Социологический реализм и номинализм 3 страница

99 Рибо цитирует Моро де Тур, говорящего, что после употребления гашиша «человек испытывает чувство счастья». «Я разумею, — гово­рит он, — состояние, не имеющее ничего общего с чисто чувствен­ным удовольствием. Это не есть удовольствие обжоры; его скорее можно сравнить с удовлетворением скупого или с радостью, которую нам доставляет приятное известие» (Ibid. P. 13). И сейчас мы видим, что голод не депрессировал лозунг: circenses\***.

* Помышление к действию у человека всегда чувственно окрашено (итал.). — Прим. ред.

** Остатки и деривации (итал.). — Прим. ред.

*** Зрелищ! (лат.) — Прим. комментатора

100 Театры, кино и пр. — полны. Заборы заполнены афишами о зрели­щах. Снова и снова повторяется «вечная история». Так было в перво­бытное время, так было в Древнем Риме, так обстоит и в «коммуни­стическом государстве». Не уменьшилась и потребность в опьянении: люди, не имеющие хлеба для питания, тратят его на «ханжу», «само-кур» и т. д.

101 Я здесь не хочу пускаться в анализ психологической природы воли. Под ней я понимаю совокупность специфических переживаний, «име­ющих характер „активности" в смысле особого качества самого пере­живания решимости (что-нибудь сделать или воздержаться от чего-либо)... Некоторые переживания, например ощущение тепла, холода, зубной боли, восприятие выстрела, кажутся нашему самонаблюдению чисто пассивным переживанием чего-то наличного; другие пережива­ния представляются нам как активные стремления нашего „я", направ­ленные на вызов, создание чего-либо в ближайшем или в дальнейшем будущем. Только эти (последние) своеобразные (могущие быть познан­ными и отчетливо различаемыми лишь путем внимательного самонаб­людения и внутреннего сравнения) переживания с чисто активным ха­рактером и следует относить к классу „воли", исключая все прочее из этого класса» (рефлексы, инстинкты, чувственно-эмоциональные состо­яния и познавательные элементы). (Петражицкий. Введение. С. 169). Теперь спрашивается, каковы же черты волевого акта, отличающие его от других стремлений? На этот счет, как известно, существует ряд тео­рий. Правильным мне представляется такой ответ. Волевой акт отли­чается от других стремлений тем, что: 1) сопровождается представле­нием определенной, сознанной цели (в силу этого все бессознательные импульсы и влечения не относятся к волению); 2) представляется бли­жайшим образом связанным с идеей нашего «я», с интимнейшими и ценнейшими свойствами этого «я», воспринимаемыми как его сущ­ность, как его ядро (в силу этого отпадают от воления все стремления, где этой теснейшей связи нет, где она не переживается нами). Эти две основные черты, плюс своеобразное переживание активнос­ти, усилия отличают воление от других стремлений и влечений, ос­ложненной комбинацией коих оно является. Акты, сопровождающи­еся таким переживанием воления, я называю волевыми актами. См. близкую к очерченной теорию М. Дауголла. Основные проблемы социальной психологии, гл. IX; Hobhouse. Mind in Evolution. L., 1901. P. 313; Parmelee. Op. cit. P. 311-312. Самой собой разумеется, что во­ление, как и всякое воление, детерминировано.

102 См. анализ понятия чести в: Разин. Н. Н. Оскорбление чести. 1910. С. 113-128 и Passim.

103 Ross и Stuckenberg выделяют «эготическое» желание, близкое к этой потребности. «Эти желания, — пишет Ross, — суть требования „я", а не требования организма. Они заключают стыд, тщеславие, гордость, зависть, любовь к свободе, к власти, к славе. Типом желаний этого рода является честолюбие». (Ross. Foundations of Sociology. 1905. P. 169).

104 Более слабой формой этого воления служит желание «одобрения» другими и «известности». // bisogno che I 'individuo prova di essere ben accetto alia collettivita, di conseguirne I'approvazione, и sentimento (неточное выражение. — П. С.) potentissimo*, — правильно говорит Paretto.: Op. cit., P. 594. «Знаменательной формой социального воления является та, которая толкает известных индивидов желать "известности" (notoriete), т. е. желать, чтобы другие знали или "замечали" их, чтобы они "говорили, '" спорили, шумели" о последних» (Waxweiler. Op. cit. P. 159). В наше время это желание «известности» приняло гипертрофированные раз­меры: люди малюют себя, надевают странные костюмы (футуристы), выкидывают самые эксцентрические поступки для того, чтобы быть «замеченными», чтобы вызвать шум и т. д.
* Потребность быть ценимым в коллективе, получить одобрение, которую испытывает индивидуум, — является сильнейшим чувством (итал.) — Прим. ком­ментатора.

