Статья Белкина. Обычаи и обыкновения. 39 страница

Далеко не единственный взгляд. Собственно, у нас в 90-е гг. делались попытки принять закон «О лоббизме», и его активно обсуждали в юридической литературе, многие писали статьи в защиту этого закона, в итоге, он так и не был принят. В результате, то воздействие, которое в реальности все-таки оказывается на государственные структуры, оно гражданам неизвестно, оно не транспорентно, оно не открыто. А главная цель правового регулирования лоббистской деятельности – создать разными путями, разными способами систему того, чтобы избирателям было известно, кто именно повлиял на принятие конкретного решения, в чьих интересах это решение состоялось.

Собственно, моделей правового регулировании лоббизма можно найти 4, но подходов, в целом, только два.

Один подход – это подход, близкий к «политике кнута». Предполагается, установление жестких ограничений под страхом какого-то наказания. Предполагается, что если те правила транспорентности, которые введены законом «О лоббизме» не соблюдаются, то виновное лицо должно нести наказание в виде штрафа, в виде каких-то ограничений профессиональной деятельности и т.д. Это американская модель, отчасти, подобные практики можно обнаружить и в английском парламенте.

В целом, конечно, это предполагает, что в данном случае нет попыток создать стимулы для раскрытии информации о лоббистской деятельности, здесь попытка заставить лоббистов раскрывать информацию о своей деятельности.

Именно по такому пути пытаются пойти наши законодатели, тот проект закона, который в 1995 году вносился в ГД, он был построен по американской модели с обязательной регистрацией лоббистов.

Немецкая модель, она, скорее, исходит из попыток создать стимулы для лоббистской деятельности, она предполагает, что зарегистрированным лоббистам предоставляются дополнительные возможности по отстаиванию своей позиции, по донесению своей информации до депутатов, тем самым, получается, что регистрация и открытое лоббирование определенным образом стимулируется.

Четвертая модель – это модель французская, предполагающая, что непосредственное воздействие на членов парламента не допускается, но специальный орган – Социально-экономический совет – он часто неофициально именуется лоббистским парламентом, т.е. предполагается, что вопросы, которые важны для тех или иных структур, должны выноситься на обсуждение Социально-экономического совета, а уже решение Социально-экономического совета влияет на государственные решения, на решения, выносимые парламентом, на решения, которые носят государственный характер.

Прежде чем мы перейдем к законодательному процессу, мы должны затронуть вопрос об особенностях тех актов, которые принимает парламент.

Собственно, в этом вопросе есть явная теоретическая проблема – проблема, связанная с тем, каков характер тех или иных отельных решений, принимаемых парламентом. Белов приведет один из примеров, который демонстрирует, как кажется Белову, смешение отношения к разным видам правовых актов, издаваемых парламентом, самим законодателем.

В ст. 5 закона №184 говорится о том, что законодательный орган власти (парламент) субъекта имеет определенные полномочия, статья так и называется «полномочия законодательного органа», и одна из частей этой статьи посвящена принятию закона. Это способно ввести неподготовленного читателя в заблуждение относительно того, что представляет собой закон. Закон – это не форма реализации полномочий законодательного органа (!), хотя часто выглядит именно таковым. Закон издается не от имени органа, он издается от имени государства в целом, он представляет собой реализацию правомочия государства, а не полномочий конкретных органов государственной власти. В этом отношении, закон радикально отличается от тех актов, которые издают палаты парламента. Именно акты палат парламента реализуют полномочия соответствующих палат. И если мы можем говорить, например, об ограничении издания актов представительным органом, вытекающих из принципа разделения властей, то мы, в первую очередь, говорим об именно актах палат парламента, потому что они ограничены, они не должны вторгаться в те вопросы, в ту компетенцию, которая относится к вопросам, к компетенции других ветвей власти. Закон же таких явных ограничений не имеет, хотя законодатель и, собственно, понятие законодателя оно шире, чем понятие представительного органа, законодатель и парламент– это не одно и то же. Законодатель в некоторых случаях тоже органичен. Если, например, Конституция закрепляет то или иное полномочие непосредственно за тем органом, который Конституцией установлен, например, за Правительством, то эта норма ограничивает в т.ч. и в принятии закона, но это, скорее, ограничение в части пределах правового регулирования, нежели ограничение полномочий конкретного органа.

