Русская весна

Сапсан

Развалины

Полярная звезда

Свой дикий чум среди снегов и льда

Воздвигла Смерть. Над чумом – ночь полгода.

И бледная Полярная Звезда

Горит недвижно в бездне небосвода.

Вглядись в туманный призрак. Это Смерть.

Она сидит близ чума, устремила

Незрячий взор в полуночную твердь –

И навсегда Звезда над ней застыла.

Над синим портом – серые руины

Остатки древней греческой тюрьмы

На юг – морские зыбкие равнины,

 На север – голые холмы.

В проломах стен – корявые оливы

И дереза, сопутница руин,

А под стенами – красные обрывы

 И волн густой аквамарин.

Угрюмо здесь, в сырых подземных кельях;

Н весело тревожить сон темниц,

Перекликаться с эхом в подземельях

 И видеть небо из бойниц!

Давно октябрь, но не уходит лето:

Уж на холмах желтеет шелк травы,

Но воздух чист – и сколько в небе света,

 А в море нежной синевы!

И тихи, тихи старые руины.

И целый день, под мерный шум валов,

Слежу я в море парус бригантины,

 А в небесах – круги орлов.

И усыпляет моря шум атласный.

И кажется, что в мире жизни нет:

Есть только блеск, лазурь и воздух ясный,

 Простор, молчание и свет.

1903–1904

В полях, далеко от усадьбы,

Зимует просяной омет.

Там табунятся волчьи свадьбы,

Там клочья шерсти и помет.

Воловьи ребра у дороги

Торчат в снегу – и спал на них

Сапсан, стервятник космоногий,

Готовый взвиться каждый миг.

Я застрелил его. А это

Грозит бедой. И вот ко мне

Стал гость ходить. Он до рассвета

Вкруг дома бродит при луне.

Я не видал его. Я слышал

Лишь хруст шагов. Но спать невмочь.

На третью ночь я в поле вышел…

О, как была печальна ночь!

Когтистый след в снегу глубоком

В глухие степи вел с гумна.

На небе мглистом и высоком

Плыла холодная луна.

За валом, над привадой в яме,

Серб маячила ветла.

Даль над пустынными нолями

Была таинственно светла.

Облитый этим странным светом,

Подавлен мертвой тишиной,

Я стал – и бледным силуэтом

Упала тень моя за мной.

По небесам, в туманной мути,

Сияя, лунный лик нырял

И серебристым блеском ртути

Слюду по насту озарял.

Кто был он, этот полуночный

Незримый гость? Откуда он

Ко мне приходит в час урочный

Через сугробы на балкон?

Иль он узнал, что я тоскую,

Что я один? что в дом ко мне

Лишь снег да небо в ночь немую

Глядят из сада при луне?

Быть может, он сегодня слышал,

Как я, покинув кабинет,

По темной зале в спальню вышел,

Где в сумраке мерцал паркет,

Где в окнах небеса синели,

А в этой сини четко встал

Черно-зеленый конус ели

И острый Сириус блистал?

Теперь луна была в зените,

На небе плыл густой туман…

Я ждал его, – я шел к раките

По насту снеговых полян,

И если б враг мой от привады

Внезапно прянул на сугроб, –

Я б из винтовки без пощады

Пробил его широкий лоб.

Но он не шел. Луна скрывалась,

Луна сияла сквозь туман,

Бежала мгла… И мне казалось,

Что на снегу сидит Сапсан.

Морозный иней, как алмазы,

Сверкал на нем, а он дремал,

Седой, зобастый, круглоглазый,

И в крылья голову вжимал.

И был он страшен, непонятен,

Таинственен, как этот бег

Туманной мглы и светлых пятен,

Порою озарявших снег, –

Как воплотившаяся сила

Той Воли, что в полночный час

Нас страхом всех соединила –

И сделала врагами нас.

9.1.05

Скучно в лощинах березам,

Туманная муть на полях,

Конским размокшим навозом

В тумане чернеется шлях.

В сонной степной деревушке

Пахучие хлебы пекут.

Медленно две побирушки

По деревушке бредут.

Там, среди улицы, лужи,

Зола и весенняя грязь,

В избах угар, а снаружи

Завалинки тлеют, дымясь.

Жмурясь, сидит у амбара

Овчарка на ржавой цепи.

В избах – темно от угара.

Туманно и тихо – в степи.

Только петух беззаботно

Весну воспевает весь день.

В поле тепло и дремотно,

А в сердце счастливая лень.

