Действительно спорный пункт в Турции

Ф. ЭНГЕЛЬС

Приходится удивляться, что в нынешней дискуссии по восточному вопросу английские газеты не подчеркнули более решительно те жизненные интересы Великобритании, которые делают ее упорным и непримиримым противником русских планов аннексий и территориального расширения. Англия не может согласиться, чтобы Россия завладела Дарданеллами и Босфором. Это событие нанесло бы и в торговом, и в политическом отношении тяжелый, если не смертельный удар британской мощи. Очевидность этого явствует из простой констатации фактов, касающихся торговых отношений между Англией и Турцией.

До открытия прямого пути в Индию Константинополь был центром обширной торговли. Да и в настоящее время, несмотря на то, что продукты, производимые Индией, попадают в Европу сухопутным путем, через Персию, Туран {употреблявшееся в прошлом название Туркестанской (Туранской) низменности. Ред.} и Турцию, турецкие порты ведут весьма значительную, быстро возрастающую посредническую торговлю как с Европой, так и с внутренними областями Азии. Чтобы понять это, достаточно взглянуть на карту. Вся отдаленная от морей территория, начиная Шварцвальдом и кончая песчаными холмами Великого Новгорода, орошается реками, впадающими в Черное или Каспийское море. Дунай и Волга, эти две гигантские реки Европы, Днестр, Днепр и Дон – все они образуют естественные каналы для перевозки продуктов из отдаленных от моря областей в Черное море; мы говорим – Черное море, так как и к Каспийскому морю можно добраться только через Черное море. Две трети Европы, то есть часть Германии и Польши, вся Венгрия, наиболее плодородные части России и, кроме того, вся Европейская Турция в отношении своего экспорта и продуктообмена связаны естественными узами с Понтом Эвксинским {Древнее название Черного моря. Ред.}, тем более, что все эти страны – преимущественно земледельческие, и громоздкость их продукции неизбежно делает водные перевозки основным видом транспорта. Венгерское, польское, южнорусское зерно, шерсть и кожа из этих же стран появляются на наших западных рынках в количествах, возрастающих из года в год, и все они грузятся на суда в Галаце, Одессе, Таганроге и других портах Понта Эвксинского. Существует еще одна важная отрасль торговли на Черном море. Константинополь и, в особенности, Трапезунд в Азиатской Турции являются главными центрами караванной торговли с внутренней Азией, с долинами Тигра и Евфрата, с Персией и Туркестаном. И эта торговля также быстро растет. Греческие и армянские купцы из двух названных выше городов ввозят большое количество английских фабричных товаров, которые благодаря своим низким ценам быстро вытесняют произведения домашней промышленности азиатских гаремов. Трапе‑зунд по своему местоположению приспособлен для этой торговли лучше всякого другого пункта. С тыла к нему примыкают армянские возвышенности, гораздо более проходимые, чем сирийская пустыня, и расположен он достаточно близко от Багдада, Шираза и Тегерана; последний служит промежуточным торговым пунктом для караванов, идущих из Хивы и Бухары. Какое большое значение приобретает эта торговля и черноморская торговля вообще, можно воочию увидеть на манчестерской бирже, где появляется все большее число смуглых греческих дельцов, которые начинают играть все большую роль, и где наряду с немецкой и английской раздается греческая и южнославянская речь.

Торговля Трапезунда становится также чрезвычайно серьезной политической проблемой, так как она является источником новых столкновений интересов России и Англии во внутренней Азии. До 1840 г. русские обладали в этом районе почти исключительной монополией на торговлю иностранными промышленными товарами. Русские товары проникали вплоть до самого Инда и в некоторых случаях даже пользовались предпочтением перед английскими. Можно смело утверждать, что до афганской войны и до завоевания Синда и Пенджаба[21]английская торговля с внутренней Азией почти равнялась нулю. Теперь дело обстоит иначе. Острая необходимость беспрерывного расширения торговли – этот fatum {рок. Ред.}, который словно привидение преследует современную Англию и, если его тотчас же не умилостивить, вызывает ужасные потрясения, распространяющиеся от Нью‑Йорка до Кантона и от С.‑Петербурга до Сиднея, – эта неумолимая необходимость принуждает английскую торговлю наступать на внутреннюю Азию одновременно с двух сторон: с Инда и с Черного моря. И хотя мы очень мало знаем о размерах русского экспорта в эту часть света, мы все же из факта увеличения английского экспорта в эти области можем смело заключить, что русская торговля там, вероятно, заметно сократилась. Поле торговой битвы между Россией и Англией перенесено с Инда к Трапезунду, и русская торговля, которая раньше доходила до границ английской империи на Востоке, теперь оттеснена на оборонительные рубежи, проходящие по самому краю ее собственной таможенной границы. Значение этого обстоятельства с точки зрения того или иного решения восточного вопроса в будущем и с точки зрения той роли, которую могут сыграть при этом как Россия, так и Англия, – совершенно очевидно. Эти страны есть и постоянно будут антагонистами на Востоке.

Перейдем теперь к более конкретной оценке черноморской торговли. Согласно лондонскому журналу «Economist»[22], стоимость английского экспорта в турецкие области, включая Египет и Дунайские княжества, равнялась:

в 1840 г __ 1 440 592 ф. ст.