Закон можно считать квинтэссенцией теории законодательной деятельности, квинтэссенцией тех правил и тех норм, которые касаются, собственно, регулирования общественных отношений на уровне закона.

В теории права можно говорить о некой определенной теории закона, хотя это можно условно отнести к разработанной области современной теории права, по крайней мере, в РФ.

В законе выявляют некоторое количество характерных черт, свойств. В частности, предполагается, что закон – это акт высшей юридической силы, это акт, который издается от лица государства, акт, который регулирует самые важные общественные отношения, это акт нормативный и т.д. Но все эти характеристики, скорее, определяют те особенности, которые сложились в отношении законодательной деятельности, в отношении законов на практике, вряд ли их можно считать, например, каким-то императивными требованиями Конституции.

Можно ли принять ненормативный закон? Есть примеры. Есть ситуация, когда ГД принимает закон, носящий прямо индивидуальный характер. Один из ярких примеров, в 1995 году ГД приняла закон об обеспечении семьи одного из депутатов ГД, погибшего в связи с выполнением депутатских обязанностей. В данном случае можно было вполне отчетливо говорить об индивидуальном законе. Сказать, что этот закон, хотя не отвечает обычным выявляемым признакам закона настолько не соответствует идеям закона, что противоречит Конституции, будет преувеличением. Мы же должны в рамках той теории, которую мы обсуждаем, наверное в т.ч. сказать о том, какова должна быть природа, каково должно быть содержание закона с т.з. характера и условий его издания.

С одной стороны, и этому учит теория права, закон должен выявлять и предполагается, что закон должен обеспечивать некую оптимальную модель правового регулирования. Предполагается, что эта оптимальная модель существует всего лишь одна, и нет, или их не много, вариантов правового регулирования, которое было бы достаточно эффективно и оптимально. Однако на практике (мы говорим о теории деятельности представительных учреждений) закон очень часто становится результатом политического компромисса, а в некоторых случаях вообще результатом определенной государственной политики. Естественно, в этом отношении уже никакой оптимальной, никакой единственно верной системы правового регулирования быть не может. Единственно верное оценивается с т.з. тех целей, которые преследует законодатель или какая-то политическая сила, влияющая на принятие законодательных решений. А то решение, которое принимается в форме закона, представляет собой результат определенного политического компромисса и результат определенного политического процесса.

Чего в законе больше, первого или второго – сказать сложно. Белову кажется, что второго, потому что практика применения действующей Конституции в этой части и практика издания законов, скорее, свидетельствует о том, что закон воспринимается как инструмент законодательной политики, как инструмент государственной политики. Соответственно, ни о каком идеальном содержании закона, при такой постановке вопроса, и речи быть не может. Закон в любом случае регулирует те или иные отношения тем способом, которые проистекают из идей, заложенных в политику, реализуемую законодателем в конкретное время, в конкретном государстве и т.д.

При этом, вопрос издания законов, вопрос условия их действия, вопрос пределов и соотношения действия юридической силы разных законов меду собой – это вопрос, который в полной мере относится к конституционно-правовой области, потому что все отрасли права воспринимают закон как данность. Для конституционного же права закон – предмет регулирования и с т.з. порядка принятия, и с т.з. содержания, и с т.з. условий, при которых закон будет действовать. Соответственно, всякие вопросы, связанные, например, с коллизией законодательных актов, иерархии, могут решаться именно в рамках тех конституционных принципов, которые вытекают из Конституции, которые предопределяются конституционно-правовым регулированием.

Белов не готов сейчас говорить обо всех проблемах, которые в связи с этим возникают, о некоторых мы еще будем говорить, о некоторых мы уже говорили, об условиях обратной силы закона, но Белов бы хотел обратить наше внимание на проблему иерархии законов, которая относится к числу спорных и в теории права, и вызывает вопросы с т.з. конституционной.

У КС есть две т.з. на эту проблему. Одна предполагает, что законы не могут находиться в некой заранее предопределенной иерархии по отношению друг к другу.

Например, если речь идет о распространенном в теории права – кодифицированный акт имеет приоритет над актом некодифицированным. В Конституции для этого нет абсолютно никаких оснований. Кодифицированный акт – это точно такой же закон, как и некодифицированный. Никаких оснований отдавать ему приоритет просто потому что он - акт кодифицированный нет. Достаточно распространенный теоретический постулат в практическом смысле никакого значения не имеет.

