейшее развитие принцип состязательности сторон, однако был ограничен принцип публичности. Впервые устанав­ливаются судебные пошлины за покрытие судебных рас­ходов.

Дата добавления: 2015-05-31