Пальмерстон и английская олигархия

К. МАРКС

ЮМ

К. МАРКС

Лондон, 24 февраля. В лице Юма палата общин потеряла своего ветерана. Его продолжительная парламентская деятельность является точным барометром развития той буржуазно‑радикальной партии, которая достигла своего наивысшего расцвета в 1831 году. В первое время после реформы[72]Юм играл в палате роль парламентского Варвика, то есть «делателя депутатов». Спустя 8 лет он вместе с Даниелом О'Коннелом и Фергюсом О'Коннором выступает в качестве одного из авторов «Народной хартии»[73], которая и сейчас еще составляет политическую программу чартистов и сводится по существу к требованию всеобщего избирательного права и создания таких условий, при которых это право могло бы действительно осуществиться в Англии.

Вскоре затем последовал разрыв между рабочими и буржуазными агитаторами. Юм оказался на стороне последних. В период министерства Рассела он составил «Малую хартию», ставшую программой так называемых «сторонников парламентской и финансовой реформы»[74]. Вместо шести пунктов «Народной хартии» она содержит три пункта и вместо «всеобщего» – требует лишь более или менее «расширенного» избирательного права. Наконец, в 1852 г. Юм провозгласил новую программу, в которой он отказывается от своей «Малой хартии» и настаивает лишь на одном пункте – на тайном голосовании (Ballot). В остальном Юм был классическим представителем так называемой «независимой» оппозиции, которую Коббет метко и исчерпывающе охарактеризовал как «предохранительный клапан» старой системы. К концу своей жизни Юм усвоил привычку, ставшую настоящей манией, вносить в парламент предложения, а затем в последнюю минуту по указке министров отказываться от них. Его кокетничание с «экономией казенных средств» вошло в поговорку. Все министры разрешали ему нападать на статьи мелких расходов и сокращать их с тем, чтобы беспрепятственно проводить через палату статьи крупных расходов.

Написано К. Марксом 24 февраля 1855 г.

Напечатано в «NeueOder‑Zeitung» № 98, 28 февраля 1855 гэ

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

Лондон, 27 февраля. На поднявшийся шум против аристократии Пальмерстон иронически ответил образованием министерства, состоящего из 10 лордов и 4 баронетов, причем 8 из этих 10 лордов заседают в палате пэров. В ответ на недовольство, вызванное компромиссом между различными фракциями олигархии, он заключает компромисс между различными семейными группами внутри фракции вигов. В его министерстве получили свою долю клан Греев, герцогский дом Сатерлендов, наконец, семейство Кларендонов. Министр внутренних дел сэр Джордж Грей – двоюродный брат графа Грея, на сестре которого женат сэр Чарлз Вуд, первый лорд адмиралтейства; граф Гранвилл и герцог Аргайл представляют фамилию Сатерлендов. Сэр Дж. К. Льюис, канцлер казначейства, приходится зятем графу Кларендону, министру иностранных дел. Одна только Индия досталась нетитулованному, хотя и породнившемуся посредством брака с вигскими семействами, Вернону Смиту. «Королевство за коня!» – воскликнул в свое время Ричард III [Шекспир. «Король Ричард III», акт V, сцена четвертая. Ред.]; «Коня для королевства!» – восклицает Пальмерстон, подражая Калигуле[75], и превращает Вернона Смита в Великого Могола Индии[76].

«Лорд Пальмерстон», – жалуется газета «Morning Advertiser», – «не только дал нам наиболее аристократическое правительство, какое только знает наша история, но к тому же составил свое правительство из самого плохого аристократического материала, какой только можно было найти». Но, утешает себя простодушная «Advertiser», ведь «Пальмерстон до сих пор не свободен в своих действиях, он все еще в цепях и путах…».

Как мы и предсказывали, лорд Пальмерстон образовал кабинет из нулей, в котором только он является единицей. Лорда Джона Рассела, который в 1851 г. недипломатически выбросил его из кабинета вигов, он дипломатически отправил в путешествие[77]. Пилитов он использовал для того, чтобы стать преемником Абердина. Обеспечив за собой пост премьера, он сразу же отделался от приверженцев Абердина и похитил у Рассела, как выразился Дизраэли, не только облачение вигов, но и самих вигов. Несмотря на большое сходство, почти тождество нынешнего правительства с вигским правительством Рассела 1846–1852 гг., было бы более чем неправильно смешивать их. Суть дела заключается теперь вообще не в кабинете, а в лорде Пальмерстоне, заменяющем кабинет. Хотя состав кабинета в большинстве своем прежний, однако места в нем так распределены, опора его в палате общин стала настолько иной и сам он появился вновь при столь изменившихся обстоятельствах, что если раньше он представлял собой слабое министерство вигов, то теперь он олицетворит сильную диктатуру одного человека при том, однако, предположении, что Пальмерстон – не поддельный Питт, Луи Бонапарт – не поддельный Наполеон, а лорд Джон Рассел продолжит свое путешествие. Английский буржуа хотя и раздосадован столь неожиданным оборотом дел, но пока его еще забавляет бессовестная ловкость, с помощью которой Пальмерстон обманул и одурачил друзей и врагов. Пальмерстон, говорит купец из Сити, снова показал, что он «clever». Но «clever» – это непереводимое слово, имеющее различные значения, различный смысл. Оно охватывает все качества человека, умеющего показать себя в лучшем свете и так же хорошо умеющего извлекать выгоды для себя, как и вредить другим. При всей своей приверженности к морали и респектабельности английский буржуа все же восхищается прежде всего человеком, о котором говорят, что он «clever», которого мораль не связывает и пиетет не сбивает с толку, который на принципы смотрит как на сети, расставляемые для поимки своих ближних. Если Пальмерстон до такой степени «clever», то не перехитрит ли он русских так же, как он ловко перехитрил Рассела? – так рассуждает политик из высших слоев английской буржуазии.

