Неконвенциональные права - что с ними делать.

Живое (конвенциональное) право человека - это право человека, которое всеми признается и, как правило, всеми добровольно соблюдается. Нарушение этого права, всеми осуждается. Даже те, кто нарушают это право, знают, что делают плохо. Например, в России явно живым, реальным правом человека является право на личную свободу (запрет рабства и других подневольных состояний).

***

Мастерство правозащитника заключается в навыке отличать представления конкретного человека (группы, организации) о правах человека от общественных конвенций о правах человека.

Главное - это умение понять, насколько ваши представления о правах человека совпадают с уже существующими в обществе "правочеловечными" общественными конвенциями, то есть, насколько "ваши права человека" общеприняты, естественны в обществе. Мастерство правозащитника заключается в четком, осознанном соотнесении избираемых стратегий и тактик с уровнем конвенциональности отстаиваемого права. Правозащитная деятельность в отношении конвенциональных прав кардинально отличается от правозащитной деятельности в отношении неконвенциональных прав.

Конвенциональные и неконвенциональные права человека на национальном уровне (говоря по-русски - на уровне страны), где генеральная совокупность общественной конвенции - все взрослые жители страны, можно описать следующим образом:

Конвенциональные права человека (реальные, живые права человека) - права, соблюдение которых в стране обеспечивается реальными общественными конвенциями. Конвенциональные права - общепринятые права, общественное благо которых не подвергается сомнению, права, по поводу смысла которых в обществе достигнуто согласие, консенсус. Конвенциональные права, как правило, соблюдаются. Конвенциональные права человека в России: право на неприкосновенность жилища, право на свободу выезда из страны, запрет рабства, право избирать президента России, запрет жестокого и унижающего обращения в отношении не виновных в совершении преступления, свобода вероисповедания, право владеть имуществом, запрет произвольных арестов и др.

Неконвенциональные права человека (провозглашенные, но не воспринимаемые как обязательные к соблюдению) - права, под которыми нет общественных конвенций, права, которые не всеми членами общества и не во всех случаях оцениваются как безусловное благо или просто "социальное большинство" к ним безразлично. Неконвенциональные права - это права, в отношении которых не достигнуто общественное согласие. Неконвенциональные права являются реальным благом только для меньшинств. Применительно ко всему обществу неконвенциональные права существуют как проект, имеющий своих "авторов", своих заинтересованных сторонников и "продвигателей". Неконвенциональные права факультативны, общественное мнение не требует их повсеместного и обязательного соблюдения. Неконвенциональные права соблюдаются или не соблюдаются в соответствии с личной позицией того, от кого зависит соблюдение права. Неконвенциональные права человека в России: презумпция невиновности (в России существует "право публичной подозрительности в общественных интересах"), свобода слова (в классическом западном понимании), запрет жестокого и унижающего обращения в местах ограничения и лишения свободы, свобода мирных собраний, право выбирать глав регионов и др.

Возможно выделение и маргинальных прав человека - прав, существующих исключительно как проект, не имеющих хоть сколько-нибудь значимой общественной поддержки. Права, никому не нужные, кроме "авторов" прав.

Гипотеза о "заполнении" в современной России (на конец 2006 года) конвенциональной ниши, которую очень условно, в узком и привычном ООНовском смысле можно назвать "правом на участие в управлении своей страной". [21]

"Выборную нишу" в России заполняют следующие конвенциональные права:

· Право избирать главу государства (Президента России). Это право абсолютно общепринято в России, подавляющим большинством взрослого населения страны воспринимается как очевидное общественное благо, право это никем не оспаривается, всеми соблюдается.

· Право избирать высший законодательный орган страны (депутатов Государственной Думы).

· Право избирать главу города, мэра (право на грани конвенциональности).

· Право избирать законодательный орган региона (право на грани конвенциональности).

Неконвенциональные "выборные права" (необщепринятые, неконсенсусные в России, являющиеся конвенциональными лишь для отдельных территорий, социальных групп, субкультурных и прочих меньшинств):

- Право избирать главу региона (право, значимое лишь для отдельных социальных групп, но при определенных условиях может приобрести тенденцию к конвенциональности в отдельных регионах, а затем и в России в целом).

- Право избирать органы представительной власти муниципального уровня (чем меньше муниципальное образование, тем меньше сторонников этого права).

