Британская конституция

К. МАРКС

Лондон, 2 марта. В то время как британская конституция во всех ее звеньях терпела провал всюду, где война подвергала ее испытанию, внутри страны обанкротилось коалиционное министерство, самое конституционное из всех, какие знала английская история. 40000 британских солдат пали на берегах Черного моря жертвой британской конституции! Офицерский корпус, генеральный штаб, интендантство, медицинское ведомство, транспортная служба, адмиралтейство, верховное командование, артиллерийское управление, армия и флот– все они обанкротились, сами подорвали свой престиж в глазах всего света. Но все при этом находили удовлетворение в сознании, что они лишь выполнили долг перед британской конституцией! Газета «Times» была ближе к истине, чем сама полагала, когда писала по поводу этого всеобщего банкротства, что «сама британская конституция стоит перед судом»! Конституция предстала перед судом и была признана виновной.

Но что представляет собой эта британская конституция? Заключается ли ее суть в представительных учреждениях и в ограничении исполнительной власти? Эти черты не отличают ее ни от конституции Соединенных Штатов Северной Америки, ни от уставов бесчисленных английских акционерных компаний, которые «знают свое дело». Британская конституция является в действительности лишь стародавним, пережившим себя, устаревшим компромиссом между неофициально, но фактически господствующей со всех решающих сферах буржуазного общества буржуазией и официально правящей земельной аристократией. Первоначально после «славной» революции 1688 г. в компромисс была включена только одна фракция буржуазии – финансовая аристократия. Билль о реформе 1831 г. включил и другую фракцию – магнатов промышленной буржуазии – «millocracy» – как их называют англичане. История законодательства с 1831 г. представляет собой историю уступок, сделанных промышленной буржуазии, начиная с нового закона о бедных[79]до отмены хлебных законов и начиная с отмены хлебных законов до введения налога на наследование земельной собственности.

Если буржуазия – собственно только высший слой буржуазии – была в общем признана господствующим классом и в политическом отношении, то это было сделано лишь на том условии, что все действительное управление во всех его звеньях, даже исполнительные функции законодательной власти, то есть практическое законодательство в обеих палатах парламента, оставалось в руках земельной аристократии. Буржуазия в 1830‑х годах предпочла возобновление компромисса с земельной аристократией компромиссу с массой английского парода. И вот аристократия, хотя и подчинилась известным принципам, выставленным буржуазией, но неограниченно господствует в кабинете министров, в парламенте, в государственном управлении, в армии и флоте; эта аристократия, составляющая в известной степени важнейшую часть британской конституции, вынуждена теперь подписать свой собственный смертный приговор и перед лицом всего света признать себя неспособной дальше управлять Англией. Какие только попытки не предпринимаются, чтобы гальванизировать ее труп! Одно министерство за другим образуется лишь для того, чтобы объявить о своем роспуске после нескольких недель пребывания у власти. Кризис становится непрерывным, правительство – лишь временным явлением. Всякая политическая деятельность приостановлена, и каждый сознает, что он претендует лишь на то, чтобы смазать политическую машину и не дать ей совсем остановиться. Палата общин уже не узнает себя в тех министерствах, которые сама создала по своему‑образу и подобию.

В этой обстановке всеобщей беспомощности приходится не только вести войну, но и бороться с противником куда более грозным, чем царь Николай. Этим противником является торгово‑промышленный кризис, который, начиная с сентября прошлого года, с каждым днем усиливается и становится всеобщим. Его железная рука сразу зажала рот тем пошлым апостолам свободы торговли, которые в течение ряда лет проповедовали, что после отмены хлебных законов переполнение рынков товарами и социальные кризисы навсегда ушли в область предания. Но переполнение рынков стало ныне фактом, и никто так громко не кричит о недостаточной предусмотрительности фабрикантов, не сокративших‑де производства, как те же самые экономисты, которые всего лишь пять месяцев тому назад твердили с догматической непогрешимостью, что перепроизводства никогда больше не будет.

В хронической форме болезнь обнаружилась уже во время забастовки в Престоне[80]. Вскоре после этого переполнение американского рынка вызвало кризис в Соединенных Штатах. Индия и Китай, хотя и были завалены товарами, продолжали играть роль отводных каналов перепроизводства так же, как Калифорния и Австралия. Английские фабриканты, не имея больше возможности сбыть свои товары на внутреннем рынке без снижения цен, стали прибегать к опасному средству – к отправке товаров на консигнацию в другие страны, особенно в Индию, Китай, Австралию и Калифорнию. Этот прием позволял им избегать в течение некоторого времени тех затруднений, которые возникли бы для торговли, если бы все товары были сразу выброшены на внутренний рынок. Однако, как только экспортируемые товары были доставлены по назначению, они тотчас же повлияли на цены на рынках соответствующих стран, и к концу сентября последствия этого начали ощущаться и здесь, в Англии.

Тогда хроническая форма кризиса сменилась острой. Первыми предприятиями, которые потерпели крах, оказались ситценабивные фабрики – в том числе старинные фирмы Манчестера и его окрестностей. За ними наступила очередь судовладельцев и купцов, ведущих торговлю с Австралией и Калифорнией, затем торговых домов, ведущих торговлю с Китаем и, наконец, с Индией. Очередь дошла до всех; большинство из них несли крупные убытки, многие вынуждены были приостановить дела, и ни для одной из этих отраслей торговли опасность еще не миновала. Напротив, эта опасность еще больше увеличивается. Владельцы шелковых фабрик также оказались задетыми кризисом; производство шелка в настоящее время свелось почти к нулю, и в центрах этого производства царит величайшая нужда. Затем наступила очередь фабрикантов хлопчатобумажной пряжи и тканей. Некоторые из них уже не выдержали и еще большее число обречено на ту же участь. Как мы уже отмечали, тонкопрядильные фабрики перешли на неполную рабочую неделю, и к такой же мере скоро вынуждены будут прибегнуть владельцы фабрик, производящих грубую пряжу. Часть этих предприятий уже теперь работает лишь несколько дней в неделю. Долго ли они смогут так продержаться?

Еще несколько месяцев – и кризис в фабричных районах достигнет размеров кризиса 1842 г., если не больших. Но как только рабочий класс в полной мере почувствует на себе его влияние, начнется вновь то политическое движение, которое среди этого класса в той или иной мере дремало в течение последних шести лет и сохраняло лишь кадры для новой агитации. Конфликт между промышленным пролетариатом и буржуазией снова начнется в тот самый момент, когда конфликт между буржуазией и аристократией достигнет своей высшей точки. Маска, скрывавшая до сих пор от заграницы истинные черты политической физиономии Великобритании, будет, наконец, сорвана. И только тот, кто не знает, какими богатейшими людскими и материальными ресурсами обладает эта страна, может сомневаться в том, что она выйдет победоносной и обновленной из надвигающегося большого кризиса.

Написано К. Марксом 2 марта 1855 г.

Напечатано в «Neue Oder‑Zeitung» № 109, 6 марта 1855 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

Дата добавления: 2015-06-04