105 С этой точки зрения прав Н. К. Михайловский, подчеркнувший важ­ность «борьбы за индивидуальность», как прав и Ницше, указавший на волю к власти как волю, отличную от приспособления. См.: Ми-хайловский Н. К. «Борьба за индивидуальность» и «Патологическая магия»; Ницше. «По ту сторону добра и зла», № 252 и «Генеалогия морали», § 12.

106 Не составляют реального коллективного единства и «единства фор­мальные» или «телеологические». Общность цели ряда лиц, не вза­имодействующих друг с другом, ничуть не превращает их в коллек­тивное целое: каждый из них остается изолированным от других, а совокупность их представляет единство фиктивное, мнимое, подобное, например, фиктивной группе «прямоносых» или «детей в возрасте одного года» в данном населении. Только тогда, когда появляются причинные отношения между ними, только тогда телеологическое единство становится единством реальным. Но для бытия последнего телеологизм не необходим и не достаточен. Вот почему излюбленное немцами выделение телеологических и формальных единств пред­ставляет бесплодную операцию, ничего не дающую для познания явлений. См., напр.: Еллинек. Право современного государства. СПб., 1903. С. 110-112. См. ниже § «О социальном реализме и номинализме» и во II т. § «О мнимых и реальных коллективных единствах».

107 Зигварт. Логика. СПб., 1908. Т. II, вып. I. С. 226.

108 Там же. С. 226.

109 Там же. С. 227. Как видно из указанного в этом пункте, я схожусь с Б. А. Кистяковс-ким, совершенно верно видящим в явлении взаимодействия доста­точные и необходимые условия для образования kollektivwesen*
* Коллективное существо (нем.) — Прим. комментатора.

«Поленицу дров, пирамиду из шаров или кучу песка нельзя рассматривать как коллективное существо, хотя они и обладают в пространстве ре­альным единством и наши пространственные восприятия позволяют нам представлять их как единые вещи. Между составными их частя­ми нет реальных взаимоотношений, они объединяются простым сло­жением, и в силу этого мы вынуждены видеть здесь только суммы». Совершенно иначе обстоит дело с лесом или с солнечной системой: здесь дано взаимодействие между членами; поэтому они являются подлинными коллективными существами. Kistiakowski. Gesellschaft und Einzelwesen. 1899. S. 131-133. Аналогично смотрит на дело Зим-мель: «Для меня несомненно, что существует только одно основание, которое придает соединению (отдельных единиц), по крайней мере, относительную объективность, это — взаимодействие частей» (Зиммель. Социальная дифференциация. М., 1909. С. 18). А. А. Чупров, соглашаясь с тем, что причинные взаимоотношения дол­жны лежать в основе коллективных единств или «реальных совокуп­ностей», считает, однако, этот признак не вполне достаточным: для образования последних мало простого взаимодействия, говорит он, нужно еще, чтобы это взаимодействие было длительным и прочным. Именно эта длительность и прочность отношений взаимодействия между членами солнечной системы заставляет не считать членом этой системы находящуюся в ее пределах комету, хотя в это время «между нею и остальными членами системы устанавливается такое же взаи­модействие, как между Землей, Юпитером, Солнцем» и т. п. Поэтому «я в основу понятия реальной совокупности принимаю наличность между отдельными единицами, в нее входящими, такого рода взаимо­действие, которое способно обеспечить длительное существование вещи» (Чупров А. А. Очерки по теории статистики. 1909. С. 77-80). С Чупровым нельзя вполне согласиться: во-первых, само понятие длительности относительно и поэтому мало пригодно служить отличи­тельным признаком реальной совокупности; во-вторых, оно скорее пригодно для выделения видов реальных совокупностей (реальные со­вокупности временные и постоянные), а не для конституирования их рода; в-третьих, не является убедительным указание на комету и Сол­нечную систему: в тот момент когда комета находится в пределах этой системы и взаимодействует с ее членами, она, несомненно, является членом этой совокупности и продолжает быть ее членом все время, пока взаимодействует с Солнцем и планетами солнечного мира. Ког­да она уйдет из этого мира и перестанет взаимодействовать — она перестает быть и членом последнего. Это возражение подтверждает, а не отрицает правильность защищаемой здесь точки зрения.

