Спутники

Эти шестеро были веселой компанией и имели сходные вкусы и интересы. Казалось, не будет конца новым источникам радости, которые приносил с собой каждый новый день и среди них не последнее место занимало очарование товарищеских отношений, ставших неотъемлемой частью этой походной жизни.

Как сказал Джейми однажды вечером, когда все они сидели у костра:

— А знаете, здесь, в лесу мы, похоже, узнали друг друга гораздо лучше за одну неделю, чем могли бы узнать за целый год в городе.

— Да, я чувствую это… и удивляюсь, почему это так, — негромко откликнулась миссис Кэрью, ее глаза с мечтательным выражением следили за скачущими языками пламени.

— Я думаю, здесь есть что-то такое в воздухе, — вздохнула со счастливым видом Поллианна. — Есть в небе, лесах и озере что-то такое… ну, в общем есть, и все.

— Наверное, ты хочешь сказать, все дело в том, что здесь мы скрыты от всего остального мира, — заметила Сейди Дин странно дрогнувшим голосом. (Сейди не присоединилась к общему смеху, последовавшему за неуклюжим окончанием последней фразы Поллианны.) — Здесь все такое настоящее и неподдельное, что мы тоже можем проявить наше настоящее и неподдельное и… и быть не тем, чем считает нас мир лишь потому, что мы богаты или бедны, влиятельны или неприметны, но тем, что мы есть на самом деле.

— Хо! — с легкомысленным пренебрежением отозвался Джимми. — Все это звучит прекрасно, но настоящая причина, подсказанная здравым смыслом, — здесь нет никаких кумушек, которые сидели бы на своих крылечках, обсуждали каждый наш шаг и рассуждали между собой о том, куда мы идем и почему, и как долго там пробудем!

— Ох, Джимми, ты всегда лишаешь все поэзии! — со смехом упрекнула его Поллианна.

— Но это моя профессия, — возразил Джимми. — Как же ты полагаешь, я смогу строить плотины и мосты, если не буду видеть в водопаде ничего, кроме поэзии!

— Разумеется, не сможете, Пендлетон! А именно мост — самое главное… всегда, — заявил Джейми тоном, неожиданно заставившим притихнуть всех, сидевших у огня. Молчание длилось, однако, лишь какое-то мгновение, так как почти сразу же его нарушила Сейди Дин, весело бросив:

— Пф! Я всегда предпочту водопад без всякого моста. Мосты только портят вид!

Все засмеялись, и напряженность куда-то пропала. Затем миссис Кэрью встала:

— Ну-ка, детки, ваша суровая дуэнья говорит: «Пора спать!»

И с веселым хором пожеланий доброй ночи компания разошлась. Так проходили дни. Для Поллианны это было чудесное время, и все же самой чудесной оставалась именно прелесть дружеского общения — общения, которое разнилось в деталях, в зависимости от того, кто был с ней, но тем не менее всегда доставляло удовольствие. С Сейди Дин она говорила о новом Доме молодых работниц и о том, какую замечательную работу ведет миссис Кэрью. Говорили они и о прежних днях, когда Сейди стояла за прилавком и продавала банты и ленты, и о том, что сделала для нее миссис Кэрью. Поллианна узнала также кое-что о пожилых родителях Сейди, оставшихся в ее родном городке, и о той радости, которую Сейди, при ее новом положении, смогла внести в их жизнь.

— А по-настоящему начало всему этому положила ты! — сказала она однажды Поллианне. Но Поллианна лишь отрицательно покачала головой, решительно возразив:

— Глупости! Все это — заслуга миссис Кэрью!

С самой миссис Кэрью Поллианна тоже говорила о Доме молодых работниц и о других планах, касающихся работающих девушек. А однажды, во время прогулки в тишине сумерек, миссис Кэрью заговорила о себе и о своих изменившихся взглядах на жизнь. И как Сейди Дин, она заметила прерывающимся голосом:

— А начало всему этому положила ты, Поллианна!