Но, если законодатель считает, что какому-то акту нужно придать большую юридическую силу. Здесь даже речь не идет о большей юридической силе, а о некой коллизионной норме, заранее предопределяющей, как будет решаться конфликт между законодательными актами. Законодатель может решение таких конфликтов предусмотреть, предугадать, и заранее решить, например, путем предоставления приоритета в действии какому-то акту, например, Кодексу.

В частности, в Постановлении 2004 года, оно касалось действия УПК, как раз речь шла о том, что законодатель может установить иерархию, но эта иерархия не может считаться вытекающей из Конституции. Она в руках законодателя. Законодатель может ее установить, может не устанавливать. Если законодатель прямо и недвусмысленно не включает в содержание правового регулирования подобных коллизионных норм, то не из чего не проистекает верховенство кодифицированных актов над актами некодифицированными.

Законодатель наш, кстати, в некоторых случаях приоритет отдает и некодифицированным актам. Мы знакомы с законом «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан РФ», в нем установлено правило о том, что все прочие акты о выборах и референдумах применяются в части, не противоречащий этому закону. Такой Мини-Кодекс, предполагается, что он действует в данной сфере, в сфере правового регулирования выборов как акт наиболее общий и обладающий приоритетом над другими актами.

Вопрос коллизий, если он не решен законодателем, то он разрешается с помощью двух классических принципов: принцип более позднего закона и принцип более специального закона, соответственно, более поздний и более специальный имеют приоритет.

Законодательный процесс, Белов, говоря о законе, акцентировал внимание на том, что закон есть определенный результат политического компромисса, исходя из того, что мы изучаем законодательный процесс в рамках КП, т.к. законодательный процесс - форма реализации законодательной власти государственных органов, т.о. законодательный процесс становится предметом правового регулирования норм КП.

Законодательный процесс регламентирован отчасти в Конституции, но очень общё. И детализирован в Регламентах палат ФС, можно сказать, что немножко он затрагивается в законе «О статусе депутата ГД», «О статусе члена СФ», но, в основном, его регулирование относится к области регулирования Регламентов палат ФС.

Законодательный процесс – это довольно сложная процедура, потому что в т.ч. она сложно поддается структурированию, для этого нужно выбрать определенный критерий структурирования. При желании можно, если брать в качестве критерия некий акт, завершающий очередной этап, очередную стадию законодательного процесса, то его можно раздробить гораздо подробнее, чем он в данном случае разбит на слайде. Не только законодательная инициатива, стадия нижней палат, стадия верхней палаты и промульгация, а можно в рамках нижней палаты рассматривать как стадию законодательного процесса 1,2 и3 чтение. В общем-то, и та, и другая классификация может быть еще более дробной, для той или иной классификации есть свои основания. Но все эти классификации, они практического значения не имеют, поэтому мы особенно на них внимания обращать не будем.

Мы только отметим, что, в общем, в строгом смысле законодательный процесс начинается после выражения законодательной инициативы. Сама стадия формулирования законодательной инициативы, если смотреть на вещи строго, относится за пределы самого законодательного процесса. Тоже самое касается и промульгации. Промульгация – это или финальный этап, или то, что уже находится после законодательного процесса.

Собственно, законодательный процесс ограничивается парламентской стадией, но для того, чтобы понимать всю процедуру, мы будем говорить обо всех этапах, не исключая и законодательную инициативу, и промульгацию.

Законодательный процесс регламентируется актами палат парламента, в этом отношении акты палат можно охарактеризовать как в полной мере нормативные акты.

Акты палат парламента, особенно регламенты, часто рассматриваются как некие внутренние документы. Например, регламент ГД многие склонны оценивать как документ, адресованный исключительно тем внутренним структурам, которые строят свои отношения на основании регламента. Но такой подход не достаточно обоснован, он неправильный.

Регламент не имеет своим ограниченным предметом отношения внутри соответствующей палаты. Регламент затрагивает в т.ч. вопросы реализации полномочий соответствующей палаты, а поскольку вопросы реализации полномочий связаны в т.ч. с взаимодействием с другими государственными органами, регламент по факту может рассматриваться как акт, регулирующий, если не полномочия, то механизм реализации полномочий целого ряда органом государственной власти, включая Президента и Правительство.

