Кратическая функция права

Право способно осуществлять регулирование различных социальных процессов и отношений, а также преодолевать встречающееся на этом пути сопротивление благодаря своей кратической (от греч. kratos — сила, власть) функции. Данная функция позволяет праву понуждать социальных субъектов к нормативному, законопослушному поведению. При этом само право напоминает аристотелевскую действующую причину, которая дает государству возможность достичь своей главной цели — поддерживать стабильный цивилизованный порядок в обществе.

По отношению к трем основным типам социально-правовых противоречий кратическая функция права проявляется следующим образом:

а) как сила, удерживающая антагонистов от взаимоистребления;

б) как сила, заставляющая субъектов антагональных отношений соблюдать заключенные договоренности;

в) как сила, оберегающая процессы атонального сотворчества и участвующих в них субъектов от различных деструктивных помех антропогенного и социогенного характера.

Используемые для этого средства могут быть трех видов:

1) средства непринудительного характера, воздействующие опосредованно и преимущественно через структуры индивидуального правового сознания, через механизмы внутренней мотивации и аутодетерминации нормативного поведения;

2) средства принудительного характера, осуществляющие внешнее нормативно-регулятивное воздействие с помощью правовых институтов, имеющие легитимный характер, отвечающие критериям справедливости и не оскорбляющие человеческое достоинство граждан;

3) средства насильственно-репрессивного характера, имеющие неправовой характер, использующие неоправданно жесткие методы воздействия, не отвечающие критериям справедливости, цивилизованности и даже целесообразности.

Чтобы принуждать индивидов к должному поведению, праву необходимо обладать реальной силой и властью. Эта сила может иметь не только физический, но и психологический характер. Во втором случае она связана со способностью права апеллировать к эмоции страха.

Страх имеет своим источником предположение, что несоблюдение норм права может обернуться для человека неприятными и опасными последствиями. Страх считается одной из самых силь-

ных человеческих эмоций. Высокая социальная эффективность механизма права во многом объясняется его способностью делать ставку именно на эту человеческую эмоцию.

По данным современных психологов ', страх, по сравнению с другими эмоциями, способен оказывать наиболее сильное сдерживающее воздействие на человеческое поведение. Он делает человека функционально невосприимчивым к многим соблазнам и искушениям, в том числе к искушению вседозволенностью. На его свойстве резко сокращать число степеней свободы в индивидуальном поведении построено действие механизма правовой санкции.

То, что право и стоящий за ним государственный аппарат принуждения способны вызывать страх, не следует расценивать негативно. Страх в данном случае не является сугубо отрицательным, деструктивным переживанием. Его предназначение — превентивное и заключается в том, чтобы предупреждать о реально существующей опасности.

Присутствующий в нормах права специальный механизм санкций предназначен для того, чтобы заблаговременно включать у индивидов эмоции превентивного страха и заставлять их загодя вносить соответствующие коррективы в свое социальное поведение.

Нормативное воздействие эмоции страха в правовой санкции удачно передал проф. В. И. Свинцов при помощи одной из сцен романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита». Когда к Пон-тию Пилату приводят Иешуа и он, при обращении к прокуратору Иудеи, называет его «добрым человеком», то военачальник Марк Крысобой с силой ударяет его, требуя иного, официального обращения. Примечательна фраза, которой завершает урок. Он спрашивает у Иешуа: «Ты понял или ударить тебя?». В. И. Свинцов обратил особое внимание на эту фразу, полагая, что в ней содержится суть нормативной санкции.

Действительно, санкция по самой своей сути предупредительно-превентивна. Она сама по себе еще не наносит удара, но предупреждает: «Если ты понятлив и готов подчиняться, тебе не грозит удар; но если ты не таков, опасайся, ибо удар не замедлит последовать». Здесь апелляция к страху ничем не завуалирована.

Эмоция страха является первым, заблаговременным сигналом, информирующим о существовании опасности. В санкции эта опасность присутствует лишь в качестве возможности, которая способна становиться действительностью лишь для тех, кто совершит действия, запрещенные законодательством.

¹ См.: Июрд К. Эмоции человека. М., 1980, с. 322.

Страх может возникать и в тех случаях, когда человек чувствует опасность, угрожающую ему с противоположной стороны, от криминальных элементов, и при этом не видит средств надежной защиты и гарантий своей безопасности со стороны государства. В такой ситуации способность закона обнаружить и применить свою силу воспринимается гражданами как благо и вызывает сугубо положительные эмоции.

Страх связан с инстинктом самосохранения и чувством безопасности. Право при осуществлении своей кратической функции предназначено гасить эмоции страха у законопослушных граждан, делать все необходимое, чтобы они могли существовать в достаточно комфортной атмосфере правовой защищенности и психологической безопасности. И оно же вынуждено культивировать эмоции страха у тех, кто не склонен проявлять должного законопослушания.

Страх по своей природе адаптивен: происходящие под его воздействием психологические трансформации заставляют человека приспосабливать свое поведение к внешним требованиям. Поведенческая же адаптация, в свою очередь, нацелена на то, чтобы погасить эмоцию страха и вернуть психику в исходное, уравновешенное состояние.

Можно говорить о целевой амбивалентности правовых санкций: они призваны минимизировать чувство страха у законопослушных граждан и максимизировать его у тех, кто склонен к правонарушениям. В обоих случаях они служат одной задаче — демонстрировать реальную власть и силу правового механизма, которые в любой момент, при первой же надобности могут быть приведены в действие.

Когда принуждение превышает меру целесообразности, обусловленную социально-антропологическими факторами, оно превращается в насилие, а правовой механизм, допускающий это, — в механизм неправа. Государственная власть, которая не может или не желает подчинить деятельность системы судопроизводства праву и закону, предоставляет ей неограниченные полномочия, теряет правовой характер. Кратическая функция, чтобы не превратиться в репрессивную, должна оставаться в рамках легитимности, существующего законодательства и отвечать коренным общественным интересам и универсальным естественно-правовым принципам и критериям цивилизованности.

Здесь уместно напомнить старую притчу, смысл которой сводился к вопросу о том, может ли Бог создать камень, который он сам не в состоянии поднять? Оба из двух возможных вариантов ответа предполагали сомнение во всемогуществе небесного вла-

дыки. Это похоже на ситуацию с государством, когда от него требуют создания такой правовой системы, через нормативные границы которой оно само не могло бы переступить, даже если бы и захотело это сделать. Власть, не властная над ею же самой созданными законами и потому подчиняющаяся им, связанная их требованиями, — это власть, чуждая произволу, не прибегающая к насилию, знающая свою, строго дозированную меру допустимого принуждения. Кратическая функция ее правовой системы проявляется в пределах естественно-правовых критериев и не переходит в репрессивную.

Еще великий законодатель Солон утверждал, что ему, стремящемуся защитить отечество и законы, удалось соединить справедливость и принуждение. Власть и Силу, двух помощников Зевса, никогда ранее не удалявшихся от трона олимпийского монарха, Солон, как утверждали, низвел на землю и поставил на службу Закону. Это позволило праву воцариться в Афинском государстве. Бесконечные раздоры и вспышки произвола сменяются надежным правопорядком там, где утверждается формула: Nomos = Dike + Kratos (Закон = Справедливость + Власть).

_

Дата добавления: 2015-05-31