Но Поллианна — так же, как в случае с Сейди Дин, — не захотела и слушать, а вместо этого заговорила о Джейми и о том, что изменил он в жизни миссис Кэрью.

— Джейми — просто прелесть, — с нежностью ответила миссис Кэрью. — И я люблю его как собственного сына. Он не был бы более дорог мне, даже если бы действительно был сыном моей сестры.

— Значит, вы все же не думаете, что он тот самый Джейми?

— Я не знаю. Мы так и не выяснили ничего окончательно. Иногда я уверена, что это он. А потом у меня снова возникают сомнения. Но сам он — дорогой мальчик! — верит в то, что он и есть тот самый Джейми. Одно, во всяком случае, не вызывает сомнений: он хорошего происхождения. Джейми, с его талантами, отнюдь не обыкновенный беспризорный ребенок, а то, как замечательно воспринял он предоставленное ему обучение и воспитание, подтверждает это.

— Конечно, — кивнула Поллианна. — А если вы так глубоко любите его, то не имеет значения, настоящий он Джейми или нет, не правда ли?

Миссис Кэрью заколебалась. В ее глазах появилось что-то от прежней тоски и душевной боли.

— Да, насколько это касается его, — вздохнула она наконец. — Только иногда я задумываюсь: если он не наш Джейми, то где… Джейми Кент? Здоров ли он? Счастлив ли? Любит ли его кто-нибудь? И когда я начинаю думать об этом, Поллианна, я чуть ли не схожу с ума. Мне кажется, я отдала бы… все, что у меня есть в этом мире, лишь бы действительно знать, что этот мальчик и есть Джейми Кент.

Поллианна иногда вспоминала об этом разговоре, когда потом говорила с Джейми. Джейми был убежден в том, что он племянник миссис Кэрью.

— Я просто чувствую, что это так, — сказал он однажды Поллианне. — Я думаю, что я Джейми Кент. Я думаю так довольно давно… так давно, что… что боюсь, если бы выяснилось обратное, я не смог бы этого перенести. Миссис Кэрью так много сделала для меня. Подумать только, что если б в конце концов я оказался чужим!

— Но она… любит тебя, Джейми.

— Я знаю… и от этого я страдал бы еще глубже — разве ты не понимаешь? — потому что страдала бы она. Ей хочется, чтобы я был тем самым Джейми. Я знаю, ей хочется. Ах, если бы я только мог что-нибудь сделать для нее… так, чтобы она гордилась мной! Если бы я только мог делать что-то, чтобы зарабатывать себе на жизнь, как настоящий мужчина! Но что я могу делать с… этими?… — произнес он с горечью, положив руку на лежащие рядом костыли. Поллианна была потрясена и глубоко огорчена. Впервые она услышала, как взрослый Джейми говорит о своем физическом недостатке. Она лихорадочно искала самые подходящие слова для ответа, но прежде чем ей удалось что-то придумать, выражение лица Джейми изменилось.

— Пустяки! Забудь! Я не хотел говорить об этом! — воскликнул он весело. — Да и что касается игры, это была самая отвратительная ересь! Конечно же я рад, что у меня есть костыли. Они в сто раз лучше, чем кресло на колесах.

— А твоя Веселая Книга… ты ведешь ее и сейчас? — спросила Поллианна все еще немного дрожащим голосом.

— Конечно! У меня теперь целая библиотечка таких книг. Все в темно-красных кожаных переплетах… кроме первой. Первая — это та старая маленькая записная книжка, которую подарил мне Джерри.

— Джерри! Я все собиралась спросить тебя о нем! — воскликнула Поллианна. — Где он?

— В Бостоне, и его речь все так же образна, как всегда, только порой ему приходится смягчать выражения. И он по-прежнему связан с газетным делом, только теперь он добывает новости вместо того, чтобы их продавать. Занимается репортерской работой… Я смог помочь ему и мамусе. Можешь представить, до чего мне было приятно! Мамуся сейчас в санатории, лечится от ревматизма.