110 Вполне правильно поступает Гиддингс, уделяя большое внимание анализу народонаселения с точек зрения, весьма близких к указан­ным. См.: Giddings. The element of soc и Inductive sociology (Основы социологии).

111 Пока я употребляю термин «общество» в смысле всякой группы вза­имодействующих индивидов.

112Ограничиваюсь этой суммарной характеристикой органической шко­лы. Более подробное изложение ее истории — весьма древней, — ее тезисов и параллелей завело бы нас в сторону. «Что такое обще­ство? — вот вопрос, который должен быть поставлен и разрешен с самого же начала, — пишет Спенсер. — Пока мы не решили — смот­реть ли на общество как на некое особое бытие (entity) или нет?» Указав далее на спор реализма и номинализма, Спенсер отвечает: «Мы имеем полное право смотреть на общество как на особое бытие (entity)... Но, решившись смотреть на общество как на особый инди- г:с видуальный предмет, мы должны спросить себя теперь: что же это за предмет?». Название следующего параграфа дает ответ на этот вопрос. Он гласит: «Общество есть организм» (Спенсер. Основания со­циологии. СПб., 1898. Т. I. С. 277-278. Лилиенфельд настаивает прямо на «I'identite absolue»* общества и организма.
* Абсолютное тождество (фр.) — Прим. комментатора.
Согласно ему, общество— конкретный организм. 1-й том его «Pensees sur la science sociale de 1'avenir» прямо озаглавлен: «Общество как реальный орга­низм» (Митава, 1873). См. резюме его взглядов в статье Лилиенфельда: Annales de 1'Institut intern, de sociologie. Vol. IV. P. 196—236. Здесь, однако, Лилиенфельд вводит уже ряд оговорок в признание тожде­ства организма и общества (р. 227), тем не менее основное положе­ние об обществе-организме остается незатронутым (р. 212). См. ста­тью Новикова в тех же Annales. Vol. IV. P. 169-196. «Les Societes sont des etres vivants» — резюмирует он свои взгляды (р. 196). Краткую историю органической школы см. у Ferriere: L'organisme social. Revue intern, de sociologie, 1915, Vol. V и VI. Более краткие характеристики ее читатель найдет у Кареева: Введение в изучение социологии. 1907. Гл. IV; у Барта: Философия истории как социоло­гия. СПб., 1902. Гл. IV; у Хвостова: Социология. Гл. I.

113 Гумплович. Основы социологии. СПб., 1899. С. 264-266.

114 Gumplowicz. Der Rassenkampf. 1883. S. 39-40.

115 Дюркгейм. Метод социологии. Изд. Иогансена, с. 10—19.

116 Durkheim. Les formes element, de la vie religieuse. 1912. P. 633-635. Еще резче этот взгляд им подчеркивается в «Самоубийстве». См. С. 1-8 и passim. СПб., 1912.

117 Gierke. Deutsches Privatrecht. 1895. Vol. I. S. 568.

118 Posada. Les societes animales. Annales. Vol. III. P. 271.

119 Espinas. Societes animales. 2 ed. P. 527-530.

120 Boodin. The existence of social minds // The American journal of sociology. Vol. XIX, № l.P. 9, 15 исл.

121 Ferrierre. La Loi du Progres en biologic et en sociologie. 1915, III часть. Passim.

122 Tard. La theorie orgamque des societes. Annales. Vol. IV. P. 238-239.

123 Tapd. Социальная логика. СПб., 1901. С. 2.

124 Tard. Les deux elements de la sociologie // Etudes de psychologic sociale. Paris, 1898. P. 69-75.

125 Duprat. Science sociale et democratic. 1900. P. 59, 68-69.

126 Лавров. «Исторические письма», «Задачи понимания истории», «Важнейшие моменты в истории мысли» и «Собрание сочинений», вып. VIII; Михайловский. «Что такое прогресс», «Борьба за индиви­дуальность», «Патологическая магия», «Дарвинизм и общественная наука», «Статья о Дюркгейме» и др.; Кареев. «Теория личности Лавро­ва», «Введение в изучение социологии», «Экономический материализм и закономерность социальных явлений». С. 112; Общие основы социологии. 1919.