Что касается тори, то они воображают, что вернулось доброе старое время, что злые чары коалиций разрушены и вновь восстановлено традиционное чередование правительств вигов и тори. Действительная перемена, не ограничивающаяся одним лишь пассивным разложением, могла бы произойти на деле только при правительстве тори. Лишь тогда, когда у кормила правления стоят тори, начинается сильное давление извне – pressure from without – и осуществляются неизбежные преобразования. Так, эмансипация католиков[78]проходит при министерстве Веллингтона; отмена хлебных законов имеет место при министерстве Пиля; то же самое можно сказать если не по поводу самого билля о парламентской реформе, то, по крайней мере, по поводу движения за реформу – движения, имевшего большее значение, чем его результаты.

Когда англичане призвали из‑за моря голландца [Вильгельма Оранского. Ред.] для того, чтобы провозгласить его королем, вместе с новой династией началась новая эра – эра союза земельной аристократии с финансовой аристократией. С того времени и по сей день сохраняется конституционное равновесие между привилегией крови и привилегией золота. В соответствии с привилегией крови, например, часть должностей в армии распределяется по принципу семейных связей, посредством кумовства и фаворитизма, но и принципу золота отведено должное место, поскольку все офицерские чины продаются и покупаются за звонкую монету. Подсчитано, что находящиеся ныне на службе в армии офицеры затратили на покупку своих чинов капитал в 6 миллионов фунтов стерлингов. Чтобы не лишиться своих приобретенных во время службы прав и не быть вытесненным каким‑нибудь молодым богачом, менее состоятельный офицер должен занимать деньги, необходимые для его повышения в чине, и таким образом становиться закабаленным ипотеками должником.

Как в армии, так и в церкви наряду с принципом семейных связей господствует принцип чистогана. Если часть церковных должностей попадает в руки младших сыновей аристократии, то другая часть достается тем, кто больше заплатит. Торговля «душами» английского народа, поскольку они принадлежат к государственной церкви, носит не менее регулярный характер, чем торговля неграми в Виргинии. И в этой отрасли торговли имеются не только продавцы и покупатели, но и маклеры. Court of Queen's Bench [Суд королевской скамьи. Ред.] разбирал вчера иск одного из таких «духовных» маклеров, по фамилии Симпсон. Он требовал следуемое ему вознаграждение с некоего Лама, который по договору обязался устроить назначение в приход Уэст‑Хакни священника Джозая Родуэлла, причем Симпсон выговорил себе 5 процентов как с покупателя, так и с продавца, не считая некоторых добавочных доходов. Лам, по его словам, не выполнил своего обязательства. Суть сделки заключалась в следующем: Лам – сын 70‑летнего священника, имеющего два прихода в Суссексе, продажная цена которых определяется в 16000 фунтов стерлингов. Цена, разумеется, стоит в прямой зависимости от доходности церковного прихода и в обратной – от возраста его владельца. Лам‑младший является попечителем приходов, занимаемых Ламом‑старшим, и к тому же братом третьего, еще более молодого Лама, владельца прихода и священника в Уэст‑Хакни. Так как последний Лам еще очень молод, цена следующего назначения на его синекуру сравнительно низкая. Хотя ежегодная доходность этого прихода составляет 550 ф. ст., не считая стоимости жилья для священника, однако его владелец продает следующее назначение только за 1000 фунтов стерлингов. И вот его старший брат обязуется передать ему после смерти отца приходы в Суссексе, а освобождающуюся в Уэст‑Хакни вакансию обещает продать через Симпсона Джозая Родуэллу за 3000 фунтов стерлингов. В результате ему досталось бы 2000 ф. ст. чистой выручки, младший брат его получил бы лучший приход, а маклер заработал бы на этой сделке 300 ф. ст., из расчета причитающихся ему 5 процентов комиссионных. Осталось невыясненным, почему контракт был расторгнут. Суд присудил маклеру Симпсону «за затраченный труд» возмещение в 50 фунтов стерлингов.

Написано К. Марксом 27 февраля 1855 г.

Напечатано в «Neue Oder‑Zeitung» № 105, 3 марта 1855 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

Дата добавления: 2015-06-04