— И ей лучше?

— Намного. Она выписывается оттуда совсем скоро и будет жить с Джерри и вести хозяйство. Джерри в эти последние несколько лет восполнял пробелы в своем образовании. Он позволил мне оказать ему помощь, но только в виде ссуды. Он особо оговорил это в качестве условия.

— Конечно, — одобрительно кивнула Поллианна. — Я на его месте поступила бы так же. Неприятно быть у кого-то в долгу и не иметь возможности расплатиться. Я знаю, каково это. Вот почему мне так хочется, чтобы я смогла как-то выручить теперь тетю Полли… после всего, что она для меня сделала.

— Но ты уже помогаешь ей в это лето.

Поллианна приподняла брови.

— О да, я держу пансион. Можно так подумать, глядя на меня, да? — с вызовом бросила она, взмахом рук указав на все, что было вокруг. — Ни у одной хозяйки пансиона не было таких обязанностей, как у меня!.. А слышал бы ты зловещие предсказания тети Полли о том, что такое пансионеры! — она не могла удержаться от смеха.

— Что за предсказания?

Но Поллианна решительно покачала головой:

— Никак не могу сказать. Великая тайна. Но… — Она умолкла и вздохнула, ее лицо снова стало печальным. — Так продолжаться не будет… не может. Отдыхающие — это только летом, а мне придется делать что-то и зимой. Я уже думала об этом. Вероятно, я… буду писать рассказы.

Джейми, вздрогнув, обернулся к ней.

— Будешь… что?

— Писать рассказы… ну, чтобы продавать, понимаешь. Чему ты так удивляешься! Многие это делают. В Германии я знала двух девушек, которые писали рассказы.

— А ты сама когда-нибудь пробовала писать? — Джейми по-прежнему говорил как-то странно.

— Н-нет, пока еще не пробовала, — призналась Поллианна. Затем, в ответ на выражение его лица, она, как бы защищаясь, добавила, вскинул голову: — Я же сказала, что сейчас держу пансион. Не могу же я делать то и другое одновременно!

— Конечно, не можешь.

Она взглянула на него с упреком.

— Ты думаешь, что у меня это не получится?

— Я этого не сказал.

— Не сказал, но выражение у тебя такое. Не знаю, почему у меня могло бы не получиться. Это не то, что пение. Тут не надо иметь голос. И это не как с музыкальным инструментом, на котором надо учиться играть.

— Я думаю, это… немного… похоже. — Голос Джейми звучал приглушенно; взгляд был устремлен в сторону.

— Как? Что ты хочешь сказать? Ведь тут только карандаш и бумага, так что… Это совсем не то, что учиться играть на фортепьяно или скрипке.

На миг воцарилось молчание. Затем последовал ответ; голос по-прежнему звучал приглушенно, взгляд по-прежнему был устремлен в сторону.

— Инструментом, на котором тебе предстоит играть, Поллианна, станет великое сердце мира; и оно кажется мне самым чудесным инструментом из всех, на каких можно научиться играть. На твое прикосновение, если ты окажешься искусной, оно отзовется улыбками или слезами — как тебе захочется.

У Поллианны вырвался трепетный вздох. Ее глаза стали влажны.

— О Джейми, как красиво ты выражаешь свои мысли… всегда! Я никогда не думала об этом так. Но это правильно. Как я хотела бы заниматься этим! Только, может быть, у меня не получится все это. Но я читала рассказы в журналах, кучу рассказов, и, похоже, я могла бы написать, во всяком случае, не хуже. Я обожаю рассказывать разные истории… Я всегда повторяю те, которые ты рассказываешь, и всегда смеюсь или плачу, когда их рассказываешь ты.

Джейми быстро обернулся к ней:

— Они действительно заставляют тебя плакать или смеяться, Поллианна? Да? — Было странное нетерпение в его голосе.

