К новому министерскому кризису

К. МАРКС

Лондон, 24 февраля. Палата общин была вчера переполнена, так как ожидались объяснения министров по поводу распада первого правительства Пальмерстона. В переполненном до отказа зале парламентарии с нетерпением ждали прибытия благородного виконта, который, наконец, явился спустя час после открытия заседания палаты и был встречен на одних скамьях насмешками, на других – cheers [приветственными возгласами. Ред.]. Министры‑отступники – Грехем, Гладстон, Герберт – заняли свои места на скамьях так называемых радикалов (манчестерской школы), где их, по‑видимому, приветствовал Брайт. На ближайшей к ним скамье восседал также вышедший из министерства Кардуэлл. Лорд Пальмерстон выступил с предложением, чтобы вопрос о комиссии Робака был рассмотрен немедленно. Затем сэр Джемс Грехем начал свою министерскую исповедь, но только он приступил к своим риторическим построениям, как послышался аккомпанемент Пальмерстона – верный признак здорового сна.

Полемика Грехема против следственной комиссии в принципе сводилась к тому, что ее назначение является посягательством палаты общин на прерогативы короны. Мы знаем, что вот уже полтора столетия как у английских министров вошло в обычай, выступая против короны, ссылаться на привилегии парламента, а выступая против парламента, ссылаться на прерогативы короны. На деле Грехем пугал опасностью, грозящей англо‑французскому союзу в результате расследований комиссии. Это было не чем иным, как намеком на то, что французский союзник будет выглядеть как главный виновник всех неудач. Что касается выхода Грехема из министерства, то министерство‑де с самого начала расценило предложение Робака просто как скрытый вотум недоверия. Поэтому и были принесены в жертву Абердин и герцог Ньюкасл, и был распущен старый кабинет. Но новый кабинет, за исключением Каннинга и Панмюра, состоит из прежних лиц; почему же предложение Робака могло получить вдруг иное толкование? Не он, а лорд Пальмерстон с пятницы до вторника изменил свои взгляды. Не он, а его благородный друг является дезертиром. Кроме того, – наивно признается Грехем, – причина его выхода из обновленного кабинета кроется в убеждении,

«что нынешнее правительство пользуется не большим доверием палаты, чем правительство, ушедшее несколько недель тому назад».

В своей речи Грехем, между прочим, сказал:

«При образовании нового правительства я спросил у благородного лорда» (Пальмерстона), «будут ли внесены какие‑либо изменения во внешнюю политику графа Абердина, а также какие‑либо изменения в предложенные условия мира. Лорд Пальмерстон твердо заверил меня, что в этом отношении все останется по‑старому».

(Мы цитируем эти слова так, как они были произнесены в палате общин, а не в той более приглаженной форме, в какой они были напечатаны в газетах.)

Брайт тотчас же ухватился за это заявление Грехема, чтобы засвидетельствовать, что он не хочет низвержения правительства Пальмерстона, не питает лично никакой ненависти к благородному лорду, больше того, он убежден, что Пальмерстон и Рассел обладают тем, чего не хватало несправедливо преследуемому Абердину, а именно достаточной популярностью для того, чтобы заключить мир на основе четырех пунктов.

Сидни Герберт. – Предложение Робака состоит из двух совершенно различных частей. Во‑первых, Робак предлагает расследовать положение армии под Севастополем; во‑вторых, расследовать, каково было руководство со стороны тех правительственных органов, на которые непосредственно возложена забота об обеспечении армии. Палата вправе сделать последнее, но не первое. Уж не на этом ли основании Герберт 26 января так же горячо возражал против «последнего», как теперь, 23 февраля, он возражает против «первого»? Когда он (Герберт) принимал свой пост в нынешнем кабинете, лорд Пальмерстон в полном соответствии со своей речью, произнесенной в прошлую пятницу, назвал комиссию неконституционной мерой и высказал мнение, что с уходом Абердина и герцога Ньюкасла вопрос о ней снимается. Пальмерстон даже не сомневался в том, что теперь палата отвергнет предложение Робака без всякого обсуждения. Комиссия, поскольку целью ее является не обвинение правительства, а расследование положения армии, окажется чудовищным обманом. Лорд Пальмерстон, не находя в себе мужества действовать в соответствии с неоднократно высказанным им убеждением, тем самым ослабляет правительство. А какая‑де польза от сильной личности, если она проводит слабую политику?

Гладстон к объяснениям своих коллег по существу ничего не прибавил, кроме разве такого рода аргументации, которая в свое время дала покойному Пилю повод заметить по случаю выхода Гладстона из его правительства, – тогда речь шла о колледже в Мейнуте,[71] – что ему‑де казались понятными причины ухода его друга из правительства, пока его друг не вздумал изложить эти причины парламенту в двухчасовой речи.

Пальмерстон счел излишним останавливаться на объяснениях своих бывших коллег. Он сожалеет об их уходе, но обойдется и без них. По его мнению, комиссия имеет целью не обвинение, а расследование положения армии. Вначале он противился назначению комиссии, но теперь убедился, что невозможно заставить палату отменить свое решение. Без правительства страна не может оставаться, поэтому он останется во главе правительства – с комиссией или без нее. На вопрос Брайта Пальмерстон ответил, что переговоры о мире будут вестись всерьез и инструкции для Рассела составлены на основе четырех пунктов. О положении в своем собственном министерстве он палате ничего не сообщил.

Пальмерстон, несмотря на внезапный распад своего первого правительства, бесспорно уже одержал победы, если не в глазах общественного мнения, то в кабинете и в парламенте. Отправив Рассела с миссией в Вену, он избавился тем самым от неудобного и капризного соперника. Пойдя на компромисс с Робаком, он превратил парламентскую следственную комиссию в правительственную комиссию, которая будет лишь четвертой наряду с теми тремя комиссиями, которые он создал сам. Пальмерстон, говоря словами Сидни Герберта, поставил на место реальности «чудовищный обман». Уход пилитов дает ему возможность образовать кабинет из одних нулей, в котором только он является единицей. Однако не подлежит сомнению, что образование этого действительно пальмерстоновского министерства неизбежно должно натолкнуться на почти непреодолимые трудности.

Написано К. Марксом 24 февраля 1855 г.

Напечатано в «Neue Oder‑Zeitung» № 97, 27 февраля 1855 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

Дата добавления: 2015-06-04