- Право создавать органы территориального общественного самоуправления (право, значимое для представителей активистских субкультур).

- другие.

Маргинальные "выборные права" (права-проекты как таковые, не имеющие в России хоть сколько-нибудь значимой общественной поддержки):

- Право равного доступа к государственной службе (в России действует противоположная общественная конвенция, смысл которой можно сформулировать так: "руководитель органа исполнительной власти вправе сам определять, с кем ему работать", к конкурсам на замещение государственных и муниципальных должностей в России никто серьезно не относится, гражданского спроса на конкурсы нет. Нужен очень мощный проект по продвижению этого права, чтобы выйти хотя бы на тенденцию к конвенциональности).

- Право избирать членов Совета Федерации (конвенциональность этого права напрямую зависит от политического веса этого органа, все чувствуют, что за Советом Федерации сегодня ничего нет, кроме символической процедурности, проистекающей из пока формальной федеративности России).

- И другие.

Эта гипотеза фиксирует различные "выборные права" именно на конец 2006 года. Через год перечень и соотношение конвенциональных и неконвенциональных "выборных прав" может измениться, а через десять лет может измениться до неузнаваемости. В любом случае, провозглашенное в Конституции "право выбирать и быть избранным" не означает, что любые выборы являются в России признанным общественным благом. Благом являются лишь те выборы, которые "социальное большинство" считает для себя полезными. Во всем остальном "социальное большинство" нужно убеждать или принуждать.

Если право, которые вы считаете правом человека, часто не соблюдается, если посягательство на него никого особенно не задевает, кроме самих жертв, - значит, это право неконвенционально, значит, очень многие члены сообщества не чувствуют, что в этой сфере имеет место произвол или безответственность власти, унижающие человеческое достоинство. Значит, в обыденном, человеческом смысле нет такого права человека в этой стране.

Так, например, значительная часть жителей России не посчитали отмену выборов губернаторов нарушением прав человека (нарушением права на "участие в управлении своей страной", точнее, права "влиять на власть в своих интересах"). Потому что не почувствовали произвола в этой инициативе путинского режима, произвола, унижающего их человеческое достоинство. Потому что не связывали благополучие и будущее своих семей с политическими решениями регионального уровня ("зачем влиять на то, что не влияет на меня"). Можно по-разному относиться к этим людям, но их позиция определила на тот момент неконвенциональность этого права в России. Поэтому никто за него тогда особо и не боролся. Даже политические противники отмены выборов губернаторов особенно не сопротивлялись, потому что хоть и не понимали, но чувствовали неконвенциональность в России этого права. Не было тогда в России такого "права человека и гражданина".

Другое дело, если бы вдруг в Кремле нашлись отморозки, которые бы решили отменить выборы президента или отменить выборы депутатов Государственной Думы. Вот тогда бы мир узнал, что такое в современной России нарушать реальные права человека. Никому бы мало не показалось. Как бы ни иронизировали российские либералы над нашими президентскими и парламентскими выборами (что не мешает им неистово стремиться в них участвовать), для нормального российского обывателя эти выборы - реальное общественное благо. Известная символичность этого блага не умаляет в глазах людей его ценности. Право избирать президента и депутатов Госдумы реально конвенционально в России. Большинство граждан России, даже если не ходят на выборы, считают выборы федеральной власти реальным предельным способом влияния на нее. Это право - неважно, пользуются им или нет - предстает для российского обывателя последней гарантией вменяемости и "незлодейства" власти. Биться за соблюдение этого права граждане России будут очень серьезно. Поэтому никто на это право в России и не покушается. Как уже говорилось, власть очень чувствительна к общественным конвенциям и покушается на них только в самых крайних, параноидальных случаях. А большей частью к ним присоединяется и на них опирается.

***

Если вы выяснили, что ваши представления о правах человека необщеприняты в обществе. Если вы не обнаружили в обществе общественных конвенций, соответствующих вашим представлениям о правах человека или существующие конвенции лишь частично совпадают с вашим "символом веры", то крайне важно уметь понять, какие из ваших представлений перспективны для общественных конвенций, а какие в обозримое время бесперспективны.