— Конечно, Джейми, и ты сам это знаешь. И раньше, еще в городском парке, так было. Никто не умеет рассказывать так, как ты, Джейми. Это тебе, а не мне следовало бы писать рассказы. Послушай, почему ты не пишешь? У тебя получилось бы замечательно, я знаю!

Ответа не последовало. Джейми, очевидно, не слышал ее, вероятно потому, что позвал в этот момент бурундука, пробегавшего поблизости через кусты.

Впрочем, приятные прогулки и разговоры были у Поллианны не только с Джейми, миссис Кэрью и Сейди Дин; очень часто ее спутниками и собеседниками оказывались Джимми или Джон Пендлетон. Поллианна была теперь убеждена, что никогда прежде не знала по-настоящему Джона Пендлетона. С тех пор как они поселились в лагере, от его прежней угрюмой молчаливости не осталось и следа. Он ходил по лесу, купался и ловил рыбу с таким же энтузиазмом, как сам Джимми, и почти с такой же энергией. А по вечерам у костра он не хуже Джейми рассказывал о приключениях — и забавных, и бросающих в дрожь, — которые выпали на его долю во время путешествий в далекие страны.

— В «пустыню Сара», как говорила Ненси, — со смехом вспомнила однажды вечером Поллианна, когда вместе с остальными просила его рассказать что-нибудь. Однако еще лучше были, по мнению Поллианны, те моменты, когда Джон Пендлетон, оставшись с ней наедине, говорил о ее матери — какой он знал и любил ее в давно минувшие дни. То, что он так говорил с ней, было огромной радостью для Поллианны, да, впрочем, и немалой неожиданностью тоже, поскольку никогда прежде не заговаривал он так открыто о девушке, которую любил так глубоко и безнадежно. Вероятно, и сам Джон Пендлетон испытывал некоторое удивление по этому поводу, так как однажды он задумчиво сказал ей:

— Не знаю, почему я говорю об этом с тобой.

— Но мне это очень приятно, — тихо отозвалась она.

— Я знаю… но никогда не подумал бы, что мне захочется говорить об этом. Впрочем, это, наверное, потому, что ты так похожа на нее, такую, какой я ее знал. Ты очень похожа на свою мать, моя дорогая.

— Что вы! Я всегда думала, что моя мама была красивая! — с нескрываемым удивлением воскликнула Поллианна.

— Да, она была красива.

Поллианна взглянула на него с еще большим удивлением.

— Тогда мне непонятно, как я могу быть похожа на нее!

Мужчина рассмеялся вслух:

— Поллианна, если бы это сказала какая-нибудь другая девушка, я ответил бы… ну, да не важно, что я ответил бы. Ах, ты маленькая волшебница! Ты бедная, некрасивая маленькая Поллианна!

Поллианна с неподдельным огорчением и упреком взглянула прямо в смеющиеся глаза мужчины.

— Мистер Пендлетон, пожалуйста, не смотрите на меня так и не дразните меня… из-за этого. Мне так хотелось бы быть красивой… хотя, конечно, это звучит глупо. Но у меня есть зеркало, вы же знаете.

— Тогда я посоветую тебе взглянуть в него, когда ты говоришь, — заметил мужчина наставительным тоном.

Поллианна широко раскрыла глаза:

— То же самое мне сказал Джимми!

— Вот как! Негодник! — сухо отозвался Джон Пендлетон, а затем, неожиданно резко изменив тон, что было характерно для него, добавил очень тихо; — У тебя глаза и улыбка твоей матери, Поллианна, и для меня ты… красива!

