Язык поэтического произведения

Мартин Хайдеггер

Истолкование (поиск местности) поэзии Георга Тракля

Истолковать (erörtern) подразумевает здесь прежде всего: указать на место, на местность (in den Ort weisen), подтолкнуть к месту. Далее это означает: обратить внимание на это место. И то, и другое — и указание на место, и внимательное рассмот­рение места — суть предварительно-подготовительные шаги ис­толкования. Однако с нашей стороны уже достаточная смелость, если в дальнейшем мы удовольствуемся лишь этими предварительными шагами. Истолкование, если следовать ходу мысли, завершается вопросом. Вопрошает же оно о локализованности места, о мествовании места, об уместности места.

Истолкование касается Георга Тракля лишь в том смысле, что оно есть размышление о местности его поэзии. Такой подход для эпохи, интересующейся лишь голой экспрессией (трактуемой исторически, биографически, психоаналитически, социологически), может представляться очевидной односторонностью, если не ложным путем. Истолкование припоминает местность.

Изначальный смысл слова «Ort» (место) — острие копья. В нем все сходится. Место-острие стягивает все в себя в высшей и предельной степени. Место-острие (собранное, сосредоточенное в себе), настигая, добывает для себя, храня и утаивая добытое, однако не в форме некоего запирающегося ящика, но таким об­разом, что оно просвечивает свою добычу, пронизывает ее светом и лишь посредством этого впускает в свою сущность.

И вот теперь необходимо истолковать, изъяснить ту мест­ность, которая концентрирует поэтическую речь Георга Тракля в поэму, изъяснить местность его поэмы.

Всякий великий поэт поэтствует из глубины одной-единственной поэмы. Его величие измеряется тем, в какой степени ему удается быть в доверительных отношениях с этой единствен­ностью, и притом так, чтобы его поэтическая речь пребывала там во всей чистоте.

Поэма поэта остается невыговоренной. Ни каждое отдельное стихотворение, ни вся их совокупность не изъясняют всего. И все же каждое произведение говорит из совокупной целостности этой единственной поэмы и каждый раз сказывает именно ее. Из мест­ности поэмы исходит волна, каждый раз движущая речь в каче­стве речи поэтической. Однако эта волна почти не покидает мест­ности поэмы, так что это истеченье вполне позволяет целостно­му движению сказывания возвращаться в неизменно укрывае­мый первоисток. Место поэмы, утаивая, спасает — в качестве истока движущейся волны — скрытую сущность того, что мета­физически-эстетическому представлению может являться преж­де всего в качестве ритма.

Поскольку эта единственная поэма пребывает в невысказанности, истолковать ее место (уместить — erörtern) можно лишь следующим образом: попытаться из высказываний отдельных стихотворений указывать в направлении их местности. Однако для этого надо каждому отдельному стихотворению дать свое истолкование, которое приведет звучащий строй, пронизываю­щий ярким светом все поэтическое сказывание, к некоему первосиянию.

Нетрудно увидеть, что подлинный комментарий предполага­ет истолкование местности. Лишь из местности поэмы светятся и звучат отдельные стихотворения. И наоборот: толкование-омествование всей поэмы нуждается в предваряющем этапе первоистолкований отдельных стихотворений.

В этой взаимообусловленности толкования-омествования и толкования-озвученности и происходит всякий мыслящий диа­лог с творением поэта.

Собственно диалог с творением поэта, конечно же, поэтиче­ский: поэтический разговор между поэтами. Однако возможна также, а иногда даже и необходима, доверительная беседа мышления с поэзией, и именно потому, что им обоим свойственно ис­ключительно-особое, хотя при этом и различное, взаимодействие с языком.

Беседа (с-говор) мышления с поэзией происходит для того, чтобы выявить существо языка, с тем, чтобы смертные вновь учились проживать в языке.

Диалог мышления с поэзией долог. Сейчас он едва начат. По отношению к творчеству Георга Тракля он нуждается в особой сдержанности. Мыслящий диалог с поэзией творчеству может служить лишь косвенно. Поэтому есть опасность, что он скорее может помешать поэтическому сказыванию, вместо того чтобы содействовать осуществлению поэтического пения из его соб­ственной упокоенности и тишины.

Толкование-омествование (die Erörterung) поэмы есть мысля­щий диалог с творением. Однако он не дает картину мировоззре­ния поэта, в равной мере не занят он осмотром его мастерской. Истолкование творчества ни в коем случае не может заменить слушания стихотворений, не может оно им и руководить. Мыс­лящее истолкование может сделать слушание крайне сомнитель­ным и лишь в самом благоприятном случае — более вдумчивым.

Помня об этих ограничениях, попытаемся вначале указать на местность этой неизреченной поэмы. Притом что исходить мы должны из стихов изреченных. Встает вопрос: из каких именно? Каждое из траклевских стихотворений, при всей их несхожести, указывает на одну и ту же поэтическую местность, что и являет­ся подтверждением уникальной гармонии его стихов, соответст­вующей основному тону его поэмы.

Так что предпринимаемая здесь попытка указания на ее местность может довольствоваться немногими строфами, стиха­ми и строками. Неизбежна иллюзия, будто при этом мы действу­ем произвольно. Однако в своем выборе мы руководствовались следующим намерением: достичь местности творения поэта по­средством своего рода молниеносного прыжка.

Дата добавления: 2015-05-26