Соответственно, регламент, по крайней мере, в части законодательного процесса и некоторых других уровней взаимодействия парламента с другими органами власти, явно не может оставаться исключительно техническим внутренним документом. Это акт, который носит нормативный характер, определяя порядок реализации полномочий ГД и других органов в части взаимодействия ГД и в части законодательного процесса, например.

То, что касается законодательного процесса, то, конечно, основную роль в нем играет законодательный орган власти. Но, мы не должны забывать, что закон – результат реализации полномочий не одного только законодательного органа, иначе бы он был просто формой принятии решений, относящихся к компетенции, полномочиям государственных органов.

На самом деле, закон принимается от имени государства, а, следовательно, в законодательный процесс вовлекаются не только органы законодательной власти, но и глава государства как минимум, потому что промульгация является обязательным этапом процедуры издания закона, но и исполнительная власть.

Степень вовлечения исполнительной власти в законодательный процесс может быть разной. В этом отношении, различие в практике разных государств проистекают из соответствующего прочтения принципа разделения властей. Когда в государственном строе принцип разделения властей склонны считать строгим принципом и придерживаться его максимально буквально, то правительству могут вообще не предоставить право законодательной инициативы, потому что нечего делать исполнительной власти в законодательном процессе даже на стадии инициирования этого процесса. Какие законы, когда и как будет издавать законодательная власть – это ее дело, правительство вмешиваться не должно. До такой крайности дошла Конституция США, где исполнительная власть, Президент де-юре полномочий по реализации законодательной инициативны не имеют. Это не означает, что де-факто Президент США не может инициировать закон. Политическая практика давно нашла ход этому формальному запрету, предполагается, что или спикер, или председатель одного из комитета Конгресса вносит законопроект от своего имени, но всем понятно, всем известно, что законопроект предлагает Президент.

В других государствах участие исполнительной власти не столь строго ограничивается. А в некоторых, наоборот, Правительству предоставляются полномочия в рамках законодательного процесса, видя в этом определенное преимущество, плюсы. Какие именно? Правительству лучше депутатов может судить о том, например, насколько будет затратна реализация того или иного законопроекта. Соответственно, правительство отличает за то, чтобы все, предусмотренные законом расходы, были обеспечены, может выдвигать возражения против принятия того или иного закона, ссылаясь на его финансовую, экономическую необоснованность.

И в этом отношении контроль правительства за деятельностью законодательных органов может иметь разные пределы. Например, в Конституции РФ Правительство только дает заключение по законопроектам, которые касаются расходов из бюджета, которые касаются финансовых вопросов. В некоторых странах правительств обладает исключительным правом законодательной инициативы по вопросам, связанным с финансами. Это значит, что только Правительство может вообще инициировать принятие закона.

Предполагается, что в этом отношении вмешательство правительства в законодательный процесс повышает эффективность законодательной деятельности, повышает качество той продукции, которую издает законодатель в результате законодательного процесса.

Судебные органы в законодательный процесс могут в определенных случаях вмешиваться. В Конституции РФ предусмотрено уникальное право – право законодательной инициативы судов. Белов не знает примеров из Конституции зарубежных стран, где подобное право судам было бы предоставлено, и может судить по оценке, которые давали зарубежные эксперты в 1993 году. Это право вызывает много сомнений в части его обоснованности, допустимости. И реализация законодательной инициативы судов – это то, что для судов обычно не характерно. Суды должны исполнять закон, а не стремиться его изменить, в этом смысле, функция судов не предполагает никакого вмешательства в законодательную деятельность.

У нас суды не часто реализуют это полномочие, но реализуют. Белов когда-то видел статистику внесения законопроектов, это было давно, но по той статистике, примерно середина 2000-х гг. около 5% от общего количества законопроектов, которые вносятся в ГД, вносит ВС РФ, ВАС РФ. КС никогда не реализовывал право законодательной инициативы, а другие высшие суды этим пользуются. Соответственно, в этом отношении наша Конституция весьма оригинальна.