Очень важно чувствовать вектор конвенционального народного творчества. Если вы чувствуете, что у ваших прав человека есть шанс обрести под собой адекватные общественные конвенции, если вы поняли, что общество движется в их направлении, то ваша задача стать катализатором и оформителем этого движения. Мастерство правозащитника будет заключаться в умении продвинуть важное для него право среди простых, обыденных людей, заинтересовать в нем: чтобы в идеологеме и слогане продвигаемого права люди увидели высшую справедливость, которую чувствовали, но не могли выразить. Мастерство будет заключаться в умении модифицировать голую дефиницию права человека в конкретную и актуальную для сообщества моральную форму из живых слов и ясного содержания (современные российские правозащитники, как правило, формулируют права человека на тоскливом языке юридических норм). С одной стороны, это предполагает мастерство просветителя и пиарщика, с другой стороны, не обойтись без искреннего подвижничества, бескомпромиссного служения, личного примера, может быть, и подвига. Новые общественные конвенции формируются только в очень напряженном, энергоемком социальном поле.

Кстати, о подвиге. Подвиг - это принятый на себя экзистенциальный риск[22] во имя общественного блага. Человек может смертельно рисковать, подвергать немыслимым перегрузкам духовные и физиологические основы своей жизни, но, если то, во имя чего он все это делает, не воспринимается обществом как общественное благо, - его риски, жертвы и сверхдостижения останутся сугубо личным или корпоративным делом. Этого, безусловно, достаточно для личных счетов с небом, но недостаточно для прорыва в гражданской миссии. Подвиг - это, к сожалению, предельный поступок на популярную тему. Я к тому, что, если хочешь выиграть войну за новые общественные конвенции, - без предельных, но адекватных миссии и общественным ожиданиям поступков не обойтись.

Основное поле деятельности правозащитника - не существующие, а формирующиеся общественные конвенции в защиту человеческого достоинства. Правозащитник фиксирует новые вызовы, новых врагов человеческого в человеке и предлагает обществу на пробу новые варианты вечных прав и новые способы их защиты, продвигает в обществе эти актуальные варианты, провоцирует "конвенциональную активность" по их поводу. Профессиональный правозащитник не столько "защитник", сколько социальный инженер и миссионер своих "гуманитарных открытий".

Для защиты конвенциональных прав не надо обладать специальными знаниями, эти права реализуются и защищаются обыденно, традиционно, в обществе все для этого уже есть (смотрите, как все бросились защищать семью призывника, пострадавшую от "налета" осуществляющих призыв милиционеров). Проблемы возникают на стыках, на границах, на пиках, в зоне столкновения старых норм и конвенций с новыми реальностями, где эти нормы и конвенции не срабатывают, а люди уже начинают страдать. Вот здесь и нужны профессионалы прав человека: миссионеры, подвижники, заступники. Именно поэтому правозащитник - прежде всего диссидент, инакомыслящий социальный изобретатель, чья задача продвинуть в общество свое "гражданское изобретение". Не "достать" своим "изобретением" общество (что сегодня, к сожалению, иногда делают российские правозащитники), а продвинуть его, убедить общество в его полезности.

ЧЕМ БОЛЬШЕ ЛЮДЕЙ ВЕРЯТ В НЕ КОНВЕНЦИОНАЛЬНОЕ ПРАВО ЧЕЛОВЕКА, ТЕМ БОЛЬШЕ ЛЮДЕЙ ВЫНУЖДЕНЫ СЧИТАТЬСЯ С ЭТОЙ ВЕРОЙ, ТЕМ ЧАЩЕ ЭТО ПРАВО ЧЕЛОВЕКА СОБЛЮДАЕТСЯ, ТЕМ БЛИЖЕ ОНО К КОНВЕНЦИОНАЛЬНОСТИ.

Неконвенциональное право - всегда проект, диссидентский призыв к присоединению. А любой акт инакомыслия всегда и естественно провоцирует сопротивление, даже в самом терпимом обществе. Поэтому сопротивление и безразличие общества не должны удивлять правозащитника, а только вдохновлять, ибо для того диссиденты и появляются в мире, чтобы безразличие превращать в сочувствие, а сочувствие в поддержку. Именно поэтому правозащитник - миссионер.

Многие современные российские правозащитники как-то постепенно превратились в антимиссионеров прав человека: чем дальше от 1991 года, тем больше их не понимают в своей стране, тем шире круг людей безразличных и враждебно относящихся к тому, что они говорят и делают. Они не продвигают - они задвигают права человека в России.