Неожиданные горячие слезы застлали глаза Поллианна, и больше она не спорила. Но, как ни ценила Поллианна эти разговоры, все же они были не совсем то, что разговоры с Джимми. В сущности, им с Джимми не надо было даже разговаривать им и без этого было хорошо вдвоем. Джимми все понимал. С ним всегда было так легко и просто — не важно, говорили они при этом или нет. Здесь ничто не вызывало глубокого, мучительного сочувствия — Джимми был восхитительно большим, сильным и счастливым. Он не горевал о давно потерянном племяннике, не тосковал из-за утраты возлюбленной юных дней, ему не приходилось с трудом передвигаться на костылях — не было ничего, что так тяжело видеть и знать и о чем так тяжело думать. С Джимми можно было просто быть веселой, счастливой и свободной. Джимми был такой славный. Уж с ним-то всегда можно было отдохнуть!

Глава 23

«ПРИВЯЗАННЫЙ К ДВУМ ПАЛКАМ»

Это случилось в последний день их походной жизни. Поллианна горевала о том, что такое вообще случилось, поскольку это было первое за всю поездку облачко, от которого на ее сердце легла тень раскаяния и грусти.

— Как было бы хорошо, если бы мы уехали домой позавчера! Тогда ничего этого не случилось бы, — вздыхала она, предаваясь бесплодным сожалениям.

Но они не уехали домой «позавчера», так что это случилось и вот каким образом.

В тот последний день все они с самого утра отправились пешком на реку, за две мили от лагеря.

— У нас будет еще один мировой рыбный обед, прежде чем мы уедем, — сказал Джимми. И остальные радостно согласились.

Взяв с собой завтрак и рыболовные снасти, вся компания ранним утром двинулась в путь. Смеясь и весело окликая друг друга, они пробирались по узкой лесной тропинке, возглавляемые Джимми, который лучше всех знал дорогу.

Сначала Поллианна шла следом за Джимми, но постепенно отстала, чтобы оказаться рядом с Джейми, который был последним в цепочке. Поллианна заметила на его лице выражение, которое, как она уже успела узнать, появлялось лишь тогда, когда он брался за что-либо, подвергавшее почти невыносимо суровому испытанию его ловкость и выносливость. Она знала, ничто так не обидит его, как если она открыто обратит внимание на его положение. И в то же время ей было известно, что от нее охотнее, чем от любого другого, примет он иногда руку помощи, чтобы перебраться через особенно неудобное бревно или камень. Поэтому при первой возможности сделать это, не выдавая своих истинных намерений, она отставала на шаг-другой, пока постепенно не добралась до своей цели — Джейми. Наградой ей были его мгновенно прояснившееся лицо и спокойная уверенность, с которой он преодолел лежавший поперек тропинки ствол поваленного дерева, пребывая в приятной иллюзии (заботливо созданной Поллианной), будто "помогает ей перебраться".

За лесом их путь лежал вдоль невысокой каменной ограды. По обе стороны от нее простирались широкие, залитые солнцем пастбища, а в некотором отдалении стояли живописные фермерские домики. Там-то, на склоне одного из пастбищ, и увидела Поллианна золотарник, которого ей сразу же захотелось нарвать.

— Джейми, подожди! — с жаром воскликнула она. — Я хочу набрать этих цветов. Получится такой чудесный букет! Он очень украсит стол на нашем пикнике. — И Поллианна проворно вскарабкалась на каменную ограду и спрыгнула с другой стороны.

Удивительно, до чего дразнящим был этот золотарник! Всегда чуть поодаль видела она перед собой еще один пучок, и еще один, каждый немного лучше того, который был у нее под рукой, и с радостными восклицаниями и веселыми возгласами, обращенными к ожидающему у ограды Джейми, Поллианна — имевшая особенно привлекательный вид в своем алом свитере — прыгала от кустика к кустику, добавляя все новые цветы к своему букету. Она уже держала в руках целую охапку цветов, когда неожиданно раздались страшный рев разъяренного быка, отчаянный крик Джейми и топот копыт, гулко колотящих по склону холма.