В других же Конституциях участие судебной власти в законодательном процессе, скорее, предполагает контроль в ходе законодательного процесса за тем результатом, который у него предполагается. А именно это конституционный контроль за содержанием тех законопроектов, которые рассматриваются в парламенте. Это т.н. предварительный конституционный контроль, тот контроль, который осуществляется до издания закона, соответственно, предполагает, что суд становится частью самого процесса законодателя. Правда, в данном случае речь идет не о суде, а, скорее, о специальном органе конституционного контроля. Самый лучший пример – Конституционный Совет Франции, который может оценивать конституционность закона, законопроекта, рассматриваемого в Парламенте до его принятия. После принятия, в 2008 году КС было предоставлено право оценивать конституционность закона уже после того, как он принят и вступил в силу, а до 2008 года такого права у Конституционного Совета не было. И, соответственно, его конституционный контроль ограничивался только стадиями законодательной процедуры.

Помимо конституционного контроль, есть еще специфический институт как контроль религиозный на соответствие основным догматам религии. В некоторых государствах ислама такой контроль осуществляется (Пакистан, Иран).

Собственно, если начать разговор о стадиях законодательного процесса, то начинать нужно с законодательной инициативы. Законодательная инициатива – интересное явление, потому что законодательная инициатива принадлежит государственным органам, субъектам публичных правоотношений, субъектам, чья компетенция главным образом состоит из полномочий. А полномочие предполагает, что оно не только, что оно может быть реализовано, оно должно быть реализовано. В этом специфика и отличие полномочия от субъективного права.

Однако законодательная инициатива в таком случае к полномочиям отнесена быть не может, потому что ее свойства не предполагают обязательности реализации законодательной инициативы. По крайней мере, по общему правилу. Есть исключения, есть, например, предусмотренное законом «О КС» обязанность Правительства разработать и внести в ГД проект закона об исполнении решения КС, но это исключения, а по общему правилу законодательная инициатива реализуется по усмотрению субъектов права законодательной инициативы. Следовательно, это не полномочие, это именно право субъекта законодательной инициативы.

В литературе вопрос обсуждался, внятного теоретического обоснования того, что это можно считать сверхдискреционным полномочием нет, и быть не может. Это специфическое явление. С одной стороны, оно лежит в области именно публичного права, с другой стороны, не отвечает признакам, характерным для полномочий.

Законодательная инициатива принадлежит определенным субъектам. Чаще всего и без каких либо сомнений законодательная инициатива предоставляется членам парламента или даже целым палатам, целым структурным подразделениям парламента.

Правда, если речь идет, например, об обязательности рассмотрения законопроекта, сначала в одной палате, как это, например, предусмотрено в Конституции РФ, обязательно сначала ГД, то, естественно, ГД правом законодательной инициативы не обладает. Если кто невнимательно читал Конституцию, то надо прочитать, там в числе субъектов права законодательной инициативы ГД нет. Это очень логично. Иначе бы сначала ГД должна была на своем заседании, пленарном заседании, решить, что она выступает с законодательной инициативой, внести себе самой законопроект, затем, рассмотреть его в первом члени на предмет того, устраивает ли ее концепция этого законопроекта. Согласимся, довольно странная ситуация.

Другая же палата, конечно, может реализовывать именно как целая палата свое право законодательной инициативы, в РФ СФ может это делать.

Кроме того, отдельные депутаты могут тоже вносить законопроекты. В некоторых парламентах, РФ к числу таких не относится, к субъектам права законодательной инициативы относятся отдельные структурные подразделения, например, комитеты палаты парламента, но у нас только индивидуально депутаты могут, имеют право на внесение законопроекта.

Другие субъекты, то, что касается Правительства, исполнительной власти, главы государства, Белов уже сказал, что предоставление им права законодательной инициативы зависит от того, как данном государстве читается принцип разделения властей.

Но все остальные учреждения, все остальные организации, это, скорее, отражение какой-то специфики, особенности конституционного устройства конкретного государства.

Там, где, например, довольно важную роль в политической, государственной жизни играют референдумы, например Швейцария и Италия, там право законодательной инициативы принадлежит гражданам, т.н. народная законодательная инициатива. Определенное количество подписей можно собрать и тем самым обязать парламент рассмотреть законопроект.

Кстати, законодательную инициативу нужно отличать от законодательного предположения. Разница заключается в том, что законодательное предложение по форме может быть абсолютно тем же самым, что и законодательная инициатива, но рассматривать законодательное предложение не обязаны, а законодательную инициативу рассмотреть и проголосовать нижняя палата обязана.