10.1.05

Старик сидел, покорно и уныло…

Старик сидел, покорно и уныло

Поднявши брови, в кресле у окна.

На столике, где чашка чаю стыла,

Сигара нагоревшая струила

Полоски голубого волокна.

Был зимний день, и на лицо худое,

Сквозь этот легкий и душистый дым,

Смотрело солнце вечно молодое,

Но уж его сиянье золотое

На запад шло по комнатам пустым.

Часы в углу своею четкой мерой

Отмеривали время… На закат

Смотрел старик с беспомощною верой…

Рос на сигаре пепел серый,

Струился сладкий аромат.

23. VII.05

В гостиную, сквозь сад и пыльные гардины…

В гостиную, сквозь сад и пыльные гардины,

Струится из окна веселый летний свет,

Хрустальным золотом ложась на клавесины,

На ветхие ковры и выцветший паркет.

Вкруг дома глушь и дичь. Там клены и осины,

Приюты горлинок, шиповник, бересклет…

А в доме рухлядь, тлен: повсюду паутины,

Все двери заперты… И так уж много лет.

В глубокой тишине, таинственно сверкая,

Как мелкий перламутр, беззвучно моль плывет.

По стеклам радужным, как бархатка сухая,

Тревожно бабочка лиловая снует.

Но фортки нет в окне, и рама в нем – глухая.

Тут даже моль недолго наживет!

29. VII.05

Осень. Чащи леса…

Осень. Чащи леса.

 Мох сухих болот.

Озеро белесо.

 Бледен небосвод.

Отцвели кувшинки,

 И шафран отцвел.

Выбиты тропинки,

 Лес и пуст и гол.

Только ты красива,

 Хоть давно суха,

В кочках у залива

 Старая ольха.

Женственно глядишься

 В воду в полусне –

И засеребришься

 Прежде всех к весне.

Бегут, бегут листы раскрытой книги…

Бегут, бегут листы раскрытой книги,

Бегут, струятся к небу тополя,

Гул молотьбы слышней идет из риги,

Дохнули ветром рощи и поля.

Помещик встал и, окна закрывая,

Глядит на юг… Но туча дождевая

Уже прошла. Опять покой и лень.

В горячем свете весело и сухо

Блестит листвой под окнами сирень;

Зажглась река, как золото; старуха

Несет сажать махотки на плетень;

Кричит петух; в крапиву за наседкой

Спешит десяток желтеньких цыплят…

И тени штор узорной легкой сеткой

По конскому лечебнику пестрят.

Все море – как жемчужное зерцало…

Все море – как жемчужное зерцало,

Сирень с отливом млечно-золотым.

В дожде закатном радуга сияла.

Теперь душист над саклей тонкий дым.

Вон чайка села в бухточке скалистой, –

Как поплавок. Взлетает иногда,

И видно, как струею серебристой

Сбегает с лапок розовых вода.

У берегов в воде застыли скалы,

Под ними светит жидкий изумруд,

А там, вдали – и жемчуг, и опалы

По золотистым яхонтам текут.

Черные ели и сосны сквозят в палисаднике темном…

Черные ели и сосны сквозят в палисаднике темном:

В черном узоре ветвей – месяца рог золотой.

Слышу, поют петухи. Узнаю по напевам печальным

Поздний, таинственный час. Выйду на снег, на крыльцо.

Замерло все и застыло, лучатся жестокие звезды,

Но до костей я готов в легком промерзнуть меху,

Только бы видеть тебя, умирающий в золоте месяц,

Золотом блещущий снег, легкие тени берез

И самоцветы небес: янтарно-зеленый Юпитер,

Сириус, дерзкий сапфир, синим горящий огнем,

Альдебарана рубин, алмазную цепь Ориона

И уходящий в моря призрак сребристый – Арго.

Густой зеленый ельник у дороги…

Густой зеленый ельник у дороги,

Глубокие пушистые снега.

В них шел олень, могучий, тонконогий,

К спине откинув тяжкие рога.

Вот след его. Здесь натоптал тропинок,

Здесь елку гнул и белым зубом скреб –

И много хвойных крестиков, остинок

Осыпалось с макушки на сугроб.

Вот снова след, размеренный и редкий,

И вдруг – прыжок! И далеко в лугу

Теряется собачий гон – и ветки,

Обитые рогами на бегу…

О, как легко он уходил долиной!

Как бешено, в избытке свежих сил,

В стремительности радостно-звериной.

Он красоту от смерти уносил!

Дата добавления: 2015-06-04