Что случилось потом, так никогда и не прояснилось для нее. Она знала лишь, что уронила свой золотарник и побежала — побежала так, как не бегала никогда прежде, так, как ей казалось, она не могла бежать, — побежала назад к ограде, к Джейми. Топот за ее спиной становился быстрее, быстрее и быстрее. Смутно, без всякой надежды видела она далеко впереди искаженное отчаянием лицо Джейми и слышала его хриплые крики. Затем откуда-то донесся другой голос — голос Джимми, кричавшего ей что-то ободряющее.

Она все бежала и бежала, не разбирая пути, слыша все ближе и ближе гулкие, частые удары тяжелых копыт. Один раз я споткнулась и чуть не упала, но тут же с головокружительной быстротой выпрямилась и снова бросилась вперед. Она чувствовала, что совершенно выбилась из сил, когда неожиданно совсем рядом вновь раздался подбадривающий возглас Джимми. В следующую минуту она почувствовала, как ее подхватило и прижало к чему-то бешено колотящемуся, что, как она смутно сознавала, было сердцем Джимми. Дальше все слилось во что-то беспорядочное и неясное — торопливые крики, жаркое, тяжелое дыхание и все приближающийся грохот копыт. Затем, как раз тогда, когда ей казалось, что эти копыта почти над ней, почувствовала, что метнулась — по-прежнему в объятиях Джимми — круто в сторону, однако не настолько далеко, чтобы не ощутить горячего дыхания взбешенного животного, когда оно промчалось мимо. Почти сразу же после этого она обнаружила, что уже находится по другую сторону ограды, а Джимми, склонившись над ней, умоляет сказать ему, что она жива. С нервным смехом, который был все же почти рыданием, она высвободилась из его объятий и встала на ноги.

— Жива ли я? Ну конечно! И все благодаря тебе, Джимми! Со мной все в порядке. Все в порядке. Ах, как я была рада, рада, РАДА, когда услышала твой голос! Ах это было замечательно! Да как ты сумел это сделать? — торопливо говорила она, часто и тяжело дыша.

— Пф! Не о чем и говорить. Я только… — Невнятный сдавленный крик неожиданно заставил его умолкнуть. Он обернулся и увидел Джейми, лежащего чуть поодаль ничком на земле. Поллианна уже спешила к нему.

— Джейми, Джейми, что случилось?! — восклицала она. — Ты упал? Тебе больно? Ответа не было.

— В чем дело, старина? Тебе больно? — спросил Джимми.

Ответа по-прежнему не было. Затем Джейми вдруг приподнялся и обернулся. Они увидели его лицо и отпрянули, испуганные и ошеломленные.

— Больно? Больно ли мне? — задыхаясь, хрипло выкрикнул он, выбросив вперед руки. — Вы думаете, это не больно — видеть такое и быть не в состоянии что-либо сделать? Быть беспомощным, привязанным к этим двум палкам? Я могу сказать вам, что нет на свете боли, которая равнялась бы этой!

— Но… но… Джейми… — запинаясь, начала было Поллианна.

— Не надо! — перебил он ее почти грубо. Джейми уже сумел с трудом встать на ноги. — Не говори… ничего. Я не собирался устраивать сцену… вроде этой, — прерывающимся голосом заключил он, отвернулся и направился назад по узкой дорожке, в сторону лагеря. С минуту, словно прикованные к месту, двое оставшихся смотрели, как он уходит.

— Вот так история! — пробормотал Джимми немного дрожащим голосом. — Тяжело пришлось парню…

— А я-то не подумала! И хвалила тебя прямо перед ним, — почти всхлипывала Поллианна. — А его руки… ты видел? Они… кровоточат там, где ногти вонзились в ладонь. — Она повернулась и, спотыкаясь, бросилась по дорожке следом за Джейми.

— Но… Поллианна, ку… куда же ты?! — воскликнул Джимми.

— К Джейми, конечно! Ты думаешь, я оставлю его одного в таком состоянии? Пойдем, мы должны вернуть его.

И Джимми со вздохом, относившимся не совсем к Джейми, пошел.

Глава 24

Дата добавления: 2015-05-26