У нас, кстати, сейчас создан сайт, где гражданам предоставлена возможность определенным образом формировать мнение относительно того или иного законопроекта, выдвигать тот или иной законопроект. Конечно, это не формирование законодательной инициативы, это, скорее, формирование законодательных предложений, потому что даже если будет каким-то регламентами, нормами предусмотрена необходимость рассмотреть этот вопрос, все равно конституционные нормы не допускают обвязывания законодательного органа рассматривать такое законодательное предложение. Соответственно, в такой форме, которая предполагала бы обязательность рассмотрения, у нас граждане правом законодательной инициативы не обладают.

Про другие органы государства Белов говорить не будет, а то, что касается иных общественных структур, это очень интересный вопрос.

В некоторых государствах считается, что определенные общественные организации могут инициировать принятие каких-то законопроектов, исходя из их значения, значения этих организаций в жизни соответствующего общества.

Например, церковь. У нас очень много дискуссий по поводу роли церкви в государственном устройстве и значение церковных правил для содержания законодательного регулирования, но у нас пока даже не обсуждается вопрос о том, чтобы церкви предоставлено было право законодательной инициативы. В других же государствах Европы, где существует официальная религия, официальная церковь, там этот вопрос, в силу традиции, предполагает, что церковь может инициировать, о крайней мере, обсуждение какого-то законопроекта, исходя из своих идей, соображений, религиозных постулатов.

◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊◊

Лекция Кудряшовой О.А.

Существует два основных вида законодательной инициативы: общая и специальная. Отличаются они по объему осуществляемых правомочий.

Если общая законодательная инициатива предполагает всю полноту правоспособности, т.е. по любому вопросу субъект законодательной инициативы выступает, то специальная правоспособность предполагает, что это какие-то определенные вопросы.

Ст. 104 Конституции РФ: «Право законодательной инициативы принадлежит Президенту Российской Федерации, Совету Федерации, членам Совета Федерации, депутатам Государственной Думы, Правительству Российской Федерации, законодательным (представительным) органам субъектов Российской Федерации. Право законодательной инициативы принадлежит также Конституционному Суду Российской Федерации, Верховному Суду Российской Федерации и Высшему Арбитражному Суду Российской Федерации по вопросам их ведения».

Почти все субъекты в нашей Конституции наделены общим правомочием законодательной инициативы, но специальная принадлежит судам.

Возникает вопрос, что понимается под вопросами ведения судов и какой объем правомочий у судов?

Этот вопрос является дискуссионным, есть разные точки зрения на этот взгляд.

Широкий подход: предметы ведения – все вопросы, так или иначе связанные с деятельностью судов. Если представить себе компетенцию ВС РФ, ВАС РФ, КС РФ, то можно понять, что это практически все вопросы, потому что они рассматривают широкую категорию дел. Сторонники этого подхода считают, что нужно ориентироваться на статьи Конституции, которые закрепляют компетенцию этих судов, соответственно, по всем этим вопросам суды могут вносить законопроекты.

Подход узкий – суды могут реализовывать право законодательной инициативы только по вопросам, непосредственно связанными с судоустройством, судебными процедурами. Это обосновывают тем, что суды не должны заниматься политическими вопросами, они должны заниматься вопросами права.

На практике реализуется узкий подход, т.к. законопроектов, вносимых судами, их немного, по сравнению с другими субъектами, они ограничены вопросами их непосредственной деятельности. Вопросы финансирования, судоустройства, численного состава, кроме того, вопросы исполнительного производства и т.д. КС, например, вносил законопроект о себе самом.

Кроме того, говоря о специальной компетенции, отдельная дискуссия по поводу судов, вопросов ведения касается вопросов КС. Некоторые его выделяют и говорят, что КС, т.к. он осуществляет конституционный контроль, не должен быть наделен правом законодательной инициативы, т.к. у него есть другая возможность прекратить действие неконституционного закона.

Другие (сторонники узкого подхода) считают, что КС должен вносить законопроекты в пределах своих полномочий.

А некоторые, наоборот, считают, что он должен по всем вопросам, связанным с соблюдением прав и свобод человека вносить законопроекту и его компетенцию надо расширить до общей законодательной инициативы.

Дата добавления: 2015-05-31