Постсоветское правозащитное движение, стартуя в начале 1990-х годов, в силу разного рода причин имело очень хорошие позиции в российском общественном мнении, а заканчивает в середине 2000-х почти полным общественным фиаско. Отношение "простого российского человека" к "правозащитникам" сегодня приблизительно такое же подозрительно-неблагожелательное, как отношение "простого советского человека" к диссидентам в советские семидесятые годы. Ситуация в стране кардинально изменилась (продвигаемый диссидентами 1970-х и сегодняшними правозащитниками "ООНовский проект прав человека" в современной России гораздо более уместен, чем в СССР), а в среде правозащитников неумение находить общий язык с населением по-прежнему считается состоянием приличным и допустимым (иной раз кажется, что это такое замещение правозащитной идентичности - не понят населением, значит, настоящий правозащитник). Гражданский авангард ушел в отрыв, "смирившись" с ролью авангарда. А теперь уже смирился и самим отрывом.

***

Если в обществе существуют общественные конвенции в защиту человеческого достоинства, соответствующие тем правам человека, которым вы служите, - вы должны порадоваться за общество. В этой ситуации от вас потребуется умение, во-первых, получать информацию о несоблюдении этих конвенциональных прав (поскольку их, как правило, соблюдают, и соблюдают неплохо, а несоблюдение тщательно скрывается) и, во-вторых, вовремя и адекватно оповещать общество о фактах несоблюдения этих прав. Возможно еще понадобится методическая помощь неопытным гражданам. От вас не требуется самое трудное: "поднимать народ", возбуждать активность и т.п. Применительно к конвенциональным правам с этим проблем не будет.

Сегодня в России конвенциальны многие социальные права. Есть кому следить за их соблюдением, есть кому их защищать и даже есть кому лоббировать новые, неконвенциональные социальные права. Основные проблемы в этой сфере сугубо политические и "технические": конкуренция реципиентов (инвалидов, ветеранов, малоимущих, сирот) за государственные преференции, коррупция, неэффективное бюджетирование и администрирование социальной сферы. Естественно, по поводу решения этих проблем заинтересованным гражданам разумнее сотрудничать с "Единой Россией", с общественными лоббистами в лице советов ветеранов и обществ инвалидов, с местными мэрами и губернаторами, чем с правозащитниками.

Впрочем, и в этой области прав существует дискриминация, а это уж явно правозащитное поле деятельности. Речь идет о дискриминации в доступе к социальным правам сирот, бывших заключенных, сельских одиноких стариков, одиноких инвалидов и др. Всех их объединяет одно: они абсолютно никому не нужны в нашей стране и абсолютно беззащитны перед любым произволом. В России нет общественных организаций, которые бы реально защищали их интересы. Более того, по объективным причинам, в отличие от, например, мигрантов, городских стариков, неодиноких инвалидов, заключенных и других, эти жители страны не в состоянии организоваться для самозащиты. Но российские правозащитники, за небольшим исключением, не занимаются проблемой их дискриминации.

Как ни странно, российские правозащитники предпочитают защищать социальные права самой высокодоходной и защищенной части российских пенсионеров - "ветеранов", которые наделены особыми привилегиями по закону о "Ветеранах", как правило, имеют более или менее благополучных взрослых детей [23] и мощные лоббистские организации в лице советов ветеранов. Вероятно, это внимание правозащитников к ветеранам, как и эксклюзивное внимание к ним власти, связано с тем, что ветераны являются самым организованным и влиятельным отрядом российского, в основном пожилого, электората. Хотя какое отношение правозащитники имеют к электоральным расчетам…

Сегодня общество вполне контролирует ситуацию и с соблюдением свободы передвижения, свободы вероисповедания, избирательных прав [24] (другое дело, что во всем мире избирательные права постепенно становятся символическим благом). Все более зрело и организованно местные сообщества и заинтересованные группы граждан противостоят практикам жестокого и унижающего обращения со стороны правоохранительных органов.

Функция правозащитников в этих сферах - узнать и донести обществу информацию о конкретных нарушениях прав. С протестом и санкциями общество уже справляется само. Даже СМИ без особых проблем берутся за эти темы. Конвенции чувствуют все, кроме тех, кому выгодно их не чувствовать.