127«Мир можно определить как организм, который стремится вырабо­тать в себе сознание и волю, как республику, которая стремится реа­лизовать себя путем собственной идеи» (Фулье. La science sociale contemporaine. Paris, 1880. P. 413). С таким же правом можно было бы мир назвать монархией, приписать ему стремление к хорошим нарядам, отождествить мир с кошкой, собакой и с чем угодно.

128 Giddings. The elements. P. 119.

129«Массовый элемент для понятия леса — необходимый, но не доста­точный элемент, — справедливо говорит Морозов. — Лес есть не простая совокупность древесных растений, а есть ассоциация, сооб­щество древесных пород, т. е. такое множество, в котором растения проявляют не только индивидуальную жизнь, но общественную, об­наруживая друг на друга разнообразные влияния и порождая новые социальные явления, которые изолированно растущим деревьям не­знакомы и несвойственны. Лес есть только такое множество древес­ных пород, в котором обнаруживается взаимное влияние деревьев друг на друга» (Морозов. Лес как растительное сообщество. СПб., 1913. С. 1, 17, 22-23). Здесь же весьма отчетливо показаны те яв­ления (борьба за существование, дифференциация, господство и угнетение и т. д.), которые свойственны лесу и несвойственны изо­лированным деревьям. (См. также: Сукачев. Введение в изучение растительных сообществ. Passim; Варминг. Экологическая география растений. М., 1901. Введение и главы о лесе.) Поэтому глубоко оши­бочными приходится признать следующие слова Н. И. Кареева: «Лес деревьев не составляет общества, и нахождение дерева среди других деревьев ничего не прибавляет к его природе; оно остается тем же в лесу, чем было бы одиноко стоящим далеко от других деревьев» (Ка-реее. Общие основы социологии. Пг., 1919. С. 13). Дело обстоит как раз наоборот. Прибавьте к этому неизбежные результаты взаимодействия людей: наличность проводников, их постепенную консолидацию и наслое­ние, в итоге образующие целый материально существующий мир, ма­териальную культуру, и ошибочность номинализма станет очевидной.

130Правильно говорит П. Л. Лавров: «Процесс сознания всегда индиви­дуален и иным быть не может» (77. Л. Лавров. Опыт истории мысли. Женева, 1894. С. 1425).

131Довольно близки (но не вполне) к этим положениям взгляды Вакс-вейлера по этому вопросу, резюмируемые им в положении: «L'espace est organisation sociale est... mais... on ne peut les observer que dans les individus»*. См. у него же критику персонифицирования абстрак­ций вроде «социальной группы», «общества» и т. д. (р. 260-270). Близки к ним и взгляды Е. В. де Роберти, в отличие от школы Дюрк-гейма, не субстанциализировавшего явления общественности: «Сущность абстрактного социального явления или общественнос­ти, — говорит он, — мы видим в особом процессе взаимодействия, зарождающемся и развивающемся между нервно-мозговыми энер­гиями!» (Де Роберти. Новая постановка основных вопросов социо­логии. С. 267). Выше я указал, что в данном пункте изложенные положения в значи­тельной степени сходны с соответствующими положениями русской субъективной школы.
* Вид как таковой существует; социальная организация существует... но... на­блюдать их можно только через индивиды (фр.) — Прим. комментатора.

Комментарии В. В. Сапова

Джонатан Тернер. АНАЛИТИЧЕСКОЕ ТЕОРЕТИЗИРОВАНИЕ *

* Печатается по: Тернер Дж. Аналитическое теоретизирование // Теория обще­ства: фундаментальные проблемы / Под ред. А. Ф. Филиппова. М: Канон-пресс-Ц, 1999. С. 103-156.

Термин «аналитическое», признаю, расплывчат, и все-таки я использую его здесь для описания ряда теоретических подходов, которые допускают следующее: мир вне нас существует независи­мо от его концептуализации; этот мир обнаруживает определенные вневременные, универсальные и инвариантные свойства; цель со­циологической теории в том, чтобы выделить эти всеобщие свой­ства и понять их действие. Боюсь, эти утверждения вызовут лавину критических нападок и сразу же сделают теоретическую деятель­ность предметом философского спора, неразрешимого по своей природе. В самом деле, обществоведы-теоретики и так потратили слишком много времени на защиту либо на подрыв этих позиций «аналитического теоретизирования» и в результате оставили в не­брежении главную задачу всякой теории: понять, как работает со­циальный мир. Я не хочу превратиться во второго братца Кролика, увязшего в этой философской трясине, но позвольте мне все же по­ставить в общем виде некоторые философские проблемы.

Дата добавления: 2015-06-04