«1842» __ 2 068 842»»

«1844» __ 3 271 333»»

«1846» __ 2 707 571»»

«1848» __ 3 626 241»»

«1850» __ 3 762 480»»

«1851» __ 3 548 959»»

Из этих сумм по меньшей мере две трети должны быть отнесены на долю портов Черного моря, включая Константинополь. И вся эта быстро растущая торговля зависит от того, насколько можно доверять державе, владеющей Босфором и Дарданеллами, этими ключами к Черному морю. Кто держит их в своих руках, тот может по произволу открывать и закрывать доступ к этому отдаленному уголку Средиземного моря. И если Россия когда‑нибудь завладеет Константинополем, можно ли ожидать, что она станет держать открытыми те самые ворота, через которые Англия ворвалась в сферу русской торговли?

Так обстоит дело с торговым значением Турции и, в частности, Дарданелл. Ясно, что от полной свободы провоза торговых грузов через эти ворота в Черное море зависит судьба не только весьма обширной торговли, но и основных связей между Европой и Средней Азией, а следовательно, и основного средства восстановления цивилизации в этой обширной области.

Рассмотрим теперь вопрос с военной точки зрения. Торговое значение Дарданелл и Босфора делает их одновременно также первоклассными военными позициями, то есть такими позициями, которые будут иметь решающее значение в каждой войне. Аналогичными пунктами являются Гибралтар, а также Хельсингёр на Зунде. Но Дарданеллы даже важнее этих пунктов вследствие своего географического положения. Орудия Гибралтара или Хельсингёра не могут господствовать над всем пространством тех проливов, у которых они расположены, и нуждаются еще в поддержке флота для того, чтобы совершенно закрыть их. В то же время проливы Дарданеллы и Босфор так узки, что небольшое число укреплений, построенных в надлежащих местах и хорошо вооруженных, – как это немедленно же сделает Россия в случае овладения проливами, – может образовать непреодолимую преграду для соединенных флотов всего мира при попытке их пройти через проливы. Черное море стало бы в этом случае в большей степени русским озером, чем даже Ладожское озеро, которое расположено в самом сердце России. Силы сопротивления кавказцев сразу бы иссякли. Трапезунд стал бы русским портом, а Дунай – русской рекой. Кроме того, потеряв Константинополь, Турецкая империя оказалась бы разрезанной на две части: Азиатская и Европейская Турция не имели бы никакой возможности сообщаться между собой или взаимно поддерживать друг друга, и главные силы турецкой армии, отброшенные в Азию, оказались бы совершенно обезвреженными. Покорение Македонии, Фессалии, Албании не представляло бы для завоевателя никаких затруднений, так как эти области были бы обойдены и отрезаны от главных сил; им не оставалось бы ничего другого, как молить о пощаде и просить о присылке армии для поддержания внутреннего порядка.

Но можно ли предположить, что эта столь гигантская и столь разросшаяся держава могла бы остановиться на полдороге, зайдя уже так далеко в своем стремлении превратиться в мировую империю? Если бы даже она этого и пожелала, ей не позволили бы обстоятельства. В результате аннексии Турции и Греции она приобретет превосходные морские порты, между тем как греки доставят ей искусных моряков для военного флота. Приобретя Константинополь, она утвердится в преддверии Средиземного моря; овладев Дураццо и албанским побережьем от Антивари до Арты, она проникнет в самый центр Адриатики, имея в поле зрения британские Ионические острова и находясь в 36 часах плавания на пароходе от Мальты. Окружив австрийские владения с севера, востока и юга, Россия вполне сможет обращаться с Габсбургами как со своими вассалами. И еще кое‑что стало бы возможным, даже вероятным. Изломанная и извилистая западная граница империи, не совпадающая с естественными рубежами, потребовала бы исправления; и при этом оказалось бы, что естественная граница России идет от Данцига или Штеттина до Триеста. И поскольку одно завоевание неизбежно влечет за собой другое, а одна аннексия – другую, завоевание Турции Россией явилось бы только прелюдией к аннексии Венгрии, Пруссии, Галиции и к окончательному созданию той славянской империи, о которой мечтали некоторые фанатичные философы панславизма.

Россия – безусловно страна, стремящаяся к завоеваниям, и она была ею в продолжение целого столетия, пока великое движение 1789 г. не породило ее грозного противника, полного могучих жизненных сил. Мы разумеем европейскую революцию, взрывчатую силу демократических идей и врожденного человеку стремления к свободе. Начиная с этого времени на европейском континенте существуют фактически только две силы: с одной стороны Россия и абсолютизм, с другой – революция и демократия. Теперь революция кажется подавленной, но она живет, и ее боятся так же сильно, как боялись всегда. На это указывает ужас, охвативший реакцию при известии о последнем восстании в Милане[23]. Но если Россия овладеет Турцией, ее силы увеличатся почти вдвое, и она окажется сильнее всей остальной Европы, вместе взятой. Такой оборот событий был бы неописуемым несчастьем для дела революции. Сохранение турецкой независимости или пресечение аннексионистских планов России, в случае возможного распада Оттоманской империи, являются делом величайшей важности. В данном случае интересы революционной демократии и Англии идут рука об руку. Ни та, ни другая не могут позволить царю сделать Константинополь одной из своих столиц, и если дело дойдет до крайности, то мы увидим, что обе эти силы окажут царю одинаково решительное противодействие.

Написано Ф. Энгельсом между 23 и 28 марта 1853 г.

Напечатано в газете «New‑York Daily Tribune» № 3740, 12 апреля 1853 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Дата добавления: 2015-06-04