***

Очень важно умение понимать и принимать бесперспективность собственных представлений о соблюдении и защите того или иного права. Ну нет под этими представлениями общественных конвенций - ценное для вас право не соблюдается и не защищается как следует, поскольку люди не чувствуют в нем потребности.

Например, не видит сегодняшнее российское большинство проблем со свободой слова применительно к СМИ. А активная часть общества вообще не связывает с традиционными СМИ функцию "обеспечения правдой".

Мастерство правозащитника проявляется в понимании того, абсолютна или временна эта бесперспективность, в умении переформулировать право, понять, как выглядят его более актуальные аналоги.

Оператором функции "обеспечения правдой" для тех, кому она важна, сегодня все в большей степени становятся средства массовой коммуникации (СМК) - Интернет и т.п. Кроме того, для активной части населения все более важной становится возможность прямого получения информации из государственных и муниципальных источников ("право на справку") - вот с чем у нас сегодня проблем "выше крыши". СМИ же сохраняют за собой лишь функцию средств массовой пропаганды (СМП) - политический и прочий PR, маркетинг, реклама, что, кстати, устраивает значительную часть общества как более удобный для потребления "суррогат правды" (и это не только российский феномен), и все более расширяется функция СМИ как средств массового развлечения (СМР). СМП и СМР имеют очень опосредованное, почти "нулевое", отношение к свободе слова, к свободе информации. Но под эти функции в современных электронных СМИ во всем мире выделяется до 90% эфирного времени - не до свободы слова им. Если СМИ свободны - то все определяет бизнес и то обстоятельство, что шоу и шоу-информация выгоднее "просто информации". СМИ сегодня скорее изощренное орудие дегуманизации и духовного порабощения человека, чем средство его освобождения. Неслучайно все больше представителей "интеллектуального класса" осознанно сокращают потребление масс-медийной продукции и находят свои информационные ниши в Интернете, в частном и субкультурном общении. Для них информация в СМИ является лишь поводом для сбора реальной информации.

Многие забывают, что право человека, именуемое "свободой слова", а точнее "свободой информации", сформулировано, прежде всего, для обеспечения информационной безопасности личности - невозможно полноценно и безопасно существовать, не обмениваясь жизненно важной информацией с внешней средой, не зная, как она устроена и как использовать ее в своих интересах. Традиционные СМИ - не только у нас, но и на Западе - объективно и стремительно утрачивают эту функцию, их поглощает индустрия развлечений и шоу-политика (это не заговор - это новый тип цивилизации). Интернет и мода на субкультурную самореализацию подоспели вовремя. Прямая, живая персонифицированная коммуникация стремительно вытесняет с информационного поля отчужденных посредников в лице СМИ. СМИ не умирают, они меняют миссию, все более из инструмента защиты прав человека превращаясь в источник угрозы для них.

Главная задача в деле обеспечения свободы информации в России - прочистка информационных каналов между властью и населением. "Право на справку" - важнейшее информационное право человека в России. Российская власть пренебрегает обращениями граждан, унижает невниманием к их информационным запросам и жалобам, манипулирует ими, не предоставляя необходимые подтверждения прав, скрывая лично значимую информацию. "Право на справку", "право на получение любой несекретной информации непосредственно из любых государственных и муниципальных источников" - вот что должны сегодня продвигать и защищать российские правозащитники. Плюс интернетизация всей страны. Проблема СМИ сегодня - это, в большей степени, проблема шоуменов, шоуполитиков и потребителей их услуг. Функция обеспечения информационной безопасности личности уходит из СМИ.

Очень важно уметь осознанно и оперативно переключиться из режима защиты невостребованного права в режим его продвижения, как длительный просветительский проект.

***

Во времена перемен, в эпоху "смены парадигм", где и пребывает наша страна, очень важно умение заметить, распознать новые формирующиеся общественные конвенции, просто общественные инициативы, перспективные для вашей парадигмы прав человека. Мастерство правозащитника - в умении присоединиться к чужим, но близким по сути, конвенциональным проектам, не цепляясь за дефиниции, не навязывая своего языка, не ревнуя, помогая тем, чем просят, а не тем, что есть, относясь к чужому делу, как к своему.

Дата добавления: 2015-05-31